_-_%D0%B7%D0%B0%D1%81%D1%82%D0%B0%D0%B2%D0%BA%D0%B0_50.png)
_-_%D0%B1%D1%83%D0%BA%D0%B2%D0%B8%D1%86%D0%B0_%D0%92.png){kind=small}
царствование императора Траяна[1] в Риме происходило жестокое гонение на христиан. В то время был издан указ, по которому все, находившиеся под властию Римского императора, обязывались приносить жертвы богам, не желавшие же сего делать предавались мучениям.
В это время в царских чертогах проживал один превосходнейший юноша по имени Иакинф, уроженец Кесарии Каппадокийской[2], имевший двадцать лет от роду. Занимая должность царского постельника, Иакинф всегда находился близ императора. Будучи по вере и по целомудренной жизни истинным христианином, Иакинф втайне служил Христу Богу, украшаясь чистотою, воздержанием, кротостию и всякими добрыми делами.
Однажды случился какой-то праздник в честь нечестивых идолов; по этому случаю император Траян всенародно приносил жертвы идолам. Прекраснейший же юноша Иакинф не пошел с императором к идольским капищам, но, оставшись во дворце и удалившись в отдельную небольшую комнату, усердно молился здесь Единому Истинному Богу. Это заметил сверстник Иакинфа, состоявший в том же чине царского постельничего, юноша по имени Урвикий. Подслушавши молитву Иакинфа, Урвикий пошел и донес императору, что Иакинф, нарушая указ императора, молится некоему Иисусу Христу и называет Его Богом.
В это время император Траян вкушал пищу на омерзительном празднестве в присутствии всего народа. Он приказал привести к себе Иакинфа и дал ему идоложертвенное мясо, приказав есть его.
Доблестный воин Христов Иакинф, оградив себя крестным знамением, сказал императору:
— Мне, как христианину, неприлично вкушать оскверненное; я весьма желаю, чтобы и ты, оставив поклонение идолам, бесовское празднество и свои скверные жертвы, познал Истинного Бога и Ему единому служил.
Все, вкушавшие яства вместе с императором, а также и предстоявшие ему, удивились такой дерзости юноши Иакинфа и воспылали гневом на него; император же сказал ему:
— Иакинф, молодость твоя делает из тебя гордеца, и ты, недостойный, осмеливаешься учить меня не служить отеческим богам, но поклоняться какому-то Христу, Которого ни мы не знаем, ни отцы наши не знали!
— Ты не знаешь Его потому, что не достоин познания Его, Бога Истинного, сотворившего небо, землю, море и всё, что в них, даровавшего людям светила небесные и создавшего по своему образу человека. Ты справедливо говоришь про себя, что не знаешь Того, Которого и отцы твои, будучи чадами гнева, не знали. Я же рожден и воспитан благочестивыми и христолюбивыми родителями и научен покланяться и служить Богу моему.
Император разгневался на такой ответ святаго и приказал своим слугам бить его по устам.
Поспешно набросившись на Христова мученика, слуги стали жестоко бить его не только по устам, но и по ланитам; когда же он упал на землю, его сильно топтали ногами, говоря:
— Как смеешь ты с дерзостию отвечать императору?
_-_%D0%B8%D0%BA%D0%BE%D0%BD%D0%B0_11031_%D0%98%D0%B0%D0%BA%D0%B8%D0%BD%D1%84.png)
Затем император приказал перестать бить мученика; святый, не будучи в силах подняться вследствие жестоких побоев и попирания ногами, лежал на земле. Между тем Траян приказал насильственно вкладывать в уста святому жертвенные яства. Но святый мученик Христов, крепко стиснув свои уста и зубы, не принимал идоложертвенной скверны. Тогда император приказал сковать святаго железными оковами, забить его ноги в колодки и заключить в темницу.
На следующий день утром император, продолжая отправлять вместе с народом тот же скверный праздник, приказал выставить на видном месте все орудия мучений и привести для допроса из темницы мученика Иакинфа. Когда последний был приведен, Траян спросил его:
— Юноша! Подчиняешься ли ты нашему повелению или всё еще продолжаешь упорствовать? Я предвижу, что твой горделивый разум доведет тебя до жесточайших мучений; лучше послушайся меня, принеси жертву богам, если не хочешь погибнуть в жестоких мучениях!
Но раб Христов, пребывая душею и телом тверд, как адамант, и опираясь на помощь Божию, сказал Траяну:
— Я — христианин, почитаю Христа, покланяюсь Ему и приношу Ему живую жертву — себя самого. Бесам же твоим я не стану приносить жертву, угрозы твоей не боюсь, ибо я пренебрегаю мучениями, и ты не заставишь меня, раба Христова, принять ваше нечестие; ты не соблазнишь меня к тому, чтобы я из-за маловременной жизни сей оставил жизнь вечную! Делай со мною, что хочешь!
Тогда император, преисполнившись гнева, прежде всего приказал в течение долгого времени бить без пощады распростертого на земле святаго юношу, а затем, повесив его на месте мучения, приказал терзать плоть его железными когтями. Страдалец, доблестно претерпевая мучения, взывал к императору:
— Я — христианин, я — раб Христа и не отвернусь от Него. Ты же, подвергая меня мучениям за Христа, оказываешь мне благодеяние. Придумай еще более жестокие мучения, ибо я желаю еще сильнее пострадать за Христа, Господа моего, до тех пор, пока — при помощи Владыки моего Христа, Который помогает всем, призывающим пресвятое Имя Его, — я не препобежду твоей жестокости моим терпением!
Между тем наступил седьмой час. Народ, находившийся на зрелище, весьма изумлялся терпению мученика. Тогда император приказал снять святаго с позорного столба и, связав, снова отвести его в темницу, строго приказавши сторожам не давать ему никакой другой, кроме идоложертвенной, пищи и питья, дабы, вынужденный голодом и жаждою, он вкусил их. Сторожа строго исполняли повеление императора: ежедневно принося пищу и питье от идольских жертв, они предлагали их святому в темнице. Но, приходя затем на утро следующего дня, они находили всё в целости, так как святый мученик не хотел даже смотреть на те идоложертвенные яства — как на гнусную мерзость и в течение долгих дней оставался без еды и питья, непрестанно молясь Богу; святый увеселялся духом, как бы пребывая на некоем богатом пиршестве, ибо он был питаем благодатию Святаго Духа.
Между тем Траян, посылая слуг, спрашивал сторожей, — вкушал ли Иакинф пищу и питье, приносимые ему от жертв, или нет? Сторожа отвечали:
— Он даже и перстом не касается того, что приносят ему, но, оставаясь без пищи и пития, радуется и возносит молитвы Богу своему.
Выслушав сие, Траян разгневался на сторожей, предполагая, что кто-нибудь приносил Иакинфу другую пищу, и угрожал сторожам смертию. Но последние клятвенно свидетельствовали, что к святому никто не входил посторонний; они уверяли, что бдительно сторожили темницу, не дозволяя никому даже подходить к ней.
