Въ тотъ день, послѣ полудня, женщины Смарагдиса шатались толпами, отъ одного балагана къ другому, изъ одной таверны къ другой, кричали, шумѣли, приставали и отправлялись впослѣдствіи по большимъ дорогамъ, съ ранняго вечера и до поздней ночи.
Съ своей стороны, молодые люди блуждали тоже партіями, обнявшись. Самцы приглашаютъ самокъ, но послѣднія выказываютъ себя еще болѣе навязчивыми.
Съ обѣихъ сторонъ они дразнятъ другъ друга, подталкиваютъ. Тысячи приманокъ! Они возбуждаютъ другъ друга словами, и даже жестами!
Скрытыя объятія, удары, поглаживанія, увертки и притворства; они обольщаютъ, обманываютъ другъ друга.
Оба лагеря, оба пола имѣютъ видъ враговъ, которые перестрѣливаются, удерживаясь на сторожѣ, охраняя свои позиціи. Они наблюдаютъ другъ друга, окликаютъ, унижаются, торгуются, расхваливаютъ… Запрещается влюбленнымъ соединяться до вечера. Въ кабакахъ, мужчины пляшутъ и веселятся между собою, то же с-амое дѣлаютъ и женщины. Дикіе и циничные танцы! Тяжелое и сладострастное прыганіе…
Если днемъ какая-нибудь банда женщинъ встрѣчаетъ колонну молодцовъ, начинается, перекрестный огонь, канонада похотливыхъ, сладострастныхъ выходокъ. Они сталкиваются грудь съ грудью, только на короткое время, чтобы нанести поцѣлуй и вырваться, среди подталкиваній, щипковъ, и другихъ мелочей. Куртки и кофточки, юбки и шаровары, усиленно трутся другъ о друга, вызывая судорожныя движенія.
При наступленіи ночи, послѣ захода солнца, и какихъ то звуковъ бѣшенной трубы, раздававшихся съ четырехъ сторонъ острова, наступаетъ пора общихъ расплачиваній.
Влюбленные собираютъ своихъ подругъ, и соединившіяся парочки обрученныхъ или временныхъ партнеровъ становятся священными для сборищъ, которыя продолжаютъ бушевать, кричать, рычать среди полнаго мрака.
При каждой стычкѣ отпадаютъ нѣкоторые съ той и другой стороны, образуются парочки перебѣжчиковъ. Женщины столь же смѣлы, какъ и мужчины, въ концѣ-концовъ, пристраиваются.
Находящіеся въ колоннахъ считаютъ, кто выбылъ изъ ихъ компаніи.
Такъ продолжается до тѣхъ поръ, пока мало-помалу всѣ женщины, или почти всѣ, не получаютъ себѣ кавалеровъ для танцевъ и для остального времени празднества. Послѣднія, разумѣется, являются наиболѣе безумными. Иногда хитрость молодцовъ состоитъ въ томъ, чтобы избѣгать предложеній этихъ безумныхъ самокъ, заставлять ихъ преслѣдовать себя. Они представляются, что сдаются, затѣмъ играютъ въ прятки, казалось, недовольные такимъ домогательствомъ.
Возбужденныя выпивкой, танцами, условіями, грубыми выходками, почти злобныя, женщины блуждаютъ, какъ волчицы на охотѣ, съ одного перекрестка на другой, или держатся скрытыя въ кустахъ, безмолвныя, словно дожидаясь добычи…
Вдали насмѣшливыя пѣсни отвѣчаютъ на ихъ трагическое пѣніе. Дичь пренебрегаетъ ими, находя удовольствіе въ томъ, что ее преслѣдуютъ, возбуждая жадныхъ охотницъ.
Горе тому, кто блуждаетъ одинокій, тотъ платитъ за всѣхъ.
Горе даже тому, кто ничего не знаетъ, или иностранцу, котораго онѣ поймаютъ; онъ принужденъ бываетъ сдѣлать выборъ или слѣдовать покоряться той, которую присудитъ ему судьба. Страшныя исторіи наполняютъ съ давнихъ поръ репертуаръ пѣвцовъ и не одинъ Ольфгаръ былъ жертвою сладострастнаго спора женщинъ на Смарагдисѣ.
