Истинное небо, которое есть наше человѣческое собственное небо, куда отходитъ душа, разлучаясь съ тѣломъ (и куда отошелъ царь нашъ Христосъ, и откуда онъ пришелъ и родился отъ своего отца, и сталъ человѣкомъ во чревѣ дѣвы Маріи), до сей поры было весьма скрыто отъ сыновъ человѣческихъ, и о немъ высказывались различныя мнѣнія.
2. Ссорились изъ-за него и ученые въ своихъ многихъ странныхъ писаніяхъ, и таскали другъ друга за волосы, осыпая насмѣшками и поношеніями; и тѣмъ безчестили святое имя Божіе, и ранили Его члены, и разоряли храмъ Его, и оскверняли святое небо этими хуленіями и враждою.
3. Всегда и всюду люди полагали, что небо отстоитъ отъ сей поверхности земли на много сотъ или тысячъ миль, и Богъ обитаетъ одинъ въ этомъ небѣ; и нѣкоторые физики осмѣлились даже мѣрить эту высоту, и сочинили диковинныя вещи.
4. Хотя и самъ я, прежде этого моего познанія и откровенія Божія, также считалъ, что единственное настоящее небо и есть то, которое замыкается высоко надъ звѣздами светлоголубою круглою окружностью, и думалъ, что Богъ пребываетъ тамъ одинъ своимъ особымъ существомъ, и правитъ въ семъ мірѣ только лишь силою своего Святого Духа.
5. Когда же это причинило мнѣ немало тяжелыхъ ударовъ, исходящихъ, безъ сомнѣнія, отъ духа, имѣвшаго склонность ко мнѣ, я впалъ, наконецъ, въ жестокую меланхолію и печаль, созерцая великую глубину сего міра, а также солнце и звѣзды, равно и облака, къ тому же дождь и снѣгъ, и разсматривая въ духѣ моемъ все твореніе сего міра.
6. Ибо во всѣхъ вещахъ находилъ я злое и доброе, любовь и гнѣвъ: въ неразумныхъ тваряхъ, какъ то: въ деревѣ, въ камняхъ, землѣ и стихіяхъ, равно какъ и въ человѣкѣ и въ звѣряхъ.
7. А также взиралъ я и на малую искорку человѣка, какое могла бы она имѣть значеніе предъ Богомъ по сравненію съ этимъ великимъ зданіемъ неба и земли.
8. Но такъ какъ я находилъ, что во всѣхъ вещахъ было злое и доброе, въ стихіяхъ равно какъ и въ твари, и что въ семъ мірѣ безбожному жилось такъ же хорошо, какъ и благочестивому, а также что лучшими странами владѣли варварскіе народы, и что счастье благопріятствовало имъ еще лучше, нежели благочестивымъ;
9. То это ввергло меня въ совершенную меланхолію и сильную печаль, и не могло меня утѣшить никакое Писаніе, которое было мнѣ однако весьма хорошо знакомо; причемъ, конечно, не оставался празднымъ и діаволъ, нерѣдко внушавшій мнѣ языческія мысли, о которыхъ я здѣсь умолчу.
10. Когда же въ такой печали духъ мой (о которомъ я тогда мало или ничего не разумѣлъ, что онъ такое) рѣшительно воздвигся къ Богу какъ бы съ великою бурею, и все мое сердце и весь умъ со всѣми прочими мыслями и со всею волею сосредоточились на томъ, чтобы неотступно бороться съ любовью и милосердіемъ Божіимъ и не отступать, пока Онъ не благословитъ меня, то есть, не просвѣтитъ меня своимъ Святымъ Духомъ, чтобы я могъ уразумѣть Его волю, и избавиться отъ моей печали: тогда духъ мой пробился.
11. Когда я въ упорномъ рвеніи моемъ такъ жестоко наступалъ противъ Бога и противъ всѣхъ вратъ адовыхъ, какъ если бы силъ моихъ было еще больше, въ готовности положить свою жизнь (чего я, конечно, не былъ бы въ состояніи сдѣлать безъ содѣйствія Святого Духа Божія), то вскорѣ, послѣ нѣсколькихъ жестокихъ боевъ, духъ мой пробился сквозь врата адовы до самаго внутренняго рожденія Божества, и былъ тамъ объятъ любовью, какъ женихъ обнимаетъ возлюбленную невѣсту свою.
12. Каково же было ликованіе въ духѣ, я не могу ни описать, ни высказать: и это не можетъ быть сравнено ни съ чѣмъ, какъ лишь когда посреди смерти рождается жизнь; еще можно сравнить это съ воскресеніемъ изъ мертвыхъ.
13. Въ этомъ свѣтѣ духъ мой вскорѣ проникъ зрѣніемъ все, и во всѣхъ тваряхъ, а также въ зелени и травѣ, позналъ Бога, кто Онъ есть, и какъ Онъ есть, и какова Его воля: и вскорѣ въ томъ же свѣтѣ выросла и моя воля въ великомъ побужденіи описать существо Божіе.
14. Но такъ какъ я не былъ въ состояніи тотчасъ же охватить глубокія рожденія Божіи въ ихъ существѣ, и постигнуть ихъ въ моемъ разумѣ, то прошло добрыхъ 12 лѣтъ, пока было дано мнѣ истинное разумѣніе; и было съ нимъ, какъ съ молодымъ деревомъ, посаженнымъ въ землю: сначала оно молодо и нѣжно, и пріятно на видъ, въ особенности если оно хорошо принялось расти; но оно не тотчасъ же приноситъ плоды, и хотя бы зацвѣло, цвѣты отпадаютъ; и не мало пройдетъ надъ нимъ холодныхъ вѣтровъ, морозовъ и снѣговъ, прежде чѣмъ оно вырастетъ и начнетъ приносить плодъ.
15. Такъ было и съ этимъ духомъ: первый огонь былъ лишь сѣменемъ, а не пребывающимъ свѣтомъ; не мало холодныхъ вѣтровъ пронеслось надъ нимъ съ той поры, но воля никогда не угасала.
16. Это дерево нерѣдко также испытывало себя, не можетъ ли оно принести плодъ, и покрывалось цвѣтами, но до сей поры цвѣты сбивались съ дерева вѣтромъ: вотъ оно взращиваетъ нынѣ свой первый плодъ.
