 | Проект «ЭЛ» |
БУРЯТЫ или братские, народ монгольского племени, кочующий в южной части Иркутской губернии, по долинам, от китайской границы к северу до верховья реки Лены, и от реки Аги, впадающей в Ингоду, к западу до реки Оки, текущей в Ангару. Казаки, в первой половин XVII столетия, нашли уже бурятов в этих местах. Сотники Пахабов и Бекетов без кровопролития покорили их, и к исходу XVII столетия уже все буряты были обложены ясаком.
Большая часть бурятов кочует по ту сторону Байкала. Знатнейшие племена, обитающие за Байкалом, суть хоринцы и селенгинцы, или сонголы. Первые кочуют вдоль по течению река. Уды и Хилки, впадающих в Селенгу, а последние по самой Селенге и по впадающим в нее рекам Чикое, Джиде и Темнику. До китайской границе расположены бурятские казачьи полки, тоже селенгинского племени. Племя кударинских бурятов кочует около устья реки Селенги близ Байкала, а племя баргузинское по реке Баргузину, текущей в Байкал. На острове Ольхоне, лежащем близ северо-восточных берегов Байкала обитают буряты ольхонские. Хоринцы и селенгинцы составляют цвет бурятского народа; кударинцы, баргузинцы и ольхонцы последнее звено, особенно ольхонцы, отделенные от соплеменников Байкалом; они до сих пор пребывают в полудиком состоянии, и вообще бедны от недостатка в способах продовольствия на гористом и каменистом острове.
По сю сторону Байкала живут буряты кудинские, верхоленские, тункинские, аларские, идинские и балаганские.
По последней переписи, в 1831 году считалось всех бурятов до 152,000 душ, то есть, до 72,000 мужеского и до 80,000 женского пола и детей.
Буряты разделяются на племена, а каждое племя на роды. Несколько юрт составляют улус, которого начальник называется бошко или зингин; он утверждается российским правительством, как и другие высшие начальники, шуленьги, зайсаны, тайши и главные тагши. Для отличия звания тайши и других начальнических, правительство установило в 1766 году особенный почетный знак, — кортик с надписью: «Знак достоинства шуленьги (или тайши) рода N, данный в 1761 году». Впоследствии пожалованы некоторым из них офицерские чины. Шуленьги, зайсаны и тайши суть достоинства наследственные.
Буряты вообще росту среднего, плечисты, широки и плотны; лицо имеют монгольское, смуглое, плоское с выдавшимися скулами, нос плоский, глаза узкие, угловатые и черные как уголь; брови тонкие и высокие, уши оттопырившиеся; зубы правильные и белые как слоновая кость; бороду смолоду выдергивают щипчиками, и носят только усы и небольшой клок под нижнею губою. Волосы у всех черные, густые, жесткие и блестящие. Голову бреют, оставляя на верхушке клок, который заплетают в косу, и чем длиннее коса, тем человек щеголеватее. От всегдашней верховой езды и сидения со сложенными под себя ногами, ноги их выгнуты на внешнюю сторону.
Обыкновенная одежда бурятов есть шуба овчинная, нагольная или покрытая какой-нибудь тканью, начиная от китайки до парчи и богатейшего китайского магнула (шелковой материи с драконами). Покрой шубы в каждом племени свой, с малыми впрочем различиями. К кушаку привязываются на ремешке с правой стороны огниво, иногда богатой отделки, а с левой кошелек с табаком, трубка и ножик. На шее носят сумку с изображениями бурханов (богов), или молитвами.
Летом, богатые носят терлик (халат). Рубашки употребляются только богачами. Нижнее платье бывает кожаное, узкое, и короткое до колена. Обуваются в унты, или китайские сапоги. Голову накрывают шапкою, которая делается на манер китайской.
Женщины одеваются в шубы несколько отличного покроя от мужских, с борами назади, а сверх шубы носят дегиль, или безрукавый шугай, с борами назади. Дегиль всегда бывает матерчатый. Нижнее платье и обувь как у мужчин. Волосы расчесывают надвое и заплетают в косы. Замужние отличаются от девиц шапкою, из-под которой висят концы кос, украшенные перламутровыми кружками, кораллами и металлическими бляшками. Меховая шапка есть необходимая принадлежность бурятки: быть без шапки — такое же бесчестие, как сказать посторонним свое имя, говорить по-русски или вмешаться в разговор мужчин, особенно старших. Женщины, имевшие уже детей, носят на груди две длинные косы из конских волос, которые простираются от плеч за колени и толстым концом посажены в серебряные или медные наконечники. Некоторые носят на лбу металлическую бляху, как фероньерку.
