Терефа (טרפה; от глагола טרף = «растерзать, поражать, ранить») — в буквальном смысле это слово обозначает животное, растерзанное хищным зверем и потому запрещенное Моисеевым законом к употреблению в пищу; талмудическая же традиция подводит под это понятие также мясо животного, хотя и зарезанного по правилам ритуала, но в органах которого найдены будут известные патологические изменения, делающие мясо негодным к употреблению. В общежитии неправильно обозначают термином «Т.» всякую вообще запрещенную законом пищу, прилагая его, напр., к мясу нечистых животных, к смеси молочного с мясным и даже к молочным и растительным продуктам, если они были сварены неевреем. В настоящей статье мы будем держаться библейско-талмудического понимания этого термина; ο всех же прочих видах запрещенной пищи см. Пища.
Библейские данные. Уже в так называемой «Книге Завета» всем израильтянам категорически запрещается употреблять в пищу «растерзанное»: «И будьте y Меня людьми святыми, и мяса, растерзанного в поле, не ешьте; псам бросайте его» (Исх., 22, 31). В той же категорической форме изложен во Второзаконии (17, 18) закон ο падали («небела"):»Не ешьте никакой мертвечины; иноземцу, что в городах твоих, отдай ее, пусть ест ее… Ибо ты народ святый пред Господом Богом твоим". Иначе, однако ж, изложен закон ο растерзанном и падали в Священническом кодексе, где он входит в общий цикл законов ο ритуальной чистоте (см.) и где он, подобно другим нормам этой группы, получает факультативный характер. «Если умрет какой-либо скот, какой употребляется вами в пищу, то прикоснувшийся к его трупу нечист будет до вечера. И кто будет есть мертвечину его, должен омыть одежды свои и нечист будет до вечера» (Лев., 11, 39, 40). В другом месте той же книги сказано: «И всякий, кто поел мертвечину или растерзанное, туземец ли, или пришелец, должен вымыть одежды свои и омыться водою и нечист будет до вечера. Если же не вымоет одежды своей и не вымоет тела своего, то понесет вину свою» (ibid., 17, 15, 16). A в специальном законе об ааронидах-алтарослужителях сказано: «Мертвечины и растерзанного он не должен есть, дабы этим не оскверниться» (ibid., 22, 8). Из последних трех текстов можно заключить, что употребление «небелы» и Т. категорически запрещается только священникам, мирянам же, как пришельцам, так и туземцам, это разрешается; но и от тех и от других закон требует после употребления такой пищи известных мер очищения. Это явное противоречие между данными Книги Завета и Второзакония, с одной стороны, и данными Священнического кодекса, с другой, давшее критической школе лишний аргумент для отрицания единства Моисеева законодательства, — не ускользнуло, конечно, и от внимания творцов Талмуда, которые устранили его в согласии с традиционной галахой. Заметим, однако, что с точки зрения гипотезы ο первоначальной санитарной основе всего института ритуальной чистоты (см. cоотв. статью) противоречие это значительно сглаживается. Санитарные предписания, хотя бы и выраженные в категорической форме, по самой природе своей имеют отчасти факультативный характер. Закон запрещает есть мясо животного, павшего от болезни или растерзанного на поле, из опасения, что оно, может быть, погибло от сибирской язвы или укушено бешеным волком и, следовательно, может быть источником опасной заразы не только для употреблявших это мясо в пищу, но и для посторонних лиц. Но безземельному пришельцу в стране, где единственным источником пропитания для населения является земля, нельзя запретить воспользоваться даровой пищей с сомнительной заразительностью, когда ему угрожает верный голод. To же самое относится и к туземцу, случайно попавшему в крайнюю нужду. Но и от того и от другого закон вправе требовать после употребления такой пищи, по нужде ли или по ошибке, принятия мер дезинфекции для предохранения других людей от возможной заразы. Непринятие этих мер является уже преступлением против общества. Аарониду же, как человеку, обеспеченному сакральными дарами, абсолютно запрещается употребление нечистой пищи. Д. Гофманн (Die wichtigsten Instanzen gegen d. Graf-Wellhausensche Hypotese, 1904, s. 23) устраняет указанное противоречие с точки зрения библейских данных следующим образом. Закон Книги Завета (Исх., 22, 30), изданный до построения скинии Собрания, категорически запрещает всем израильтянам растерзанное ввиду возможности для каждого пользоваться свежезарезанным скотом. По построении же скинии последовало строгое запрещение убоя всякого скота вне скинии; мясо могло быть употреблено лишь в качестве «мирной жертвы» (Лев., 17, 2 и дальше). Этим запрещением внехрамовой резки отменено было, по мнению Гофманна, запрещение израильтянам есть падаль и растерзанное; только жир (חלנ) падали и растерзанного, как и всякий жир вообще, запрещалось употреблять в пищу (хотя разрешается пользоваться им для разных других потребностей, ibid., 7, 24, 25), само же мясо падали разрешалось. Девторономический же закон, рассчитанный на время пребывания народа в Обетованной земле с центральным храмовым культом, разрешая профанную резку скота (תאוה נשר) тем, которые живут в провинции, далеко от храма, восстановляет вместе с тем старый запрет ο падали и растерзанном. Однако эта гипотеза Гофманна независимо от того, что она противоречит традиции, которую Гофманн же так настойчиво защищает, несостоятельна сама по себе. Во-первых, невероятно, чтобы закон, запрещающий профанную резку, хотя бы по правилам ритуала, разрешил есть настоящую падаль; во-вторых, для такого разрешения и не было надобности. Народ был расположен вокруг скинии; кому угодно есть мясо, пусть и приведет свой скот «ко входу в скинию Собрания». В-третьих, невероятно, чтобы отмена, хотя бы временная, категорического запретительного закона не была прямо отмечена и мотивирована законодателем, a представлена была на благоусмотрение читателя, как нечто само собою понятное. Мы видим, напр., что девторономический закон, отменяя прежний запрет внехрамовой, профанной резки скота, подчеркивает двукратно это разрешение (Втор., 12, 15 и 20) и обстоятельно мотивирует его дальностью расстояния от избранного Богом места. — Прав, однако, Гофманн, когда он указывает на то, что закон ο падали и растерзанном является одним из сильнейших аргументов против школы Велльгаузена, утверждающей, что авторство Священнического кодекса относится к эпохе второго храма. В высшей степени невероятно, чтобы в эпоху второго храма, когда во всех областях религиозной практики господствовала тенденция к отягощению закона, вдруг появилась отмена старого закона, запретившего есть падаль и растерзанное.
