[209]
VII.
Орлиное гнѣздо.
Съ горной тропинки неслись въ долину веселые, громкіе „йодли“[1], дышавшіе удалью и бодростью духа. Это пѣлъ Руди; онъ шелъ къ другу своему Везинану.
— Ты долженъ помочь мнѣ! Мы прихватимъ еще Рагли,—мнѣ надо достать орленка изъ гнѣзда подъ выступомъ скалы!
— Не хочешь-ли сперва снять пятна съ луны, это такъ же легко!—сказалъ Везинанъ.—Ты, видно, весело настроенъ сегодня!
— Да! Я, вѣдь, собираюсь жениться!.. Ну, а теперь поговоримъ серьезно: тебѣ надо знать все!
И скоро и Везинанъ, и Рагли узнали, чего хотѣлъ Руди.
— Смѣлый ты парень!—сказали они.—Но это дѣло не выгоритъ! Сломаешь себѣ шею!
— Не упадешь, если не будешь думать объ этомъ!—отвѣтилъ Руди.
Около полуночи они пустились въ путь, запасшись шестами, лѣстницами и веревками. Дорога шла кустарникомъ, по скатывающимся камнямъ, все вверхъ. Было темно; воды шумѣли внизу, журчали въ вышинѣ; сѣрыя облака ползли надъ головами путниковъ. Наконецъ, они поднялись на верхнюю площадку; здѣсь стало еще темнѣе; отвѣсные утесы почти сходились вверху, и оттуда свѣтился лишь узенькій клочекъ голубого неба. Внизу же у самыхъ ногъ охотниковъ разверзалась бездна, гдѣ глухо шумѣла вода. Тихо сидѣли они всѣ трое, дожидаясь зари и вылета орлицы изъ гнѣзда. Надо было сначала застрѣлить ее, а потомъ ужъ думать о поимкѣ птенца. Руди сидѣлъ на низенькомъ камнѣ такъ неподвижно, какъ будто и самъ былъ изъ камня. Ружье онъ держалъ на готовѣ и не сводилъ глазъ съ верхняго уступа, подъ которымъ лѣпилось гнѣздо. Долго пришлось охотникамъ ждать.
[210]
Вдругъ, въ вышинѣ надъ ними послышался свистъ могучихъ крыльевъ, и какой-то огромный предметъ заслонилъ имъ свѣтъ. Два ружейныя дула направились на орлицу въ ту же минуту, какъ она вылетѣла изъ гнѣзда. Раздался выстрѣлъ… одно мгновеніе распростертыя крылья еще шевелились, затѣмъ птица стала медленно опускаться внизъ; казалось, эта огромная тяжелая масса съ широко-распростертыми крыльями наполнитъ собою все ущелье и увлечетъ въ бездну охотниковъ. Но вотъ, птица исчезла въ пропасти; послышался трескъ древесныхъ сучьевъ и вѣтвей кустарника, которые обламывало въ своемъ паденіи тѣло орла.
И вотъ, началась суетня; связали вмѣстѣ три самыя длинныя лѣстницы и укрѣпили ихъ на краю обрыва. Но оказалось, что онѣ не достигали до гнѣзда; надъ послѣднею ступенью возвышался еще порядочный уступъ отвѣсной, гладкой, какъ стѣна, скалы, подъ верхнимъ огромнымъ выступомъ которой и находилось гнѣздо. Послѣ краткаго совѣщанія остановились на томъ, что иного ничего сдѣлать нельзя, какъ взобраться на самую вершину скалы, и спустить оттуда внизъ еще пару связанныхъ вмѣстѣ лѣстницъ и прикрѣпить къ тремъ, стоявшимъ на нижней площадкѣ. Съ большимъ трудомъ втащили по тропинкѣ вверхъ двѣ лѣстницы и крѣпко связали ихъ тамъ веревками. Затѣмъ лѣстницы были спущены съ уступа и свободно повисли въ воздухѣ надъ пропастью. Руди живо очутился на самой нижней ступени колеблющихся лѣстницъ.
Утро было холодное, надъ чернымъ ущельемъ клубился густой туманъ. Руди сидѣлъ какъ муха на зыблемой[2] вѣтромъ соломинкѣ, которую обронила на краю высокой фабричной трубы строющая тамъ гнѣздо птица. Но муха-то можетъ улетѣть, если соломинку сдунетъ вѣтромъ, а Руди могъ только сломать себѣ шею. Вѣтеръ свистѣлъ у него въ ушахъ; внизу съ шумомъ бѣжала вода, вытекавшая изъ таявшаго глетчера, дворца Дѣвы Льдовъ.
Вотъ Руди раскачалъ лѣстницу, какъ паукъ раскачиваетъ свою длинную, колеблющуюся паутинку, собираясь прикрѣпить ее къ чему-нибудь. Коснувшись въ четвертый разъ края лѣстницы, подымавшейся снизу, онъ поймалъ ее, и скоро лѣстницы были связаны вмѣстѣ вѣрною, крѣпкою рукою; тѣмъ не менѣе онѣ колебались и качались, точно скрѣпленныя истершимися петлями.
Всѣ пять лѣстницъ казались колеблющеюся тростинкой,
[211]вертикально упиравшеюся въ стѣну скалы. Теперь предстояло самое трудное—вскарабкаться по ней, какъ кошка, но Руди умѣлъ и это; котъ выучилъ его. Головокруженія онъ не знавалъ, а оно плыло по воздуху позади него, протягивая къ нему свои полипьи руки. Вотъ Руди остановился на верхней ступенькѣ лѣстницы, но и отсюда онъ еще не могъ заглянуть въ самое гнѣздо. Руди попробовалъ крѣпко-ли держатся нижнія, толстыя вѣтви, изъ которыхъ сплетено было дно гнѣзда, выбралъ самую надежную, уцѣпился за нее и приподнялся на рукѣ. Теперь голова и грудь его были выше гнѣзда; онъ заглянулъ туда, но его такъ и отшибло удушливымъ зловоніемъ падали: разложившихся овецъ, сернъ и птицъ; Головокруженіе, не смѣвшее схватить его, нарочно дунуло ему въ лицо эти ядовитыя испаренія, чтобы помутить его сознаніе. Внизу же, въ черной зіяющей глубинѣ, на хребтѣ снѣжныхъ волнъ, сидѣла сама Дѣва Льдовъ, съ распущенными длинными зеленоватыми волосами, и вперила въ охотника свои мертвящіе глаза,—ни дать-ни взять два ружейныхъ дула! „Теперь я поймаю тебя!“
Въ углу гнѣзда Руди увидалъ большого, сильнаго орленка, который еще не умѣлъ летать. Руди пристально вперилъ въ него взоръ, и, крѣпко держась за вѣтку одною рукой, другою набросилъ на орленка петлю… Орленокъ былъ пойманъ живымъ! Петля захлестнулась вокругъ его ноги; Руди вскинулъ петлю съ птицей на плечи, такъ что она висѣла ниже его ногъ, самъ же съ помощью спущенной ему со скалы веревки опять утвердился на верхней ступени лѣстницы.
„Держись крѣпко! Не думай, что упадешь, и не упадешь никогда!“ И онъ слѣдовалъ этому мудрому совѣту, держался крѣпко, карабкался, былъ увѣренъ, что не упадетъ и—не упалъ.
Раздался сильный, торжествующій „йодль“: Руди съ орленкомъ въ рукахъ стоялъ на твердой площадкѣ скалы.
