Грамматика Библейского Иврита (Гезениус)/7

Грамматика древнееврейского языка — Общие сведения о гласных. Буквы и знаки для гласных
автор Вильгельм Гезениус (исправлено и дополнено Эмилем Каучем), пер. Dmitry Korchemny

Оригинал: нем. Hebräische Grammatik, опубл.: 1909. — Источник: W. Gesenius. Hebräische Grammatik. 1909, 28-е изд. См. также рус. перевод 1874 г.

§7. Общие сведения о гласных. Буквы и знаки для гласных

a 

1. Изначально в иврите, как и в других семитских языках, были представленны гласные a, i, u. Звуки же e и o, вероятно, всегда возникали в результате редукции или стяжения этих трех чистых звуков. Так, ĕ возник из ĭ или ă; ŏ из ŭ; ê путем стяжения ai (собственно, aj); так же ô частично редукцией â, частично стяжением au (собственно, aw).^[1]

В арабском письме имеются знаки только для обозначения гласных a, i, u; поэтому созвучия aj и aw остаются нестянутыми и произносятся как дифтонги (ai and au), напр., שׁוֹט араб. سوط sauṭ, и עֵינַ֫יִם араб. عينين ‛ainain. Лишь позднее стали произноситься ê и ô, по крайней мере, после более слабых или смягченных согласных; ср. בֵּין, араб. بين bain, bên, יוֹם, араб. يوم jaum, jôm. Такое же стяжение проявляется и в других языках, напр., в греческом и латинском (θαῦμα, ионийское θῶμα; plaustrum = plostrum), во французском произношение ai и au, а также в народных немецких говорах (Oge вместо Auge, и т. д.). Подобным же образом в различных языках имеет место и редукция гласных (ср., напр., редукцию a в новоперсидском, шведском, ангийском, и т. д.).^[2]

b 

2. Использование согласных букв (ה, ו, י; א) в некоторых случаях для обозначения гласных, достаточное в течение жизни языка и еще долгое время после этого (см. § 1 k), должно было пройти через следующие основные стадии^[3]:

a) Необходимость в обозначении гласных на письме впервые появилась там, где после отпадения согласного или целого слога, в конце слова образовался долгий гласный. В этом случае было естественным использовать исходные конечные согласные для обозначения конечного гласного. И в самом деле, мы уже в Танахе встречаем, как и в надписи Меша употребление ה в этом качестве (см. ниже) как указание на конечный o. Отсюда оставался уже один шаг для использования этих согласных также для других гласных в конечной позиции (так, например, при спряжении глаголов ל״ה, гласные ā,^[4] ē, è). Потом (см. ниже, e) укоренилось употребление, хотя и не всегда последовательное, ו в качестве знака для ô и û в конце слова.

c 

В соответствии с § 91 b и d местоименный суффикс третьего лица единственного числа у имени (так же как и у глагола) изначально произносился как הוּ. Однако и там, где это הוּ с предшествующим a стяноулось в ô (после отпадения ה), ה часто удерживается в качестве гласной буквы, напр., עִירֹה, סוּתֹה Gn 49¹¹, см. § 91 e; так на стелле Меша последовательно употребляется אַרְצֹה, בֵּיתֹה (также בֵּתֹה), בְּנֹה, בֹּה, לֹה, הִלְתַּֽחֲמֹה; с другой стороны, уже в силоамской надписи, רֵעוֹ.^[5] Необъясненными остаются формы ימה у Меша, l. 8 =יָמָיו его дни и רשה l. 20 (в случае, если оно означает ראשיו его предводители). Глагольные формы с суффиксом ה следует читать וַיַּלְפֵהֻ (Z. 6), וָֽאֶסְחָבֵהֻ (Z. 12f.) и וַיְגָֽרְשֵׁהֻ (Z. 19).