Развитие Т. в побиблейское время. Религиозное рвение, овладевшее еврейским народом под влиянием Эзры и учрежденного им Великого Собора, и стремление «отделиться от нечистоты народов земли» (Эзра, 6, 21) привели постепенно к сильно распространительному толкованию библейских терминов «небела» и «T.». Правила, издавна соблюдавшиеся в храме при убое скота для алтаря и имевшие, несомненно, целью уменьшить по возможности страдания животных, стали считать обязательными и при убое для профанных целей. Для того чтобы внушить народу более строгое отношение к этим правилам убоя (шехита), законоучителями было установлено, что и совершенно здоровое животное, убитое с малейшим отступлением от установленного ритуала, считается мертвечиной — «небелой»; прикосновение к такому мясу сообщает ритуальную нечистоту со всеми неудобствами, сопряженными с этим состоянием. To же самое и относительно термина T.; под ним стали понимать не только растерзанное диким зверем, но и всякое животное, хотя еще живое, но получившее серьезное поражение важного для жизни органа, от какой бы причины это ни произошло. Необходимо, однако, заметить: хотя библейский закон не делает ни малейшего различия между небелой и Т. по отношению к ритуальной чистоте, талмудическая традиция проводит между ними резкую грань. Мясо животного, y которого поражен какой-либо важный орган, но зарезанного по правилам ритуала, хотя и запрещено к употреблению в пищу, не обременено ритуальной нечистотой. Различие это объясняется, вероятно, тем, что отступление от правил убоя чаще всего зависит от злой воли или от небрежности человека — поэтому-то законоучители нашли нужным относиться с особенной строгостью к этим отступлениям. Повреждения же органов при Т. чаще всего обязаны своим происхождением случайным причинам, и не было основания обставить этот запрет лишними отягощениями.
Ход мыслей, приведший законоучителей к распространительному толкованию термина T., изложен Маймонидом на основании источников следующим образом: «Терефа, ο которой говорит Тора, — это животное, подвергшееся нападению хищного зверя, напр. льва, леопарда и т. п., или птица, схваченная коршуном и т. п. Нельзя, однако, допустить, что речь идет ο животном, которое убито насмерть зверем; убитое подходит под понятие «небела» и в особом запрете не нуждается; не все ли равно, погибло ли оно от болезни, убито ли мечом или когтями хищника? Следовательно, Писание под Т. подразумевает «раненое», но «не убитое» животное. С другой стороны, нельзя также допустить, чтобы закон запрещал в пищу козленка, которому волк оцарапал ногу, или хвост, или ухо, но который был спасен вовремя; такой козленок не может считаться «растерзанным». Отсюда заключают, что под словом T. Topa понимает животное, которому хищный зверь нанес «смертельное» поражение, но оно не успело еще умереть. И если оно в это время будет зарезано, мясо запрещено, так как оно все равно неминуемо погибло бы от полученной раны. Таким образом, закон запрещает есть «умершее» животное, как «небела», и «умирающее» от полученной раны, как «T.». И подобно тому, как умершее животное запрещено есть, от какой бы причины ни последовала смерть, так и умирающее животное запрещено в пищу независимо от того, было ли оно ранено зверем, упало ли оно с крыши, получило ли оно перелом большинства ребер от удара, или охотник прострелил ему легкое или сердце, или нарушение целости легкого или сердца произошло само собою от какой-нибудь болезни; раз это ведет к смерти, то это T., безразлично, причинено ли повреждение руками человеческими, נידי אדם, или силами небесными, נידי שמים (т. е. космическими). Но если так, то почему же сказано в Писании «растерзанное на поле»? — Это потому, что Писание говорит ο том, что наичаще случается; смысл же Т. в том, чтобы были раны и чтобы от них животное не могло выздороветь. Это и есть то общее правило, которое установили наши мудрецы: Все, что не могло бы жить — T., טרפה — כל שאין כמוה חיה» (Маймонид, Jad, Hilchot Maacholot assurot, IV, 6—9, на основании Мехильты к Исх., 22, 30). Заметим тут же, что подчеркнутые нами фразы Маймонида не имеются в источнике, а цитируемая в Талмуде Барайта (Хуллин, 55б) прямо различает между«руками человеческими» и «силами небесными»; поражение легких, происшедшее от космических причин, не делает животное Т. Положения Маймонида, однако, вполне согласуются с результатами дискуссии этого вопроса в позднейших вавилонских академиях. — Выражение «все, что не могло бы жить» само по себе недостаточно, однако, для полного определения понятия Т. Животное, опасно заболевшее (מםוכנת) от прилива крови, от простуды, или задохшееся от дыма, или наевшееся ядовитой травы и т. д., если оно было зарезано до последнего вздоха, то оно «кошер» (כשרה), т. е. годно к употреблению (М., Хуллин, III, 5); мало того, если оно поело вещество ядовитое для человека или было укушено ядовитой змеей или бешеной собакой, то мясо его, правда, строго запрещается к употреблению, но не с точки зрения T., a с точки зрения «опасности для жизни» מותרת משום טרפה ואםורה משום םכנת נפשות (M., ibid.). Талмудический закон строго запрещает все, что опасно для жизни, но это специальный религиозный запрет, ничего общего с Т. не имеющий. Для того чтобы признать животное-T. «растерзанным», необходима наличность видимого для глаза нарушения целости какого-нибудь важного для жизни органа и необходимо, чтобы это нарушение целости произведено было какой-нибудь внешней силой, травмой.
