Анна Каренина (Толстой)/Часть III/Глава XVIII/ДО
| ← Часть III, глава XVII | Анна Каренина — Часть III, глава XVIII | Часть III, глава XIX → |
| Источникъ: Левъ Толстой. Анна Каренина. — Москва: Типо-литографія Т-ва И. Н. Кушнеровъ и К°, 1903. — Т. I. — С. 382—386. |
Послышались шаги и мужской голосъ, потомъ женскій голосъ и смѣхъ, и вслѣдъ затѣмъ вошли ожидаемые гости: Сафо Штольцъ и сіяющій преизбыткомъ здоровья молодой человѣкъ, такъ называемый Васька. Видно было, что ему впрокъ пошло питаніе кровяною говядиной, трюфелями и бургонскимъ. Васька поклонился дамамъ и взглянулъ на нихъ, но только на одну секунду. Онъ вошелъ за Сафо въ гостиную и по гостиной прошелъ за ней, какъ будто былъ къ ней привязанъ, и не спускалъ съ нея блестящихъ глазъ, какъ будто хотѣлъ съѣсть ее. Сафо Штольцъ была блондинка съ черными глазами. Она вошла маленькими, бойкими, на крутыхъ каблучкахъ туфель, шажками и крѣпко, по-мужски пожала дамамъ руки.
Анна ни разу не встрѣчала еще этой новой знаменитости и была поражена и ея красотою, и крайностью, до которой былъ доведенъ ея туалетъ, и смѣлостью ея манеръ. На головѣ ея изъ своихъ и чужихъ нѣжно-золотистаго цвѣта волосъ былъ сдѣланъ такой эшафодажъ прически, что голова ея равнялась по величинѣ стройно выпуклому и очень открытому спереди бюсту. Стремительность же впередъ была такова, что при каждомъ движеніи обозначались из-подъ платья формы колѣнъ и верхнія части ноги, и невольно представлялся вопросъ о томъ, гдѣ сзади въ этой подстроенной колеблющейся горѣ дѣйствительно кончается ея настоящее, маленькое и стройное, столь обнаженное сверху и столь спрятанное сзади и внизу тѣло.
Бетси поспѣшила познакомить ее съ Анной.
— Можете себѣ представить, мы чуть было не раздавили двухъ солдатъ, — тотчасъ же начала она разсказывать, подмигивая, улыбаясь и назадъ отдергивая свой хвостъ, который она сразу слишкомъ перекинула въ одну сторону. — Я ѣхала съ Васькой… Ахъ, да, вы не знакомы. — И она, назвавъ его фамилію, представила молодого человѣка и, покраснѣвъ, звучно засмѣялась своей ошибкѣ, то-есть тому, что она незнакомой назвала его Васькой. Васька еще разъ поклонился Аннѣ, но ничего не сказалъ ей. Онъ обратился къ Сафо: — Пари проиграно. Мы прежде пріѣхали. Расплачивайтесь, — говорилъ онъ улыбаясь.
Сафо еще веселѣе засмѣялась.
— Не теперь же, — сказала она.
— Все равно, я получу послѣ.
— Хорошо, хорошо. Ахъ, да! — вдругъ обратилась она къ хозяйкѣ, — хороша я… Я и забыла… Я вамъ привезла гостя. Вотъ и онъ.
Неожиданный молодой гость, котораго привезла Сафо и котораго она забыла, былъ однако такой важный гость, что, несмотря на его молодость, обѣ дамы встали, встрѣчая его.
Это былъ новый поклонникъ Сафо. Онъ теперь, какъ и Васька, по пятамъ ходилъ за ней.
Вскорѣ пріѣхали князь Калужскій и Лиза Меркалова со Стремовымъ. Лиза Меркалова была худая брюнетка съ восточнымъ лѣнивымъ типомъ лица и прелестными, неизъяснимыми, какъ всѣ говорили, глазами. Характеръ ея темнаго туалета (Анна тотчасъ же замѣтила и оцѣнила это) былъ совершенно соотвѣтствующій ея красотѣ. Насколько Сафо была крута и подбориста, настолько Лиза была мягка и распущенна.
Но Лиза на вкусъ Анны была гораздо привлекательнѣе. Бетси говорила про нее Аннѣ, что она взяла на себя тонъ невѣдающаго ребенка; но когда Анна увидала ее, она почувствовала, что это была неправда. Она точно была невѣдающая, испорченная, но милая и безотвѣтная женщина. Правда, что тонъ ея былъ такой же, какъ и тонъ Сафо; такъ же, какъ и за Сафо, за ней ходили, какъ пришитые, и пожирали ее глазами два поклонника, одинъ молодой, другой старикъ; но въ ней было что-то такое, что было выше того, что ее окружало, — въ ней былъ блескъ настоящей воды брильянта среди стеколъ. Этотъ блескъ свѣтился изъ ея прелестныхъ, дѣйствительно неизъяснимыхъ глазъ. Усталый и вмѣстѣ страстный взглядъ этихъ окруженныхъ темнымъ кругомъ глазъ поражалъ своею совершенною искренностью. Взглянувъ въ эти глаза, каждому казалось, что онъ узналъ ее всю и, узнавъ, не могъ не полюбить. При видѣ Анны все ея лицо вдругъ освѣтилось радостною улыбкой.