17. Отъ этого свѣта получилъ я мое познаніе, а также мою волю и побужденіе; и хочу описать это познаніе, сообразно моимъ дарованіямъ, и предоставить дѣйствовать Богу, хотя бы я привелъ въ гнѣвъ этимъ міръ, діавола и всѣ врата адовы, и хочу выждать, каково въ этомъ дѣлѣ намѣреніе Бога. Ибо я слишкомъ слабъ, чтобы узнать Его предначертанія, хотя духъ и даетъ познать въ свѣтѣ кое-что изъ будущихъ вещей, однако и еще слишкомъ слабъ, по своему внѣшнему человѣку, чтобы постигать ихъ.
18. Но душевный духъ, который качествуетъ совмѣстно съ Богомъ, онъ постигаетъ ихъ ясно, животному же тѣлу достается лишь бѣглый взглядъ на нихъ, какъ если бы сверкнула молнія: ибо такъ бываетъ съ самымъ внутреннимъ рожденіемъ души, когда, возносимое Святымъ Духомъ, оно прорывается сквозь самое внѣшнее рожденіе, сквозь врата ада; но самое внѣшнее рожденіе вскорѣ снова затворяется: ибо гнѣвъ Божій держитъ его въ плѣну, въ своей власти, подъ крѣпкимъ запоромъ.
19. И тогда исчезаетъ познаніе самаго внѣшняго человѣка, и онъ ходитъ въ своемъ печальномъ и скорбномъ рожденіи, какъ чреватая женщина, къ которой подступаютъ боли, и которая хотѣла бы родить, и однако не можетъ, и непрестанно мучается.
20. Такъ бываетъ и съ животнымъ тѣломъ: вкусивъ однажды отъ Божественной сладости, оно непрестанно алчетъ и жаждетъ по ней; но діаволъ, въ силу гнѣва Божія, успѣшно обороняется; и человѣкъ на этомъ пути принужденъ всегда оставаться лишь въ скорбномъ рожденіи, и нѣтъ ничего въ его рожденіяхъ, кромѣ сраженій и битвъ.
21. Я написалъ это не въ похвалу себѣ, но въ утѣшеніе читателю: если возбудится въ немъ, быть можетъ, охота идти вмѣстѣ со мною по моему узкому мостку, чтобы онъ не приходилъ такъ скоро въ отчаяніе, когда встрѣтятся ему и попадутъ на глаза врата ада и гнѣва Божія.
22. Когда мы вмѣстѣ пройдемъ этимъ узкимъ мосткомъ плотского рожденія на тотъ зеленый лугъ, куда не достигаетъ гнѣвъ Божій, тогда возрадуемся этимъ перенесеннымъ бѣдствіямъ, хотя бы и пришлось намъ быть нынѣ посмѣшищемъ міра, и дозволять діаволу въ силу гнѣва Божія бушевать надъ нами: это ничего не значитъ; это еще лучше будетъ къ лицу намъ въ оной жизни, нежели если бы въ этой мы носили царскій вѣнецъ: ибо весьма скоротечно это время, и не стоитъ того, чтобы называть его временемъ.
23. Теперь замѣть: когда мы собираемъ свои мысли о небѣ, что есть небо, или гдѣ оно, или какъ оно? то не надо тебѣ заноситься мыслями за много тысячъ миль отсюда: ибо это мѣсто или небо не есть твое небо. И хотя бы оно было связано съ твоимъ небомъ, какъ тѣло, и оно, дѣйствительно, есть лишь тѣло Божіе, однако ты сталъ тварью не въ томъ мѣстѣ, которое за много сотъ тысячъ миль, но въ небѣ сего міра, вмѣщающемъ въ себѣ и такую глубину, которая не есть человѣческое число.
24. Ибо истинное небо повсюду, также и въ томъ мѣстѣ, гдѣ ты стоишь или идешь: когда духъ твой постигаетъ самое внутреннее рожденіе Божіе, и пробивается сквозь звѣздное и плотское, то онъ уже на небѣ.
25. И это неопровержимая истина, что во всѣхъ трехъ рожденіяхъ надъ глубиною сего міра есть чистое, прекрасное небо, въ которомъ весьма свѣтло, прекрасно и радостно восходитъ существо Божіе вмѣстѣ со святыми ангелами, и тотъ не родился отъ Бога, кто сталъ бы отрицать это.
26. Но ты долженъ вѣдать, что мѣсто сего міра своимъ самымъ внутреннимъ рожденіемъ качествуетъ совмѣстно съ небомъ надъ нами, и есть единое сердце, единое существо, единая воля, единый Богъ, все во всемъ. А что мѣсто сего міра не зовется небомъ, и что существуетъ затворъ между верхнимъ небомъ надъ нами, вотъ какой это имѣетъ смыслъ:
27. Верхнее небо обнимаетъ два царства Миха-Эля и Урі-Эля и всѣхъ святыхъ ангеловъ, которые не пали вмѣстѣ съ Люциферомъ; и это небо осталось, какъ оно было отъ вѣчности, прежде сотворенія ангеловъ.
28. Другое небо есть сей міръ, въ которомъ царемъ былъ Люциферъ; онъ зажегъ самое внѣшнее рожденіе въ природѣ, и вотъ теперь оно есть гнѣвъ Божій, и не можетъ быть названо Богомъ или небомъ, но погибелью.
29. Потому и затворяется верхнее небо въ своемъ самомъ внѣшнемъ рожденіи до тѣхъ предѣловъ, до какихъ достигаетъ гнѣвъ Божій, и до какихъ простиралось правленіе Люцифера: ибо поврежденное рожденіе не можетъ постигать чистаго.
30. Это значитъ, что самое внѣшнее рожденіе сего міра не можетъ постигать самаго внѣшняго рожденія неба надъ ромъ: ибо они другъ предъ другомъ, какъ жизнь и смерть, или какъ человѣкъ и камень другъ предъ другомъ.
31. Вотъ почему крѣпчайшій затворъ между самымъ внѣшнимъ рожденіемъ верхняго неба и симъ міромъ. Ибо твердь между ними есть смерть, господствующая во всѣхъ концахъ въ самомъ внѣшнемъ рожденіи въ семъ мірѣ; ею и затворенъ сей міръ, такъ что самое внѣшнее рожденіе верхняго неба не может сойти въ самое внѣшнее рожденіе сего міра: между ними великая пропасть.