Но раз дошли до указанного определения T., религия очутилась в необходимости призвать на помощь врачебную науку. Опасность какой-нибудь травмы зависит не столько от ее величины, сколько от физиологической роли пораженного органа или от отношения этого органа к травматическим повреждениям вообще. Напр. животному нанесена была рана в живот, и вслед за тем оно было зарезано и исследуемо; если кишечный канал не был задет, то животное считается «кошер», так как рана могла бы зажить. Но если произошло прободение желудка или кишок, то животное T., ибо дано условие для выхода нечистого содержимого кишечного канала в брюшную полость, выстланную весьма тонкой и чувствительной оболочкой, способной к распространенному и смертельному воспалению (peritonitis). Или нанесена была проникающая рана в грудь животного, после чего оно было зарезано и исследуемо. Если легкое оказалось нетронутым, то животное «кошер». Наружная рана легко могла бы зажить; но если прободена пленка, покрывающая легкое (pleura), и образовалось сообщение между воздухоносными трубками легкого (םמפונות) и полостью грудной клетки, то животное T., ибо если животное не было бы зарезано, то при каждом вдохе при дыхании часть воздуха проникла бы через образовавшееся отверстие в пространство между легким и грудной стенкой и мало-помалу там накопилось бы большое количество воздуха, который сдавливал бы губчатое вещество легкого, и дело дошло бы под конец до полной остановки дыхания. Это то состояние, которое врачи называют pneumothorax. Без знакомства со свойствами и функциями разных органов нельзя определить, какая травма опасна для жизни и какая нет. Поэтому законоучителями составлено было нечто вроде носологической таблицы, состоящей из двух отделов: одного — для четвероногих, другого — для птиц. Каждый из этих отделов подразделяется на две части: первая содержит перечень травматических повреждений, опасных для жизни, a вторая — перечень повреждений, для жизни не опасных.
Приведем для примера первую из четырех таблиц. "Вот что считается T. y рогатого скота: 1) прободение пищевода, 2) перерыв дыхательного горла, 3) прободение мозговой оболочки, 4) прободение сердца до его полости, 5) перелом позвоночника с перерывом его шнурка (спинной мозг), 6) полное удаление печени 7) прободение легкого или 8) ущербление его (т. е. дефект); р. Симон говорит: требуется, чтобы прободение доходило до полости бронхов, 9) прободение желудка (קנה = четвертый желудок жвачных), 10) прободение желчного пузыря, 11) прободение кишок, 12) прободение внутреннего брюха (כרם הפנימית = требушина, или первый желудок жвачных), 13) разрыв большей части наружной стенки живота, 14) прободение кишки (המםם) или 15) сетки (נית הכוםות) кнаружи (второй и третий желудки жвачных смежны между собою и имеют общую для них обоих стенку; прободение последней проглоченным, напр., вместе с пищей гвоздем приводится во второй таблице как не опасное для жизни, так как при этом содержимое желудка не может попасть в брюшную полость), 16) животное, упавшее с крыши и получившее сотрясение всех суставов, 17) перелом большинства ребер и 18) придавленное волком для мелкого скота или львом — для крупного. Вот общее правило: все, с чем оно не могло бы жить — Т.
О древности приведенной таблицы положительных данных не имеется. Талмуд относит ее к категории «синайских галах» (см.). Во всяком случае, понимание T., лежащее в основе этой таблицы, несомненно, существовало уже во время первосвященства Иоанна Гиркана (135 л. до хр. эры). Мишна сообщает, что Иоанн Гиркан отменил существовавший до него в храме обычай оглушать жертвенных животных перед закланием ударом по голове. При этом он говорил священникам: «Доколе вы будете кормить алтарь терефой?» — так как при ударе осколок черепной кости может поранить мозговую оболочку, что, согласно пункту 3, делает животное Т. Чтобы животное было неподвижно во время заклания, он укрепил в полу кольцо, в которое вкладывалась шея животных (М. Сота, IX, 10; Toc. Сота, XIII, 10; Иер. Массер Шени, V, 56д). Некоторое косвенное доказательство древности таблицы можно видеть в следующем факте. Во втором списке между неопасными для жизни повреждениями значится: «удаление обеих почек», נטלו הכליות כשרה; между тем уже гиппократики знали (а еврейские врачи эпохи эллинизма могли уже знать) важное значение почек для организма и что без них нельзя жить ни одного дня. Очевидно, таблица стоит на библейской точке зрения, считающей почки органом мышления (Иер., 12, 2) и совести (Пс., 16, 7), без которых можно жить. Так как за единичными исключениями все пункты таблицы с медицинской точки зрения вполне соответствуют принципу «все, что не могло бы жить», то приходится полагать, что она составлена законоучителями или на основании собственных сведений по медицине, или по совещанию с врачами. Приведенный пример удаления обеих почек является тем более непонятным, что впоследствии запретили, и вполне справедливо, животное к употреблению в пищу, если y него найдено гнойное размягчение одной только почки, לקתה נכוליא אחת (Nephritis suppurativa), или если почка оказалась сильно уменьшенной в объеме, כוליא שהקטינה (Nephritis interstitialis). Удивительнее всего то, что Маймонид, с одной стороны, принял в своем кодексе формулу «Все, что не могло бы жить — T.», хотя формула эта не считается общепризнанной (см. ниже), а с другой стороны, он прямо приводит в этом же кодексе: «Если удалены обе почки, то животное кошер», хотя он, как врач, конечно, знал, что без обеих почек нельзя жить. Впрочем, Маймонид делает одну оговорку, которая предупреждает всякую критику с точки зрения медицинской науки. Резюмируя все виды T., которые обсуждаются в Талмуде, и составив из них таблицу, содержащую семьдесят пунктов вместо восемнадцати мишнаитских, он прибавляет: «Нельзя ничего прибавить к тем случаям T., которые были исчислены. И все прочие болезни, которые приключились бы с животным или птицей, кроме тех, что исчислены были мудрецами прежних поколений, надо признать излечимыми, хотя бы мы знали из медицинской науки, что они не могут быть излечены. С другой стороны: все, что считали (мудрецы) и говорили, что это T., хотя по указаниям медицинской науки, которыми мы обладаем, некоторые из них оказались бы вовсе не смертельными — ты придерживайся только того, что исчисляли наши мудрецы» (Jad, Hilchot Schechita, X, 12, 13). Надо, однако, заметить, что сам Маймонид прибавил в списке Т. «удаление верхней челюсти», считая это поражение весьма опасным для жизни, хотя в Талмуде нет и помину об этом (Ibid., VIII, 23). Впрочем, вопрос ο почках, в сущности, имеет только теоретическое значение; на практике же можно с уверенностью сказать, что со времени заключения Талмуда вряд ли когда-нибудь какому-нибудь раввину был предложен подобный вопрос на разрешение.
