Видѣніе
См. Народныя русскія легенды. Дата созданія: 1859, опубл.: 1859. Источникъ: Аѳанасьевъ, А. Н. Народныя русскія легенды. — М.: Книгоиздательство «СОВРЕМЕННЫЯ ПРОБЛЕМЫ», 1914. — С. 161—165..

[161]
17. Видѣніе.

a. Шелъ прохожій и выпросился ночевать къ одному дворнику. Накормили его ужиномъ, и улегся онъ спать на лавочку. У этого дворника было три сына, всѣ женатые. Вотъ послѣ ужина разошлись они съ женами спать въ особыя клѣти, а старикъ-хозяинъ взобрался на печку. Прохожій проснулся ночью и увидалъ на столѣ разной гадъ; не стерпѣлъ такой срамоты, вышелъ изъ избы вонъ и зашелъ въ ту клѣть, гдѣ спалъ большой хозяйской сынъ; здѣсь увидалъ, что дубинка бьется отъ полу до самаго потолка. Ужаснулся и перешелъ въ другую клѣть, гдѣ спалъ середній сынъ; посмотрѣлъ, а межъ имъ и женою лежитъ змій и дышетъ на нихъ. „Дай еще испытаю третьяго сына“, подумалъ прохожій и пошелъ въ иную клѣть; тутъ увидалъ кунку (куницу): перескакиваетъ съ мужа на жену, съ жены на мужа. Далъ имъ спокой и отправился въ поле; легъ подъ зородъ (большая куча, стогъ—Оп. обл. великор. слов.) сѣна, и послышалось ему—будто какой человѣкъ въ сѣнѣ стонетъ и говоритъ: „тошно [162]животу (скотинѣ) моему! ахъ, тошно животу моему!“ Прохожій испугался и легъ было подъ суслонъ[1] ржаной; и тутъ послышалъ голосъ, кричитъ: „постой, возьми меня съ собой!“ Не поспалось прохожему, воротился къ старику-хозяину въ избу, и зачалъ его старикъ спрашивать: „гдѣ былъ, прохожій?“ Онъ пересказалъ старику все видѣнное да слышанное: „на столѣ, говоритъ, нашелъ я разной гадъ,—отъ того, что послѣ ужина невѣстки твои ничего благословясь не собрали и не покрыли; у большаго сына бьется въ клѣти дубинка,—это отъ того, что хочется ему большакомъ (старшимъ, главнымъ въ домѣ, хозяиномъ) быть, да малые братья не слушаются: бьется-то не дубинка, а умъ-разумъ его; промежъ середняго сына и жены его видѣлъ змія,—это потому, что другъ на друга вражду имѣютъ; у меньшаго сына видѣлъ кунку,—значитъ, у него съ женой благодать Божія, живутъ въ добромъ согласіи; въ сѣнѣ слышалъ стонъ,—это потому: коли кто польстится на чужое сѣно, скоситъ да смететъ въ одно мѣсто съ своимъ, тады чужое-то давитъ свое, а свое стонетъ, да и животу тяжело; а что колосье кричало: постой, возьми меня съ собой!—это которое съ полосы не [163]собрано, оно-де говоритъ: пропаду, соберите меня!“ А послѣ сказалъ прохожій старику: „наблюдай, хозяинъ, за своей семьею: большому сыну отдай большину и во всемъ ему помогай; середняго сына съ женою разговаривай, чтобы жили совѣтнѣе; чужаго сѣна не коси, а колосье съ полосъ собирай до чиста“. Распростился съ старикомъ и пошелъ въ путь-дорогу.


