О, полно, блистающий месяц! В твоём величавом сиянии,
Широкое море сверкает, как золото в быстрых струях;
Весь берег облит как бы утренним светом,
Но с призрачно-сумрачным, тихим оттенком. 5 По светло-лазурному своду беззвёздного неба
Проносятся белые тучи,
Как лики богов-исполинов
Из ярко блестящего мрамора… Нет, нет, то не тучи! 10 То сами они, то могучие боги Эллады,
Те боги, что весело так заправляли когда-то вселенной,
А нынче забыты, без жизни,
Как сонм привидений громадных,
Проходят по не́бу в полуночный час. 15 Объят изумлением чудным, смотрю я
На этот воздушный, большой Пантеон,
На этих богов-исполинов,
Безмолвно и страшно свершающих по́ небу путь. Вот он, вот Кронион, владыка небесного царства! 20 Узнал я его белоснежные кудри,
Те славные, некогда целый Олимп потрясавшие кудри…
В руке он потухшую молнию держит,
В лице громовержца — несчастье и скорбь,
Но старая гордость с него не исчезла доныне. 25 Да, славное время то было, о Зевс,
Когда ты себе на потеху
Брал отроков, нимф, гекатомбы
И ими небесно себя услаждал!..
Но царствовать вечно нельзя и бессмертным, 30 И новые старых сгоняют,
Так некогда сам ты седого отца своего
И дяде́й — титанов согнал,
Отцеубийца-Юпитер!...
Узнал и тебя я, надменная Зевса супруга! 35 Ревнивой тоскою наполнено сердце твоё,
И очи большие твои потускнели,
И нет уже силы в лилейных руках, . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 40 Узнал и тебя я, Паллада-Афина!
Ни щит твой, ни мудрость, как видно, спасти не умели
От гибели гордых богов!
Узнал и тебя, Афродита,
Тебя, что была золотой и серебряной стала… 45 Хоть пояс волшебный ты носишь ещё и теперь,
Но с ужасом тайным гляжу на твою красоту я,
И если бы телом своим осчастливить меня
Ты вдруг пожелала, как древних героев, —
Я умер бы верно от страха!.. 50 Богинею трупов ты кажешься мне,
Венера-Любитина!
Не с прежней любовью глядит тебе в очи,
Бесстрашный и гордый Арей.
И юноша Феб-Аполлон омрачился печалью: 55 Молчит его лира, та лира,
Что весело так на пирах олимпийских звучала.
Ещё молчаливо-грустнее Эфест. Да и как же
Не быть ему грустным? Ведь он, хромоногий,
Не будет уж Гебу cменять на пирах 60 И в кубки вливать торопливо
Спасителый нектар. — Давно уж умолкнул
Когда-то немолкнувший хохот богов… Я вас никогда не любил, олимпийские боги!
Затем, что мне греки противны давно 65 И римляне мие ненавистны!
Но всё ж состраданье святое и горькая жалость
Сжимают мне сердце,
Когда я гляжу в вышину
На вас, позабытые боги, 70 Вас, мёртвые, ночью бродящие тени,
Непрочные, словно туман разгоняемый ветром. Такие слова говорил я, и видимо глазу
Краснели воздушные образы в небе,
Взглянули в глаза мне они умирающим взглядом 75 И вдруг с небосклона исчезли.
Сокрылся и месяц за чёрною, новою тучей,
Запенилось бурное море,
И в небе зажглись победительно вечные звёзды.
