Его Высочество Главнокомандующій призналъ возможнымъ допустить корреспондентовъ нѣкоторыхъ газетъ и журналовъ, какъ русскихъ, такъ и иностранныхъ, сопровождать армію во время войны, но при этомъ, во избѣжаніе разныхъ недоразумѣній, велѣно принять къ руководству относительно корреспондентовъ слѣдующія основанія:
Если начальники отрядовъ, по ихъ военнымъ соображеніямъ и по положенію того или другаго отряда, признаютъ возможнымъ допустить у себя присутствіе корреспондентовъ, то изъ нихъ могутъ быть допускаемы только тѣ, которые будутъ имѣть на лѣвомъ рукавѣ особый наружный знакъ, а именно: круглую бляху изъ листовой мѣди, съ выбитымъ на ней орломъ, нумеромъ, надписью «корреспондентъ» и съ печатью полеваго комендантскаго управленія арміи[1]; во-вторыхъ, они обязаны имѣть при себѣ свой фотографическій портретъ, снабженный на оборотной сторонѣ письменнымъ удостовѣреніемъ личности корреспондента, за печатью полеваго комендантскаго управленія арміи.
Присутствіе при войскахъ лицъ, не имѣющихъ при себѣ обоихъ этихъ знаковъ, ни въ какомъ случаѣ не будетъ терпимо, равно какъ не велѣно придавать никакого удостовѣряющаго значенія одной бляхѣ, безъ предъявленія засвидѣтельствованнаго фотографическаго портрета.
Всѣмъ вообще начальствующимъ лицамъ предписано слѣдить за корреспондентами и, въ случаѣ какихъ-либо подозрительныхъ дѣйствій и сношеній, а тѣмъ болѣе въ случаѣ попытокъ перебраться на непріятельскую сторону, препровождать ихъ въ штабъ арміи, съ объясненіемъ причинъ задержанія.
Свобода корреспондентовъ въ передвиженіи съ мѣста на мѣсто не будетъ стѣсняема; но въ этихъ случаяхъ отъ нихъ необходимо потребуется, чтобы они увѣдомляли о каждой перемѣнѣ своего мѣстопребыванія и доносили записками въ штабъ арміи о томъ, кто, куда и когда отправился.
Всѣмъ вообще чинамъ арміи, а въ особенности тѣмъ лицамъ, у которыхъ въ рукахъ сосредоточиваются какія-либо свѣдѣнія, внушительно рекомендовано, въ случаѣ бесѣдъ съ корреспондентами, соблюдать вообще осторожность и отнюдь не сообщать имъ никакихъ свѣдѣній о составѣ, численности, направленіи и цѣли движенія колоннъ и о расположеніи частей войскъ[2].До сихъ поръ изъ числа корреспондентовъ русскихъ газетъ прибыли только: Н. Максимовъ, отъ «Биржевыхъ Вѣдомостей» (находится пока въ Кишиневѣ) и г. Каразинъ, отъ «Новаго Времени» (проживаетъ въ Галацѣ); изъ иностранныхъ же слѣдовали въ пассажирскомъ поѣздѣ изъ Кишинева за границу, одновременно съ Его Высочествомъ Главнокомандующимъ, г. Макъ-Гаханъ, отъ газеты «Daily News», и г. Иванъ де-Вестинъ (Iwan de-Westinne), отъ «Figaro»[3].
Изъ числа русскихъ художниковъ при дѣйствующей арміи находятся пока двое: Е. К. Макаровъ, состоящій непосредственно при Особѣ Его Высочества, и В. В. Верещагинъ, составившій себѣ почетную извѣстность два года назадъ большою выставкою своихъ картинъ изъ средне-азіатской русской и туземной жизни[4].
Примѣчанія править
- ↑ Приказомъ Главнокомандующаго отъ 7-го іюня 1877 г. за № 181, этотъ знакъ замѣненъ шелковою трехцвѣтною (государственныхъ цвѣтовъ: чернаго, желтаго и бѣлаго) нарукавною повязкою, на красномъ суконномъ подбоѣ. На повязкѣ вышиты: серебромъ — двуглавый орелъ и вокругъ него полукружіемъ надпись «корреспондентъ»; подъ нею золотомъ — тотъ нумеръ, подъ которымъ корреспондентъ занесенъ въ общій списокъ. Каждая повязка необходимо снабжалась, какъ съ наружной, такъ и съ внутренней стороны, мастичною печатью полеваго штаба или полеваго комендантскаго управленія, безъ чего повязка не имѣла значенія.
- ↑ Тѣмъ не менѣе, корреспонденты несочувствующихъ намъ газетъ, какъ напр. «Standard», «Neue Freie Presse», «{{lang|de|Kölnische Zeitung» и проч. нерѣдко сообщали своимъ редакціямъ свѣдѣнія подобнаго характера, что̀ послужило даже причиною высылки одного изъ нихъ (г. Бойля) изъ дѣйствующей арміи. И замѣчательно, что эти свѣдѣнія сообщались не столько корреспондентами слѣдовавшими при отрядахъ, сколько тѣми, которые проживали въ тылу арміи, гдѣ нибудь въ Зимницѣ, Бухарестѣ или въ Яссахъ. Для добыванія подобныхъ свѣдѣній вовсе не нужно было обращаться къ чинамъ арміи, которые къ тому же и рѣдко знали что́-либо выходящее изъ непосредственнаго тѣснаго круга ихъ занятій; достаточно было обратиться почти къ любому агенту г-дъ Грегера, Горвица и Когана, чтобы получить, въ особенности при посредствѣ всемогущаго полуимперіала, данныя обо всемъ что̀ хотѣлось знать. Конечно эти свѣдѣнія не всегда отличались безусловною точностью и достовѣрностью, но за то они всегда соотвѣтствовали тенденціямъ означенныхъ выше органовъ печати, основываясь болѣе или менѣе на дѣйствительныхъ фактахъ.