32. И вотъ почему мы не можемъ видѣть ангеловъ въ нашемъ самомъ внѣшнемъ рожденіи, и ангелы не могутъ также обитать у насъ въ самомъ внѣшнемъ рожденіи сего міра; въ самомъ внутреннемъ же они обитаютъ у насъ. И когда мы сражаемся съ діаволомъ, они задерживаютъ его удары въ самомъ внутреннемъ рожденіи, и суть защита святыхъ душъ. И потому не можемъ мы видѣть или постигать ангеловъ, что самое внѣшнее рожденіе ихъ тѣлъ непостижимо для самаго внѣшняго рожденія сего міра.
33. Второе рожденіе сего міра состоитъ въ жизни: ибо это есть звѣздное рожденіе, изъ котораго рождается третье и святое рожденіе, и въ которомъ борятся между собою любовь и гнѣвъ. Ибо второе рожденіе состоитъ въ семи источныхъ духахъ сего міра, и оно таково во всѣхъ концахъ и во всѣхъ тваряхъ, а равно и въ человѣкѣ; но вотъ Духъ Святой господствуетъ также и во второмъ рожденіи, и помогаетъ рождать третье, святое, рожденіе.
34. Третье же рожденіе есть ясное и святое небо, которое качествуетъ совмѣстно съ сердцемъ Божіимъ внѣ и превыше всѣхъ небесъ, какъ сердце: оно и есть также сердце, которое держитъ и несетъ сей міръ, и держитъ въ плѣну діавола въ самомъ внѣшнемъ рожденіи въ огнѣ гнѣва, какъ всемогущій, непостижимый Богъ.
35. И изъ этого сердца сошелъ ІИСУСЪ ХРИСТОСЪ, Сынъ Божій, въ чрево Дѣвы Маріи во всѣ три рожденія, и поистинѣ взялъ ихъ на себя, чтобы своимъ самымъ внутреннимъ рожденіемъ, и чрезъ него, плѣнить діавола, смерть и адъ въ самомъ внѣшнемъ рожденіи, и побѣдить гнѣвъ Божій, какъ царь и князь побѣды, и проникнуть во всѣхъ людей въ силу своего рожденія во плоти.
36. И чрезъ такое вхожденіе самаго внутренняго рожденія небеснаго сердца сего міра въ рожденіе звѣздное и самое внѣшнее сталъ ІИСУСЪ ХРИСТОСЪ, Сынъ Божій и Маріи, господиномъ и царемъ этого неба нашего и земли, господствующимъ во всѣхъ трехъ рожденіяхъ надъ грѣхомъ, діаволомъ, смертью и адомъ: а съ нимъ проникаемъ и мы сквозь грѣховное, поврежденное и самое внѣшнее мертвое рожденіе плоти, сквозь смерть и сквозь гнѣвъ Божій, въ наше небо.
37. Въ этомъ небѣ возсѣдаетъ нынѣ царь нашъ ІИСУСЪ ХРИСТОСЪ, одесную Бога, и объемлетъ всѣ три рожденія, какъ всемогущій Сынъ Отца, и во всѣхъ трехъ рожденіяхъ и чрезъ нихъ присутствуетъ во всѣхъ пространствахъ и мѣстахъ въ семъ мірѣ, и все объемлетъ, держитъ и несетъ, какъ новорожденный Сынъ Отца, въ силѣ и на престолѣ нѣкогда высоко-могущественнаго, нынѣ же изгнаннаго, проклятаго и осужденнаго царя Люцифера, діавола.
38. Поэтому не будь такъ боязливъ, человѣкъ, и не отчаивайся: когда въ твоемъ рвеніи и усердіи сѣешь ты сѣмя твоихъ слезъ, то ты сѣешь его не на землю, но въ небо: ибо ты сѣешь въ твоемъ звѣздномъ рожденіи, и пожинаешь въ душевномъ, а владѣешь и наслаждаешься имъ въ царствѣ небесномъ.
39. Пока ты живешь въ семъ боевомъ рожденіи, тебѣ приходится гнуться, и позволять діаволу ѣздить на тебѣ: но на жестокіе удары его отвѣчай ему такими же, если хочешь обороняться. Ибо сражаясь противъ него, ты разгребаешь ему огонь гнѣва, и раззоряешь его гнѣздо; это бываетъ тогда словно большое возмущеніе, словно ты даешь ему жестокое сраженіе.
40. И хотя бы тѣлу твоему и было нѣсколько больно, однако діаволу приходится гораздо хуже, когда онъ бываетъ побѣжденъ; онъ рычитъ тогда, какъ левъ, у котораго похитили его дѣтенышей, ибо ярость и гнѣвъ Божій мучаютъ его; если же ты окажешь ему пріютъ, онъ станетъ тученъ и похотливъ, и побѣдитъ тебя со временемъ.
41. Вотъ тебѣ и правдивое описаніе неба: и хотя бы ты и не могъ обнять его твоимъ разумомъ, все же я его весьма хорошо обнимаю; поразмысли же разумно о томъ, что есть Богъ.
42. Ты не видишь въ семъ мірѣ ничего, кромѣ глубины, и въ ней звѣздъ и рожденія стихій: скажешь ли ты теперь, что тамъ нѣтъ Бога? милый, но что же было въ этомъ мѣстѣ прежде временъ міра? Если ты скажешь, что ничего, то ты говоришь неразумно; ты долженъ сказать, что тамъ былъ Богъ, иначе тамъ ничего бы не возникло.
43. Если же былъ тамъ Богъ, то кто же изгналъ или побѣдилъ Его, что Его тамъ больше нѣтъ? Если же Богъ тамъ, то Онъ тамъ въ своемъ небѣ, и къ тому же въ своей Троицѣ.
44. Но діаволъ зажегъ баню гнѣва, отъ чего возникли земля и камни, и стихіи стали такими подвижными, къ тому же такими холодными, горькими и жгучими, и умертвилъ самое внѣшнее рожденіе.
45. Объ этомъ-то и вся рѣчь, и все мое намѣреніе описать, какъ оно снова стало живымъ, и снова рождается: отъ того и въ тваряхъ возникла животная плоть; грѣхъ же въ плоти есть гнѣвъ Божій.
