[75]

ЗВѢРИНЕЦЪ.


— Къ вамъ можно? — повторилъ я черезъ запертую дверь.

— Кто такой? — послышался изнутри сердитый старческiй голосъ.

— Это я, Михаилъ Осиповичъ — пустите. Я вамъ ничего дурного не сдѣлаю.

Дверь, защелкнутая на цѣпь, прiотворилась, и на меня глянуло испуганное, злое лицо Меньшикова.

— Да вѣдь вы, небось, драться пришли? — недовѣрчиво прохрипѣлъ онъ.

— Чего же мнѣ драться... У меня и палки нѣтъ.

— А вы, можетъ, руками... а?

— Нѣтъ, руками я васъ не буду... Право, пустите. Я такъ, поболтать пришелъ.

Послѣ долгаго колебанiя Меньшиковъ снялъ цѣпь и впустилъ меня.

— Здравствуйте, коли пришли. Не забываете старика — хе-хе...

— Гдѣ васъ забыть!

Онъ провелъ меня въ большую холодную гостиную съ застоявшимся запахомъ деревяннаго масла, старой пыли и какой-то мяты...

Мы сѣли и долго молчали.

— Альбомикъ не желаете ли посмотрѣть? — придвинулъ онъ мнѣ книгу въ кожаномъ переплетѣ съ оторванными застежками [76]


Я развернулъ альбомъ и наткнулся на портретъ какого-то унылаго человѣка.

— Кто это?

— Большой негодяй! Устраивалъ сходки разныя... Да — шалишь — сообщилъ я кому слѣдуетъ...засадили его.

— Гм... А этотъ?

— Морской чиновникъ? Воръ и растратчикъ. Я въ одной статьѣ такое про него написалъ, что вверхъ тормашками со службы полетѣлъ.

— Это вотъ, кажется, очень симпатичное лицо...

— Какое! Бомбистъ, совершеннѣйшiй бомбистъ! Школьнымъ учителемъ былъ. Онъ, правда, бомбъ еще не металъ, но могъ бы метать. Ужасно казался мнѣ подозрительнымъ! Въ Якутской области теперь.

— А этотъ?

— Этотъ? Просто мерзавецъ. Вотъ тутъ еще есть — жидъ, зарѣзавшiй отца, поджигатель, два растлителя малолѣтніхъ... а эти — такъ себѣ, просто негодяи.

Онъ закрылъ альбомъ и, прищурившись, ласково сказалъ:

— Можетъ, вы свою карточку дадите, а? Я бы вставилъ ее въ альбомчикъ.

— Гм... послѣ развѣ, когда-нибудь.

Онъ сидълъ, со сложенными на животѣ руками, молча, съ любопытствомъ поглядывая на меня.

Потомъ всталъ, оправилъ лампадку, и, вытирая замаслившiеся руки объ волосы, спросилъ скрипучимъ голосомъ:

— Небоcь, бомбы все бросаете?

— Нѣтъ, не бросаю. Чего же мнѣ ихъ бросать...

— Нынче всѣ бросаютъ.

Узнавши, что я бомбъ не бросаю, онъ повеселѣлъ и, скорчивъ лицо въ подобіе улыбки, хлопнулъ меня по колѣну:

— Такъ ужъ и быть!.. Показать развѣ вамъ мой звѣринецъ?!

Я удивился. [77]

— Звҍринецъ? Развҍ вы такъ любите животныхъ?

— Хе-хе... У меня особый звҍринецъ... Совершенно особенный!

Взявши связку ключей, онъ подмигнулъ мнҍ и повелъ черезъ рядъ пустынныхъ холодныхъ комнатъ, съ тҍмъ же запахомъ.

— Вотъ мой звҍринецъ, — сказалъ онъ, скаля беззубый ротъ въ подобіе привҍтливой улыбки и открывая ключемъ послҍднюю дверь.

Въ небольшой комнатҍ сидҍли за столомъ и играли въ «шестьдесятъ шесть» трое мужчинъ и одна женщина.

