Убежища и города-убежища (ערי מקלט). — У многих народов древности некоторые священные места считались неприкосновенными для людского суда, и потому преступники находили в подобных местах спасение от мести и уголовного преследования. Следы этого сохранила и Библия. Так, Адония, боясь преследования царя за попытку устроить государственный переворот, ухватился за рога жертвенника, полагая, что царь не решится осквернить святое место политической казнью (I Цар., 1, 50; аналогичный случай, ibid., 2, 28). В другом месте, библейский законодатель предписывает казнить умышленного убийцу и при этом прибавляет, что даже от жертвенника Божьего его нужно увести на казнь (Исх., 21, 14). Этот последний текст не только указывает на существование у евреев старинного верования о спасительности для преступников жертвенников, посвященных Божеству, но и показывает, что законодатель ограничивает применение старого обычая. Из целого ряда других текстов видно, что Моисей воспользовался смутными народными верованиями, как основой для создания своеобразного института уголовного права — городов-убежищ для замены произвольной частной кровной мести нормальным правосудием и для усвоения народом строгого различия между деянием умышленным и неумышленным. Прежде всего, роль убежища отнимается у жертвенников и священных мест вообще и переносится на специальные, назначенные для этой цели города. Далее, устанавливается, что город-убежище предназначается лишь для неумышленных убийц, т. е. для таких лиц, которые, по господствовавшим в народе воззрениям, подлежали кровной мести, а по более справедливому взгляду законодателя, не заслуживали подобного возмездия. Умышленные же убийцы не находят спасения ни у рогов алтаря Божьего, ни за стенами города-убежища. Таким образом, месть перестает быть частным произволом родственников жертвы преступления, а производится уже под контролем судебной власти. Для избежания бессудного применения кровной мести, убийца должен отправиться в город-убежище. Пока же убийца находится вне города-убежища, по отношению к нему действуют в полной силе древние обычаи о мести кровью даже при случайном причинении кому-либо смерти. В пределах города-убежища убийца в полной безопасности от мстителя. Мститель может в таком случае лишь отстаивать свое право на месть: суд убеждается в действительности самого факта причинения смерти, затем проверяет обстановку деяния и выводит заключение о наличности или отсутствии умысла (см. Убийство, Судопроизводство). В первом случае убийца передается в руки мстителя для осуществления мести, которая уже получает характер исполнения судебного приговора. Во втором случае убийца отправляется в город-убежище, за стенами которого он пользуется охраной закона. В случае же выхода его за черту города-убежища, мститель может убить его безнаказанно. Таким образом, институт этот указывает на то, что законодатель не мог обеспечить жизнь и безопасность неосторожных убийц иначе, как сосредоточив их в определенных пунктах, где, с одной стороны, их охраняет народное верование, а с другой стороны, облегчается возможность принятия полицейских мер. Есть данные, что и у других народов У. носили на известной ступени культурного развития аналогичный характер, т. е. они давали защиту лишь таким категориям преступников, которые этого заслуживали. По крайней мере, так именно обстояло дело у древних афинян, по мнению Кистяковского («Исследование о смертной казни», 2-е изд., стр. 76). Однако нигде подобное значение У. не выражено с такой ясностью, как в Библии. Но наряду с указанной целью, отправление неосторожных убийц имеет и характер наказания. Когда в сознании общества потеряла значение благая цель ссылки в город-убежище — спасение от преследования мстителя — может быть, потому, что сам обычай мести ослабел, тогда эта ссылка представляла наказание за допущенную неосторожность. И такой характер У. санкционируется Библией; город-убежище не только дает убийце защиту от мести, но и представляет для него кару за неосторожность. И кара эта носит не частноправный характер, а публичный: воспрещается денежным выкупом, данным родственниками потерпевшего, освободиться от обязанности жить в городе-убежище (Чис. 35, 32); и за неосторожное лишение жизни виновный платился лишением свободы порой на весьма продолжительный срок. Срок этот назначен Библией своеобразно. Убийца должен оставаться в городе-убежище до смерти первосвященника. Попытки найти рациональное объяснение такому определению срока ссылки нельзя считать вполне удачными. Некоторые полагают, что смерть первосвященника причиняет всем такое горе, что забывают свои личные и семейные утраты, и потому у мстителей слабеет чувство гнева и озлобления против убийц их близких. В этом же смысле говорят о том, что вступление нового лица на пост первосвященника сопровождается амнистией для отбывающих наказание преступников (во время издания этого закона первосвященник считался единственным главою нации). — Библия сохранила названия всех городов-убежищ. Три таких города были к западу от Иордана: Кедеш в Галилее, Сихем на горе Эфраима и Хеброн на горе Иудиной; три в Заиорданье: Бецер, Рамот и Голан (Иош., 20, 7—8). Расположение их таково, чтобы из всех частей страны было легко попасть к ближайшему городу-убежищу. В интересах спасающихся от преследования были проложены дороги к этим городам, и они содержались в исправности (Втор., 19, 3). Институт У. применялся к пришлым и чужестранцам, стремившимся к получению оседлости (גר ותושב), на общих основаниях, без всяких изменений (Чис., 35, 15).