b. Ходилъ по міру старинькой старичекъ, и попросился ночевать къ одному мужику. „Пожалуй, говоритъ мужикъ, я тебя пущу; только станешь ли всю ночь сказывать мнѣ сказки?“—Хорошо, буду сказывать; дай только отдохнуть. „Ну, ступай!“ Вошелъ старичекъ въ избу и легъ на полати. Хозяинъ говоритъ: „поди-ка, почтенной, поужинай“. Старичекъ слѣзъ и поужиналъ. „Ну, старичекъ, сказывай сказку“.—Погоди, лучше я поутру разскажу. „Ладно!“ Улеглись спать. Вотъ старикъ проснулся въ ночи и видитъ: теплятся передъ образами двѣ свѣчки и порхаютъ по избѣ двѣ птички. Захотѣлось ему напиться; слѣзъ онъ съ полатей, а по полу такъ и бѣгаютъ ящерицы; подошелъ къ столу, а тамъ лягушки прыгаютъ да крякаютъ. Посмотрѣлъ на старшого хозяйскаго сына, а [164]промежъ имъ и женою змѣя лежитъ; посмотрѣлъ на второго сына—на его женѣ кошка сидитъ, на мужа ротъ разинула; глянулъ на меньшаго сына, а промежъ имъ и женою младенецъ лежитъ. Страшно показалось старичку, пошелъ онъ и легъ на гувнѣ (овинъ—Оп. обл. великор. слов.), а тутъ кричатъ: „сестра! сестра! прибери меня“. Легъ подъ изгородой, и тутъ кричатъ: „выдерни да вторни (воткни—ibidem) меня!“ Легъ подъ чугунъ, здесь кричитъ: „на бобрѣ вѣшу, на боберъ упаду!“ Пошелъ старичекъ опять въ избу. Просыпается хозяинъ и говоритъ: „ну, сказывай сказку!“ А старичекъ ему: „я не сказки буду тебѣ сказывать, а правду. Знаешь ли, что я въ твоемъ домѣ видѣлъ? Проснулся я и вижу: теплятся передъ образами двѣ свѣчки, а по избѣ двѣ птички перепархиваютъ“.—Это мои два ангела перепархивали! говоритъ хозяинъ. „Да еще видѣлъ я: промежъ старшимъ твоимъ сыномъ и его женою змѣя лежала“.—Это отъ того, что они въ ссорѣ. „Глянулъ я ночью и на другаго сына, а на его женѣ кошка сидитъ, на мужа ротъ разинула“.—Это значитъ, что они не дружно живутъ, хочетъ жена мужа известь. „А какъ посмотрѣлъ на меньшого сына, такъ межъ имъ и женою младенецъ лежалъ“.—Это не младенецъ, ангелъ лежалъ, отъ того что живутъ они дружно, согласно. „Отъ чего-же, [165]хозяинъ, какъ слѣзъ я съ полатей, такъ по полу ящерицы бѣгали; а какъ подошелъ къ столу и хотѣлъ испить, такъ по немъ лягушки прыгали да крякали?“—Отъ того, сказалъ хозяинъ, что снохи мои никогда угарочка (лучины—Оп. обл. великор. слов.) не подметутъ, а квасъ какъ нацѣдятъ въ кружку, такъ не благословясь и поставятъ на столъ. „Пошелъ было я спать на гувно, а тамъ кричатъ: сестра! сестра! прибери меня“.—А это вотъ что значитъ: сыновья мои никогда метелъ благословясь на мѣсто не поставятъ! „Потомъ легъ я подъ изгороду, а тамъ кричатъ: выдерни, да вторни!“—Это значитъ, что изгорода вверхъ низомъ поставлена. „Потомъ легъ я подъ чугунъ, а тамъ кричатъ: на бобрѣ вѣшу, на боберъ упаду“. Хозяинъ говоритъ: „а это вотъ что—коли я помру, то и весь домъ мой опустится!“—(Изъ собранія В. И. Даля; первая записана въ Архангельской губерніи, а вторая въ Зубцовскомъ уѣздѣ, Тверской губерніи).



Примѣчанія А. Н. Аѳанасьева править

[301]
17. Видѣніе.

Поэтическому взгляду поселянина все въ природѣ представляется живымъ, одушевленнымъ: это отразилось въ тысячѣ различныхъ примѣтъ, сказалось въ заговорахъ и пѣсняхъ, запечатлѣлось въ самомъ языкѣ и преданіяхъ. Несобранные съ нивы колосья просятъ его: „возьми насъ съ собой!“ Свое сѣно, скошенное съ собственнаго луга, стонетъ подъ гнетомъ чужого, захваченнаго съ сосѣдскаго участка. Изгородь, поставленная въ землю верхними концами, упрашиваетъ выдернуть ее и вбить въ землю нижними концами; по народному повѣрью, колья въ заборѣ должны стоять точно такъ, какъ стояли они будучи живыми деревьями, т. е. корнемъ книзу.