Все помещенные в таблице нарушения целости органов исключительно травматического происхождения, a не патологического, т. е. они могли быть произведены только какой-нибудь механическою силою, извне подействовавшей на животное. Правда, некоторые из исчисленных там повреждений могут происходить также и от внутренних болезней; напр. прободение легочной плевы может случиться при легочных нарывах или туберкулезных кавернах, вскрывшихся наружу. Но из слов р. Симона «Надо, чтобы отверстие дошло до полости бронхов» ясно, что речь идет ο прободении, идущем снаружи внутрь, напр. от укола ножом или клыком хищного зверя, попавшим между ребрами, a не изнутри наружу; то же следует из слов «Прободение сердца, доходящее до полости его»; не говоря уже ο том, что разрыв стенок сердца от сердечной аневризмы принадлежит y животных к крайне редким, почти небывалым явлениям. О перерыве спинного мозга сказано: «Перелом хребта с перерывом шнурка его», a перелом хребта может быть только от какого-нибудь внешнего насилия. Палестинский амора Ула, резюмируя приведенный список T., подчеркивает его травматический характер: "Восемь видов Т. переданы были Моисею на горе Синайской: 1) прободение, 2) перерыв, 3) удаление 4) ущербление (дефект), 5) разрыв, 6) придавление (зверем), 7) падение и 8) перелом — исключается перерождение, לקותא (Хул., 43а), напр. нагноение почки, которое происходит обыкновенно от внутренней причины; хотя Рахиш б.-Папа от имени Рава признал перерождение одной почки T., вопреки старинному правилу низибийского танная р. Иуды б.-Батиры, что нельзя прибавлять новых видов Т. к тем, которые исчислены были мудрецами (Хул., 54а). — Однако, часто исследуя животных, законоучители естественно наталкивались и на такие нарушения анатомической целости органов, которые произошли не вследствие травмы, нанесенной извне, a вследствие внутренних, патологических процессов, и поставлен был вопрос: считать ли их T. ввиду их внешнего сходства или одинакового их наименования с соответственными пунктами таблицы или нет. Одни ученые стояли за старый травматический принцип T., другие хотели прибавить к нему принцип патологический, хотя этимологически это мало подходит к понятию «растерзанное». Этот спор тянулся до тех пор, пока вавилонский амора Равва не утвердил патологического принципа своим авторитетом. — Проследим некоторые моменты этого спора. В Мишне и Тосефте приводится древняя галаха: харута руками небесными (т. е. силами природы) кошер (годно к употреблению). Тосефта поясняет: что такое харута? — животное, y которого сморщено, צמקה, легкое: если сморщивание произошло от рук небесных, оно кошер, a если от рук человека, оно «посул» (синоним T.; буквально — негодно). Р. Симон б.-Элеазар говорит: также от рук всякой твари (М. Хул., III, 2; Т. Хуллин, III, 6). И действительно, сморщивание легкого (Atelectasis pulmonis) бывает всегда следствием более или менее продолжительного нахождения легкого под давлением жидкости или воздуха в грудной полости, которые образуются от воспаления плевры или прободения легочной плевы. И то и другое могут быть произведены или патологическими процессами (руками небесными), или путем травматическим (руками человеческими или всякой иной твари). В первом случае Мишна и Тосефта признают животное с таким легким «кошер»; во втором — T.; Талмуд, однако, прибавляет, что и сморщивание легкого травматического происхождения не всегда должно считаться Т. Из ежедневного опыта известно, что люди и животные вылечиваются от экссудативного плеврита (т. е. от плеврита с накоплением жидкости в грудной клетке), жидкость мало-помалу рассасывается, и легкое, дошедшее до величины детского кулака, мало-помалу расправляется и доходит до прежнего своего объема; след., нет причины считать, «что оно не могло бы жить». И только в том случае, если плеврит долго не излечивался, легкое, находившееся долгое время под давлением жидкости, окончательно теряет свою упругость и способность расправляться. Чтобы в каждом данном случае решить вопрос, было ли сморщенное легкое способно еще расправляться, если бы животное не было зарезано, или нет, Талмуд дает весьма интересный способ исследования. Легкое кладут на сутки в тепловатую воду, a потом вдувают в него воздух через дыхательное горло. Если легкое раздувается, то это указывает, что упругость его не совсем потеряна, оно могло бы восстановиться, הדרא נריא, и животное кошер, если же оно не раздувается, то оно не могло бы восстановиться (Хуллин, 55б; вместо אי הדרן נריין נידי שמים היא וכשרה надо читать הדרן נריין כשרה אי, слова נידי שמים היא, по-видимому, были прибавлены из Альфаси). — Мы должны указать здесь, что комментаторы Талмуда иначе толкуют это место. Они вообразили, что сморщивание легких происходит от испуга животного, и «от рук небесных», значит, что оно испугалось грома и молнии; «от рук человеческих» — что его человек напугал, a «от рук всякой твари» означает, что данное животное испугалось, напр., рычания льва. При этом комментаторы полагают, что если сморщивание произошло от того, что животное испугалось грома, то оно могло бы выздороветь, a если оттого, что его испугал человек, то выздоровление не было возможно. Но это абсолютно не соответствует действительности. Между тем смысл этого места в Талмуде совершенно ясен и вполне согласуется с данными медицинской науки. Маймонид, хотя врач, следует без критики за другими комментаторами, так как раз навсегда отказался от применения своей науки к законам ο Т.
