Съ дозволенія[1] Главнокомандующаго въ Москвѣ,
Господина Генерала отъ Инфантеріи и разныхъ
орденовъ Кавалера Графа Ѳедора Васильевича
Растопчина, печатано въ Типографіи у С.
Селивановскаго. Москва, Декабря 23 дня, 1812
года.
Изъ дымящихся развалинъ древней нашей Столицы, среди черныхъ и потрясенныхъ стѣнъ благочестивой Москвы, златоглаваго града отцевъ нашихъ, воззываю гласъ мой къ вамъ, братья мои и друзья! — Россіи слава и украшеніе, древняя Столица Царей, градъ предковъ нашихъ, прекрасные дворцы, великолѣпные храмы, Москва наша мать, почти не существуетъ!! Двѣ трети ея лежатъ сокрыты подъ пепломъ; токмо нѣкоторыя ограбленныя и всеобщаго опустошенія избавившіяся жилища, возникаютъ, яко горестные памятники, изъ сего ужаснаго поля опустошенія. На улицахъ видны слѣды жестокаго злодѣя, гонителя благополучія народовъ, ненавистника человѣчества. Разбойническое войско, предводительствуемо жесточайшимъ изъ тирановъ и раззорителей, ворвалось въ сіи дворцы и домы, опустошило, раззорило и сожгло ихъ, предало смерти обезоруженнаго гражданина и неимущаго въ его хижинѣ, за то, что они послѣднюю свою собственность, наготу ихъ прикрывавшую, хотѣли сохранить. Злодѣйскія руки не почтили священныя кровы набожности. Безцѣнныя собранія художествъ и наукъ истреблены. Извергъ, съ адскимъ восторгомъ радости, понудилъ тысячу гражданъ дрожащими руками выкапывать тѣ пропасти, надъ коими долженствовали обрушиться твердыя Кремлевскія стѣны и башни, ограждавшія толико вѣковъ Соборы со Святыми мощами и гробницами Россійскихъ Помазанниковъ; народу любезные и древніе чертоги, палаты и сокровища нашихъ Царей, Князей и Патріарховъ, Красное крыльцо, Сенатъ и Арсеналъ. Градъ, не задолго предъ симъ отличавшійся гостепріимствомъ, честностію, богобоязливостію и всѣми Патріаршескими и общественными добродѣтелями, превращенъ въ ужасное и пространное поле необузданной власти, безбожія, пороковъ и буйства. Огнь и смерть наполняютъ жилища спокойнаго мѣщанина, хижину трудолюбиваго хлѣбопашца, возвышенные дворцы изобильнаго дворянина и древнѣйшіе Святые храмы Господни. Среди пламени скитаются бѣшеные убійцы и опоенные виномъ кровожаждущіе Канибалы. Улицы покрыты пылающими развалинами, пепломъ и обагренными кровію жертвами.
Ужасъ меня беретъ, вспоминая тѣ минуты, кои представляли мнѣ страшныя картины пожара, опустошенія и неистовства. Еще слышу я жалкіе крики ограбленныхъ и на помощь призывающихъ гражданъ, вытѣсненныхъ изъ своихъ домовъ и всуе ищущихъ себѣ убѣжища подъ пламеннымъ сводомъ раскаленнаго неба; — я слышу шумъ и торжество разбойниковъ, пробѣгающихъ съ обнаженными мечами Московскія улицы, опустошенные дворцы и оставленныя жилища; — я слышу стонъ борющихся со смертію раненыхъ; — слышу вздохи обезчесченныхъ и умирающихъ женщинъ; слышу стенаніе ихъ нѣжныхъ супруговъ и слезы нещастныхъ и невинныхъ ихъ дѣтей. — Въ храмахъ Божіихъ, гдѣ не задолго предъ симъ теплыя молитвы и священные лики превозносили славу Господню, слышу я ржаніе коней и ругательства безбожныхъ злодѣевъ. Въ одно время раздавался шумъ валящихся стѣнъ, громъ пушечной пальбы и взрывы начиненныхъ порохомъ подкоповъ. Дымящіяся еще развалины, улицы, дворы и площади покрыты окровавленными человѣческими тѣлами и падшими лошадьми: вездѣ, куда ни простирается взоръ мой, вездѣ находитъ онъ пламя, все пожирающее, развалины и жертвы неистовства. — Но сего не довольно, — кровь въ жилахъ моихъ застываетъ: я вижу благочестивыхъ, святыхъ мужей. Священниковъ, сѣдинами украшенныхъ, въ облаченіяхъ своихъ: у самыхъ Царскихъ дверей они падаютъ, пронзенные мечемъ убійцевъ; по тѣламъ ихъ злодѣи съ торжествомъ входятъ во Святую Святыхъ; безбожныя ихъ руки здираютъ съ образовъ оклады, съ олтарей украшенія, предаютъ ихъ поруганію и попираютъ ихъ ногами.