Соединяя съ крестнымъ знаменіемъ великую силу, прогоняющую нечистыхъ духовъ, простолюдинъ убѣжденъ, что ни одно дѣло не слѣдуетъ начинать „не благословясь“; въ противномъ случаѣ не жди удачи (см. № 21 „Пустынникъ“). Если гдѣ стряпуха готовитъ обѣдъ или ужинъ не благословясь, если гдѣ питье и ѣствы ставятся на столъ безъ крестнаго знаменія, то въ этотъ домъ приходятъ [302]черти, пьютъ и ѣдятъ вмѣстѣ съ хозяевами, пляшутъ и поютъ срамныя пѣсни; къ благословенному-же столу ни одинъ бѣсъ не можетъ приблизиться (см. № 20 „Пустынникъ и дьяволъ“). Лубочная картина представляетъ двѣ трапезы: „трапезу благочестивыхъ людей, ядущихъ со благодареніемъ: ангелъ Господень предстоитъ имъ, благословляетъ, а бѣсы прогоняетъ, Христовою силою помрачаетъ“ и „трапезу неблагодарныхъ людей, празднословцевъ, кощуновъ, скверноглаголющихъ, ядущихъ безъ благословенія: ангелъ Господень отврати лице свое отъ нихъ, отъиде—стоя плачетъ яко видитъ: бѣсы веселящеся съ ними“[2]. Сосудовъ и кринокъ съ разными кушаньями и напитками не совѣтуютъ оставлять непокрытыми, боясь, чтобы вражая сила не осквернила ихъ; если нечѣмъ покрыть, то должно перекрестить, или по крайней мѣрѣ положить сверху двѣ лучины накрестъ. Въ легендѣ, напечатанной подъ № 18 чертъ Потанька влѣзаетъ въ опару, приготовленную безъ благословенія; въ другой легендѣ (№ 19) нечистый садится въ кувшинъ съ водою, оставленный непокрытымъ. Между поселянами нашими ходитъ разсказъ объ одномъ мужикѣ, который подпилъ на свадьбѣ и былъ уведенъ чертомъ. Цѣлыхъ [303]три года пропадалъ онъ безъ вѣсти, да разъ какъ-то подъ праздникъ сошлось въ торговой банѣ бѣсовское сборище и мужика съ собой привело; давай пировать, плясать, пѣсни распѣвать! до того загулялись, что пѣтухи запѣли—и въ ту-жъ минуту сгинули всѣ черти. Остался одинъ мужикъ въ банѣ, началъ онъ стучать въ двери и насилу достучался, чтобъ отперли. Сторожа выпустили его изъ бани, смотрятъ—мужикъ весь въ лохмотьяхъ, чуть не голый вышелъ: такъ обносился! И дивуются всѣ, какъ попалъ онъ въ баню; стали его разспрашивать. Мужикъ разсказалъ, что цѣлые три года таскался съ чертями по разнымъ мѣстамъ: „гдѣ свадьба, или какой праздникъ, тамъ и нечистые завсегда; придутъ и засядутъ на печкѣ, а какъ станутъ хозяева подавать на столъ неблагословенное кушанье, они тотчасъ подхватятъ то блюдо къ себѣ, все наготовленное съѣдятъ, а вмѣсто ѣды накладутъ на блюдо всякой погани. Тоже самое и съ питьемъ; вино ли, медъ ли подадутъ не благословясь—они до-чиста опорожнятъ посудину, да и нальютъ туда чего хуже не выдумаешь!“


Примѣчанія править

  1. Нѣсколько сноповъ хлѣба, складенныхъ въ кучу. (Опытъ обл. великорус. словаря, стр. 221).
  2. См. также Этнограф. сборн., выпускъ 2, стр. 57.


  Это произведение не охраняется авторским правом.
В соответствии со статьёй 1259 Гражданского кодекса Российской Федерации не являются объектами авторских прав официальные документы государственных органов и органов местного самоуправления муниципальных образований, в том числе законы, другие нормативные акты, судебные решения, иные материалы законодательного, административного и судебного характера, официальные документы международных организаций, а также их официальные переводы; государственные символы и знаки (флаги, гербы, ордена, денежные знаки и тому подобное), а также символы и знаки муниципальных образований; произведения народного творчества (фольклор), не имеющие конкретных авторов; сообщения о событиях и фактах, имеющие исключительно информационный характер (сообщения о новостях дня, программы телепередач, расписания движения транспортных средств и тому подобное).