Когда же наступил тридцать восьмой день пребывания мученика в темнице, один из сторожей, по обыкновению своему, вошел в темницу, неся с собою для предложения мученику идоложертвенное. И вот, он увидал в темнице несказанный свет и двух, стоявших близ святаго мученика, Ангелов, из которых один покрывал пресветлой одеждой тело святаго, а другой возлагал на его голову чудный венец. Увидавши сие, сторож весьма испугался и, бросив то, что он нес, побежал к императору и сообщил ему, что видел. Император не поверил рассказанному и, предположив, что всё это какие-нибудь обольщения, совершаемые волшебством, решил предать страдальца Христова еще более жестоким мукам.
По прошествии двух дней Траян, воссев на публичном судилище, приказал вывести узника из темницы для мучения, сказав:
— Посмотрю, как поможет ему Христос, освободит ли Он его из моих рук?
Но когда слуги императора вошли в темницу, то нашли юношу скончавшимся о Господе[3], увидали также пресветлых Ангелов, принявших вид юношей и стоявших кругом тела; они держали в руках своих свечи, в то время как темница переполнилась неизъяснимым светом и благоуханием. Объятые страхом слуги выбежали из темницы и сообщили о виденном императору.
Исполнившись стыда и гнева, император послал множество слуг вынести из темницы тело умершего. Последние, войдя в темницу, ничего другого не увидали здесь кроме мертвого тела, которое они и вынесли из темницы. Тогда император приказал вынести за город честно́е тело мученика и бросить его в пустом месте на съедение зверям, псам и птицам; при сем он приказал сторожам находиться неподалеку, дабы тело святаго не взяли отсюда тайно христиане.
Так лежало тело святаго мученика в течение долгого времени, не испытывая никакого вреда, ибо его охранял Ангел Божий.
Однажды ночью одному честно́му пресвитеру, родственнику мученика, по имени Тимофею, явился Ангел и повелел взять тело мученика. Последний, вместе с некоторыми верующими из его дома, с наступлением ночи отправился на то пустынное место. Так как никто не препятствовал ему, он взял святое тело мученика, положил его во внутреннем покое своего дома, обвив оное чистою плащаницею с ароматами. Затем пресвитер ежедневно зажигал при ковчеге с телом святаго лампадку и кадил фимиамом.
После сего пресвитер Тимофей, прожив несколько лет и приблизившись к своей кончине, вручил мощи святаго мученика некоей честно́й, святой по жизни и почтенной по возрасту, вдове. Последняя, с радостию приняв то бесценное сокровище, хранила его у себя с честию, точно так же ежедневно возжигая кадило и производя каждение; от святых же мощей исходило сильное благоухание и переполняло собою ту храмину. Сия женщина никому ничего не рассказывала относительно мощей святаго, так как весь город совершал служение идолам; лишь сама она день и ночь со слезами молилась при мощах мученика Христова.
По истечении же многого времени, когда вдова та приблизилась к кончине, случилось кому-то из знатных мужей вследствие головной боли лишиться зрения. Больной не видал света в течение целого года и не мог получить никакой помощи от врачей. Святый мученик Иакинф, явившись ему во сне, сказал:
— Человек! Желаешь ли ты вылечиться от болезни своей и исцелиться от слепоты?
— Кто ты, говорящий мне сие? — спросил больной явившегося.
— Я, — отвечал святый, — врач всяких недугов, раб Христов Иакинф.
— Умоляю тебя, — продолжал больной, — возьми всё мое имущество, которым я владею, только дай мне видеть свет, так как, сидя в темноте, я весьма скорблю и страдаю.
— Тебя даром исцелит, — отвечал ему святый Иакинф, — Бог мой, только сделай то, что я прикажу тебе, а именно: отошли на мою родину, в каппадокийский город Кесарию, мое тело, положенное в землю у той вдовы, которая проживает поблизости от тебя; глаза же свои помажь елеем из лампады, горящей при моем ковчеге, — тогда ты прозреешь.
Муж тот, поверивши виденному во сне, встал с одра своего, отправился с провожатым в дом вдовицы и сообщил ей о явлении и повелении мученика. Тогда вдовица, приведя сего мужа во внутренний покой, в котором лежало тело святаго, дала ему елея из лампады; когда муж тот помазал свои слепотствующие очи тем елеем, он тотчас же прозрел, но замедлил привести в исполнение приказание святаго.
По прошествии некоторого времени мрак снова покрыл очи его, и он ослеп. Тогда он вновь с провожатым отправился к мощам святаго мученика, испрашивая у него исцеления. При входе же в храмину, где почивали мощи святаго, он услышал голос, говоривший ему свыше:
— Тот, кто надругался, ныне сам поруган.
Тогда он, упав пред мощами святаго, сказал:
— Даруй мне ныне прозрение, угодник Божий, и я немедленно исполню то, что ты мне приказал!
Затем, встав, он снова помазал елеем из лампады очи свои и снова прозрел уже вполне и совершенно, ибо отверзлись не только телесные, но и душевные очи его: уверовав во Христа, он был просвещен Святым Крещением.
Упомянутая вдовица к тому времени уже скончалась; тогда новопросвещенный христианин, взяв ковчег с мощами святаго и запечатав его, отослал его с надежными людьми в Кесарию Каппадокийскую; при этом он приказал отправленным с ковчегом людям пустить мулов (везших ковчег) одних, когда они приблизятся к городу, — там, где они остановятся, должны быть положены мощи, ибо так приказал святый.
Когда же посланные с мощами верные люди подошли к городу Кесарии и находились близ ворот, называвшихся Севастианскими, то пустили мулов без провожатых. Никем не управляемые, последние подошли к дому, в котором родился мученик. Но к этому времени уже скончались родители его. Тогда все, находившиеся в том городе верующие, собравшись, преисполнились великой радости по случаю прибытия к ним мощей мученика; потом с честию положили в том доме святые мощи в мраморном ковчеге, прославляя Господа нашего Иисуса Христа. Христов мученик Иакинф скончался в Риме месяца июля в третий день, томимый голодом и жаждою, но насыщаемый верою, молитвою и благодатию Святаго Духа, — в то время, когда нечестивыми обладал Траян, а над христианами царствовал Господь наш Иисус Христос, Которому воссылается слава с Отцем и Святым Духом ныне и в бесконечные веки. Аминь.
Дре́во жи́зни посредѣ̀ дꙋшѝ своеѧ̀, вѣ́рꙋ твою̀, хрⷭ҇тѐ, стѧжа́вый тво́й мч҃нкъ, є҆де́мскагѡ раѧ̀ чⷭ҇тнѣ́йшїй бы́сть, дре́во пре́лести ѕмі́евы погꙋби́въ дерзнове́ннѡ дꙋ́хомъ, вѣнча́сѧ сла́вою твое́ю, многомлⷭ҇тиве.