46. Во-вторыхъ, вопросъ и рѣчь въ этой книгѣ о томъ, куда же дѣнется гнѣвъ Божій? На это духъ даетъ отвѣтъ, что въ концѣ срока сего поврежденнаго времени рожденія, по воскресеніи мертвыхъ, діаволу отведено будетъ въ собственность и въ домъ гнѣва то мѣсто или пространство, гдѣ нынѣ стоитъ земля; и однако не всѣ три рожденія насквозь, но лишь самое внѣшнее, въ которомъ онъ находится нынѣ: самое же внутреннее будетъ держать его въ плѣну въ своей власти, и сдѣлаетъ его подножіемъ ногъ своихъ; и онъ вовѣки не сможетъ ни охватить, ни коснуться его.
47. Ибо это не значитъ, что огонь гнѣва будетъ потушенъ и перестанетъ существовать; иначе и діаволы должны были бы снова сдѣлаться святыми ангелами, и жить въ святомъ небѣ; если же не такъ, то пріютомъ ихъ должна стать какая-нибудь дыра въ семъ мірѣ.
48. Если бы только открылись глаза у человѣка, онъ вездѣ увидѣлъ бы Бога въ Его небѣ, ибо небо въ самомъ внутреннемъ рожденіи. Къ тому же, когда Стефанъ увидѣлъ небо отверстымъ и Господа Іисуса одесную Бога (Дѣян. 7, 55), духъ его не возносился сначала въ верхнее небо, но проникъ въ самое внутреннее рожденіе, гдѣ небо во всѣхъ концахъ.
49. И ты не долженъ также думать, будто Божество такое существо, которое пребываетъ лишь въ верхнемъ небѣ, и душа наша, разлучаясь съ тѣломъ, возносится на верхнее небо за много сотъ тысячъ миль: въ этомъ нѣтъ никакой нужды, но она водворяется въ самое внутреннее рожденіе; тамъ она у Бога, и въ Богѣ, и у всѣхъ святыхъ ангеловъ, и можетъ переноситься и вверхъ и внизъ, и ничто не задерживаетъ ее.
50. Ибо въ самомъ внутреннемъ рожденіи Верхнее Божество и Нижнее суть единое тѣло, единыя отверстыя врата: святые ангелы прогуливаются какъ въ самомъ внутреннемъ рожденіи сего міра у царя нашего Іисуса Христа, такъ и въ верхнемъ въ своей области.
51. И гдѣ же душа человѣка желала бы лучше быть, какъ не у своего царя и искупителя Іисуса Христа! Ибо въ Богѣ далекое и близкое суть какъ единая вешь, единая постижимость, всюду Отецъ, Сынъ и Духъ Святой.
52. Врата Божества въ верхнемъ небѣ не иныя, и не болѣе свѣтлыя, нежели въ семъ мірѣ: и гдѣ могла бы быть большая радость, какъ не въ томъ мѣстѣ, гдѣ ежечасно приходятъ къ Христу прекрасные, возлюбленные новорожденные дѣти и ангелы, пробившіеся въ жизнь сквозь смерть? они сумѣютъ, конечно, разсказать о многихъ битвахъ; и гдѣ же могла бы быть большая радость, какъ не тамъ, гдѣ посреди смерти непрерывно рождается жизнь?
53. Вѣдь каждая душа приноситъ съ собою новое торжество, и нѣтъ тамъ ничего, кромѣ однихъ только радостныхъ добропожеланій и привѣтствій. Подумай, когда души дѣтей приходятъ къ родителямъ, которые породили ихъ въ своемъ тѣлѣ, развѣ не бываетъ тамъ небо? Или ты полагаешь, что я пишу слишкомъ по-земному? Когда ты подойдешь къ этому окну, ты не скажешь, что это по-земному; хотя я и принужденъ пользоваться земнымъ языкомъ, однако за нимъ истинный небесный смыслъ, котораго я не могу ни описать, ни высказать въ моемъ самомъ внѣшнемъ рожденіи.
54. Я хорошо знаю, что слово о трехъ рожденіяхъ не во всякомъ сердцѣ сможетъ быть постигнуто, въ особенности когда сердце чрезмѣрно погрязло въ плоти, и затворено самымъ внѣшнимъ рожденіемъ. Но я не могу представить это иначе, ибо это такъ: и хотя бы то, что я пишу, было чистымъ духомъ, какъ оно поистинѣ и есть, однако сердце, какъ я вижу, пойметъ только плоть.
55. Хотя много писателей писало, что небо и земля сотворены изъ ничего, однако меня беретъ удивленіе, что среди столькихъ отличныхъ мужей не нашлось ни одного, который бы могъ описать истинное основаніе; ибо вѣдь тотъ же Богъ, который нынѣ, былъ и отъ вѣчности.
56. Гдѣ ничего нѣтъ, тамъ ничего и не бываетъ; всякая вещь должна имѣть свой корень, иначе ничего не вырастаетъ: если бы семь духовъ природы не были отъ вѣчности, то не возникло бы ни ангела, ни неба, ни земли.
57. Земля же возникла изъ поврежденнаго салиттера въ самомъ внѣшнемъ рожденіи, ты не можешь отрицать этого. Когда ты глядишь на землю и камни, то долженъ же ты сказать, что въ нихъ есть смерть; и въ свой чередъ ты долженъ также сказать, что въ нихъ есть жизнь; иначе въ нихъ не росло бы ни золота, ни серебра, а также ни зелени, ни травы.
58. Теперь кто-нибудь спроситъ: но есть ли въ нихъ также и всѣ три рожденія? Да, жизнь пробивается сквозь смерть: самое внѣшнее рожденіе есть смерть; второе есть жизнь, состоящая въ огнѣ гнѣва и въ любви; третье есть святая жизнь.
59. Наставленіе. Внѣшняя земля есть горькій смрадъ, и она мертва, это понимаетъ всякій человѣкъ. Салиттеръ же умерщвленъ былъ гнѣвомъ: ибо ты не можешь отрицать, что въ землѣ есть гнѣвъ Божій; иначе она не была бы такой терпкой, горькой, кислой и ядовитой, а также и не рождала бы такихъ ядовитыхъ злыхъ гадовъ. Если же ты скажешь, что Богъ сотворилъ ее такою по своему предначертанію, то ты этимъ скажешь, что Богъ самъ есть злоба.
