[226-227]
Венеціанскій карнавалъ.
Варіаціи.
I. НА УЛИЦѢ.
Старинный мотивъ карнавала!
Заиграннѣй нѣтъ ничего.
Шарманка гнусила, бывало,
И скрипки терзали его.
5 Для всѣхъ табакерокъ онъ сразу
Классическимъ нумеромъ сталъ,
И чижъ музыкальную фразу
Изъ клѣтки своей повторялъ.
Въ тѣни запыленной бесѣдки
10 Подъ звуки его на балу
Кружились комми и гризетки
На ветхомъ досчатомъ полу.
Слѣпецъ на разбитомъ фаготѣ
Играетъ его, и за нимъ
15 Собака сорвавшейся нотѣ
Ворчаніемъ вторитъ глухимъ…
И звуки того-же мотива
Въ кафе и публичныхъ садахъ
Поютъ гитаристки фальшиво
20 Съ улыбкой на блѣдныхъ губахъ.
Но вотъ чародѣй Паганини,
Къ нему прикоснувшись жезломъ,
Его обезсмертилъ отнынѣ
Своимъ вдохновеннымъ смычкомъ.
25 Онъ, щедро разсыпавъ по газу
Своихъ арабесокъ узоръ,
Облекъ обветшалую фразу
Въ блестящій и новый уборъ.
II. НА ЛАГУНАХЪ.
Собою прабабушекъ съ дѣтства
Плѣнялъ этотъ странный мотивъ,
Гдѣ слышится грусть и кокетство,
Насмѣшка и нѣжный призывъ.
5 Когда-то въ разгаръ карнавала
Звучалъ надъ лагунами онъ
И вѣтромъ съ Большого канала
Былъ въ оперу къ намъ занесенъ.
Когда запоютъ его струны—
10 Мнѣ грезятся: мѣсяца свѣтъ,
И синія воды лагуны,
И темныхъ гондолъ силуэтъ.
Венера надъ пѣной морскою,
Подъ звукъ хроматическихъ гаммъ,
15 Блистая волшебной красою,
Является нашимъ глазамъ.
[228-229]
Подъ старый мотивъ серенады,
Ласкаютъ морскія струи
Дворцовъ величавыхъ фасады,
20 И словно поютъ о любви.
Венеція, городъ каналовъ,
Краса Адріатики водъ—
Съ весельемъ своихъ карнаваловъ
Въ старинномъ мотивѣ живетъ.
III. КАРНАВАЛЪ.
Сегодня—разгаръ карнавала:
И блескъ, и веселье, и шумъ…
Весь городъ облечься для бала
Спѣшитъ въ маскарадный костюмъ.
5 Вотъ тамъ—незнакомый съ заботой,
Избранникъ и другъ Коломбинъ—
Смѣется визгливою нотой
И дразнитъ толпу Арлекинъ.
Вотъ докторъ съ осанкою важной,
10 Одѣтый смѣшно и пестро,
Его задѣваетъ отважно
И локтемъ толкаетъ Пьеро.
Какъ будто бы въ тактъ контрабасу,
И тамъ появляясь, и тутъ,
15 Бросаетъ въ безпечную массу
Насмѣшкою ѣдкою шутъ.
Скрываясь подъ кружевомъ маски,
Мелькнуло въ толпѣ домино,
Но эти лукавые глазки
20 Я, кажется, знаю давно.
Глаза мои вѣрить не смѣли,
Но только минута одна—
И скрипки воздушныя трели
Сказали мнѣ:—Это она!—
IV. ПРИ ЛУННОМЪ СВѢТѢ.
Задорною гаммою смѣха
И тихаго рокота струнъ
Смущаетъ болтливое эхо
Спокойныя воды лагунъ.
5 Но въ звукахъ веселья, игриво
Несущихся въ лунную даль,
Мнѣ чудятся вздохи призыва
И тихая чья-то печаль.
Опять предо мной изъ тумана
10 Всплываетъ былая любовь,
И плохо зажившая рана
Въ душѣ раскрывается вновь…
И рѣчи звучавшія страстно,
Любовь и цвѣтущій апрѣль—
15 Напомнилъ мучительно ясно
Мнѣ вздохомъ своимъ ритурнель.
Такъ нѣжно и такъ своевольно
Звучала въ немъ квинта одна,
Что голосъ любимый невольно
20 Напомнила сразу она.
Звучала она такъ задорно,
Такъ лживо, томя и дразня,
И нѣжности столько притворной
Въ ней было, и столько огня,
[230-231]
25 И столько любви безпредѣльной,
Насмѣшки такой глубина,
Что въ сердцѣ съ тоскою смертельной
Восторгъ пробуждала она…
Старинный мотивъ карнавала,
30 Гдѣ вторитъ улыбка слезамъ—
Какъ все, что давно миновало,
На память приводишь ты намъ!