Девицы заплетают волосы во множество кос и на висках связывают их коралловыми нитками; количество ниток и величина кораллов зависит от состояния родителей, которые иногда входят в неоплатные долги, чтобы приобресть это необходимое для невесты украшение, которое однако ж, благодаря постоянству мод бурятских, идет от матери к дочери из роду в род.
Внутри юрты посредине горит огонь; туда ставится железный таган, а на него большая плоская чугунная чаша, в которой варят говядину, чай, и гонят вино. У богатых пол юрты выстлан досками и покрыт стегаными войлоками, а вокруг огня выкладен кирпичом. Впереди юрты, против дверей, стоит деревянное с уступами возвышение, на котором помещаются медные бурханы и чашечки с рожью, молоком, вином, и проч. Это жертва бурханам. Направо со входу, впереди, место хозяйки и ее кухонные принадлежности; налево хозяина. Около стен юрты расположены ящики, или деревянные крашеные, или войлочные, наподобие чемоданов, обшитые разноцветными сукнами и плисом. За грех почитается, если мужчина, войдя в юрту, пойдет по правой стороне, или женщина по левой. Со входу направо — низенькая кровать хозяев, которую муж уступает, иногда вместе с женою, дорогому гостю. Налево — тоже кровать для старшего из семейства, или для какого-нибудь бедняка, живущего в юрте.
При выборе кочевьев, буряты обращают внимание единственно на удобства для охоты или для пастбищ. Рыбною ловлею они занимаются только по необходимости, когда уже нет других средств к существованию. Но с каждым временем года они переменяют свои кочевья. Зима загоняет их в узкие долины и ущелья, или в чащи островов, где не так ощутительны метели и северные ветры; весною идут они на покатости гор и солнопеки, где ранее сходит снег и показывается трава; летом перебираются от жаров к рекам; осенью перекочевывают на те места, где косили сено. Юрты каждого семейства стоят далеко одна от другой, чтобы скот не стеснялся на пастбищах.
До половины прошедшего столетия, Буряты держали шаманство (см. Шаман), которому следуют и доныне племена кудинское, верхоленское, идинское, аларское и балаганское, кударинское и частью Хоринское. Около 1750 года они приняли веру Будды, или Далай-ламскую (см. Будда и Буддисм), и теперь все почти обитающие за Байкалом исповедуют эту религию. Ламы строго преследуют шаманов, но буряты любят в важных случаях прибегать к сверхестественным средствам, и шаман до сих пор есть предсказатель будущего и посредник между человеком и дьаволом. Живущие между русскими, например буряты верхоленские и кудинские, поклоняются св. Николаю Чудотворцу, покровителю России, но по своим обрядам: колют барана, вынимают мясо, а шкуру с головою и остовом выставляют на высоком шесте, где она висит до совершенного нетления. Кроме того они поклоняются необыкновенным утесам и всему, что возбуждает их удивление; скотину, убитую громом, зарывают в землю и ставят над нею деревянную палатку, а на вершинах гор делают курган, обо, куда каждый из проезжающих подает какую-нибудь вещицу лоскуток или веточку, даже несколько волос из гривы лошадиной. Очень мало бурятов, исповедующих христианскую веру: крестятся только одни бедные. Приняв крещение, они оставляют прежний род жизни, нравы и одежду, принимают даже фамилию крестного отца, и поселяются между русскими.
Буряты, составляя класс инородцев оседлых, платят ясак звериными шкурами: нынче эта подать, с уменьшением пушных зверей, переходит в денежную. Земские повинности исправляют они наряду с крестьянами, но рекрут не ставят; только селенгинцы содержат на китайской границе несколько казачьих полков. Эти казаки не получают от казны никакого содержания, а только свободны от податей и повинностей. Бурятский казак должен иметь свою лошадь, винтовку, саблю, лук и стрелы. Они стерегут, вместе с русскими казаками, границу и служат при таможне в Кяхте.