За чѣмъ разсказывать вамъ, друзья мои и соотчичи, всѣ злодѣянія и ужасы, коихъ я долженъ былъ быть свидѣтелемъ? За чѣмъ представлять вамъ всѣ убійства и опустошенія, произведенныя здѣсь духомъ необузданности, алчности къ грабежу и неистовствомъ? — За чѣмъ разтворять кровавыя раны, сердцу вашему нанесенныя бѣснующимся непріятелемъ, описывая вамъ горящую и разграбленную Москву?
Нѣтъ закона, нѣтъ святаго обычая, коего бы они не нарушили! Нѣтъ ужаснаго злодѣянія, коего бы они не произвели въ дѣйство! Нѣтъ жестокости, коею бы не насладили лютую свою душу! Орда дикихъ вела бы себя лучше сихъ образованныхъ и просвѣщенныхъ Французовъ. — Монгольцы и Татары, ворвавшіеся нѣкогда въ отечество наше, сіи необразованные и языческіе народы почтили храмы Бога нашего; рука дикаго воина не осмѣлилась коснуться святыхъ олтарей нашей вѣры. Здѣсь же видѣли мы Христіянъ разрушавшихъ, грабившихъ и осквернявшихъ Христіянскіе храмы. До такой доведено все крайности Корсиканскимъ Аттилою, съ подвластными ему Французами, что ни онъ, ни сообщники его и рабы, не признаютъ ничего для себя священнаго и божественнаго. Они представляютъ войско злодѣевъ, Провидѣніемъ покинутое.
Не яко герой и завоеватель, нѣтъ, яко разбойникъ, убійца и зажигатель Наполеонъ былъ въ Москвѣ. Разграбивъ и раззоривъ все отъ нищенской хижины до великолѣпныхъ Царскихъ дворцовъ, отступилъ онъ со[2] своимъ войскомъ. Тако разбойническая шайка, напавъ на уединенный замокъ богатаго помѣщика, грабитъ оный, предаетъ зданіе огню, и при бѣгствѣ своемъ среди ночи, окидывая глаза назадъ, съ восторгомъ смотритъ на пожирающее спящихъ жителей пламя.
Велико и страшно поле опустошенія: но прекраснѣйшею еще возстанешь изъ пепла твоего, Москва! Дворцы твои возникнувъ изъ развалинъ своихъ, украсятся и возобновятся; въ храмахъ твоихъ, вновь освященныхъ, раздаваться будутъ по прежнему лики богослуженія. — Москва! Россіи солнце! ты возстанешь паки[3] и разпространишь[4] на всѣ стороны благотворительные твои лучи.
На тебя, Наполеонъ, на тебя единаго падутъ развалины, кои ты намъ на память оставилъ, и удрученный проклятіями тысячи народовъ, ты будешь преждевременно погребенъ подъ пропастями столѣтія, которое имѣло нещастіе тебя произвести на свѣтъ и стыдъ оставлять тебя въ живыхъ.
Народная стѣна, служащая непреодолимымъ оплотомъ завистному твоему глазу, богатствами Азіи прельщающемуся, будетъ истреблять твоихъ оруженосцевъ, покуда наконецъ уничиженная Европа не возстанетъ изъ порабощенія своего, не потрясетъ постыдное Галло-Корсиканское иго. Тогда возблещетъ противъ тебя мечь справедливой мести и предастъ тебя адскимъ фуріямъ, готовящимъ тебѣ ужасный конецъ, къ спасенію и благоденствію человѣчества. Ты здѣсь былъ у самыхъ предѣловъ безсмертной славы; но въ святилище ея не было тебѣ предназначено вникнуть. Ты находишься у чистаго источника народной силы, единодушія, гордости и всѣхъ изящныхъ добродѣтелей, отличающихъ великій, могущественный и неиспорченный народъ. — Такъ! добродѣтели сіи необходимы для противустоянія всякому порабощенію, и для избѣжанія стыда быть подвластными огнедышущему самозванцу. Нѣтъ, злодѣй! Россіянъ не увидишь ты, яко прочихъ народовъ, впряженными въ кровавую твою колесницу, въ коей опустошающими слѣдами пробѣгаешь ты нещастную Европу отъ Сѣвера къ Югу и отъ Запада къ Востоку.