Анри де Кельмаркъ былъ освѣдомленъ объ этихъ бурныхъ традиціяхъ. Хотя онъ былъ очень падокъ до оригинальныхъ народныхъ вѣрованіи, онъ всегда избѣгалъ выходить вечеромъ въ день ярмарки. Это былъ почти единственный публичный праздникъ, единственный мѣстный обычай, который онъ не признавалъ.
Ему прощали до сихъ поръ это отреченіе изъ-за чрезмѣрнаго характера этой сатурналіи. Столь высокопоставленное лицо не могло, разумѣется компрометировать себя съ этими бѣснованными. Въ тотъ же день честныя дѣвушки запирались у себя въ домѣ, подобно молодымъ супругамъ и обрученнымъ, приверженцамъ менѣе пламенныхъ изліяній.
Визитъ Клодины оставилъ въ душѣ Кельмарка непріятное чувство, которое онъ не испытывалъ за послѣдніе дни. Онъ былъ недоволенъ, что эта дѣвушка возненавидѣла его. Онъ упрекалъ себя даже въ томъ, что не открылъ ей всей правды. Но это могло бы выдать Гидона, погубить его. Нѣтъ, то, что онъ могъ довѣрить такой святой женщинѣ, какъ Бландинѣ, онъ не могъ открыть такому грубому существу, какъ Клодина. Вѣрнѣе сказать, онъ раскаивался въ этой комедіи ухаживанія, которую онъ разыгрывалъ съ нею.
Гидонъ, разстроенный дурнымъ настроеніемъ своего друга, который счелъ своимъ долгомъ скрыть отъ него предложеніе Клодины, выразилъ желаніе пройтись по ярмаркѣ, въ надеждѣ, что свѣжій воздухъ успокоитъ его нервы. Анри старался удержать его, отклонить его отъ желанія выйти.
Но молодому Говартцу казалось, что кто-то призываетъ его тамъ, въ деревнѣ. Непонятныя ловушки, сверхъестественные токи окружали ихъ.
— Нѣтъ, оставь меня, въ концѣ-концовъ, сказалъ онъ Кельмарку, вмѣстѣ мы только усилимъ наше волненіе, и скрытое раздраженіе, въ этотъ день. Мы только поссоримся или, по крайней мѣрѣ, мы не будемъ больше понимать другъ-друга. Никогда я не чувствовалъ себя столь раздраженнымъ и опечаленнымъ. Между нами точно какое-то духовное раздраженіе. Эти спазмы скотскаго бѣшенства доходятъ и до нашего убѣжища. Лучше взглянуть имъ прямо въ глаза. Затѣмъ, такъ какъ мы завтра уѣзжаемъ, я въ послѣдній разъ совершу прогулку по Смарагдису, прощусь съ роднымъ островомъ, гдѣ я такъ страдалъ, но чтобы мнѣ сильнѣе полюбить тебя и насладиться жизнью съ тобой…
Кельмаркъ, значитъ, пытался тщетно отклонить его отъ прогулки. Гидонъ, казалось, былъ охваченъ оккультической силой, которая властно призывала его выйти.
Ничего не подозрѣвая, сынъ Говартца задержался на ярмаркѣ, болтая съ прежними товарищами. Мысль, что онъ покинетъ ихъ навсегда, заставляла его стремиться къ нимъ. Онъ стрѣлялъ изъ лука, ловилъ рыбу, игралъ въ кегли и металъ дискъ; онъ боролся обнаженнымъ до пояса съ мальчиками Кларвача, любовался этими дружескими объятіями, тепловатыми прикосновеніями тѣла къ тѣлу; его „роняли“ нѣсколько разъ, и онъ заставлялъ падать другихъ, улыбаясь на свою силу, тонкую грацію, забывая въ это время о глубокихъ наслажденіяхъ ума и искусства.
Гидонъ не подумалъ даже о главномъ въ этотъ день обстоятельствѣ, что онъ достигъ совершеннолѣтія, что его возрастъ требовалъ соединенія съ какой-нибудь дѣвушкой острова. Обыкновеніе и законъ Смарагдиса не приходили ему даже въ голову. Его мечты витали уже внѣ этой жизни.