— Ну, какъ вы тутъ, ребята? — сказалъ Меньшиковъ, подозрительно осматривая всҍхъ и похлопывая по ногҍ откуда-то взявшимся арапникомъ.

— «Раскаявшійся рабочій»! «Раскаявшійся рабочій»!! Ты опять пьянъ, мерзавецъ?! — закричалъ онъ вдругъ, вглядываясь въ лицо человҍка съ краснымъ носомъ и слезящимися глазами. — Ты чего смотрҍла, «Дама изъ общества»? А ты, «Освҍдомленное лицо съ Кавказа», — шампуръ тебҍ въ глотку?! Дармоҍды! Всҍхъ выгоню!!

Кавказецъ въ истасканномъ бешметҍ всталъ и, почесавъ грязной рукой за ухомъ, хладнокровно сказалъ:

— Зычҍмъ кырчать? Ему водкамъ давалъ «Мужичекъ изъ деревни».

«Дама изъ общества» строила мнҍ уже глазки и, подойдя бочкомъ, спросила:

— Парле ву франсе?

— Пошла, пошла, старая грҍшница, — закричалъ на нее Меньшиковъ, грозя арапникомъ.

Потомъ, видя, что я съ удивленіемъ смотрю на всю эту сцену, онъ мнҍ объяснилъ:

— Это, видите ли, звҍринецъ. Для статей держу этихъ дармоҍдовъ... Вдохновляютъ меня. Тутъ они не всҍ... Нҍкоторыхъ гулять я отпустилъ. Здҍсь вы видите «Мужичка изъ деревни», «Раскаявшагося рабочаго», «Освҍдомленное лицо съ Кавказа» и «Даму изъ общества».

77 [78]

— Она въ самомъ дѣлѣ изъ общества? — спросилъ я, поглядывая на ея толстое накрашенное лицо.

— Да, я ее взялъ изъ общества спасенiя отъ разврата падшихъ женщинъ. Домъ она какой-то на Лиговкѣ содержала. А это вотъ — «Мужичекъ изъ деревни». Пьяница, каналья, и, какъ напьется, колотитъ «Даму изъ общества».

— А «Освѣдомленное лицо съ Кавказа»?

— У Макаева шашлыкъ жарилъ. Я его къ себѣ сманилъ. Правильный парень. Тараска! Что нужно жидамъ дѣлать?

— Рѣзатъ! — завизжало «Освѣдомленное лицо».

— Видите!... Ты куда, мерзавецъ!! Отдай имъ бумажникъ!

Онъ хватилъ арапникомъ по рукѣ «Раскаявшагося рабочаго» и, отнявъ у него появившійся откуда-то мой бумажникъ, возвратилъ его мнѣ.

— Вы съ нимъ поосторожнѣе. Что ни увидитъ, негодяй, все сопрётъ. Часы цѣлы ли?

«Дама изъ общества» тайкомъ ущипнула меня за руку, а «Освѣдомленное лицо съ Кавказа», замѣтивъ это, скрипнуло зубами и положило руку на рукоять кинжала.

— Пойдемте! — сказалъ я.

Меньшиковъ подмигнулъ мнѣ и сказалъ:

— Романъ тутъ у нихъ... Но «дама», кажется, флиртируетъ, кромѣ того, съ «мужичкомъ изъ деревни». Впрочемъ, пойдемте. Воздухъ у нихъ тутъ... дѣйствительно!

Мы вышли.

Я сталъ прощаться.

Провожая меня, Меньшиковъ лукаво подмигнулъ и сказалъ:

— А вѣдь, давеча, соврали-то, а? Хе-хе... Бомбочки то, вѣдь, бросаете? Ну, сознайтесь!

Боясь сознаться, я поспѣшно вышелъ.

78


Это произведение перешло в общественное достояние в России согласно ст. 1281 ГК РФ, и в странах, где срок охраны авторского права действует на протяжении жизни автора плюс 70 лет или менее.

Если произведение является переводом, или иным производным произведением, или создано в соавторстве, то срок действия исключительного авторского права истёк для всех авторов оригинала и перевода.