— Ахъ, какъ я рада васъ видѣть! — сказала она, подходя къ ней. — Я вчера на скачкахъ только что хотѣла дойти до васъ, а вы уѣхали. Мнѣ такъ хотѣлось видѣть васъ именно вчера. Не правда ли, это было ужасно? — сказала она, глядя на Анну своимъ взглядомъ, открывавшимъ, казалось, всю душу.
— Да, я никакъ не ожидала, что это такъ волнуетъ, — сказала Анна краснѣя.
Общество поднялось въ это время, чтобы идти въ садъ.
— Я не пойду, — сказала Лиза, улыбаясь и подсаживаясь къ Аннѣ. — Вы тоже не пойдете? Что за охота играть въ крокетъ!
— Нѣтъ, я люблю, — сказала Анна.
— Вотъ, вотъ какъ вы дѣлаете, что вамъ не скучно? На васъ взглянешь — весело. Вы живете, а я скучаю.
— Какъ скучаете? Да вы самое веселое общество Петербурга, — сказала Анна.
— Можетъ быть, тѣмъ, которые не нашего общества, еще скучнѣе; но намъ, мнѣ навѣрно, не весело, а ужасно, ужасно скучно.
Сафо, закуривъ папироску, ушла въ садъ съ двумя молодыми людьми. Бетси и Стремовъ остались за чаемъ.
— Какъ скучно! — сказала Бетси. — Сафо говоритъ, что они вчера очень веселились у васъ.
— Ахъ, такая тоска была! — сказала Лиза Меркалова. — Мы поѣхали всѣ ко мнѣ послѣ скачекъ. И все тѣ же, и все тѣ же! Все одно и то же. Весь вечеръ провалялись по диванамъ. Что́ же тутъ веселаго? Нѣтъ, какъ вы дѣлаете, чтобы вамъ не было скучно? — опять обратилась она къ Аннѣ. — Сто́итъ взглянуть на васъ, и видишь, — вотъ женщина, которая можетъ быть счастлива, несчастна, но не скучаетъ. Научите, какъ вы это дѣлаете?
— Никакъ не дѣлаю, — отвѣчала Анна, краснѣя отъ этихъ привязчивыхъ вопросовъ.
— Вотъ это лучшая манера, — вмѣшался въ разговоръ Стремовъ.
Стремовъ былъ человѣкъ лѣтъ пятидесяти, полусѣдой, еще свѣжій, очень некрасивый, но съ характернымъ и умнымъ лицомъ. Лиза Меркалова была племянница его жены, и онъ проводилъ всѣ свои свободные часы съ ней. Встрѣтивъ Анну Каренину, онъ — по службѣ врагъ Алексѣя Александровича какъ свѣтскій и умный человѣкъ, постарался быть съ нею, женой своего врага, особенно любезнымъ.
— Никакъ, — подхватилъ онъ, тонко улыбаясь, — это лучшее средство. Я давно вамъ говорю, — обратился онъ къ Лизѣ Меркаловой, — что для того, чтобы не было скучно, надо не думать, что будетъ скучно. Это все равно, какъ не надо бояться, что не заснешь, если боишься безсонницы. Это самое и сказала вамъ Анна Аркадьевна.
— Я бы очень рада была, если бы сказала это, потому что это не только умно, — это правда, — улыбаясь сказала Анна.
— Нѣтъ, вы скажите, отчего нельзя заснуть и нельзя не скучать?
— Чтобы заснуть, надо поработать, и чтобы веселиться, надо тоже поработать.
— Зачѣмъ же я буду работать, когда моя работа никому не нужна? А нарочно и притворяться я не умѣю и не хочу.
— Вы неисправимы, — сказалъ Стремовъ, не глядя на нее, и опять обратился къ Аннѣ.
Рѣдко встрѣчая Анну, онъ не могъ ничего ей сказать, кромѣ пошлостей, но онъ говорилъ эти пошлости о томъ, когда она переѣзжаетъ въ Петербургъ, о томъ, какъ ее любитъ графиня Лидія Ивановна, съ такимъ выраженіемъ, которое показывало, что онъ отъ всей души желаетъ быть ей пріятнымъ и показать свое уваженіе и даже болѣе.
Вошелъ Тушкевичъ, объявивъ, что все общество ждетъ игроковъ въ крокетъ.
— Нѣтъ, не уѣзжайте, пожалуйста, — просила Лиза Меркалова, узнавъ, что Анна уѣзжаетъ. Стремовъ присоединился къ ней.
— Слишкомъ большой контрастъ, — сказалъ онъ, — ѣхать послѣ этого общества къ старухѣ Вреде. И потомъ для нея вы будете случаемъ позлословить, а здѣсь вы только возбудите другія, самыя хорошія и противоположныя злословію чувства, — сказалъ онъ ей.
Анна на минуту задумалась въ нерѣшительности. Лестныя рѣчи этого умнаго человѣка, наивная, дѣтская симпатія, которую выражала къ ней Лиза Меркалова, и вся эта привычная, свѣтская обстановка — все это было такъ легко, а ожидало ее такое трудное, что она съ минуту была въ нерѣшимости: не остаться ли, не отдалить ли еще тяжелую минуту объясненія? Но, вспомнивъ, что́ ожидаетъ ее одну дома, если она не приметъ никакого рѣшенія, вспомнивъ этотъ страшный для нея и въ воспоминаніи жестъ, когда она взялась обѣими руками за волосы, она простилась и уѣхала.