[146]
На одномъ изъ датскихъ острововъ, гдѣ среди хлѣбныхъ полей лежатъ полукругами камни, обозначающіе мѣста древнихъ „тинговъ“[1], а въ лѣсахъ зеленѣютъ мощные буки, есть городокъ; застроенъ онъ низенькими домишками, крытыми красною черепицей. Въ одномъ изъ домиковъ на очагѣ пылали уголья и стряпалось что-то диковинное: въ стеклянныхъ сосудахъ что-то варилось, что-то такое мѣшали, перегоняли, въ ступкѣ толклись коренья… Заправлялъ всѣмъ дѣломъ пожилой человѣкъ.
— Надо добиваться настоящаго!—говорилъ онъ.—Настоящаго, истиннаго, самой истины во всемъ и всюду! Добиваться и крѣпко держаться ея.
Въ горницѣ сидѣли возлѣ доброй хозяйки двое сыновей; они были еще малы, но развиты умственно не по лѣтамъ. Мать тоже постоянно твердила имъ о настоящемъ, истинномъ добрѣ, учила держаться истины,—въ ней, вѣдь, отражается на землѣ ликъ самого Господа.
Взоръ старшаго мальчугана блестѣлъ смышленностью и смѣлостью; больше всего любилъ онъ читать о силахъ природы, о солнцѣ, о звѣздахъ. Никакая сказка не занимала до такой степени его воображенія. Ахъ, какое счастье пуститься въ далекія странствованія по бѣлу-свѣту, совершать открытія, изобрѣсти крылья, подобныя птичьимъ, на которыхъ бы можно
[147]было летать! Вотъ это значитъ „дойти до настоящаго“! Отецъ и мать правы: истиною держится міръ.
Младшій братъ былъ тише, замкнутѣе, весь зарывался въ книги. Читая объ Іаковѣ, надѣвшемъ козью шкуру, чтобы выманить у отца благословеніе на первородство, онъ сжималъ кулачки въ гнѣвѣ на обманщика. Читая о тираннахъ, о несправедливостяхъ и злыхъ дѣяніяхъ, что творятся на свѣтѣ, онъ готовъ былъ заплакать. Его всецѣло поглощала мысль, что торжествовать въ мірѣ должно одно „настоящее“, сама истина.
Разъ вечеромъ мальчикъ улегся въ постель, но половинки полога были задернуты неплотно, къ нему проникалъ лучъ свѣта, и онъ могъ еще читать. Онъ и улегся въ постель съ книгой: ему непремѣнно надо было дочитать исторію о Солонѣ. И мысли унесли мальчугана далеко, далеко; кровать стала кораблемъ, который поплылъ на всѣхъ парусахъ. Во снѣ это все было, или..? Корабль скользилъ по волнамъ, по могучимъ волнамъ времени, и мальчикъ явственно услышалъ голосъ Солона; понятно, хотя и на чужомъ языкѣ, прозвучалъ девизъ Даніи: „Закономъ строится государство!“
Геній человѣчества виталъ въ эту минуту въ бѣдной комнаткѣ надъ постелью ребенка и цѣловалъ его въ лобъ: „Будь твердъ и честенъ, крѣпокъ въ борьбѣ съ жизнью! Будь хранителемъ истины на землѣ и стремись въ царство вѣчной истины!“
Старшій братъ еще не ложился, а стоялъ у окна и смотрѣлъ на туманъ, подымавшійся съ луговъ. Это не эльфы водили хороводы, хоть такъ и говорила ему старая честная служанка. Нѣтъ, мальчикъ зналъ, что это пары: они теплѣе и легче воздуха, оттого и подымаются вверхъ. Вдругъ съ неба скатилась свѣтлая звѣздочка, и мысли мальчика мгновенно перенеслись отъ земныхъ испареній къ блестящему метеору. Звѣзды небесныя сіяли; отъ нихъ какъ будто тянулась къ землѣ длинная золотая нить. „Летимъ со мною!“ зазвучало въ сердцѣ мальчика, и могучій геній человѣчества унесъ его въ безконечное пространство, гдѣ вращаются связанныя между собою свѣтовыми лучами планеты. Они унеслись туда быстрѣе птицы, быстрѣе стрѣлы, быстрѣе всякаго земного существа. Наша земля двигалась, окруженная слоемъ тонкой атмосферы; города какъ будто жались одинъ къ другому. И вотъ, прозвучало: „Что значитъ „близко“, что значитъ „далеко“, если тебя поднимаетъ на своихъ крылахъ могучій геній духа!“
[148]
И ребенокъ опять очутился у окна, гдѣ стоялъ и смотрѣлъ на туманъ; младшій братъ лежалъ въ постели; мать окликнула обоихъ: „Андерсъ, Гансъ-Христіанъ!“
Данія знаетъ эти имена; знаетъ и весь свѣтъ двухъ братьевъ Эрстедовъ.
См. также одноимённые страницы.