_-_%D1%80%D0%B0%D0%B7%D0%B4%D0%B5%D0%BB%D0%B8%D1%82%D0%B5%D0%BB%D1%8C_1.png)
_-_%D0%B1%D1%83%D0%BA%D0%B2%D0%B8%D1%86%D0%B0_%D0%A1.png){kind=small}
вятый преподобный отец наш Александр родился в Азии. Будучи еще в юных летах, он приходил для образования в Константинополь, где, довольно поучившись, приобрел значительные познания в науках. По достижении же зрелого возраста поступил в военную службу и впоследствии был военачальником. Любил он, на досуге от служебных дел своих, читать книги Божественного Писания, потому что был добродетелен, честен, постоянен, богобоязлив и украшен целомудрием и воздержанием. Прочтя Ветхий и Новый Завет, он углубился своею мыслию в Евангельские словеса, реченные пречистыми Христовыми устами: а҆́ще хо́щеши соверше́нъ бы́ти, и҆дѝ, прода́ждь и҆мѣ́нїе твоѐ, и҆ да́ждь ни́щымъ, и҆ и҆мѣ́ти и҆́маши сокро́вище на небесѝ, и҆ грѧдѝ въ слѣ́дъ менѐ[4]. Размышляя о сем и твердо веруя в слово Христово, начал он продавать свои имения, которых у него было довольно при его высоком служебном положении, и полученное за них раздавать нищим и бедным, а сам возымел уже непременное намерение отречься от мира и от всего мирского и быть подражателем Христу. _-_%D0%B8%D0%BA%D0%BE%D0%BD%D0%B0_11032_%D0%90%D0%BB%D0%B5%D0%BA%D1%81%D0%B0%D0%BD%D0%B4%D1%80.png)
Слышал он, что в Сирии обитают святые мужи, проводящие богоугодную жизнь в киновиях, и пожелал идти туда. Сложив с себя звание военачальника и оставив друзей своих, дом свой и рабов своих, и отложив всякое попечение о житейском, пошел в Сирию. Достигнув киновии, в которой аввою был преподобный Илия, он умолил сего отца принять его в число иночествующей братии. Будучи причтен к лику иночествующих, четыре года прожил он в этой киновии, ревностно исполняя все возлагаемые на него послушания и упражняясь, кроме сего, в посте, денно-нощной молитве и в чтении книг. Более всего желал он проникнуть в разумение Псалмов Давидовых, желал уразуметь силу каждого стиха в Псалмах. В случае недоумений спрашивал он опытных о непонятном и усердно молился Богу, да просветит его разум к пониманию Божественных Писаний, что и получил по благодати Святаго Духа, так что впоследствии, при чтении Божия Слова, он уже находил полное услаждение и умиление в своем сердце. Видя, что во всех киновиях братия имеют излишнее попечение о пище и одежде, он вспоминал об Евангельских Христовых словах, которые возбраняют излишнюю заботу о пище, питии и одежде, и даже не велят заботиться и о завтрашнем дне. Он был твердо и непоколебимо уверен, что благопромыслитель Господь, питающий птиц и одевающий траву сельную, тем более не оставит без Своего попечения работающих Ему людей, что силен Он и пропитать и одеть их, искали бы они прежде Царствия Божия и правды Его. Одушевленный такими помышлениями, преподобный Александр, взяв имевшееся у него Евангелие, пришел с ним к авве Илии и сказал ему:
— Отче, всё ли истинно, что написано в Евангелии?
Услышав такой вопрос, преподобный Илия удивился и в смущении подумал, что вопрошавший его прельщен каким-нибудь неверием от диавола. Не отвечая ничего на вопрос, он сел и склонил главу свою, а в это время пришли к нему братия.
— Братия, — сказал им преподобный Илия, — помолимся о брате нашем Александре, увязшем во вражеские сети.
И встав, сотворил молитву со слезами, а потом, обратившись к Александру, сказал ему:
— Откуда пришел к тебе такой сомнительный помысл, что ты не веришь написанному в Святом Евангелии?
— Не не верую я, отче, — ответил ему Александр, — а только спрашиваю, истинно ли всё, написанное в Святом Евангелии?
— Воистину, всё истинно, — отвечали ему все братия, — и никакого в этом не может быть сомнения.
Тогда сказал им Александр:
— Если всё истинно написанное, то почему же мы не исполняем оного?
— Невозможно немощному человеку исполнить всего, — ответили ему братия.
После такого ответа Александр, воспламенившись своим духом и за ничто почитая прежнее житие свое, проведенное не в совершенном исполнении Евангельских Слов, вознамерился уйти в пустыню, чтобы там удобнее пожить по Евангельскому Слову. Испросив благословение у преподобного Илии и с любовию простившись с братиею, пошел он с упованием на Господа, ничего не имея при себе, кроме Святаго Евангелия. Семь лет пробыл он в пустыне, не имея никакого попечения ни о чем земном. Как он питаем был, по благопромышлению Божию, в пустыне, откроется из последующего повествования.
По исполнении семилетнего пребывания в пустыне преподобный Александр узнал, что невдалеке от места, где он находился, есть одно селение, в котором жили служившие бесам идолопоклонники. Возгоревшись по Боге ревностию, пошел в это селение и зажег там идольский храм. Увидевши это, жители сбежались к пылавшему капищу и нашли здесь преподобного Александра. Он не отошел от зажженного им капища, но нарочито ожидал, когда стекутся сюда жители-идолопоклонники, потому что не хотел утаить от них сделанного им. Когда начали спрашивать его о зажжении храма, то он признался и сказал, что он зажег его. Услыхавши это, бросились на него и хотели убить его, но Бог хранил раба Своего. Некоторые из жителей не согласны были на убиение Александра и посему не допускали устремившихся на него и настаивали, чтобы виновного в поджоге предать городскому суду. После сего, когда все поуспокоились от своей горячности, святый возвысил свой голос и сказал:
— О люди! Уразумейте ваше заблуждение, познайте Истину, избавьте себя от вечного осуждения, я возвещаю вам Царство Небесное.
И начал им, как Апостол, проповедовать слово спасения. Некоторые слушали его учение, а другие не хотели внимать его словам и отвели его в городской суд. Градоначальником в том городе был тогда Равул. Он, слушая от уст преподобного преподаваемое Божие учение, долго противоречил ему, стараясь оспорить это учение от своих языческих книг, и устрашал святаго угрозами мучений. Наконец, убедившись, что преподобный Александр и нравом своим кроток, и премудр в своих ответах, и что проповедуемое им учение непреодолимо, Равул не сделал ему никакой неприятности. Напротив, Господь так устроил, что сей градоначальник пригласил к себе Александра одного, чтобы вести с ним наедине беседу, и прежде всего спросил:
— Скажи мне правду, на каком основании вы, христиане, так презираете жизнь вашу?
На этот вопрос преподобный ответил Равулу:
— Не так ты говоришь: мы не презираем нашей жизни, но стараемся сохранить себя бессмертными во веки. Истинная жизнь в том и заключается, чтобы жить вечно, а жить только временно — это не жизнь, а смерть. Эту временную, смертную жизнь мы и презираем ради будущей вечной, бессмертной жизни, потому что писано нам: «и҆́же погꙋби́тъ дꙋ́шꙋ свою̀ менѐ ра́ди в этом веке, в жизни вечной ѡ҆брѧ́щетъ ю҆̀»[5].
Сказал ему на это Равул:
— А где вы надеетесь быть по прекращении сей земной жизни?