60. Лучше скажи мнѣ, почему же діаволъ былъ изгнанъ? Ты конечно скажешь, что за свою гордость, за то что онъ захотѣлъ быть выше Бога. Но угадай, мой другъ, какимъ образомъ? какая у него была власть? Скажи теперь, если ты что-нибудь знаешь? если же ничего не знаешь, то молчи и слушай.
61. Онъ возсѣдалъ въ салиттерѣ земли прежде временъ творенія, когда салиттеръ былъ еще легокъ, и состоялъ въ небесномъ святомъ рожденіи, и былъ во всемъ царствѣ сего міра: онъ былъ тогда не землею и камнями, но небеснымъ сѣменемъ, рожденнымъ изъ семи источныхъ духовъ природы: ибо въ немъ восходили небесные плоды и образы, что было сладостною пищею ангеловъ.
62. Но когда въ немъ возгорѣлся гнѣвъ, то онъ пораженъ былъ смертью: но это не такъ надо понимать, что онъ сталъ вовсе мертвъ; ибо какъ можетъ въ Богѣ что-нибудь вовсе умереть, что имѣло жизнь свою отъ вѣчности? но самое внѣшнее рожденіе сгорѣло, замерзло, потонуло и застыло.
63. Но второе рожденіе снова рождаетъ жизнь въ самомъ внѣшнемъ; и третье рождается между первымъ и вторымъ, то есть, между небомъ и адомъ, посреди огня гнѣва, и духъ прорывается сквозь огонь гнѣва, и рождаетъ святую жизнь, стоящую въ силѣ любви.
64. И въ этомъ самомъ рожденіи воскреснутъ мертвые, тѣ, что посѣяли святое сѣмя; тѣ же, что сѣяли въ огнѣ гнѣва, въ огнѣ гнѣва и воскреснутъ. Ибо земля станетъ снова живою, разъ Божество возродило ее вновь во Христѣ, чрезъ Его плоть, и вознесло одесную Бога; огонь гнѣва же остается въ своемъ рожденіи.
65. Если же ты скажешь, что нѣтъ жизни въ землѣ, то ты говоришь слѣпо: развѣ ты не видишь, какъ растетъ изъ нея зелень и трава. Но если ты скажешь, что у нея лишь одного рода рожденіе, то ты также говоришь слѣпо: ибо зелень и древесина, растущія изъ нея, не суть земля; также и плодъ на деревѣ не есть древесина; также и сила плода не есть Богъ; но Богъ сокрытъ въ средоточіи въ самомъ внутреннемъ рожденіи, во всѣхъ трехъ природныхъ рожденіяхъ, и познается не иначе, какъ лишь въ человѣческомъ духѣ; такимъ образомъ внѣшнее рожденіе въ плодѣ не можетъ ни охватить, ни удержать Его, но Онъ содержитъ самое внутреннее рожденіе плода, и образуетъ его.
66. Второй вопросъ: Почему же тогда земля такъ гориста, камениста и неровна? Горы стали такими при стяженіи воедино салиттера: ибо въ одномъ мѣстѣ было больше поврежденнаго салиттера, нежели въ другомъ, сообразно тому, какъ стояло колесо Божіе съ составлявшими его въ ту пору источными духами.
67. Въ тѣхъ мѣстахъ, гдѣ первенствовала въ колесѣ Божіемъ сладкая вода, тамъ образовалось много земной постижимой воды; а гдѣ первенствовало терпкое качество въ горечи въ меркуріи, тамъ возникло много земли и камней; гдѣ же первенствовалъ въ свѣтѣ зной, тамъ возникло много серебра и золота, а также иные прекрасные камни въ молніи свѣта; въ особенности же гдѣ первенствовала въ свѣтѣ любовь, тамъ образовавшись драгоцѣннѣйшіе камни и наилучшее золото.
68. Когда же глыба земли сжалась воедино, изъ нея выдавилась вода; тамъ же, гдѣ терпкое качество стиснуло ее твердыми скалами, она осталась еще въ землѣ, и за это время размягчила ее, и продѣлала нѣсколько большихъ отверстій для своего прохода.
69. Въ тѣхъ мѣстахъ, гдѣ большія моря и озера, тамъ вода имѣла надъ этимъ полюсомъ первенство; и такъ какъ тамъ оказывалось не много салиттера, то въ землѣ образовывалась какъ бы долина, въ которой и оставалась вода.
70. Ибо жадная вода ищетъ долины, и она есть смиреніе жизни, и не возстаетъ, какъ это сдѣлали терпкое, горькое и огненное качества въ діавольскихъ тваряхъ.
71. Потому она всегда отыскиваетъ самыя низкія мѣста нa землѣ: это знаменуетъ поистинѣ духа кротости, въ которомъ рождается жизнь, какъ ты можешь прочесть при сотвореніи человѣка, а также выше при описаніи ея вида.
72. Все Божество со всѣми силами и дѣйствіями, со всѣмъ Его настоящимъ существомъ, а равно и Его восхожденіе, проницаніе и измѣненіе, то есть, весь составъ или всерожденіе, все это объемлется въ духѣ слова.
73. Въ какой соразмѣрности или въ какомъ настоящемъ рожденіи качествъ духъ собираетъ и образуетъ слово, и съ нимъ исходитъ, точно такое же настоящее рожденіе, проницаніе, восхожденіе, бореніе и такая же побѣда бываетъ и въ природѣ.
74. Ибо когда человѣкъ впалъ въ грѣхъ, онъ изъ самаго внутренняго рожденія перемѣщенъ былъ въ два другія, которыя скоро охватили его, и стали качествовать совмѣстно съ нимъ и въ немъ, какъ въ своей собственности; и человѣкъ тотчасъ же принялъ духа и всѣ рожденія звѣзднаго, а также и самаго внѣшняго рожденія.
75. Потому онъ и произноситъ теперь всѣ слова сообразно настоящему рожденію природы; ибо духъ человѣческій (который состоитъ въ звѣздномъ рожденіи, и качествуетъ совмѣстно со всею природою, и есть самъ какъ бы вся природа) образуетъ слово сообразно настоящему рожденію.