Но сколь, Наполеонъ! сколь много ошибся ты сей разъ въ твоихъ соображеніяхъ, и сколь мало исполнились желанія твои! Ты не нашелъ здѣсь рабовъ и измѣнниковъ, какъ ты ожидалъ. Въ Москвѣ не слышалъ ты встрѣчающихъ тебя радостныхъ восклицаній; изъ нашихъ стѣнъ, лѣсовъ и полей раздалося токмо громовое эхо войны и мщенія; — оно будетъ слѣдовать за тобою всюду. —
Ты чаялъ насъ уничижить, но ты возвысилъ наше достоинство; — ты мнилъ разрушить узлъ, связывающій насъ съ отечествомъ[5] и съ Монархомъ: но ты вяшще[6] его стѣснилъ; — ты думалъ насъ принудить къ миру и оный предписать, но ты вооружилъ насъ къ ужасной непримиримой брани; — ты надѣялся насъ поколебать и въ сердцѣ Имперіи въ Москвѣ нашей; истощить и обезсилить Россію; но ты новыя силы, новое мужество и новую геройскую жизнь пламенными потоками въ жилы наши влилъ.
Обманамъ твоимъ мы не предадимся — мы видѣли тебя въ близи; видѣли образъ твой въ развалинахъ нашей Столицы, яко въ ужасномъ зеркалѣ; мы видѣли Наполеона, и узнали въ немъ ненасытнаго, кровожаждущаго, жестокаго варвара, грабителя и раззорителя.
Ступай! иди обратно въ Варшаву и Парижъ! сооружай себѣ тамъ изъ Московскихъ развалинъ побѣдоносныя арки и торжественные монументы; вѣщай и труби твои геройскіе подвиги, да возвеличатъ и воспоютъ тебя величайшимъ . . . . . . . . . . . зажигателемъ въ исторіи всѣхъ временъ. Но разскажи также Парижскимъ невольникамъ и Германскимъ рабамъ твоимъ, что на Днѣпрѣ и на Москвѣ ты не нашелъ измѣнниковъ и Рейнскихъ конфедератовъ; вѣщай имъ, что варвары Сѣвера не довольно еще созрѣли, чтобы быть достойными твоихъ благодѣяній; что мы слишкомъ необразованы, чтобы чувствовать всю цѣну твоихъ отеческихъ попеченій, и слишкомъ еще глупы, чтобы плѣняться обширными планами, тобою ко благу человѣчества начертаемыми.
Сказать ли тебѣ, что есть истинное просвѣщеніе? Оно есть теплая любовь къ отечеству и вѣрность къ добрымъ помазанникамъ. Сказать ли тебѣ, въ чемъ состоитъ вышшая и благороднѣйшая степень образованія народа? Она состоитъ въ собственномъ ощущеніи народнаго достоинства, въ единодушіи, согласіи и въ мужествѣ, ополчающемся противу всякаго чужестраннаго ига. — Хочешь ли ты знать, въ чемъ въ нынѣшнее время являться должны прекраснѣйшія свойства и духъ всякаго народа? Въ защищеніи себя отъ Наполеона, въ ненавидѣніи его, въ обнаженіи противъ него меча, и въ проклинаніи его имени. — Это просвѣщеніе, это образованіе, этотъ духъ нашелъ ты у насъ, и мы можемъ гордиться, можемъ со славою и торжественною радостію слышать наименованіе варваровъ, коимъ ты насъ въ бѣшенствѣ твоемъ величаешь.