В приведенном выше первом списке носологической таблицы имеются как две отдельные формы T.: прободение легкого и дефект его. О каком дефекте идет речь, в Мишне не указано. Последователи патологического принципа утверждают, что речь идет также ο внутреннем дефекте, חםרון מנפנים, т. е. ο полости в легком (каверне), которая происходит не от травмы, a от внутренней болезни. Они говорят: если бы речь шла только ο дефекте, произведенном травмой, то нечего было бы выставить это как отдельный пункт Т., так как уже одна незначительная перфорация легочной оболочки делает животное Т. Другие, однако, утверждали, что речь идет исключительно ο наружном дефекте, חםרון מנחוצ, и это мнение считалось вначале более правильным. В Тосефте прямо сказано: «Если истлела часть легкого при целости легочной оболочки, хотя бы образовавшаяся полость достигла объема 1/4 лога (1½ ниц), то животное кошер» (Т. Хуллин, III, 10; Ср. Гемара Хуллин, 47б). В Гемаре (ibid.) приводится мнение аморая р. Нахмана, что "легкое, содержимое которого льется, как из кувшина, ריאה שנשפכה כקיתון (т. е. в нем образовалась большая полость, полная гноем или слизью) — кошер, так как внутренний дефект не считается дефектом, חםרון מנפנים לאו שמיה חםרון. В подтверждение мнения р. Нахмана приводится следующий факт. Во время болезни р. Хананьи (палестинский амора начала 3-го века), его посетил р. Натан (см.) вместе со всеми выдающимися людьми того времени; в это время принесли к р. Хананье легкое, из которого лилось, как из кувшина, и все признали, что животное, y которого нашли это легкое, — кошер. Позднейший вавилонский амора Равва выразился по поводу этого сообщения так: «Оно кошер только в том случае, если сохранились все воздухоносные трубки», והוא דקיימי םמפונות. Этим кратким замечанием Равва дал совершенно новое направление дальнейшему развитию законов ο Т. Чтобы понять смысл этого замечания, необходимо знать, что каверны в легких бывают двоякого рода: 1) каверна вследствие местного разрушения самого вещества легкого, туберкулезным ли процессом или образованием гнойника на почве неразрешившегося воспаления легких, 2) под влиянием так называемого хронического интерстициального воспаления легкого проходящий через данное место бронх сильно расширяется по всем направлениям, и вместо цилиндрической трубки получается яйцевидная полость (бронхоэктазическая каверна), в которой обыкновенно накопляется мокрота. Равва только второй вид каверн считает кошер, первый же вид он считает Т. Чтобы в каждом данном случае решить, с каким видом имеют дело, Равва дает следующий способ исследования. Содержимое полости выливается в глазированную чашу с водою; если образование полости произошло от разрушения легочного вещества, то найдем в воде тонкие белые полоски — остатки нерастворимых в воде тоненьких хрящей из разрушенных бронхов. Мокрота бронхоэктазических каверн таких хрящей не должна содержать. — Очевидно, что Равва считает нарушение целости органа изнутри также причиной T., a это распространительное толкование мишнаитского слова «ущербление» стало источником новых форм Т. Равва и его ученики стали исследовать легкие y каждого зарезанного животного, и если находили на них какое-нибудь прочное (неизлечимое) патологическое изменение, будь это изменение цвета легкого или его консистенции, они подводили это под понятие «прободение» или под понятие «ущербление» и признали это Т. (см. Анатомия).