Буряты по большой части пастухи; звероловству предаются только некоторые, живущие подальше от русских селений. Недавно стали они заниматься земледелием, и эта отрасль промышленности замечательна у бурятов, кочующих по Хилку: нашли средство проводить воду даже на горы без всяких насосов, и пашни их никогда не страдают от засух; удобный сбыт хлеба Китайцам еще более подстрекает их к земледелию. Вообще они обладают многочисленными стадами лошадей, верблюдов и рогатого скота всякого рода. У живущих по сю сторону Байкала, тот почитается достаточным, кто имеет сто голов скота, а если у него наберется до пяти сот штук, он уже становится на степень богача; но у забайкальских есть хозяева, владеющие не сотнями, а тысячами скотин; у некоторых бывает до тысячи верблюдов, до четырех тысяч лошадей, от двух до трех тысяч быков, от восьми до девяти тысяч овец и по нескольку сот коз. Однако ж богачи не знают настоящего количества своих стад, по предрассудку, будто бы счет приносит скоту несчастье. Рогатый скот Бурятов не велик, но овцы их очень крупны, и забайкальские имеют большие курдюки, под которые иногда надобно подделывать колеса. Лошади среднего росту, крепки для продолжительной езды, во слабы в работах, оттого что их кормят одним сеном без овса. Ни зимою, ни летом их не подковывают. Верблюдов держат только забайкальские и балаганские буряты, более для шерсти и мяса, чем для езды.
Постоянная пища бурят есть арца, или творог, остающийся в котле после перегонки вина из кислого молока, и кирпичный чай. Некоторые приправляют этот чай затураном, то есть, маслом и поджаренною мукою. Баранина вареная или жареная на рожках есть пища богатых. Коров и лошадей бьют редко, только в важных случаях, и держат их для молока; кобыл, овец и коз также доят и приготовляют из их молока творог, арцу, сидон, и вино. Бедные вместо чаю пьют коренья мыкера (polygonum), шудуна и шульту (болонь с гнилой березы), едят коренья сараны (lylium marlagon), отыскивают гнезда сурков и мышей, запасающих на зиму коренья, mus oeconomus, не гнушаются и падалью. Буряты вообще славные ездоки и едоки; удальцы съедают разом целого барана, но голод переносят они с величайшим терпением и очень долго, лишь было бы что пить. Курение табаку — общая страсть мужчин и женщин: они употребляют табак китайский или русский, искрошенный с сосновою, тополевою или листвяничною корою, или с сырою березою.
Когда коровы и кобылы начнут давать более молока, буряты делают из него вино, араки, которое у русских называется тарисуном; и летом редкий бурят не пьян. В этом состоянии он скачет на лошади во весь дух, качаясь на обе стороны. Говорят, что хорошая лошадь никогда не допустит хозяина свалиться, однако, в летнее время бурят с подбитыми глазами не редкость.
Свадьбы у бурятов бывают летом. Супружество у них всегда — следствие родительского расчета. Если в доме нужен работник, отец женит десятилетнего сына на здоровой девке. Богатые платят за невесту «калыму» иногда голов по пяти сот скота, и невеста из хорошего дому приносит с собою приданого не менее заплаченного за нее калыма, в платье, кораллах, скоте и готовой юрте со всеми принадлежностями. Буряты одного рода считаются роднею, и потому жен берут они всегда из другого рода, но жениться на второй жене своего отца после смерти его, считается даже великодушным поступком. Следствием несвоевременных и неравных браков бывает то, что когда муж достигает совершенных лет, супруга его уже стара. Он или прогоняет ее и берет другую, или оставляет в доме управительницею. Богатые имеют иногда до четырех жен; но первая жена всегда сохраняет право старшей, и младшие обязаны ей почтением и послушанием. Супружеская верность у бурятов дело не важное: в прежние времена хозяин оставлял гостя с своею женою в юрте, а сам ночевал где-нибудь. Женщина у них, как и везде в Азии, раба своего мужа: она исполняет приказания его беспрекословно, исправляет по дому все работы, смотрит за скотом, готовит кушанье, выделывает шкуры, моет платье и обувь, ездит или ходит за дровами, даже помогает косить сено. И, как везде, женское рабство тяжко только между бедными. У богатых жены также имеют свои причуды, и сидят ничего не делая посреди многочисленной дворни. Впрочем удовольствия, которые доставляет им богатство, не разнообразны: сидеть поджав ноги, бранить дворню и лакомиться сушеными сырниками, запивая чаем, а иногда и теплою водкою, араки, есть блаженство женщины высшего круга.