Талмуд развивает и дополняет библейские постановления об У. Так как в эпоху развития Талмуда обязательность кровной мести давным-давно исчезла из сознания народа, и институт У. сохранился лишь как форма наказания за неосторожное убийство, то в силу общей тенденции Талмуда ограничивать случаи применения уголовной репрессии, он толкует нормы об У. ограничительно. Так, ссылка в У. допускается лишь в том случае, если смерть последовала немедленно после совершения неосторожного деяния; когда же между этими двумя моментами проходит некоторый промежуток времени, возникает предположение, что смерть причинена не исключительно деянием данного лица, а здесь повлияли посторонние причины, и потому виновное лицо освобождается от ссылки (Maimonid., Hilch. Rozeach, V, 2). — Затем, неумышленные деяния распределяются на три категории. Лишь одна из них, обыкновенная неосторожность, влечет за собой ссылку в город-убежище. Вторая, низшая категория неосторожности, почти соприкасающаяся со случайностью (culpa levissima, שוגג קרוב לאונם), ненаказуема. Третья категория, высший вид неосторожности, мало отличающийся от умысла (culpa dolo proxima, שוגג קרוב למזיד), представляет настолько серьезную вину, что ссылка в город-убежище была бы слишком мягким наказанием. Не применяется к этой категории и смертная казнь, для которой требуются полный умысел и предупреждение (см. Гатраа, Судопроизводство уголовное). Таким образом, эта категория в сущности остается безнаказанной: это объясняется лишь ранним приостановлением карательной деятельности законоучителей и потому чисто академическим развитием уголовного права в Талмуде. Означенные три категории виновности определяются Талмудом не абстрактно, а посредством богатой казуистики, где на основании внешних признаков устанавливается степень вины (Макк., 7 сл.; Б. Кам., 27б, 32б). Некоторое обобщение на основании этой казуистики дает Маймонид (Rоzeach, гл. VI, см. также Убытки). — Далее Талмуд подробно останавливается на разных технических подробностях устройства самих городов-убежищ и дорог к ним и пр. Предписывается предоставлять всякому убийце при его отправлении в город-убежище, в качестве проводников, двух ученых, которые могли бы путем нравственного воздействия отклонить мстителя от преждевременного осуществления мести. — Маймонид в «More Nebuchim» и позднее Монтескье в «Духе законов» нашли в институте У. еще другое нравственное содержание: в удалении убийцы из его обычного места жительства родственники убитого находят известное удовлетворение: им не приходится встречаться с человеком, один вид которого живо напоминает им тяжкую утрату. Характерно, что Маймонид восстанавливает старинное значение жертвенника, как У., и притом не только как временного суррогата города-убежища, но и в самостоятельном смысле. Жертвенник не может служит У. для умышленных убийц и вообще для лиц, подлежащих смертной казни по суду. Для неумышленных убийц он может служить временным У., ибо судебная власть обязана отправить их в города-убежища. Но для лиц, ожидающих казни вне обычного порядка правосудия, в качестве исключительной, временной меры со стороны царя или суда, жертвенник может служить У. и спасением от казни. Эта любопытная норма Маймонида (Rozeach, V, 14) не находит для себя достаточных данных в Талмуде.
Ср.: Saalschütz, Das mosaische Recht, II, гл. 71; Mayer, Geschichte der Strafrechte, § 35; Bissel, The law of Asylum in Israel, Лейпц., 1884 (88); Ohlenburg, Die biblischen Asyle im talmudischen Gewände, Мюнхен, 1895; Gronemann, Abschnitte aus dem Strafrecht, ZS. für vergl. Rechtswissenschaft, т. XIII. См. Убийство.
Ф. Дикштейн.1.3.