я развернулъ альбомъ и наткнулся на портретъ какого-то унылаго человѣка.
— Кто это?
— Большой негодяй! Устраивалъ сходки разныя... Да — шалишь — сообщилъ я кому слѣдуетъ...засадили его.
— Гм... А этотъ? — Морской чиновникъ? Воръ и растратчикъ. Я въ одной статьѣ такое про него написалъ, что вверхъ тормашками со службы полетѣлъ.
— Это вотъ, кажется, очень симпатичное лицо...
— Какое! Бомбистъ, совершеннѣйшiй бомбистъ! Школьнымъ учителемъ былъ. Онъ, правда, бомбъ еще не металъ, но могъ бы метать. Ужасно казался мнѣ подозрительнымъ! Въ Якутской области теперь.
— А этотъ?
— Этотъ? Просто мерзавецъ. Вотъ тутъ еще есть — жидъ, зарѣзавшiй отца, поджигатель, два растлителя малолѣтнbхъ... а эти — такъ себѣ, просто негодяи.
Онъ закрылъ альбомъ и, прищурившись, ласково сказалъ:
— Можетъ, вы свою карточку дадите, а? Я бы вставилъ ее въ альбомчикъ.
— Гм... послѣ развѣ, когда-нибудь.
Онъ сидълъ, со сложенными на животѣ руками, молча, съ любопытствомъ поглядывая на меня.
Потомъ всталъ, оправилъ лампадку, и, вытирая замаслившiеся руки объ волосы, спросилъ скрипучимъ голосомъ:
— Небоcь, бомбы все бросаете?
— Нѣтъ, не бросаю. Чего же мнѣ ихъ бросать...
— Нынче всѣ бросаютъ.
Узнавши, что я бомбъ не бросаю, онъ повеселѣлъ и, скорчивъ лицо въ подоб1е улыбки, хлопнулъ меня по колѣну:
— Такъ ужъ и быть!.. Показать развѣ вамъ мой звѣринецъ?!
Я удивился.