О любезные соотчичи, друзья и братья! мужественно и храбро вы начали; торжественно и успѣшно вы довершите предпринятое. — Настало желанное время, въ кое бѣдствія Европы рушиться должны. Господь, источникъ всѣхъ благъ, избралъ васъ Рускихъ, чтобы дать цѣлому свѣту великій и рѣдкій примѣръ мужества, добродѣтели и устойчивости. — Польза вашего отечества содѣлалась неразлучною со спасеніемъ цѣлаго міра. Всякая частная выгода да умолкнетъ и изчезнетъ предъ общественною пользою. Чего не превозможетъ сила народа, одушевленнаго сими чувствованіями и вступающаго въ бой, съ вѣрою и вѣрностію? Дабы вяшще и вѣрнѣе истребить злодѣя, вы пожертвовали вашею древнею Столицею: вы готовы на новыя и великія усилія. О! колико слезъ осушатся вашею твердостію, рѣшимостію и жертвами! всѣ преступленія, грѣхи и позоръ порабощенныхъ народовъ, загладятся вами предъ престоломъ Всевышняго.
Главы ваши никогда не преклонялись владычеству чужестранцевъ. Россія, коей могущество утверждено въ двухъ странахъ свѣта, не покорится никогда зараженному Западу; вы теперь и варваровъ Французовъ, какъ нѣкогда Поляковъ и Татаръ, прогоните. Прошедшія времена видѣли ваши славные подвиги: теперешнія требуютъ равнаго отъ васъ. Настали дни мщенія: вы побѣждаете и будете побѣждать. Подвиги ваши будутъ ободрять храбрыхъ Гишпанцовъ и другіе народы. Наполеонъ впалъ съ сообщниками своими въ пропасть Россійскаго могущества. Потомки славныхъ Славянъ поражаютъ ежедневно легіоны нечестивыхъ Галловъ.
Вы упорствуете на своей землѣ и сильны собою. Нѣтъ ни единаго изъ васъ, который не предпочелъ бы лучше со славою въ отечествѣ своемъ умереть, нежели покориться Французскому владычеству; Рюриково племя освобождаетъ вселенную и утренняя заря прекраснѣйшаго дня взойдетъ здѣсь на границахъ Азіи и распространится на затмившійся Западъ. Тиранъ и власть его изчезнутъ, и прежде нежели снѣгъ сойдетъ съ нашихъ луговъ, войски злодѣйскія превратятся въ ничто; весна благословитъ паки раззоренные грады и поля, а въ долинахъ нашихъ лягутъ безчисленныя жертвы меча, глада и холода.
Смерти и раззореніямъ будемъ мы обязаны новою покойнѣйшею жизнію. — Развалины древней Столицы призываютъ васъ, Россы, ко мщенію; заревы Москвы освѣщаютъ вамъ путь къ побѣдамъ. Мужайтесь друзья! шествуйте на злодѣя съ духомъ бодрости и устойчивости; имѣйте въ сердцѣ Бога, Россію и Москву; а въ рукѣ мечь мщенія и смерть. Непобѣжденные и непобѣдимые ваши полки будутъ злодѣевъ окружать, побѣждать, преслѣдовать и истреблять. — Россіи Ангелъ Хранитель вознесется надъ дымящимися развалинами Москвы, воззритъ съ отрадою на высокую жертву и храбрыхъ ея сыновъ; распростертыя и благословляющія Его руки будутъ вамъ сопутствовать и начертятъ имена ваши въ книгу безсмертной славы, яко примѣры достойные вѣчнаго подражанія. Современники будутъ вамъ удивляться и васъ благословлять, благодарное же потомство будетъ на могилахъ вашихъ возносить къ небу теплыя за васъ молитвы; — а ты, любезная и возстановленная Москва, храмъ славы нашей, безсмертный памятникъ вѣры, мужества, вѣрности, непоколебимости Россіянъ, процвѣтай, возносись яко кедръ Ливанскій высоко, и будь вѣчнымъ предметомъ нашей пламенной любви и удивленія будущихъ вѣковъ!
Примѣчанія
- ↑ В индексе дозволенія, а в Google дозволеиія — Примѣчаніе редактора Викитеки.
- ↑ В индексе со, а в Google съ — Примѣчаніе редактора Викитеки.
- ↑ Паки — снова — Примѣчаніе редактора Викитеки.
- ↑ В индексе разпространишь, а в Google распространишь — Примѣчаніе редактора Викитеки.
- ↑ В индексе отечествомъ, а в Google Отечествомъ — Примѣчаніе редактора Викитеки.
- ↑ Вяшще — больше — Примѣчаніе редактора Викитеки.