Святый начал проповедовать ему о Царствии Небесном и об уготованных праведным вечных благах. Неверному язычнику сказания святаго представлялись как басня, но, несмотря на это, ему еще более хотелось слушать новое для него учение, и он спросил еще о начале святой веры. Тогда преподобный, поучая его Богопознанию и раскрывая о благоутробии Божием к людям, начал повествовать о деяниях Господних от самого создания мира до креста и вольной Христовой смерти — до воскресения и преславного вознесения на Небо. День и ночь продолжалась беседа. Ни пищи, ни питья собеседники не употребили и даже ко сну не клонило их. Когда была речь о святом Илии Пророке, как по его слову заключилось небо и как по его молитве ниспал на жертвы огнь, какого не могли вымолить у своих идолов жрецы Вааловы, — Равул, слыша это, смеялся и говорил:
— Все эти ваши христианские басни — выдумки. Советую тебе полезное: принеси вместе с нами жертвы нашим богам; они милостивы и простят тебе то, что ты по неведению прогневал и оскорбил их, сожегши их храм.
Святый сказал:
— Если действительно боги те, которых ты называешь богами, то почему при Пророке Илии не послушали жрецов своих, когда они целый день взывали к ним и не свели с неба огня на жертвы? А раб Божий Илия только один и однажды помолился к нашему Единому, на Небесах живущему Богу[6], — и тотчас спал с неба огонь и попалил не только дрова и жертву, но и воду и камни и самую землю пожег, а потом спал свыше огонь и на тех пятидесятников, которые хотели схватить Пророка, и сожег их с воинами их[7].
Рассмеялся Равул и сказал:
— Если то действительно было, то и ты, называющий себя рабом Бога твоего, сделай то же. Вот пред нами множество рогож и хворосту, помолись своему Богу, как и Илия, чтоб сошел огонь с неба и сожег это. Тогда и я скажу, что нет другого Бога, кроме Бога, в Которого веруют христиане.
Святый сказал:
— Сперва ты помолись своим богам, пусть они это сделают.
Равул ответил на это:
— Я не имею ни силы, ни дерзновения пред моими богами, помолись ты своему Богу.
Тогда святый Александр, вспомянув, что, по Евангельскому слову, всѧ̑ возмѡ́жна вѣ́рꙋющемꙋ[8], с твердою верою и упованием на Бога востал на молитву и как только, воздевши свои руки, начал молиться, тотчас ниспал с Неба огнь на рогожи и хворост и пожег их. Видя это, Равул пришел в великий ужас и боялся, как бы не пал и на него огонь и не сжег его, как пятьдесятников при Илии Пророке. И воззвал Равул громким голосом и сказал:
— Воистину велик Бог христианский!
И хотел об этом чуде рассказать народу, но святый строго запретил ему, чтобы никому не сказывал. И умолчал Равул, затаив это в себе, пока жив был преподобный Александр. После же его кончины он объявил о сем чуде пред епископами и монахами, Именем Божиим подтверждая истину своего сказания.
После совершенного преподобным Александром чуда градоначальник Равул целую седмицу был неразлучно с святым Александром для научения в истинах веры и для наставления на истинный путь спасения, а затем просил просветить его и Святым Крещением, так как приближался пресветлый день Святой Пасхи. Но ненавистник человеческого спасения диавол захотел воспрепятствовать исполнению этого святаго дела и вложил Равулу мысль, чтобы не в городе принять Святое Крещение, а в церкви, которая находилась за городом. Пошли туда в сопровождении многих из граждан с женами их и детьми. Когда же пришли к сей церкви, то увидали здесь страшно беснующуюся девицу. Испугался Равул и сказал:
— Не хочу быть христианином. Эту девицу наказывают боги за то, что она приняла христианскую веру. Боюсь, чтобы и со мной подобного не случилось.
Сказав это, отошел от церкви и хотел возвратиться назад. Святый же удержал его и сказал:
— Зачем поддаешься диавольскому искушению? Эта девица наказывается за свои грехи, по попущению Божию. Она обещалась пред Богом сохранять чистоту девства, но не соблюла своего обещания и за это страдает от бесов, будучи предана сатане, чтобы душа ее спаслась. А что это истинно, пойди сам к девице и спроси ее.
Равул подошел к беснующейся и от нее самой услышал громогласное признание в грехах, за которые Бог попустил войти в нее сатане и мучить ее. После сего Равул оставил всякое сомнение и просил у святаго Крещения себе. Когда он крестился и вышел из святой купели, то белая одежда, которая, по обыкновению христианскому, приготовлена была для него к Крещению, оказалась вся, сверху до низу, с изображенными на ней красными в кругах, как бы киноварью написанными, крестами. Все удивились такому чуду, а пришедшие сюда за Равулом мужи и жены просили и себе Святаго Крещения. Святый же Александр, желая увериться, что воистину они веруют во Христа, сказал им:
— Следует вам доказать вашу веру. Пойдем в город и, если кто из вас имеет в своем дому идолов, пусть вынесет их на середину града и разобьет их на части своими руками, а потом уже сподобится Святаго Крещения.
Все согласились исполнить это и, придя в город, вынесли из своих домов великое множество идолов, и разбили их на средине города, после чего и просвещен был весь город Святым Крещением. Преподобный оставался на некоторое время в городе и утверждал новокрещеных в святой вере. Когда же увидел, что они утвердились в благочестии и благодарят за это Бога, то сказал Равулу:
— Доселе вы были питаемы млеком, а теперь следует вам питать себя и твердою пищею. Если кто из вас хочет совершенным быть в жизни христианской, пусть послушает Христовых словес. Он говорит: «продади́те и҆мѣ̑нїѧ ва́ша, и҆ дади́те ми́лостыню: сотвори́те себѣ̀ сокро́вище неоскꙋдѣ́емо на нб҃сѣ́хъ:[9] и҆щи́те црⷭ҇твїѧ бж҃їѧ, и҆ сїѧ̑ всѧ̑ приложа́тсѧ ва́мъ»[10].
Равул, услышав это, сказал:
— Я не могу быть таким совершенным христианином. Если я всё продам и раздам, то кто будет пропитывать многих моих домашних, и как без заботы можно приобрести то, что нужно для жизни? Если ты хочешь уверить меня в этом, покажи мне на деле, чтобы хоть один день мог пропитать меня и всех моих домашних без нашей об этом заботы. Не знаю, как ты сможешь это сделать, когда ты сам нищий и когда у тебя и для своего пропитания ничего нет и на один день. Если же ты в городе сделать этого не сможешь, то что будешь делать в пустыне, когда мы всё оставим и пойдем за тобой?
Святый же, имея твердое упование на Бога, решительно сказал:
— Возьми домашних своих и, если хочешь, друзей своих, которых знаешь, и веди их на целый день в какую угодно далекую от людей пустыню; буду и я с вами; хлеба чтобы не было ни у кого из вас, даже самого малого куска, и никакой другой пищи. Если Бог не насытит вас, как прежде Израильтян в пустыне, тогда и не будете верить моим словам.