d 

Сохранением знака для первоначального согласного можно объяснить и י в сопр. состоянии мн. ч. м. р., при условии, что его ê (согласно § 89 d) образовалось путем стяжения первоначального aj. Против этого, однако, свидетельствует то, что финикийские надписи обычно никак не обозначают этот ê, да и никакой другой конечный гласный.^[6]

e 

b) Употребление ו для обозначения ô, û, так же как и י для обозначения ê, î должно было произойти из тех случаев, когда ו вместе с предшествующим a стягивался в au а затем в ô, или с предшествующим u сливался в û, соответственно, когда י с a переходил в ai a, а затем в ê, или с предшествующим i в î (см. § 24). В этом случае прежние согласные сохранились как гласные буквы, а затем стали использоваться и в конце слова для обозначения соответсвующих долгих гласных. Также, наконец, и א стала употребляться как гласная буква лишь там, где согласный א с предшествующим a слился в â или ā.

f 

Орфография силоамской надписи почти полностью соответствует приведенным выше предположениям. В ней (как и на стелле Меша) мы встречаем все долгие гласные, которые не развились из дифтонгов, не обозначенными гласными буквами, как, אִשׁ, חֹצְבִם, מִימִן или מִיָּמִן);אַמֹּת, קֹל, שְׁלשׁ, צֻר. С другой стороны, מוֹצָא (из mauṣaʾ), עוֹד (из ʿaud); так же מימן, если читать его как מִימִן, являет собой пример сохранения י, слившегося с i в î. Примерами сохранения превоначально согласного א в качестве гласной буквы являются מָאתַ֫יִם, מוֹצָא и קָרָא, а также רֹאשׁ. В остальных случаях конечный ā всегда передается посредством ה: אַמָּה, הָיָה, זרה, נקבה. Исключением служит лишь יֹם ( см., однако, замечание по поводу יוֹם § 96), вместо ожидаемого יוֹם (араб. يوم jaum) день. Если это чтение правильно, то его можно считать свидетельством того, что осознание происхождения некоторых долгих гласных было утрачено на раннем этапе, так что (по крайней мере, в середине слова) гласные буквы опускались там, где они должны были бы находиться, следуя сказанному выше, и добавлялись там, где стяжения не происходило. Эта точка зрения в большой степени подтверждается орфографией надписи Меша. Там мы находим, как можно было ожидать, דיבן (= Daibōn, как на это указывает и Δαιβών в Септуагинте), חוֹרֹנָן (ô из au) и בֵּיתֹה (ê из ai), но также הֽשִׁעַנִי^[7] вместо הֽוֹשִׁעַנִי (из hauš-), ואשב = וָֽאוֹשִׁיב, בֵּת четыре раза, בֵּתֹה один раз, вместо בֵּית и בֵּיתֹה (из bait); ללה = לַיְלָה, אן = אַ֫יִן или אֵין.

g 

c) В орфографии Танаха, в том виде, в котором она являна нам в масоретском тексте, несомненно имеется тенденция к определенному единообразию несмотря на имеюшийся разнобой. Так, конечный гласный, за очень редким исключениям (см. § 9 d, и в очень сомнительных случаях, рассматриваемых в § 8 k), обозначается гласной буквой, и почти всегда одной и той же, в определенных именных и глагольных окончаниях. Очень распространены случаи, когда ו обозначает ô или û, а י ê или î, возникшие в результате слияния; гораздо реже наблюдается выпадение исконного согласного א (так что чисто фонетический принцип занимает место исторической орфографии). С другой стороны, число исключений очень велико. Во многих случаях (например, в окончаниях множественного числа ־ִים и וֹת) гласные буквы обычно использовались для обозначения долгих гласных, не происшедших из слияния, и мы даже встречаем обозначение кратких гласных. Из этого можно заключить, что если даже и существовал этап развития еврейской письменности, когда употребление определенных законов предполагалось во всех случаях, то ли эти законы последовательно не применялись при воспроизведении текста, или же в дальнейшем в него вкарлись ошибки или возникала путаница. Более того, многое оставалось неопределенным даже в текстах, в которых гласные буквы присутствовали в изобилии. Несмотря на то, что в большинстве случаев контекст давал возможность правильного прочтения, бывали и такие случаи, когда среди большого количества возможных прочтений слова более одного оказывались приемлемыми.^[8]