Другим источником расширения области Т. служили врожденные аномалии в органах животных. Развитие этой категории Т. шло таким образом: р. Натан, главный резник в Сепфорисе, засвидетельствовал пред редактором Мишны, что животное, y которого найдены два кишечника, рядом выходящие из желудка, считается Т. На этом, по-видимому, основании вавилонский амора р. Гуна поставил чисто диалектический принцип: "Наличность лишнего органа должна быть рассматриваема как отсутствие нормального органа, כל יתר כנטול דמי, и если удаление одноименного нормального органа сделало бы животное T., то и лишний орган делает его Т. Напр., согласно Мишне (Хул., ΙV, 6), животное, y которого была отрезана передняя нога, кошер, если же отрезана задняя нога выше коленного сустава, то оно T.; поэтому если животное родилось с лишней передней ногой, то оно — кошер, если же с лишней задней ногой — оно Т., так как его надо рассматривать, как будто y него отсутствует или отрезана задняя нога (Хул., 58б). Равва затем приложил этот принцип также к легким. Он говорит: «Легкие домашних животных имеют, кроме больших нижних долей (ума), 5 маленьких долей (унот), 3 — на правой стороне и 2 — на левой. Если недостает одной какой-либо доли, или имеется лишняя доля, или будет обратное положение (situs versus): 2 на правой стороне и 3 на левой, то во всех этих случаях животное — T., חליף טרפה חםיר או יתיר» (Хуллин, 47а). При дальнейших дискуссиях выясняется, что и нормально имеется еще шестая маленькая доля на правой стороне, позади сердечной сумки, она носит название «розовой дольки», и следовательно, если ее недостает, то это опять Т. Очевидно, нет никакого основания приложить к этим случаям мишнаитский принцип «Все, что не могло бы жить — Т.». Животное родилось с этими аномалиями и несколько лет благополучно прожило, и след., могло бы жить и дальше. Даже название «терефа» (растерзанное) применимо к таким случаям лишь в самом отдаленном переносном смысле. Надо полагать, что источником этой категории Т. было чувство отвращения и гадливости, которое питали древние евреи ко всему неестественному и уродливому, и она обосновывается словами Писания: «He ешь никакой мерзости» (Втор., 14, 3). Заметим здесь, что приведенная сентенция Раввы послужила впоследствии для позднейших комментаторов и децизоров обильным источником для новых форм Т. Некоторые именно толковали слово חליף — не только в смысле «перемены места», но также в смысле «изменения формы» и, определив точно форму каждой доли и сравнительную ее величину, объявили всякое отступление от этих определений поводом к признанию Т. Впрочем, другие авторитетные раввины (Соломон Лурье) сильно восставали против этого излишнего ригоризма.
Другим, еще более обильным источником целого ряда новых форм Т. явилось учение ο так называемых «сирхот», םרכות, т. е. ο ложных перепонках и сращениях (сирха, םרכא = шнурок, связка). При вынимании легких из грудной клетки иногда замечают сращение их на большем или меньшем протяжении со стенкой груди, так что с трудом приходится оторвать их; это последствие так называемого в медицине «слипчивого воспаления плевры». Но гораздо чаще видны только нити, идущие от легкого к грудной стенке, или от одной доли легкого к другой, a то бывает, что конец нити никуда не прикреплен, a висит в пространстве (םרכא תלויה). Нити эти бывают то тонкие, прозрачные и легко растираемые между пальцами, то довольно толстые и крепкие, похожие на сухожильные шнурки. Иногда на поверхности легких виден тонкий или толстый слой рыхлой зернистой массы (נשר נלוי), легко соскабливаемый тупым ножом; в других случаях мы на поверхности легких видим более или менее толстую сухожильную перепонку, консистенция которой доходит иногда до твердости хряща. Все эти разнообразные по внешнему виду образования обязаны своим происхождением одному и тому же процессу — воспалению легочной оболочки, различной силы и различной давности. При каждом плеврите, будет ли он травматического происхождения (от раны или ушиба в боку) или патологического (от простуды, на почве воспаления легкого, туберкулеза и пр.), займет ли он ограниченное пространство или распространится на все легкое — явления одни и те же. Нормально гладкая и блестящая легочная оболочка (такая же оболочка выстилает и стенку грудной клетки снутри) становится красной, мутной и шероховатой (в Талмуде она сравнивается с оголенным от верхней кожицы красным фиником — אגליד כאהינא םומקא). Затем из болезненно измененной поверхности оболочки начинает выделяться особое белковое вещество — фибрин, которое то откладывается на легком в виде зернистой массы, то вытягивается в виде ниток различной толщины. Часто этим дело заканчивается — при так называемом сухом плеврите. Иногда же, кроме фибрина, начинает выделяться обильная водянистая жидкость, a то и гной, но и в этих случаях нет надобности, чтобы было отверстие в легочной оболочке; как фибрин, так и жидкость просачиваются из пор кровеносных сосудов без всяких видимых отверстий. Несомненно, однако, то, что поранение оболочки всегда дает толчок к воспалению ее и к выделению фибрина, т. е. сирхи. — При дальнейшем течении болезни из легочных кровеносных сосудов ответвляются веточки, пронизывающие фибринозную массу, и благодаря этому последняя из бесформенного вещества превращается в организованную живую ткань, которая или покрывает легкое в виде плотных перепонок, или в виде шнурков и пленок соединяет легкое с грудной клеткой или соседними органами (с сердечной сумкой и пр.).