Равул согласился. Когда настало утро, он взял с собою домашних и друзей и пошел в одну непроходимую пустыню, вместе с преподобным Александром, желая видеть на деле исполнение его слов. Шли целый день и уже настал одиннадцатый час, когда они остановились на месте между двух гор, к которым не было ниоткуда никакого следа. И начал святый Александр по обыкновению своему совершать вечернее пение, а Равул и его спутники, будучи уже изнуряемы голодом, думали, что они будут есть. Когда же окончил святый молитву, то увидели они какого-то идущего к ним простого селянина, который вел за собою скот, тяжело навьюченный большими мешками, висевшими по обеим сторонам, в которых были чистые и теплые хлебы и плоды садовые и огородные. И сказал преподобный Равулу:
— Получите эту пищу, и не будьте не верны, но верны.
С радостию приняли они привезенное, и Равул, удивляясь с своими друзьями, сказал:
— Откуда в этой пустыне появился человек с такой пищей? Мы, шедши целый день, едва могли придти сюда, сему же следовало только в полночь выйти из дому, чтобы в этот час придти на это место. Если же он и в полночь вышел, то почему эти хлебы и теперь теплы, как будто сейчас вынуты из печи?
Так удивляясь, спросили они пришедшего к ним:
— Откуда и кто послал тебя сюда?
— Меня послал к вам мой Господин, чтобы вы не были голодны, — ответил им пришедший.
Когда же они хотели еще что-то сказать этому человеку, то он тотчас сделался невидим и со всеми пришедшими с ним животными, потому что это был Ангел Божий в образе простого человека. Ужас объял всех, и тогда все поверили словам преподобного, а еще более словесам Христовым, чтобы ни о чем не заботиться работающим Господу, но во всем полагаться на Промысл Божий. Затем, поблагодарив Бога, ели и ночевали тут, а на другой день возвратились в город. После этого чуда можно было понять, чем преподобный Александр питался семь лет, во время пребывания своего в пустыне, не имея никакого попечения о житейском. Этим чудом градоначальник Равул сильно укрепился и без всякого уже колебания возжелал упражняться в богомыслии. Он прежде всего отказался от своей должности, а потом начал продавать свое имение и, по согласию с женой и дочерьми (а сына у него не было), раздавать нищим, оставив только им часть на пропитание. Жена его с дочерьми устроила монастырь и, послуживши в нем Богу всем сердцем, угодила Ему, а Равул, всё свое роздав и отпустив на свободу своих рабов, ушел в пустыню, из которой чрез несколько лет изведен был и поставлен епископом городу Эдессе[11]. Довольно лет прожил он в святительском сане и, как свет, просвещал свою паству. Но мы возвратимся к повествованию о преподобном Александре.
Преподобный Александр, видя тот город, который он просветил святою верою, процветающим, по благодати Господней, и преуспевающим, веселился в душе своей, но сердце влекло его опять в пустыню. Граждане желали иметь его у себя епископом и умоляли его об этом. Когда же он не согласился и хотел тайно уйти от них, то они и днем и ночью стерегли у городских ворот, чтобы не упустить своего отца и учителя. Но преподобный, как некогда святый Апостол Павел, некоторыми из учеников своих был спущен чрез стену в корзине[12] и удалился в пустыню для любезного ему безмолвия. Шел он два дня по пустыне, и на пути оказалось жилище разбойников. Разбойники взяли его и привели к своему начальнику. Преподобный же своими Боговдохновенными словами не только укротил свирепого и зверонравного вождя разбойнической шайки, но и довел до умиления жестокое сердце его, так что он уверовал во Христа и чрез несколько дней просвещен был Святым Крещением. Совершив над ним Крещение, преподобный спросил его:
— Чего просил ты у Бога мысленно пред Крещением?
— Просил я, — ответил ему крещеный, — чтобы Господь, по очищении грехов моих в купели Крещения, скорее взял от меня душу мою.
— Исполнится то, о чем просил ты, — сказал ему святый.
В восьмой день, когда новокрещеный, после очищения своего в святой купели, омыл грехи еще многими слезами истинного покаяния, он преставился к Господу. Видев это, и прочие разбойники присоединились к святой вере и, приняв Крещение, начали вести свою жизнь с сокрушенным покаянием; а спустя немного времени и самое жилище разбойников обращено было в монастырь, в котором подвизались разбойники, отрекшись от мира, став ревностными иноками. Преподобный несколько времени жил с ними и, учредив иноческие уставы и поставив для них опытного начальника, удалился в глубочайшую пустыню, радуясь о спасении человеческих душ. Два дня шел он и достиг Евфрата. Переправившись чрез реку, он нашел дерево с весьма обширным внутри дуплом, и эту пустоту в дереве избрал местом для своего пребывания. В дневное время ходил он по горам и по пустынным дебрям, а на ночь приходил к месту своего обиталища. Чем он питался, не нужно спрашивать, когда в пустыне Равулу с его спутниками, как сказано, испросил хлеб у Бога. Обитал он на этом месте долгое время. По Божию внушению, начали приходить к нему братия и селиться при нем, желая подражать равноангельскому житию его. Пребывание здесь преподобного продолжалось двадцать лет. В это время на месте при Евфрате устроилась великая киновия, в которую собралось множество братии. До четырехсот человек было здесь братии из разных стран, — из Греции, из Рима, из Сирии и из Египта. Бог собрал такое стадо и вручил его доброму пастырю преподобному Александру. Но что удивительнее? Такое множество братии, при малом попечении о пище и одежде, имело каждый день полное во всем довольство. И они ничего не оставляли на другой день, а раздавали всё приходящим к ним нищим и странным. Промысл Божий посылал на всякий день пищу рабам Своим. В этой киновии, в первой, учрежден был новый, нигде прежде не бывший, чин Неусыпающих. Преподобный Александр сначала установил, чтобы братия ходили в церковь на славословие Божие по семи раз в сутки, по слову Пророка, который говорил: седмери́цею дне́мъ хвали́хъ тѧ̀ ѡ҆ судьба́хъ пра́вды твоеѧ̀[13]. Потом, обратив внимание на другие слова того же Пророка: бла́женъ мꙋ́жъ, и҆́же въ зако́нѣ гдⷭ҇ни поꙋчи́тсѧ де́нь и҆ но́щь[14], преподобный размышлял, возможно ли на самом деле исполнить человеку пророческое слово, чтобы и днем и ночью неусыпно поучаться в Законе Божия славословия. Если бы, говорил он себе, это не было возможно, то Святый Дух не изрек бы сего пророческими устами. И пожелал он учредить в своей киновии такой чин, чтобы в церкви, и днем и ночью, было непрестанное и неусыпное Псалмопение. Если, говорил он, невозможно это по немощи плоти в келлии одному человеку, то возможно совершать это в церкви многим, сменяясь по часам. Так он размышлял с собою, но не решался начать такое дело без извещения от Бога. И вспомнив слово Христово: проси́те и҆ да́стсѧ ва́мъ, толцы́те и҆ ѿве́рзетсѧ ва́мъ[15], начал усердно молить Господа, да явит ему Свое откровение, угодно ли Ему его намерение и будет ли Ему приятен такой чин, чтобы как всегда Ангелы на Небесах, так и люди на земле, пребывающие в его киновии в иноческом ангельском чине, — в церкви, которая есть земное небо, — днем и ночью Псалмопением прославляли Бога. О сем преподобный три года, во все ночи, молился, удручая себя многократным пощением.