h 

3. Когда язык стал мертвым, неоднозначность такого написания становилась все более обременительной и возникла опасность в конечном итоге утратить правильное произношение, были изобретены диакритические знаки для гласных, для того чтобы этого избежать. С помощью этих диакритических знаков все то, что было до тех пор неопределенным, стало абсолютно точно зафиксировано. Исторических свидетельств о времени этой вокализации Танахического текста не сохранилось. Все же мы можем заключить путем сопоставления с другими историческими фактами, что она постепенно разрабатывалась еврейскими грамматистами в шестом и седьмом веках н. э. под влиянием различных школ, следы чего дощли до наших дней как различные традиции^[9] Они в целом следовали, хотя и с независимым взглядом на особую природу иврита, примеру и образцу более старой сирийской пунктуации.^[10]

См. Gesenius, Gesch. der hebr. Spr., S. 182 ff.; Hupfeld в Theol. Studien u. Kritiken, 1830,H. III, показал, что ни Иероним ни Талмуд не упоминают знаков для гласных; Berliner, Beiträge zur hebr. Gramm. im Talm. u. Midrasch, S. 26 ff. и B. Pick в журнале Hebraica, I, 3, p. 153 ff.; Abr. Geiger, Zur Nakdanim-[Punctuators-]Literatur в Jüd. Ztschr. für Wissensch. u. Leben, X, Breslau, 1872, S. 10 ff.; H. Strack, Prolegomena critica in Vet. Test. Hebr., Lips. 1873; Beitrag zur Gesch. des hebr. Bibeltextes в Theol. Stud. u. Krit., 1875, S. 736 ff. как и в Ztschr. f. die ges. luth. Theol. u. K., 1875, S. 619 ff.; его же Massorah в Protest. Real.-Enc.³, XII, 393 ff. (очень хороший обзор); A. Merx в Verhandlungen des Orientalistenkongresses zu Berlin, I, Berlin, 1881, S. 164 ff. и 188 ff.; H. Graetz, Die Anfänge der Vokalzeichen im Hebr. в Monatsschr. f. Gesch. u. Wissensch. d. Judenth., 1881, pp. 348 ff. и 395 ff.; Hersmann, Zur Gesch. des Streites über die Entstehung der hebr. Punktation, Ruhrort, 1885. 4; Harris, The Rise ... of the Massorah, JQR I, 1889, p. 128 ff. и 223 ff.; Mayer-Lambert, REJ, XXVI, Paris, 1893 p. 274 ff.; J. Bachrach, Das Alter d. bibl. Vocalisation u. Accentuation, 2 Tle. Warsch., 1897 и особенно Ginsburg, Introd. (см. § 3 c), p. 287 ff.; Budde, Zur Gesch. d. Tiberiens, Vokalisation в Orient. Studien zu Ehren Th. Nöldekes, I, 1906, 651 ff.; Bacher, Diakrit. Zeichen in vormasoret. Zeit в ZAW 1907, p. 285; C. Levias, art. Vocalization в Jewish Encycl. По поводу гипотезы о возникновении пунктуации в еврейских школах для детей см. J. Dérenbourg в Rev. Crit., xiii. 1879, no. 25.

i 

4. В дополнение к исторической орфографии консонантного текста была разработана фонетическая система, стремящаяся выразить все изменения гласных, вызванные удлинением слов, ударением, гортанными согласными и т. п., что редко отображается на письме в других языках. На самом деле, это чтение в целом отражало произношение палестинских евреев примерно шестого века н. э., как оно звучало при обрядовом чтении Священного Писания в синагогах и ешивах, но было основано на гораздо более древней традиции. То, что древнее произношение последовательно сохраняется этой традицией, было обоснованно подвергнуто серьезному сомнению, особенно ввиду передачи имен собственных Септуагинтой. Однако во многих случаях достоверность традиции в высокой степени подтверждается внутренней логикой, а также аналогией с родственными языками. В этой же редакции текста или вскоре после нее были добавлены различные знаки для чтения (§§ 11–14, 16) и ударения (§ 15).