Развитие учения ο «сирхе» шло следующим образом. Р. Нахман, который держался еще травматического принципа, высказал следующие вполне рациональные положения. Если легкое заведомо было перфорировано, но на месте перфорации сращено со стенкой грудной клетки, то животное кошер, потому что при этом нечего опасаться выхождения воздуха в грудную полость; но это относится только к сращениям в верхней части груди (ближе к голове), где амплитуда движения легких при дыхании незначительна; в нижней же доле, где амплитуда движения при дыхании очень широка, можно опасаться, что сращение разорвется, и поэтому животное считается Т. Но если неизвестно, была ли перфорация легкого или нет, a имеется сращение, то нет причины опасаться, что тут имела место перфорация легкого: слипчивое воспаление могло развиться и от простудного плеврита или от поранения грудной стенки, при котором легкое не было задето; но если на легком в этом месте видна «вегетация» — צמחים (нарастание дикого мяса), то это указывает, что было поранение легкого. Позднейшие амораи с этим не согласились и требовали при всяком сращении производить исследование осторожным отслоением легкого от стенки, чтобы убедиться, что причина слипчивого воспаления не в поранении легкого (Хул., 48а). Кроме этого, Равва выставил два положения: 1) если две несмежные доли соединены между собою ложной перепонкой, то без всякого исследования это должно быть признано за T.; 2) если два пузыря на легком сращены между собою — דםמיכי להדדי (комментаторы переводят «близки друг к другу»), то без всякого исследования это должно быть признано T. (ibid., 466; 47а). Пузыри на легких — частое явление. Бывают пузыри, наполненные воздухом (при местной эмфиземе), водою (легочные кисти) или гноем; при глубоком вдыхании легкие расширяются, и пузыри стремятся удалиться друг от друга, сращение может разорваться и произойдет перфорация. — По вопросу ο том, почему вообще ложные перепонки делают животное T., мнения комментаторов разделились. Раши полагает, что студенистое вещество, которое выделяется из легких и превращается потом в пленку, вытекает непременно из какого-нибудь отверстия в легком (םירכא זו מחמת נקנ היא נאה); и хотя, вдувая воздух в легкое, мы не замечаем, чтобы он вытекал из этого места, но это, по мнению Раши, объясняется тем, что это отверстие закрылось тоненькой, но непрочной пленкой. Мы видели выше, что с медицинской точки зрения это не выдерживает критики. Тосафисты, возражая против мнения Раши, указывают на то, что Равва признает Т. только в том случае, когда сирха соединяет несмежные доли одну с другой; если бы всякая сирха происходила от отверстия, то не было бы причины различать между смежными и несмежными долями. Тосафисты объясняют вред сирхи в том, что она рано или поздно должна непременно повести к прободению, так как от расширения легких при вдыхании сирха должна напрягаться и оторваться от места своего прикрепления. Ввиду этого разногласия и ввиду того, что впоследствии усомнились в том, что означает смежность долей, стали признавать Т. всякие сирхи, идущие от легких к грудной стенке или к другим органам грудной полости: к бронхам, к сердечной сумке или к жиру средостения; то же ο сирхах, идущих от одной доли в другой, и даже так назыв. висячие сирхи (םרכות תלויות) в известных случаях считаются причинами Т. Уже Маймонид говорит: «Согласно постановлению (т. е. Талмуда), если нашли, что легкое висит на сирхах, как на нитях… их разрезывают, вынимают легкое и, положив его в тепловатую воду, вдувают в него воздух; если из места сирхи не поднимаются пузырьки воздуха, то это указывает на отсутствие перфорации и животное считается кошер. Тем не менее, мы никогда не видели и не слыхали, чтобы так поступали, хотя так следует из слов мудрецов Талмуда. A обычай, распространенный во Израиле, таков: зарезав скотину, вскрывают грудобрюшную преграду и исследуют легкое на месте… и если находят где-нибудь сирху, хотя бы тонкую, как волос, то без дальнейшего объявляют животное Т.». Но от Маймонида до Шулхан-Аруха и от последнего до наших дней казуистика сирхот разрослась до невероятных размеров. Но интереснее всего то, что ригоризм этот не везде одинаково господствует и разные страны диаспоры различно относятся к этим предписаниям. Уже в Шулхан-Арухе мы находим резкое разногласие между автором текста, Каро, и автором глосс — Иссерлесом. Напр. Каро пишет: «Во всех случаях, в которых сирху признали запрещенной, нет разницы, будет ли она тонка, как волос, или толста и крепка и шириною в большой палец. И не следует поступать, как те, что растирают ее рукою… a кто делает так, тот как бы кормит евреев трефным мясом» (Иоре-Деа, XXXIX, 10). A Иссерлес в своих глоссах замечает: «А некоторые разрешают растирать сирхи между пальцами, говоря, что настоящая сирха, хотя бы растирали ее целый день, не уничтожится, a если уничтожается, то это не больше, как слизь. И хотя это большое облегчение, оно уже давно принято в наших странах (Польша), и не следует им это запрещать, так как они имеют на что опираться». Б. Кац в своем сочинении מזקנים אתנונן (Варшава, 1894) подверг обстоятельному исследованию вопрос ο происхождении различного отношения разных стран к разным отягощениям по Т. Использовав обширную литературу респонсов, он неопровержимо доказал, что отягощения утвердились там, где евреи не имели своих собственных боен, a еврейский шохет резал по еврейскому ритуалу в христианских или магометанских бойнях и брал для еврейского употребления только тех животных, легкие которых были совершенно чисты от всяких, напр., сирхот, и забраковывал тех, которые возбуждали y него малейшее сомнение. Он мог это делать тем легче, что ни еврейский мясник, ни христианский владелец скота экономически ничего от этого не теряли. Другое дело в тех общинах, где евреи по тем или иным причинам должны были иметь свои собственные бойни и каждый случай Т. сопряжен был с чувствительным убытком для владельца скота, особенно там, где христиане или магометане отказывались покупать мясо еврейской резки; в таких общинах, как, напр., в Салониках, издавна существовали гораздо менее сложные правила