Наконец, Господь въяве предстал ему и сказал:
— Начни желаемое тобою, — оно приятно Мне.
И поведал преподобный о явлении Господа некоторым духовнейшим из своей братии, но и им объявил не от своего имени, уподобляясь в этом случае святому Апостолу Павлу, который о себе говорил: вѣ́мъ человѣ́ка, восхище́на бы́вша до тре́тїѧгѡ небесѐ[16]. После сего преподобный и приступил к учреждению желаемого и благословенного Богом чина. Он, по числу часов дня и ночи, разделил братию на двадцать четыре чреды, чтобы всякий, зная час своей чреды, являлся к этому времени на место пения. Для пения назначены были Давидовы Псалмы; петь их положено было по стихам, на два лика, без поспешности, кроме того времени, в которое совершались обычные церковные службы. На время совершения сих служб прерываем был новоучрежденный чин Псалмопения. Таким образом, в церкви киновии и днем и ночью непрестанно славословили Бога, отчего и самая эта киновия стала именоваться обителию Неусыпающих. Уставил преподобный при Псалмопении и число поклонов на всякий день, по числу тех прощений, какими Господь повелевает прощать согрешившего — семьдесят крат седмерицею, что и составляло четыреста и девяносто. Кроме сего, он учредил, чтобы по окончании каждой церковной и монастырской службы и после всякого дела произносили: сла́ва въ вы́шнихъ бг҃ꙋ и҆ на землѝ ми́ръ, въ человѣ́цѣхъ благоволе́нїе. Уставив такой чин в своей обители, преподобный размышлял, что еще потребно к Богоугождению. И вспомнив псаломское слово: наꙋчꙋ̀ беззакѡ́нныѧ пꙋтє́мъ твои̑мъ и҆ нечести́вїи къ тебѣ̀ ѡ҆братѧ́тсѧ[17], решил, что нужно заботиться не только о своем спасении, но и о других, особенно же пребывающих в нечестии. А так как в тех странах много в то время было идолопоклонства, то и умыслил он послать некоторых из братии с Христовою проповедию. Избрал он на это дело семьдесят самых сведущих и особо ревнующих о святой вере, по числу тех Христовых учеников, о которых святый Евангелист Лука пишет: ꙗ҆вѝ гдⷭ҇ь, и҆ и҆нѣ́хъ се́дмьдесѧтъ и҆ посла̀ и҆̀хъ по двѣма̀ предъ лице́мъ свои́мъ во всѧ́къ гра́дъ и҆ мѣ́сто[18]. Избрав такое число учеников на Христову проповедь и помолившись о них, подражатель Христов Александр послал их по два в окрестные идолопоклоннические селения. Благодать Божия споспешествовала им молитвами преподобного отца. Не напрасны были их труды. Они многих из язычников обратили ко Христу.
По исполнении двадцати лет пребывания своего при реке Евфрате преподобный Александр, видя свою киновию вполне благоустроенною и чин Неусыпающих в ней, равно как и все уставы относительно постнического жития, утвердившимися, возвеселился духом своим и много благодарил Господа. После сего, побуждаемый великою ревностию о спасении душ человеческих, восхотел он идти к персидской земле, где весьма укоренено было языческое нечестие. Избрав с собою в путь из братии сто пятьдесят человек, а прочих вручив опытному старцу Трофиму, поставив его игуменом и преподав братии мир и благословение, переправился с отделенной себе братией чрез реку Евфрат и направился по пустыне к персидским пределам, ничего не взяв с собою, кроме священных книг. И в пути, которым шел, никогда не прекращал с братиею непрестанное на два лика Псалмопение, как и в церкви, с переменами по часам и днем и ночью. Желая испытать терпение сопутствующих ему братий, он водил их по пустыне, где нельзя было достать никакого пропитания, кроме лесных ягод, которыми и предоставил питаться в дозволенное время. Некоторые нетерпеливые начали роптать, как прежде Израильтяне на Моисея. Они говорили преподобному:
— Ты вывел нас в эту пустыню уморить нас голодом.
И задумывали уже тайно возвратиться в обитель. Таких оказалось тридцать человек. Провидя помышления их, по откровению Божию, преподобный обличил их в маловерии и велел им возвратиться назад, а прочим сказал громким голосом:
— Верьте мне, братия, что нынешний день Господь пошлет нам обильную пищу и посрамит неверие.
Наконец приблизились они к границам персидской земли, где построены были греко-римскими царями хотя небольшие, но укрепленные города, в которых было и войско для защиты от неверных. Когда уже недалеко от этих городов преподобный с братиею шел по пустыне, неожиданно, по повелению Божию, вышли к нему навстречу военачальники из тех городов, называемые трибунами, с достаточным количеством хлебов и другою разною пищею, и молили святаго посетить города их и просветить их, так как много в них обитало служителей бесов. Вкусив с благодарением принесенной пищи и отослав в киновию тех, которые оказались маловерными и нетерпеливыми, святый пошел в те города и при помощи Божией благодати в короткое время всех обратил ко Христу Евангельскою проповедию. В одном из сих городов не хотели принимать его учения, особенно когда услышали учение его о милостыне и щедром подаянии. Богатые тогда сказали ему:
— Ты пришел бедняками сделать нас.
Посему преподобный и ушел от них, а Бог наказал их бездождием. Три года не было у них дождя, пока не сознали они греха своего. Начали они искать преподобного; найдя его уже в Антиохии, умоляли его, чтобы он простил им грех их. После сего раскаяния на четвертый год сильнейший дождь напоил землю и было великое изобилие земных плодов и обращение душ ко Господу. Путешествуя далее по пустыне, преподобный пришел к городу, называемому Пальмира, построенному в этой пустыне еще Соломоном. В этом городе жители хотя и назывались христианами, но были из иудеев и придерживались еще Ветхого Закона. Они, увидевши приближающегося к ним Александра с братиею, затворили от него городские ворота.
— Кто, — говорили они, — может прокормить такое множество иноков? — и не пустили их к себе.
Но преподобный возблагодарил Бога и сказал:
— Бла́го є҆́сть надѣ́ѧтисѧ на гдⷭ҇а, не́жели надѣ́ѧтисѧ на человѣ́ка[19]. Братие, не будьте малодушны! Неожиданно для нас посетил нас Бог.