При рождении детей не бывает почти ни каких обрядов. Непринявшие далай-ламской веры дают имена своим детям по первому вошедшему в юрту человеку или животному, но у Буддистов ламы назначают имена.
Буряты, как все кочевые народы, не долговечны: редко увидите между ними старика преклонных лет; они вообще умирают на шестом десятке, и сами признаются, что Русские крепче их. В продолжительных болезнях они призывают шамана, который заклинает злаго духа. Теперь лечат их ламы, иногда тоже сверхъестественными средствами. Погребение мертвых зависит от гадания лам по священным книгам. Труп или сожигают на костре, или кладут на дерево, или зарывают в землю, или заваливают камнями и валежником. Полное моление о упокоении души умершего продолжается семь недель.
Зимою достаточные Буряты проводят время сидя подле огня с трубкою табаку и слушая какого-нибудь рассказчика былей и небылиц, а летом всегдашняя забота — стада, звериный промысел, винтовки и круговая чаша араки, джа́рго аега́; иногда пашня, рыбная ловля и сенокос. Некоторые занимаются и торговлею, но она состоит только в сбыте своих произведений на месте покупщикам. Забайкальские буряты, близкие к границе, продают на Кяхте китайцам изюбровы рога, мерлушку, бараньи и козьи шкуры, топленое сало, масло, а зимою мясо, получая от китайцев кирпичный чай, шелковые и бумажные ткани, листовой табак, курительные жертвенные свечки, статуйки бурханов, лекарства, корольки и другие мелочи. Некоторые берут у русских купцов товары и, разъезжая по улусам, торгуют. Буряты, живущие около Иркутска, занимаются исключительно хлебопашеством и мелочною торговлею пушных зверей по домам. Из ремесел известно им искусство делать ножи и огнива с насечкою серебром и украшениями из кораллов и малахита; луки, стрелы, седла, телеги, сани; есть даже и плотники, которые строят дома русским. Они вообще склонны к ремеслам, и если чему выучиваются у русских, то превосходят своих учителей. Работа их всегда тщательна. В старину они плавили железо; нынче покупают его у русских.
Буряты вообще полнокровны и бешены в гневе, но в обыкновенном расположении духа они тихи, гостеприимны и кротки, как почти все народы, исповедующие веру Будды, которая удивительно смягчает нравы; они даже рассудительны и умны. В сношениях с русскими они скрытны, но между собою чрезвычайно дружны. Шалость соплеменника они стараются скрыть всеми средствами от преследования русского начальства, и ничего не щадят, чтобы выручить своего из беды. Однако ж они далеки от ненависти к нам, и питают чрезвычайное уважение к имени русского царя. Узнав, в 1815 году, о сожжении Москвы, они поднялись все и хотели идти войною на французов: начальство с трудом удостоверило их, что с Францией уже заключен мир. Любопытство — характеристическая их слабость: они жадны до новостей, и всякий раз, при встрече путешественника, осыпают его вопросами; если услышат что-нибудь занимательное, новость с невероятною скоростью достигает до самых отдаленных улусов.
Буряты говорят одним из монгольских наречий, которое разделяется еще на несколько оттенков; за всем тем монгол от Великой Стены понимает кудинского бурята. Живущие по китайской границе говорят чистым халкасским наречием, и даже в нравах своих ничем не отличаются от обитателей монгольской пустыни; но те, которые кочуют по сю сторону Байкала, от близкого обращения с русскими, приняли вместе с обыкновениями много русских слов. Календарь у них тот же, как у монголов (см. Год). Они также употребляют монгольскую грамоту и читают монгольские книги, которые, вместе с тибетскими, списываются в их юртах, и порой даже перепечатываются ксилографически, посредством деревянных стереотипных досок. Обязанные своей образованностью буддизму, они ревностно занимаются, особенно за Байкалом, той частью литературы, которая состоит в связи с религией; по сю сторону озера грамотность процветает гораздо менее. Многие их ламы — хорошие знатоки тибетского языка, который для них есть классический, превосходные каллиграфы, и весьма примечательные рисовальщики в китайском вкусе. Экземпляр «Ганджура», священной книги буддистов, который два молодые бурята списали для барона Шиллинга-фон-Канштадта, украшенный множеством рисунков и пышными заглавными листами, в состоянии удивить всякого искусством, какого обыкновенно не предполагают в питомце степей, заключенном в дымной юрте, откуда, казалось бы, должно быть изгнано всякое умственное занятие. По-русски однако ж читать, писать и даже говорить, умеют не многие, — может быть потому, что русские, обитающие в их соседстве, от мала до велика все говорят весьма хорошо по-бурятски. Каждый бурят желал бы видеть сына своего ламою, но если имеет двоих, то одного непременно посвящает служению Будде, и оттого в некоторых городах гораздо больше духовных, нежели прихожан. Не должно однако ж приписывать этого фанатизму: дело в том, что лама не платит податей и живет на счет ближнего, что весьма удобно.