76. Когда онъ что-нибудь видитъ, онъ даетъ тому имя сообразно его качествованію: но чтобы это сдѣлать, ему надо и самому сложить себя въ такой же образъ, и родиться со своимъ звукомъ такъ же, какъ рождается и та вещь, которую онъ хочетъ назвать; и здѣсь сокрыто ядро всего разумѣнія Божества.
77. Я не для того пишу это, и выпускаю въ свѣтъ, чтобы потомъ каждый могъ намарать вслѣдъ за мною, и выпустить въ свѣтъ догадки своего духа объ этомъ, и прокричать о нихъ, какъ о святынѣ. Слушай, парень: для этого надо нѣчто большее: надо, чтобы душевный духъ твой качествовалъ сначала совмѣстно съ самымъ внутреннимъ рожденіемъ въ Богѣ и пребывалъ въ свѣтѣ, чтобы онъ хорошо зналъ звѣздное рожденіе, чтобы у него была отверстая дверь во всѣхъ рожденіяхъ: иначе ты опишешь не святую и истинную философію, а вшей и блохъ, и окажешься поносителемъ Бога.
78. Я уже и теперь подумываю, что діаволъ проѣдется здѣсь не съ однимъ на своемъ гордомъ конькѣ, и не одинъ отправится въ путь, не успѣвъ опоясаться; но я буду неповиненъ въ томъ. Ибо что я открываю здѣсь, я долженъ это сдѣлать, такъ какъ близко время прорыва. Кто будетъ теперь спать, того разбудитъ буря ярости: и вотъ, чтобы каждый могъ быть на стражѣ, хочу я здѣсь усердно возвѣстить все, сообразно волѣ и побужденію духа.
79. Замѣть: писатель Моисей пишетъ, что Богъ отдѣлилъ свѣтъ отъ тьмы, и назвалъ свѣтъ днемъ, а тьму ночью; тогда изъ вечера и утра сталъ первый день (Быт. 1, 4, 5). Такъ какъ это слово вечеръ и утро совсѣмъ противно философіи и разуму, то надо полагать, что авторомъ его былъ не Моисей; но что это было передано ему его предками, которые считали всѣ шесть дней творенія въ одной послѣдовательности, сотвореніе же Адама сохранили лишь въ темныхъ словахъ, и такъ передали потомкамъ.
80. Ибо вечеръ и утро не существовали прежде времени солнца и звѣздъ, которыя дѣйствительно и поистинѣ были сотворены лишь на четвертый день: что я и намѣренъ доказать на прочномъ основаніи при сотвореніи солнца и звѣздъ.
81. День же и ночь существовали; я объясню это здѣсь согласно моему познанію. Тебѣ придется здѣсь снова широко раскрыть глаза твоего духа, если ты хочешь понять это, иначе ты останешься слѣпъ.
82. Хотя доселѣ это великое дѣло оставалось скрытымъ для людей, но теперь (слава Богу) настаетъ, наконецъ, день: ибо наступаетъ утренняя заря; разверзающій самое внутреннее рожденіе показывается со своими красными, зелеными и бѣлыми знаменами на радугѣ въ самомъ внѣшнемъ рожденіи.
83. Замѣть: ты скажешь теперь: какъ же могли существовать день и ночь безъ утра и вечера? Утро и вечеръ бываютъ только на землѣ подъ луною, и берутъ начало свое отъ свѣта солнца; оно создаетъ вечеръ и утро, а также и внѣшній день и внѣшнюю темную ночь, это знаетъ всякій. Однако въ то время не было двоякаго творенія вечера и утра, но какъ начались вечера и утра, такъ и продолжались въ своемъ теченіи до сего дня.
84. Слово Tag (день) собирается въ сердцѣ, и исходитъ къ устамъ, и проходитъ дорогою терпкаго и горькаго качествъ, и не пробуждаетъ терпкаго и горькаго качествъ, но проходитъ наружу сквозь ихъ мѣсто, которое въ задней части нёба надъ языкомъ, могущественно и весьма кротко, и непостижимо для терпкаго и горькаго качествъ.
85. Но когда оно достигаетъ языка, языкъ вмѣстѣ съ верхнимъ нёбомъ закрываетъ ротъ; когда же духъ ударится о зубы, и хочетъ наружу, языкъ раскрываетъ ротъ, и хочетъ вырваться прежде слова, и дѣлаетъ какъ бы радостный прыжокъ изо рта.
86. Когда же слово прорвется, то ротъ широко раскрывается внутри, и слово собирается вторично со своимъ звукомъ позади терпкаго и горькаго качествъ, и пробуждаетъ ихъ какъ сонныхъ лѣнивцевъ во тьмѣ, и быстро выносится наружу къ устамъ.
87. Тогда терпкое качество ропщетъ вослѣдъ ему, какъ сонный человѣкъ, пробужденный отъ сна; горькій же духъ, исходящій отъ молніи огня, остается лежать, и ничего не слышитъ, а также не движется. Все это поистинѣ великія вещи, и не такія ничтожныя, какъ думаетъ простецъ.
88. Теперь, что духъ собирается сначала въ сердцѣ, и незамѣченный проходитъ чрезъ всѣ стражи до языка, это означаетъ, что свѣтъ изъ сердца Божія пробился сквозь самое внѣшнее, поврежденное, яростное, мертвое, горькое и терпкое рожденіе въ природѣ сего міра, непостижимо для смерти и діавола вмѣстѣ съ гнѣвомъ Божіимъ, какъ и написано въ Евангеліи св. Іоанна, гл. 1, 5: Свѣтъ сіялъ во тьмѣ, и тьма его не объяла.
89. А что языкъ вмѣстѣ съ верхнимъ нёбомъ закрываютъ ротъ, когда духъ достигаетъ языка, это означаетъ, что семь источныхъ духовъ природы въ семъ мірѣ ко времени творенія не были умерщвлены гнѣвомъ Божіимъ, но оставались живыми и добрыми. Ибо языкъ знаменуетъ ту жизнь природы, въ которой состоитъ душевное или святое рожденіе; ибо оно есть прообразъ души.