И действительно: когда отошли они от города на некоторое расстояние, недалеко отсюда обитавшие неверные, по расположению Господом их сердец, вышли к ним навстречу с хлебом и всякими земными благами и угостили их и удовольствовали. Отсюда пошел преподобный в Антиохию. Так Бог направлял его путь на пользу многим. И когда приблизился он к Антиохии, исполняя чин обыкновенного непрестанного Псалмопения, узнал о прибытии его епископ этого города Феодот, а имя Александрово везде уже было прославляемо и чтимо. Диавол же возбудил некоторых злых и завистливых людей, которые и наклеветали епископу на преподобного и на братию его, будто всё, что они соблюдают — и посты и молитвы, — то делают лицемерно, для тщетной славы, напоказ людям. Епископ, не рассудив о ложной клевете, послал многих из своих слуг с теми клеветниками прогнать с бесчестием от города Александра и всех, кто с ним, но, водимый преподобным Александром, честны́й лик земных Ангелов вошел уже в город с обычным Псалмопением, так что посланные епископом встретили их уже в городе. Они, как разбойники, напали на них и, схватив каждого из них, много и тяжко били и вытаскивали вон из города, а преподобному Александру, как начальнику, усугубили раны и бесчестия. Преподобный же и братия его радовались, что сподобились пострадать невинно. Преподобный знал, что это случилось по диавольскому наущению, чтобы воспрепятствовать благому делу и пользе от него для многих. Он возгорел духом и опять тайно ночью вошел с братиею в город и, найдя здесь ветхие пустые бани, в них исполнял свое Псалмопение. На другой день епископ узнал об этом. Хотя и не прошел еще гнев его, но и на милость он уже склонялся, боясь не только Бога, но и народа, потому что все граждане антиохийские обрадованы были пришествием к ним Александра, которого все почитали за великого пророка и весьма гневались на епископа за причиненное им преподобному отцу и братиям его бесчестие и увечье. Сам епископ, наконец, умилился и благословил оставаться в городе Александру и братиям его. И были пустые бани обителью для них. Но спустя немного времени граждане, с благословения и соизволения епископа, создали церковь для преподобного и устроили монастырь. После этого многие из народа, переставая посещать свои церкви, сходились на церковное пение к преподобному Александру, чтобы слышать от него и медоточное его назидание, которым он поучал приходивших к нему. Душа каждого горела любовию к преподобному: всё, что нужно было для него и для его братии, приносимо было каждый день. Но они вкушали пищу только однажды в день после девятого часа, а остальное всё раздавали нищим и ничего не оставляли на другой день. Бог постоянно посылал им пищу и всё нужное от милостивых нищелюбцев. Спустя несколько времени преподобный восхотел иметь при своей обители больницу и странноприимную и, по испрошении от епископа благословения, устроил по своему желанию. Хотя сам он, будучи нищим, ничего не имел, но богатые всё предоставляли ему от своих сокровищ: все с радостию давали ему, чего бы он ни потребовал, и всегда с усердием делали всё, к чему бы они ни располагал их. Преподобный сам ухаживал за больными, сам покоил и странников, наделяя их всем нужным для них из подаяний, получаемых от боголюбивых людей, располагаемых Богом к благотворительности. Больным он подавал исцеление чрез возложение рук своих, проявлявших великую силу. И прославляли Бога, чудодействующего чрез него. Замечал преподобный, что епископ в делах своих поступал несоответственно своему званию; видел он не по правде поступающими и воеводу городского, и других важных сановников и, проникшись Илииною ревностию и вместе с тем будучи преисполнен кротости, безбоязненно и смело обличал, научая их правде от слова Божия. Всем он был учителем и наставником. Но не всем приятна была такая его ревность, особенно же начальствующим. Некоторые и из духовенства хотя и удивлялись его добродетельному житию, но весьма ненавидели его и возбуждали против него епископа. Поэтому послан был от епископа самый злобный иподиакон, по имени Малх, со многими слугами к преподобному, чтобы выгнать его из города. Малх, пришедши, с яростию сильно ударил в лицо святаго и сказал:
— Уходи из этого города, нечестивый!
Преподобный же, как незлобивый агнец, сказал ему в ответ кротко, — только Евангельским словом:
— Бѣ́ же и҆́мѧ рабꙋ̀ ма́лхъ[20].
И когда иподиакон Малх и пришедшие с ним слуги хотели нанести преподобному еще большее оскорбление и изгнать его из града, сбежался в это время народ и сделалось великое смятение, потому что все защищали святаго отца и его братию, так что Малх и те, кто был с ним, едва могли спастись от волнения народного. Епископ еще более воспылал гневом и советовался с воеводою, который также был гневен на святаго. После этого взяли преподобного из обители, тайно от народа, ночью, и прогнали его в Халкиду; разогнали также и братию его; и разошлись все, куда кто мог. По истечении же некоторого времени преподобный Александр снова возвращен был в Антиохию, потому что все антиохийские граждане скорбели о нем и роптали на епископа и на воеводу. Но преподобный, не найдя братии своей, и сам не пожелал жить здесь и намеревался уйти. Узнавши о сем, граждане стерегли его у ворот, боясь, как бы он не вышел, потому что великую любовь имели к нему и желали, чтобы остался жить у них. Преподобный же, решивши оставить Антиохию, переменил иноческую свою одежду и, надев на себя рубище, под видом нищего вышел ночью из города. Шел он несколько дней и пришел в Киринфинийскую киновию. В этой киновии он нашел весь тот чин, какой он установил в своей киновии при реке Евфрате, удивляясь и предполагая, что этот чин перенес сюда кто-нибудь из его учеников; благодарил Бога за то, что Он и в этой стране показал ему плоды трудов его. Когда же братия узнали, что это Александр, весьма возрадовались о его пришествии к ним, потому что везде было прославляемо его имя и давно им желательно было видеть его.
Пробыв некоторое время в этой киновии, преподобный пошел отсюда в Константинополь. Бог призывал его туда для спасения многих. Пошли с ним из этой киновии двадцать четыре брата. Пришедши в Константинополь, поселился он при церкви святаго Мины, и начали собираться к нему братия. В немного лет собралось до трехсот братий из разных народов — греческого, римского и сирского. Таким образом устроилась здесь обширная обитель, и в ней учрежден был чин Неусыпающих. Всё потребное, по благопромышлению Божию, доставляемо было для обители, как это видно будет из нижеследующего. Некоторые из людей знатных, слыша и видя сие нищенское и вместе с тем не имеющее никакой заботы житие иноков, упражняющихся только и днем и ночью в прославлении Бога и не заботящихся ни о чем земном, даже и о завтрашнем дне, нарочито посылали мужей в эту обитель, чтобы пробыть там несколько дней и наблюсти, откуда иноки получают на каждый день пищу. Преподобный Александр, провидя такое намерение, сказал в присутствии подосланных мужей одному из своих учеников:
— Иди и приведи человека, который стоит у монастырских дверей.
Пошел брат и увидел человека с большою корзиною, наполненною чистыми и теплыми хлебами, и ввел его с хлебами к отцу. Преподобный при всех начал спрашивать его: кто он такой и откуда принес хлебы? Спрашивал его не потому, чтобы сам не знал — для него ничего не было утаенного от Бога, но чтобы устыдить маловерных, которые пришли исследовать о житии и пропитании. Спрошенный же начал говорить:
— Я — хлебопродавец. Когда я вынимал сегодня из печи хлебы, явился мне какой-то светоносный муж, высокий ростом и прекрасный на вид, и повелительно сказал: неси все эти хлебы рабам Вышнего. В ужасе я сказал ему: я не знаю места, куда нести. А он сказал: иди за мною, и я пошел за ним. Доведя до врат этой обители, он стал невидим.