T., совершенно отличные от тех, которые изложены в Шулхан-Арухе. Установленным Б. Кацом фактом объясняется, по нашему мнению, еще одно странное явление. Талмуд для решения многих сомнительных случаев Т. весьма часто дает простые и довольно рациональные способы исследования. Некоторые из них были приведены выше. Позднейшие децизоры почти во всех подобных случаях пользуются стереотипной фразой: להחמיר ואנן דלא נקיאינן ננדיקה נוהגין («A мы, неопытные в исследовании, решаем обыкновенно вопрос в смысле отягощения»). Эта повальная неопытность раввинов в предмете своей специальности объясняется тем, что, пользуясь всегда скотом, убитым на христианских или магометанских бойнях, шохеты выбирали для евреев таких животных, которые не представляли ничего сомнительного, и им действительно никогда не приходилось видеть эти исследования на практике и они перестали доверять своему умению производить их, несмотря на всю их несложность. — Странным кажется отношение как Талмуда, так и поталмудических кодификаторов к так назыв. жемчужной болезни. Болезнь эта, как теперь научно доказано, представляет не что иное, как туберкулез рогатого скота, и выражается в наростах на плевре, a иногда также на брюшинном покрове брюшных органов. Болезнь эта начинается образованием мельчайших светло-серых просвечивающихся узелков величиной от чечевицы до горошины, a эти, в свою очередь, сливаются в узлы величиной от куриного яйца до кулака. Вследствие соединения их в группы различной величины получаются образования, имеющие ворсистую или гроздевидную форму, или форму цветной капусты (zimchi-zimchi — в Талмуде), или напоминающие собою форму кувшинчиков (kandi-kandi — в Талмуде). Сначала они представляют мягкую, сочную, студенистую консистенцию (mulga — в Талмуде), но потом они пропитываются известью и становятся твердыми как камни (tinri-tinri — в Талмуде). Законоучители, не знавшие действительной природы этих наростов, долго, однако, колебались, признать ли их причиной Т. или нет. В конце концов они разрешили к употреблению в пищу мясо таких животных, так как они не могли установить травматического происхождения этих наростов. Но удивительно то, что поталмудические децизоры, проявившие во всех других случаях сильную тенденцию к отягощению законов ο T., в вопросе ο жемчужной болезни остановились на облегчительном решении, несмотря на то, что многие амораи считали запрещенным мясо животных, страдавших этой болезнью. Возможно, что некоторую роль играли при этом экономические соображения. Дело в том, что в Средние века было распространено поверье, что эта загадочная в то время болезнь обязана своим происхождением скотоложеству (впоследствии отождествили эту болезнь с сифилисом и назвали ее «французской») и поэтому церковными законами еще в 9-м столетии y франков строго было запрещено христианам употребление в пищу мясо рогатого скота и свиней, болевших жемчужной болезнью (ladrerie). В 1370 г. в Мюнхене был издан закон, запрещающий употреблять в пищу «pfindiges» (т. е. мясо «жемчужных животных»). Подобные же законы были изданы в 1873 г. в Вюрцбурге, в 1394 г. в Пассау, в 1401 г. в Ландсгуте, в 1558 г. в Вюртемберге и пр. (цитировано по Фридбергу и Френеру, «Руков. к частной патологии и терапии домашних животных», русск. перев., Харьков, 1888 г.). Евреи, которые обыкновенно не имели своих собственных боен, a резали нужный им скот на христианских бойнях (см. выше), не разделяя общего суеверия, но и не зная действительной причины болезни, могли приобретать по дешевой цене мясо, запрещенное христианам, но разрешенное еврейским законом. Этим, может быть, объясняется издание цюрихским городским советом в 1370 г. следующих постановлений: «Разрешается евреям и еврейкам покупать кошерное мясо во всякое время и сколько они пожелают», затем: «Запрещается продавать мясо зарезанного по еврейскому закону скота внутри мясных лавок, оно должно быть продаваемо вне лавок, на улице» (Ulrich, Sammlung jüdischer Geschichte in der Schweiz, 414; Gesch. der Thurgaus Urkunden, 56; Richterbrief der Stadt Schaffhausen, Люцерн. Цитировано по Дембо, השיטּה והנדיקה, Варшава, 1896 г.). — Что касается первоначальных мотивов распространительного толкования T., то на первом плане должно поставить стремление затруднить евреям тесное общение с языческим миром на общих пиршествах, каково стремление ясно проглядывает и во многих других постановлениях Талмуда. В травматическом принципе Т. могло выразиться желание законоучителей отучить евреев от охотничьего спорта, причиняющего большие страдания животным. Затем, как мотив распространительного толкования действовало также отвращение ко всему уродливому, ненормальному и болезненному. Но главная причина распространительного толкования Т. — это благоговейное отношение евреев к древнему слову закона и страх перед нарушением даже буквы его. Гигиеническими целями творцы Талмуда при определении Т. вовсе не руководились, выставляя совершенно особую, никакими таблицами не ограниченную категорию предметов, «запрещенных вследствие опасности для жизни». В новейшее время появились некоторые сочинения, авторы которых (напр. Guéneau de Musy и Alfred Nossig) объясняют талмудические законы ο T., как и талм. законы ритуальной чистоты, исключительно санитарными соображениями. Эта точка зрения не выдерживает серьезной научн. критики. Законы ο T., как они изложены в Талмуде и в кодексах, ничего общего с гигиеной не имеют, хотя, разумеется, они и не антигигиеничны, a во многих случаях они прямо полезны. Укажем хоть на это: редко бывает чахоточное легкое, которое было бы свободно от ложных перепонок, a сирха делает животное Т. См. ст. Анатомия, Интерпретация, Пища, Талмуд. — Ср.: Переферкович, Талмуд Мишны и Тосефта, т. V, Введение к гл. III Хуллин; Guéneau de Musy, Étude sur l’hygiène de Moïse et d’Anciens Israélites, Париж, 1885; Alfred Nossig, Die Socialhygiene der Juden, Вена, 1894; Katzenelson, Die normale und pathologische Anatomie des Talmud, в R. Koberts Historische Studien, т. V, Галле, 1896; D. Hoffmann, Die Ueberlieferung der Väter und die Speisegesetze, в Festschrift zum Amtsjubiläum des Rabb. Carlbach’s, Берлин, 1910.