Убийство, רציחה, по Библии. Лишение человека жизни признавалось у евреев, как и у других народов, самым тяжким преступлением. В Библии запрещение убийства имеется не только в религиозном учении, преподанном специально израильтянам, но и в предписаниях, данных Ною и его детям, как единственным людям, оставшимся после всемирного потопа. Уже в этих предписаниях отчетливо высказан основной принцип уголовной репрессии против убийц — принцип талиона: если кто пролил человеческую кровь, то и его кровь должна быть пролита. В библейском тексте тяжесть кары мотивируется не соображениями частноправного характера, а абсолютной, божественной ценностью человеческой жизни вообще, «ибо Он создал его по образу Своему» (Быт., 9, 5—6). В дальнейшем тот же запрет с непреклонной суровостью повторяется в Декалоге. Публичный характер кары за убийство обусловливает собой строгое воспрещение брать выкуп за жизнь убийц (что допускалось в других случаях талиона). Мотивируется такое запрещение именно тем, что преследование преступления имеет в случае У. в виду публичные интересы, интересы божественного характера, ибо «кровь оскверняет землю, и земля не иначе очищается от пролитой на ней крови, как кровью пролившего ее» (Числа, 35, 31—33). Поэтому даже У. господином своего раба при совершении над ним экзекуции подлежит отмщению (что, как по грамматическому смыслу слова, так и по толкованию традиции, должно означать смертную казнь) в том, впрочем, лишь случае, когда смерть раба последовала непосредственно под ударами господина. Если же между экзекуцией и смертью в продолжение одного или двух дней раб оставался на ногах, господин не подлежал наказанию, потому что «раб есть его имущество» (Исх., 21, 20—21). Таковы взгляды библейского законодателя. Но жизнь народа в библейскую эпоху, особенно в начале ее, была далека от этих воззрений: господствовала кровная месть, порой в весьма первобытных формах (см. Гоэль). Законодатель, принимая кровную месть, как факт, борется с ней не путем отрицания, он старается ограничить ее, вводя ее в определенные рамки (см. Месть). Так, убийца до выполнения акта мести подлежит суду старейшин, которые для констатирования вины требуют подтверждения ее несколькими (двумя) свидетелями (Чис., 35, 30) и производят тщательное расследование для произнесения смертного приговора, и лишь после приговора убийца передается в руки «мстителя» — родственника убитого — для совершения казни (Второз., 19, 12). Таким образом месть родственника обращается в исполнение судебного приговора. Другое важнейшее ограничение мести состоит в установлении различия между умышленным и неумышленным У. и в освобождении от мести убийц неумышленных. Хотя умысел имеет значение не при одном У., а во всех преступлениях, но Библия выдвигает значение этого признака главным образом при У., так как здесь всего труднее было бороться с укоренившимися воззрениями доисторической культуры о безграничном, не зависимом от умышленности деяния, праве и даже обязанности отмщения за пролитую кровь. Значение этого нового принципа Моисеева права становится особенно ясным, если принять во внимание, что у Хаммураби неумышленное причинение смерти еще влечет за собой смертную казнь. Умышленным признается У., совершенное из вражды, У., при котором имело место коварство, подкарауливание из засады; далее, таковым же признается и всякое У., если оно совершено смертоносным орудием. Смертоносность орудия, при отсутствии других данных, само по себе служит косвенным признаком умысла. Неумышленность У. характеризуется отсутствием всех приведенных признаков, отсутствием намерения. Сюда же относятся случаи, когда «человек не злоумышлял, а Бог употребил его Своим орудием», или когда во время рубки дерева «железо соскочит с топорища и попадет в ближнего, и он умрет» (Исх., 21; Числа, 35; Втор., 19). Сюда же следует отнести и случай, когда вол забодал человека. В данном случае Библия назначает хозяину смертную казнь с правом выкупа, очевидно, потому что данное У. признается неумышленным.