Преподобный восстав воздал благодарение Богу, и сделалась известна всем его вера в Бога и великое о нем Божие промышление. Настолько был преподобный прозорлив, что знал всё, что делали братия, и даже помыслы их. При случае наедине он обличал согрешения и отечески исправлял согрешающих. Имел он попечение и о больных и для служения им приставил четверых из братии и велел им каждый день приготовлять теплый напиток для тех, которым нужно было это в их болезнях. И исполняли это служащие. Случилось в один день, или же по воле Божией, чтобы показать твердую веру преподобного в Бога: служащие забыли приготовить для больных теплого напитка. Прозрев о сем и призвав одного из служащих, преподобный спросил, почему не согрели напитка, но тот, намереваясь утаить от прозорливого отца свой поступок, сказал ему, что нет у них дров. Преподобный же сказал ему:
— Почему же ты утром не говорил мне о дровах? Неужели ты испытываешь меня? Впрочем, иди: согрелся уже напиток.
Придя в больницу, брат, в самом деле, нашел котел полный и без огня кипящий и клокочущий. И удивлялись все этому чуду и вере преподобного.
В то время церковь Христова смущаема была Несториевою ересью[21], и враг распространил в народе слух, что преподобный Александр еретик, потому что тогда на благочестие смотрели, как на ересь, а ересь считали благочестием, так как еретичествовали тогда многие и сам патриарх Несторий. Приведен был преподобный Александр на суд к зловерным и, будучи спрошен о ереси, в которой был неповинен, ответил им словами из Псалма:
— «Сѣдо́ша кнѧ́зи, и҆ на мѧ̀ клевета́хꙋ, ра́бъ же тво́й поꙋча́шесѧ во ѡ҆правда́нїихъ твои́хъ: и҆́бо свидѣ̑нїѧ твоѧ̑ поꙋче́нїе моѐ є҆́сть и҆ совѣ́ти моѝ ѡ҆правда̑нїѧ твоѧ̑»[22].
Когда он это говорил, показался бес и закричал: «Зачем ты прежде времени мучишь меня», и потом стал невидим. Святый после сказанных из Псалма слов ничего более не отвечал тем, которые испытывали его, но, склонив взор свой книзу, оставался, как агнец пред стригущим, безгласен. Судьи разгневались и выгнали его вон от себя. Когда же в среде народа слуги сатаны хотели возложить на него свои руки и причинить ему зло, он, будучи защищен покровом Божиим, прошел невредимым посреди их и достиг своей обители, в которой много молитв вознесено было о нем от братии. Потом опять вооружился на него враг и восстановил еретиков против него, которые не только уже его самого, но и многих из братий мучили и узами, и темницею, и побоями, но всё это уготовляло преподобному преславный венец, а врагу посрамление. Когда же миновала еретическая буря, преподобный остальное время своей жизни провел в мире и, угодив Богу и приведя души многих ко спасению, отошел ко Господу[23] в глубокой старости, подвизаясь в иночестве пятьдесят лет, и с честью погребен был. При гробе его совершались чудеса: во всяких болезнях подавались людям исцеления молитвами преподобного Александра, благодатию Господа нашего Иисуса Христа, Ему же со Отцом и Святым Духом честь, слава, благодарение и поклонение ныне и присно и во веки веков. Аминь.
_-_%D1%80%D0%B0%D0%B7%D0%B4%D0%B5%D0%BB%D0%B8%D1%82%D0%B5%D0%BB%D1%8C_5.png)
ии святые мученики были схвачены и преданы епарху[24] Максимиану, который уговаривал их сперва принести жертву идолам, а потом стал угрожать им смертию. Когда их вели к жертвеннику, то малое дитя шло пред ними и препятствовало им идти. За это язычники взяли его на плечи и стали бить подпругою[25], причем нанесли ему сто десять жестоких ударов. Тогда дитя сказало епарху:
— Епарх! Худому учишь ты меня.
Святые мученики отказались принести жертву идолам, оставшись твердыми в вере во Христа и исповедании ее, и им отсекли мечом головы. Вслед за святым Мокием шли на место казни его жена и дети и плакали, но он велел им не плакать, голову же святаго Марка приняла его жена, когда он, стоя на месте казни, был усечен[26].
В тот же день память святаго отца нашего Антония, Патриарха Цареградского, скончавшегося в 458 году.
В тот же день память святых мучеников Диомида, Евлампия, Асклипиодота и Голиндухи, пострадавших при Траяне во II в.
В тот же день память преподобного Анатолия Печерского, в XII в.
В тот же день перенесение мощей святителя Филиппа, митрополита Московского, из Соловецкой обители в Москву в 1652 году.
В тот же день память благоверных князей Василия и Константина Ярославских, в XIII в.
В тот же день преставление блаженного Иоанна, юродивого Московского, в 1589 году.
В тот же день память преподобных Иоанна и Лонгина, Яренгских чудотворцев, утонувших в Белом море и обретенных у моря около 1544—1545 годов.
В тот же день преставление преподобного Никодима Кожеозерского (Хозьюгского), скончавшегося в 1640 году.
_-_%D0%BA%D0%BE%D0%BD%D1%86%D0%BE%D0%B2%D0%BA%D0%B0_30.png)
- ↑ Император Траян царствовал с 98 г. по 117 г.
- ↑ Каппадокия — малоазийская область.
- ↑ Кончина святаго мученика Иакинфа последовала в начале II-го в.
- ↑ Еванг. от Матф., гл. 19, ст. 21.
- ↑ Еванг. от Матф., гл. 10, ст. 39.
- ↑ 3 Кн. Царств, гл. 18, ст. 23—39.
- ↑ 4 Кн. Царств, гл. 1.
- ↑ Еванг. от Марка, гл. 9, ст. 23.
- ↑ Еванг. от Луки, гл. 12, ст. 33.
- ↑ Еванг. от Луки, гл. 12, ст. 31.
- ↑ Город на севере Месопотамии, на реке Евфрате.
- ↑ Сравн.: 2 Посл. к Коринф., гл. 11, ст. 32.
- ↑ Псал. 118, ст. 164.
- ↑ Псал. 1, ст. 1—2.
- ↑ Еванг. от Матф., гл. 7, ст. 7.
- ↑ 2 Посл. к Коринф., гл. 12, ст. 2.
- ↑ Псал. 50, ст. 15.
- ↑ Еванг. от Луки, гл. 10, ст. 1.
- ↑ Псал. 117, ст. 8.
- ↑ Еванг. от Иоан., гл. 18, ст. 10.
- ↑ Ересь Нестория состояла в утверждении, что Пресвятая Дева Мария родила не Бога, а только человека, с которым, помимо Нея, соединилось предвечно рожденное от Отца Слово Божие; причем это соединение было только нравственным. Ересь Нестория осуждена на Вселенском Соборе в Ефесе в 431 году, на котором вопрос о соединении во Христе Иисусе двух естеств был решен следующим образом: «Два естества — божеское и человеческое — соединены во Христе нераздельно и неслиянно».
- ↑ Псал. 118, ст. 23—24.
- ↑ Около 430 года.
- ↑ Названия епархов носили в Греко-Римской империи правители областей.
- ↑ Подпруга — ремень или тесьма для подтягивания седла.
- ↑ Время кончины святых мучеников Мокия и Марка неизвестно.