90. A что духъ, достигнувъ языка, тотчасъ заражаетъ его, такъ что тотъ дѣлаетъ радостный прыжокъ, и хочетъ выскочить наружу къ устамъ прежде духа, это означаетъ, что семь духовъ природы (каковые зовутся звѣзднымъ рожденіемъ) тотчасъ же получили Божественную жизнь и волю, когда и въ нихъ взошелъ свѣтъ Божій (каковой зовется днемъ), и весьма обрадовались, подобно какъ языкъ во рту.
91. А что переднія нёба расширяются внутри, и даютъ просторъ духу по его желанію, это означаетъ, что все звѣздное рожденіе весьма привѣтно отдалось на волю свѣта, и не пробудило въ себѣ ярости.
92. А что духъ, исходя къ устамъ, сначала еще разъ собирается позади терпкаго качества на языкѣ въ задней части нёба, и пробуждаетъ терпкое качество, какъ изъ сна, и быстро выносится наружу къ устамъ, это означаетъ, что хотя терпкій духъ дѣйствительно долженъ все держать и образовывать во всей природѣ, но лишь послѣ того какъ оно было сложено духомъ свѣта: тогда только пробуждаетъ онъ терпкаго духа, и передаетъ ему въ руки, чтобы онъ это держалъ.
93. И это должно быть такъ ради самой внѣшней постижимости, которая должна содержаться въ терпкой ярости; иначе ничто не устояло бы въ тѣлѣ, не устояли бы также и сжатые воедино земля и камни, но былъ бы снова разбитый, густой и темный салиттеръ, который носился во всей глубинѣ.
94. И это означаетъ также, что въ концѣ, когда духъ совершитъ въ семъ мірѣ свое твореніе и дѣло, этотъ салиттеръ будетъ снова пробужденъ и оживленъ въ Послѣдній день.
95. А что духъ собирается позади терпкаго качества, а не въ терпкомъ качествѣ, и пробуждаетъ его, это означаетъ, что терпкая природа не постигнетъ свѣта Божія, какъ собственности, но будетъ радоваться въ благодатномъ свѣтѣ, и будетъ пробуждена имъ, и совершитъ волю свѣта, подобно какъ животное тѣло человѣка совершаетъ волю духа, и однако это двѣ разныхъ вещи.
96. А что горькій духъ лежитъ спокойно, и не слышитъ, и не постигаетъ дѣла духа, это означаетъ, что горькій огонь гнѣва, возникающій въ молніи огня, не бываетъ пробужденъ ко времени рожденія свѣта, ни даже самимъ свѣтомъ, и не постигаетъ его, но остается плѣненнымъ въ самомъ внѣшнемъ рожденіи, и принужденъ бываетъ предоставить духу свѣта совершать свое дѣло въ природѣ, какъ ему угодно, и не можетъ ни видѣть дѣла свѣта, ни слышать, ни постигать.
97. Поэтому пусть никто не думаетъ, что діаволъ сможетъ вырвать у него изъ сердца дѣла свѣта: ибо онъ не можетъ ни видѣть, ни постигать ихъ; и какъ бы онъ ни бушевалъ и ни неистовствовалъ въ самомъ внѣшнемъ рожденіи, въ плоти, какъ въ своемъ разбойничьемъ замкѣ, не отчаивайся; не вноси только самъ дѣлъ гнѣва въ свѣтъ твоего сердца, и тогда душа твоя будетъ въ безопасности отъ глухого, нѣмого и слѣпого для свѣта діавола.
98. Не думай, что я пишу здѣсь свои мечтанія, будь они истинны или нѣтъ: но врата неба и ада отверсты передъ духомъ, и онъ проникаетъ въ свѣтѣ сквозь тѣ и другія, и созерцаетъ ихъ, и можетъ ихъ также вполнѣ подвергнуть испытанію: ибо звѣздное рожденіе лежитъ между обоими, и должно терпѣть тѣсноту отъ нихъ.
99. И хотя діаволъ не можетъ отнять у меня свѣтъ, однако онъ часто закрываетъ его отъ меня самымъ внѣшним и плотскимъ рожденіемъ, такъ что звѣздное рожденіе томится, какъ если бы оно попало въ плѣнъ.
100. Все это его удары, чтобы только горчичное зернышко было скрыто; объ этомъ говоритъ также святой апостолъ Павелъ, что дано ему было великое жало въ плоть, и онъ молилъ Господа, чтобы Онъ удалилъ его отъ него, на что Господь отвѣтилъ ему, чтобы онъ довольствовался Его благодатью (II Кор. 12, 7, 8, 9).
101. Ибо онъ также достигъ этого мѣста, и желалъ бы владѣть этимъ свѣтомъ безпрепятственно въ собственность въ звѣздномъ рожденіи; но этого не могло быть, ибо гнѣвъ покоится въ плотскомъ рожденіи, и онъ долженъ былъ переносить тлѣніе въ плоти. Но если бы ярость была удалена совсѣмъ изъ звѣзднаго рожденія, то онъ въ немъ уподобился бы Богу, и зналъ бы всѣ вещи, какъ самъ Богъ;
102. Которыя знаетъ нынѣ одна только душа, качествующая совмѣстно со свѣтомъ Божіимъ; но она не можетъ совершенно вернуть это знаніе назадъ въ звѣздное рожденіе, ибо она другое лицо. Подобно какъ яблоко на деревѣ не можетъ вернуть назадъ въ дерево или въ землю свой запахъ и вкусъ, хотя оно и сынъ дерева; такъ бываетъ и въ природѣ.
103. Святой мужъ Моисей пребывалъ такъ высоко и глубоко въ этомъ свѣтѣ, что свѣтъ просвѣтилъ и его звѣздное рожденіе, отчего и самое внѣшнее рожденіе плоти просвѣтилось въ его лицѣ, и онъ пожелалъ также увидѣть совершенно свѣтъ Божій въ звѣздномъ рожденіи.
104. Но это было невозможно, ибо предъ нимъ лежитъ преграда гнѣва; ибо и вся природа звѣзднаго рожденія въ семъ мірѣ не можетъ охватить свѣта Божія; потому сокрыто и сердце Божіе, которое обитаетъ во всѣхъ концахъ, и объемлетъ все.
105. Такимъ образомъ ты видишь, что день былъ прежде времени сотворенія солнца и звѣздъ; ибо когда Богъ сказалъ: да будетъ свѣтло (Быт. 1, 3), то свѣтъ прорвался сквозь тьму, и тьма не объяла его; но осталась на своемъ престолѣ.