1. В именах собственных Септуагинта часто использует дифтонги αἰ и αὐ там, где еврейская форма имеет ê или ô. Однако очень сомнительно, что эти αἰ и αὐ в Септуагинте верно передают настоящее еврейское произношение того времени; см. поучительный комментарий, приводимый Киттелем у Гаупта, SBOT, ed. by P. Haupt. Lpz. and Baltimore, 1893 ff.}}, к книге 1 Ch 1² и 1 Ch 1²⁰.
2. В санскрите, древнеперсидском и в эфиопском только из всех этих гласных не представлен лишь знак для краткого a, но сам соглсный произносится вместе с кратким a.
3. См. в особенности Stade, Lehrb. der hebr. Gr., p. 34 ff.
4. Согласно Штаде ה для обозначения ā, изначально употребляли в лативных формах на ־ָה, как אַ֫רְצָה, קָדִ֫ימָה.
5. Форма רעו опровергает гипотезу ООрта, Oort, Theol. Tijds., 1902, S. 374, согласно которой приведенные выше примеры из надписи Меша следует читать как benhu, bahu, lahu, которые затем исследователи огласовали как beno, bo, lo.
6. Так, например, обстоит дело в Melit. 1, Z. 3 שנבן = שְׁנֵי בְנֵי оба сына; так же כ‍ вместо כִּי (последнее имеет место у Меша и в силоамской надписи), ז вместо זֶה (последнее в силоамской надписи), בנת вместо בָּנִתִי (так же и у Меша) или בָּנִיתִי, и т. д. С другой стороны, у Меша אנכ‍ = אנכי (если только оно и на самом деле не произносилось моавитянами как ʾanôkh!). Как конечный ā передается через ה, а א и конечный î — через י, так и конечный û у Меша почти всюду, а в силоамской надписи всюду, передается через ו. Возможно, что и в еврейской орфографии был период, когда конечные гласные не обозначались вообще или в части случаев, и что большое число исключений в современном тексте Танаха следует объяснять тем, что впоследствии гласные буквы (особенно ו и י) добавлялись не во всех случаях. См Chwolson, Die Quiescentia הוי in der althebr. Orthogr., (Travaux du Congrès... des Orientalistes, Petersb. 1876); см. многочисленные примеры у Ginsburg, Introd., S. 146 ff.
7. השעני тем более странно, что имя царя הוֹשֵׁעָ передается в клинописи как A-u siʾ в клинописи еще в 728 до н. э.
8. Так, например, слово קטל может быть прочитано как qāṭal, qāṭāl, qāṭôl, q^eṭōl, qôṭēl, qiṭṭēl, qaṭṭēl, quṭṭal, qèṭel, причем некоторые из этих форм могут иметь различный смысл.
9. Наиболее важными среди этих различий являются: a) различие между восточными , т. е., учеными вавилонских ешив, и западными грамматистами, т. е., учеными из Палестины (Тиверии, и т. д.); см. Ginsburg, Introd., p. 197 ff.; b) внутри западной грамматической школы: между бен Нафтали и бен Ашером, которые процветали в первой половине десятого века в Тиверии; см. Ginsburg, Introd., p. 241 ff. Обе версии приведены Бером в приложениях к его критическим изданиям. Наши печатные издания всецело передают версию бен Ашера за исключением нескольких отдельных вариантов чтения бен Нафтали и большого числа позднейших искажений.
10. См. Geiger, Massorah bei d. Syrern. в ZDMG, 1873, S. 148 ff.; J. P. Martin, Hist. de la ponctuation ou de la Massore chez les Syriens, Par. 1875; E. Nestle в ZDMG, 1876, S. 525 ff.; Weingarten, Die syr. Massora nach Bar Hebraeus, Halle, 1887.