a. Шелъ прохожій и выпросился ночевать къ одному дворнику. Накормили его ужиномъ, и улегся онъ спать на лавочку. У этого дворника было три сына, всѣ женатые. Вотъ послѣ ужина разошлись они съ женами спать въ особыя клѣти, а старикъ-хозяинъ взобрался на печку. Прохожій проснулся ночью и увидалъ на столѣ разной гадъ; не стерпѣлъ такой срамоты, вышелъ изъ избы вонъ и зашелъ въ ту клѣть, гдѣ спалъ большой хозяйской сынъ; здѣсь увидалъ, что дубинка бьется отъ полу до самаго потолка. Ужаснулся и перешелъ въ другую клѣть, гдѣ спалъ середній сынъ; посмотрѣлъ, а межъ имъ и женою лежитъ змій и дышетъ на нихъ. „Дай еще испытаю третьяго сына“, подумалъ прохожій и пошелъ въ иную клѣть; тутъ увидалъ кунку (куницу): перескакиваетъ съ мужа на жену, съ жены на мужа. Далъ имъ спокой и отправился въ поле; легъ подъ зородъ (большая куча, стогъ—Оп. обл. великор. слов.) сѣна, и послышалось ему—будто какой человѣкъ въ сѣнѣ стонетъ и говоритъ: „тошно животу (скотинѣ) моему! ахъ, тошно животу моему!“ Прохожій испугался и легъ было подъ суслонъ[1] ржаной; и тутъ послышалъ голосъ, кричитъ: „постой, возьми меня съ собой!“ Не поспалось прохожему, воротился къ старику-хозяину въ избу, и зачалъ его старикъ спрашивать: „гдѣ былъ, прохожій?“ Онъ пересказалъ старику все видѣнное да слышанное: „на столѣ, говоритъ, нашелъ я разной гадъ,—отъ того, что послѣ ужина невѣстки твои ничего благословясь не собрали и не покрыли; у большаго сына бьется въ клѣти дубинка,—это отъ того, что хочется ему большакомъ (старшимъ, главнымъ въ домѣ, хозяиномъ) быть, да малые братья не слушаются: бьется-то не дубинка, а умъ-разумъ его; промежъ середняго сына и жены его видѣлъ змія,—это потому, что другъ на друга вражду имѣютъ; у меньшаго сына видѣлъ кунку,—значитъ, у него съ женой благодать Божія, живутъ въ добромъ согласіи; въ сѣнѣ слышалъ стонъ,—это потому: коли кто польстится на чужое сѣно, скоситъ да смететъ въ одно мѣсто съ своимъ, тады чужое-то давитъ свое, а свое стонетъ, да и животу тяжело; а что колосье кричало: постой, возьми меня съ собой!—это которое съ полосы не собрано, оно-де говоритъ: пропаду, соберите меня!“ А послѣ сказалъ прохожій старику: „наблюдай, хозяинъ, за своей семьею: большому сыну отдай большину и во всемъ ему помогай; середняго сына съ женою разговаривай, чтобы жили совѣтнѣе; чужаго сѣна не коси, а колосье съ полосъ собирай до чиста“. Распростился съ старикомъ и пошелъ въ путь-дорогу.
b. Ходилъ по міру старинькой старичекъ, и попросился ночевать къ одному мужику. „Пожалуй, говоритъ мужикъ, я тебя пущу; только станешь ли всю ночь сказывать мнѣ сказки?“—Хорошо, буду сказывать; дай только отдохнуть. „Ну, ступай!“ Вошелъ старичекъ въ избу и легъ на полати. Хозяинъ говоритъ: „поди-ка, почтенной, поужинай“. Старичекъ слѣзъ и поужиналъ. „Ну, старичекъ, сказывай сказку“.—Погоди, лучше я поутру разскажу. „Ладно!“ Улеглись спать. Вотъ старикъ проснулся въ ночи и видитъ: теплятся передъ образами двѣ свѣчки и порхаютъ по избѣ двѣ птички. Захотѣлось ему напиться; слѣзъ онъ съ полатей, а по полу такъ и бѣгаютъ ящерицы; подошелъ къ столу, а тамъ лягушки прыгаютъ да крякаютъ. Посмотрѣлъ на старшого хозяйскаго сына, а промежъ имъ и женою змѣя лежитъ; посмотрѣлъ на второго сына—на его женѣ кошка сидитъ, на мужа ротъ разинула; глянулъ на меньшаго сына, а промежъ имъ и женою младенецъ лежитъ. Страшно показалось старичку, пошелъ онъ и легъ на гувнѣ (овинъ—Оп. обл. великор. слов.), а тутъ кричатъ: „сестра! сестра! прибери меня“. Легъ подъ изгородой, и тутъ кричатъ: „выдерни да вторни (воткни—ibidem) меня!“ Легъ подъ чугунъ, здесь кричитъ: „на бобрѣ вѣшу, на боберъ упаду!“ Пошелъ старичекъ опять въ избу. Просыпается хозяинъ и говоритъ: „ну, сказывай сказку!“ А старичекъ ему: „я не сказки буду тебѣ сказывать, а правду. Знаешь ли, что я въ твоемъ домѣ видѣлъ? Проснулся я и вижу: теплятся передъ образами двѣ свѣчки, а по избѣ двѣ птички перепархиваютъ“.—Это мои два ангела перепархивали! говоритъ хозяинъ. „Да еще видѣлъ я: промежъ старшимъ твоимъ сыномъ и его женою змѣя лежала“.—Это отъ того, что они въ ссорѣ. „Глянулъ я ночью и на другаго сына, а на его женѣ кошка сидитъ, на мужа ротъ разинула“.—Это значитъ, что они не дружно живутъ, хочетъ жена мужа известь. „А какъ посмотрѣлъ на меньшого сына, такъ межъ имъ и женою младенецъ лежалъ“.—Это не младенецъ, ангелъ лежалъ, отъ того что живутъ они дружно, согласно. „Отъ чего-же, хозяинъ, какъ слѣзъ я съ полатей, такъ по полу ящерицы бѣгали; а какъ подошелъ къ столу и хотѣлъ испить, такъ по немъ лягушки прыгали да крякали?“—Отъ того, сказалъ хозяинъ, что снохи мои никогда угарочка (лучины—Оп. обл. великор. слов.) не подметутъ, а квасъ какъ нацѣдятъ въ кружку, такъ не благословясь и поставятъ на столъ. „Пошелъ было я спать на гувно, а тамъ кричатъ: сестра! сестра! прибери меня“.—А это вотъ что значитъ: сыновья мои никогда метелъ благословясь на мѣсто не поставятъ! „Потомъ легъ я подъ изгороду, а тамъ кричатъ: выдерни, да вторни!“—Это значитъ, что изгорода вверхъ низомъ поставлена. „Потомъ легъ я подъ чугунъ, а тамъ кричатъ: на бобрѣ вѣшу, на боберъ упаду“. Хозяинъ говоритъ: „а это вотъ что—коли я помру, то и весь домъ мой опустится!“—(Изъ собранія В. И. Даля; первая записана въ Архангельской губерніи, а вторая въ Зубцовскомъ уѣздѣ, Тверской губерніи).