Талмуд по вопросу об У. стоит всецело на почве библейских правил, лишь дополняя и развивая их. В особенности подробно развиты правила о формах виновности (см. Убытки, Убежища). Тенденция талмудистов сокращать по возможности случаи применения смертной казни (см. Судопроизводство уголовное), помимо правил общего характера, нашла себе выражение в отношении У. в ряде специальных постановлений. Так, от смертной казни освобождается убийца, если потерпевшим является нежизнеспособный ребенок (נפל), человек, страдающий смертельной болезнью (טרפה; см. Терефа), умирающий от побоев и ран, причиненных другими (גוסס בידי אדם; Санг., 78а). При ошибке в лице объекта преступления (человек замыслил убить А, но нечаянно убил вместо него Б.) убийство остается безнаказанным (впрочем, это правило спорно; ср. Мишна, Санг., IX, 2). Далее, если причиненное повреждение признано судом смертельным, и затем последовало улучшение, то деяние уже считается простым телесным повреждением, а не У., хотя бы после незначительного улучшения последовал смертельный исход (Мишна, Санг., IX, 1). То же и во многих других сомнительных случаях: Талмуд склоняется чаще в сторону оправдания. — Но, держась общей тенденции уменьшать количество смертных приговоров, Талмуд, однако, выделяет У. как самое тяжкое из караемых казнью деяний, и даже при наличности некоторых условий, говорящих за неприменение смертной казни, Талмуд не находит возможным совершенно освободить виновного, а лишь заменяет казнь пожизненным заключением (ביפה; Санг., 81а; см. Рецидив). Вообще У. считается наиболее тяжким преступлением, не в пример религиозным нарушениям, потому что оно, помимо нарушения Божьей заповеди, нарушает также и мирное общежитие (משחית ישובו של עולם; Maimonid., Hilch. Rozeach, IX, 9). Во всех случаях, когда У., вследствие отсутствия некоторых формальных условий, не наказывается ни смертью, ни заключением, убийца все же считается виновным в смертном грехе и должен ждать небесной кары, и, кроме того, светская власть и суд вправе, если того требуют условия момента, казнить подобных убийц во внесудебном порядке. О самоубийстве см. соотв. статью.
В связи с У., в Библии встречается любопытный институт скорее сакрального, чем юридического характера, так назыв. «eglah aruphah» — עגלה ערופה. Именно, в случае нахождения в поле мертвого тела и неразыскания убийц, Библия предписывает старейшинам города, ближайшего к месту нахождения трупа, совершить своеобразный очистительный обряд. Они должны найти молодую телицу, еще не взятую в работу, повести ее на девственную равнину (никогда не обрабатывавшуюся, по толкованию некоторых), на долину постоянного, незасыхающего ручья; там отсечь голову телицы и, омыв свои руки над обезглавленной телицей, произнести определенную формулу: «Руки наши не пролили этой крови, и глаза наши не видели: очисти народ Твой, Израиля, который Ты, о Господи, освободил, и не вмени народу Твоему, Израилю, невинной крови» (Вт., 21, 1—9). В этой обрядности следует видеть отражение древнейших, доисторических понятий и воззрений, а именно, во-первых, об ответственности рода или клана за вину отдельных членов; во-вторых, об ответственности старейшин за упущения и небрежность при разыскании преступников; в-третьих, о возможности искупить грех принесением животных в жертву. — Талмуд путем буквального толкования библейского текста ограничивает число случаев применения этого обряда. Затем он истолковывает формулу, предназначенную для произнесения при этом обряде, в смысле, соответствующем понятиям эпохи. Старейшины испрашивают у Бога прощение не за участие в убийстве их самих или даже их сограждан, и даже не за непринятие необходимых мер для разыскания убийц, а за то, что не приняты общие меры, предупреждающие преступления. Вина старейшин могла выразиться в том, что они не организовали материальной помощи нуждающимся и тем толкнули их на путь преступлений, или же в том, что не дали одиноким путникам охраны от разбойников. По выражению Талмуда, от этого обряда отказались «когда размножилось число убийц» (Мишна, Сота, IX).
Ср.: Mayer, Geschichte der Strafrechte, Трир, 1876, § 66; Duschak, Das mos.-talmud. Strafrecht, Вена, 1869, стр. 19—21; Saalschütz, D. mosaische Recht, II гл., 71—75; Фельдштейн, «Учение o формах виновности», Москва, 1902, стр. 441—455 (специальная глава о Моисеевом законодательстве). Ф. Дикштейн.1.3.