С горной тропинки неслись в долину весёлые, громкие «йодли»[1], дышавшие удалью и бодростью духа. Это пел Руди; он шёл к другу своему Везинану.
— Ты должен помочь мне! Мы прихватим ещё Рагли, — мне надо достать орлёнка из гнезда под выступом скалы!
— Не хочешь ли сперва снять пятна с луны, это так же легко! — сказал Везинан. — Ты, видно, весело настроен сегодня!
— Да! Я, ведь, собираюсь жениться!.. Ну, а теперь поговорим серьёзно: тебе надо знать всё!
И скоро и Везинан, и Рагли узнали, чего хотел Руди.
— Смелый ты парень! — сказали они. — Но это дело не выгорит! Сломаешь себе шею!
— Не упадёшь, если не будешь думать об этом! — ответил Руди.
Около полуночи они пустились в путь, запасшись шестами, лестницами и верёвками. Дорога шла кустарником, по скатывающимся камням, всё вверх. Было темно; воды шумели внизу, журчали в вышине; серые облака ползли над головами путников. Наконец, они поднялись на верхнюю площадку; здесь стало ещё темнее; отвесные утёсы почти сходились вверху, и оттуда светился лишь узенький клочок голубого неба. Внизу же у самых ног охотников разверзалась бездна, где глухо шумела вода. Тихо сидели они все трое, дожидаясь зари и вылета орлицы из гнезда. Надо было сначала застрелить её, а потом уж думать о поимке птенца. Руди сидел на низеньком камне так неподвижно, как будто и сам был из камня. Ружьё он держал наготове и не сводил глаз с верхнего уступа, под которым лепилось гнездо. Долго пришлось охотникам ждать.
Вдруг, в вышине над ними послышался свист могучих крыльев, и какой-то огромный предмет заслонил им свет. Два ружейные дула направились на орлицу в ту же минуту, как она вылетела из гнезда. Раздался выстрел… одно мгновение распростёртые крылья ещё шевелились, затем птица стала медленно опускаться вниз; казалось, эта огромная тяжёлая масса с широко-распростёртыми крыльями наполнит собою всё ущелье и увлечёт в бездну охотников. Но вот, птица исчезла в пропасти; послышался треск древесных сучьев и ветвей кустарника, которые обламывало в своём падении тело орла.
И вот, началась суетня; связали вместе три самые длинные лестницы и укрепили их на краю обрыва. Но оказалось, что они не достигали до гнезда; над последнею ступенью возвышался ещё порядочный уступ отвесной, гладкой, как стена, скалы, под верхним огромным выступом которой и находилось гнездо. После краткого совещания остановились на том, что иного ничего сделать нельзя, как взобраться на самую вершину скалы, и спустить оттуда вниз ещё пару связанных вместе лестниц и прикрепить к трём, стоявшим на нижней площадке. С большим трудом втащили по тропинке вверх две лестницы и крепко связали их там верёвками. Затем лестницы были спущены с уступа и свободно повисли в воздухе над пропастью. Руди живо очутился на самой нижней ступени колеблющихся лестниц.
Утро было холодное, над чёрным ущельем клубился густой туман. Руди сидел как муха на зыблемой[2] ветром соломинке, которую обронила на краю высокой фабричной трубы строящая там гнездо птица. Но муха-то может улететь, если соломинку сдунет ветром, а Руди мог только сломать себе шею. Ветер свистел у него в ушах; внизу с шумом бежала вода, вытекавшая из таявшего глетчера, дворца Девы Льдов.
Вот Руди раскачал лестницу, как паук раскачивает свою длинную, колеблющуюся паутинку, собираясь прикрепить её к чему-нибудь. Коснувшись в четвёртый раз края лестницы, подымавшейся снизу, он поймал её, и скоро лестницы были связаны вместе верною, крепкою рукою; тем не менее они колебались и качались, точно скреплённые истёршимися петлями.
Все пять лестниц казались колеблющеюся тростинкой, вертикально упиравшеюся в стену скалы. Теперь предстояло самое трудное — вскарабкаться по ней, как кошка, но Руди умел и это; кот выучил его. Головокружения он не знавал, а оно плыло по воздуху позади него, протягивая к нему свои полипьи руки. Вот Руди остановился на верхней ступеньке лестницы, но и отсюда он ещё не мог заглянуть в самое гнездо. Руди попробовал крепко ли держатся нижние, толстые ветви, из которых сплетено было дно гнезда, выбрал самую надёжную, уцепился за неё и приподнялся на руке. Теперь голова и грудь его были выше гнезда; он заглянул туда, но его так и отшибло удушливым зловонием падали: разложившихся овец, серн и птиц; Головокружение, не смевшее схватить его, нарочно дунуло ему в лицо эти ядовитые испарения, чтобы помутить его сознание. Внизу же, в чёрной зияющей глубине, на хребте снежных волн, сидела сама Дева Льдов, с распущенными длинными зеленоватыми волосами, и вперила в охотника свои мертвящие глаза, — ни дать ни взять два ружейных дула! «Теперь я поймаю тебя!»
В углу гнезда Руди увидал большого, сильного орлёнка, который ещё не умел летать. Руди пристально вперил в него взор, и, крепко держась за ветку одною рукой, другою набросил на орлёнка петлю… Орленок был пойман живым! Петля захлестнулась вокруг его ноги; Руди вскинул петлю с птицей на плечи, так что она висела ниже его ног, сам же с помощью спущенной ему со скалы верёвки опять утвердился на верхней ступени лестницы.
«Держись крепко! Не думай, что упадёшь, и не упадёшь никогда!» И он следовал этому мудрому совету, держался крепко, карабкался, был уверен, что не упадёт и — не упал.
Раздался сильный, торжествующий «йодль»: Руди с орлёнком в руках стоял на твёрдой площадке скалы.