- ↑ Въ теченіи мая мѣсяца понаѣхало въ Плоешты множество корреспондентовъ, какъ русскихъ, такъ и иностранныхъ, но всѣ они, за исключеніемъ очень и очень немногихъ, постепенно исчезли изъ района военныхъ дѣйствій, предпочитая удобства городской жизни лишеніямъ и невзгодамъ бивуачнаго боеваго существованія. Сколько мнѣ извѣстно, до конца кампаніи выдержали только гг. Немировичъ-Данченко, А. Ивановъ, кн. Шаховской и Макъ-Гаханъ. Г-нъ Н. Максимовъ не могъ продолжать своей дѣятельности, потому что былъ раненъ 30-го августа подъ Плевной. При этомъ, нельзя не выразить искренняго пожеланія, чтобы въ слѣдующей войнѣ (буде таковая намъ предстоитъ) нашимъ русскимъ корреспондентамъ оказывалась со стороны полеваго штаба если ужь не большая, то хотя бы равная степень вниманія съ корреспондентами газетъ иностранныхъ. Опытъ нынѣшней войны, къ сожалѣнію, убѣждаетъ, что иностранные корреспонденты (какъ напр. г.-да Форбсъ, Макъ-Гаханъ, Дикъ-де-Лоне, корреспондентъ «Times» (имени не помню), и даже пресловутый Иванъ де-Вестинъ), предпочтительно предъ своими, русскими, имѣли довольно легкій доступъ къ высокостоящимъ лицамъ, и эти послѣднія съ очень любезною предупредительностію сообщали имъ нерѣдко весьма важныя свѣдѣнія, о которыхъ русское общество, до коего эти свѣдѣнія касались наиболѣе близкимъ, кровнымъ образомъ, узнавало, помимо своихъ русскихъ корреспондентовъ, лишь изъ иностранныхъ и преимущественно англійскихъ газетъ. Такимъ предпочтительнымъ вниманіемъ пользовались покойный Макъ-Гаханъ и корреспондентъ «Times» (не полковникъ Гавелокъ, а вышеупомянутый, имени котораго не помню). Слова нѣтъ, для высшихъ соображеній, быть можетъ, и очень важно, чтобы иностранная публика и дипломатія имѣли возможность своевременно и въ должномъ свѣтѣ узнавать то, что̀ намъ хочется чтобы онѣ знали; но такая предупредительность относительно иностранцевъ не исключаетъ нѣкотораго вниманія и къ своему русскому обществу, для котораго оффиціальныя телеграммы не всегда могли служить совершенно удовлетворяющимъ и окончательнымъ источникомъ. Говоря это, я имѣю въ виду въ особенности адріанопольскіе и сан-стефановскіе переговоры о перемиріи и мирѣ, свѣдѣнія о которыхъ русское общество почерпало изъ «Times» и «Daily News», тогда какъ и въ Адріанополѣ, и въ Сан-Стефано въ то время находилось нѣсколько русскихъ корреспондентовъ, окончательно и всецѣло не посвящаемыхъ въ ходъ переговоровъ. Если намъ возразятъ, что иностранные корреспонденты могли узнавать нужныя имъ свѣдѣнія отъ турецкихъ уполномоченныхъ — что̀ однако же будетъ не совсѣмъ такъ, — то отчего же русскіе корреспонденты были лишены возможности имѣть такія же свѣдѣнія отъ уполномоченныхъ русскихъ. Могутъ возразить еще, что предпочтительная любезность штаба и дипломатовъ клонилась въ пользу иностранныхъ корреспондентовъ потому, что англійскія газеты успѣвали облетѣть Россію ранѣе, чѣмъ русская корреспонденція могла достигнуть до мѣста назначенія, но.... въ этомъ послѣднемъ случаѣ, вина уже никакъ не лежитъ на русскихъ корреспондентахъ, которые для отсылки своихъ писемъ могли пользоваться (по крайней мѣрѣ, до прибытія штаба въ Сан-Стефано) исключительно лишь услугами полевой почты.
- ↑ Впослѣдствіи, а именно въ іюлѣ мѣсяцѣ 1877 г., пріѣхали еще двое художниковъ: г-да П. Соколовъ и Буткевичъ, изъ коихъ послѣдній набросалъ нѣсколько эскизовъ, ландшафтовъ, сценъ и портретовъ подъ Плевной и на Шипкѣ, а изъ баталистовъ нашихъ находился въ отрядѣ Великаго Князя Владиміра Александровича г. Ковалевскій. Но вообще говоря, художниковъ у насъ было очень немного, и объ этомъ нельзя не пожалѣть, потому что война 1877—1878 годовъ могла бы представить для ихъ дѣятельности массу прекраснѣйшаго матеріала, какъ въ пейзажѣ, такъ и въ бытовомъ и военномъ жанрѣ. В. В. Верещагинъ, вылечившись отъ своей раны, полученной при аттакѣ турецкаго броненосца на Дунаѣ, возвратился къ дѣйствующей арміи и участвовалъ въ ея предпріятіяхъ до самаго конца кампаніи, отличаясь въ передовомъ кавалерійскомъ отрядѣ генерала Струкова не только какъ художникъ, но и какъ волонтеръ, не рѣдко исполнявшій обязанности офицера генеральнаго штаба. Братъ его С. В. Верещагинъ, тоже художникъ, убитъ подъ Плевною 30-го августа, гдѣ онъ добровольно принялъ на себя обязанности ординарца при генералѣ Скобелевѣ 2-мъ.