106. И ты видишь также, какъ сокровенно пребываетъ и покоится гнѣвъ Божій въ самомъ внѣшнемъ рожденіи природы, и не можетъ быть пробужденъ, если не пробудятъ его сами люди, качествуя своимъ плотскимъ рожденіемъ совмѣстно съ гнѣвомъ въ самомъ внѣшнемъ рожденіи природы.
107. И если бы кто-нибудь былъ осужденъ теперь на заточеніе въ аду, онъ не въ правѣ былъ бы сказать, что это сдѣлалъ Богъ, или что Богъ хочетъ этого; но человѣкъ самъ пробуждаетъ въ себѣ огонь гнѣва, который затѣмъ, разгорѣвшись, качествуетъ совмѣстно съ гнѣвомъ Божіимъ и съ адскимъ огнемъ, какъ нѣчто единое.
108. Когда твой свѣтъ погасъ, ты остаешься во тьмѣ; и во тьмѣ скрытъ гнѣвъ Божій: если ты пробудишь его, онъ загорится въ тебѣ.
109. Въ камнѣ есть также огонь: но если не ударять по нему, огонь остается скрытымъ; если же по нему ударить, огонь вырывается наружу; и если оказывается что-нибудь подверженное огню, оно загорается, и возникаетъ великое пламя; такъ бываетъ и съ человѣкомъ, когда онъ зажжетъ покоющійся огонь гнѣва.
110. Слово Nacht (ночь) собирается сначала на сердцѣ, и духъ рычитъ съ терпкимъ качествомъ, однако не вполнѣ постижимый терпкому качеству; затѣмъ оно собирается на языкѣ; но пока оно рычитъ на сердцѣ, языкъ на время закрываетъ ротъ, пока не придетъ духъ, и не соберется на языкѣ: тогда онъ проворно раскрываетъ ротъ, и выпускаетъ духа.
111. Теперь, что слово сначала собирается на сердцѣ, и рычитъ съ терпкимъ качествомъ, это означаетъ, что Духъ Святой собрался во тьмѣ надъ сердцемъ Божіимъ въ звѣздномъ рожденіи семи источныхъ духовъ. А что онъ рычитъ съ терпкимъ качествомъ, это означаетъ, что тьма была враждою противъ Духа Святого, и Духъ имѣлъ недовольство на нее.
112. А что онъ какъ бы проходитъ мрачною дорогою, это означаетъ, что Духъ проходитъ также сквозь тьму, пребывающую еще въ тихомъ покоѣ, и порождаетъ ее къ свѣту, если она только пребываетъ въ покоѣ, и не воспламеняетъ огня.
113. Пусть взглянетъ сюда по всей справедливости міръ судей, готовыхъ осудить человѣка во чревѣ матери, не вѣдая еще, зажженъ ли всецѣло въ плодѣ огонь гнѣва родителей, или нѣтъ, — и увидитъ, что Духъ Божій движется и во тьмѣ, пока она еще пребываетъ въ покоѣ, и можетъ породить ее къ свѣту. Потому и часъ рожденія человѣка очень благопріятенъ ему, иному же очень вреденъ; но не принудительно.
114. А что ротъ закрывается, когда духъ собирается надъ сердцемъ, и терпкое качество рычитъ противъ него и съ нимъ, это означаетъ, что вся область или все мѣсто сего міра было совсѣмъ темно въ звѣздномъ, а также и въ самомъ внѣшнемъ рожденіи, и стало свѣтлымъ отъ могущественнаго исхожденія духа.
115. А что горькій духъ не пробуждается, когда духъ проходитъ сквозь его мѣсто, это знаменуетъ темную ночь въ самомъ внѣшнемъ рожденіи сего міра, которая никогда не объяла свѣта, и не обниметъ его вовѣки.
116. Отсюда происходитъ, что твари только глазами видятъ звѣздный свѣтъ: иначе, если бы не было еще тьмы въ самомъ внѣшнемъ рожденіи, звѣздный духъ могъ бы видѣть сквозь дерево и камни, равно и сквозь всю землю, и не задерживался бы ничѣмъ, какъ это и есть на небѣ.
117. Но вотъ теперь тьма отдѣлена отъ свѣта, и остается въ самомъ внѣшнемъ рожденіи, гдѣ покоится гнѣвъ Божій до Послѣдняго дня; тогда гнѣвъ будетъ возженъ, и тьма будетъ домомъ вѣчной погибели; въ ней будетъ имѣть вѣчное обитаніе свое господинъ Люциферъ со всѣми безбожными людьми, сѣявшими во тьму въ ниву гнѣва.
118. Звѣздное же рожденіе, въ которомъ состоитъ нынѣ природный свѣтъ, и гдѣ рождается святое рожденіе, оно также будетъ возжено въ концѣ сего времени, и гнѣвъ и святое рожденіе отдѣлятся другъ отъ друга: ибо гнѣвъ не будетъ постигать святого рожденія.
119. Но гнѣвъ въ звѣздномъ рожденіи будетъ отданъ на проживаніе дому тьмы, и гнѣвъ будетъ называться адскимъ огнемъ, а домъ тьмы, каковой есть самое внѣшнее рожденіе, будетъ называться смертью, и царь Люциферъ будетъ въ немъ Богомъ, а его ангелы вмѣстѣ со всѣми осужденными людьми будутъ его служителями.
120. Въ этомъ зѣвѣ будутъ всходить всевозможные адскіе плоды и образованія, все по адскому качеству и роду; подобно какъ въ небѣ — небесные, по небесному качеству и роду.
121. Ты можешь такимъ образомъ понять, что знаменуетъ и есть сотвореніе неба и земли, и что создалъ Богъ въ первый день: хотя три первыхъ дня и не были раздѣлены на утро и вечеръ; но время считается въ 24 часа, какова мѣра времени и дня въ высотѣ надъ луною.
122. Во-вторыхъ, это время и потому еще считается мѣрою человѣческаго дня, что земля несомнѣнно тотчасъ же начала свое обращеніе, и обернулась однажды, и въ первый разъ совершила свое теченіе въ то самое время, какъ Богъ отдѣлилъ свѣтъ отъ тьмы.