Буряты вообще большие хлебосолы. Приезжего встречают они перед юртою; принимают его коня; вводят гостя в жилище, сажают впереди и тотчас угощают, чем Бог послал, — во-первых чаем; потом колют барана, и грудину втыкают на рожны, а остальное варят в чаше. Между тем весть о заколотом баране и приехавшем госте распространяется по всему околотку; мало-помалу юрта наполняется народом, и когда начнется еда, хозяин, отрезав кусок для себя, передает барана сперва гостю, а потом первому сидящему подле него; тот, отрезав кусок, остальное препровождает к соседу, и таким образом баранина, разделенная на гомеопатические куски, расходится по всем ртам. Иногда хозяин представляет гостю на отдельном блюде вареную баранью голову: блюдо помещается так, чтобы морда была обращена гостю, и, если он знает обхождение и хочет сделать удовольствие хозяину, должен взять блюдо, оборотить голову по солнцу, вырезать со лба треугольный кусок кожи и бросить его в огонь. Потом он кушает часть, отрезанную позади уха и со щек, возвращает блюдо тому, кто его поставил, а мясо разделяет на куски, и чествует им всех присутствующих. Когда баранина вся съедена, принимаются за кости. Хозяин, обрезавши кость, подает ее соседу; тот другому, и кость, постепенно обгладываемая, доходит до последнего, который, объев что осталось, раскалывает ее и с мозгом подает хозяину. Мозг опять идет круговою. Таким же образом подают и вино в большой чаше. Уезжающего гостя хозяин провожает иногда версты две, смотря по званию. Буряты никогда не целуют; они принадлежат к той части рода человеческого, которая обнюхивает носом предметы своей любви, а не отведывает устами.
Увеселения бурятов состоят в конской скачке, борьбе, стрелянии из луков в цель. Атлеты их борются почти нагие, в коротком исподнем платье. У забайкальских бурятов есть много исторических песен, напоминающих воинственную Монголию, Чингисхана, и прочая; но буряты, живущие по сю сторону, вообще готовых песен не имеют: вдохновенные певцы импровизируют их на случай. Напев их вообще заунывен и протяжен. Буряты не пляшут, по женщины и мужчины, ставши в круг и взявшись за руки, идут медленно в одну сторону, сначала тихо, потом скоро, под голос запевалы, за которым и прочие подтягивают. Любимый их инструмент, хур, похож на скрипку или гудок, с двумя волосяными струнами, на которых играют смычком, продетым между струнами. Другой инструмент, похожий на наши цимбалы, называется этогу́: он чрезвычайно редок, и, кажется, выходит из употребления. Музыка у них не употребляется при плясках, но служит забавой играющему, и для нашего уха слишком утомительна своим однообразием и вечно-плачевным тоном. Облава, или охота, есть удовольствие тайшей: только одни забайкальские буряты сохранили эту воинственную потеху своих предков. Прочие племена ее оставили. Буряты теперь — народ миролюбивый. Под влиянием своей созерцательной религии, уничтожающей тело и его страсти, охраняемые притом нашим правительством от нападений соседей и междоусобий, они сделались послушными подданными и благонравными гражданами. Смертоубийство между ними — дело необыкновенное. Грабежей решительно нет, хотя склонность к воровству не совсем еще истребилась. При встрече с знакомыми они подают друг другу правую руку, прихватывают ее выше кисти левою, и здороваются; тут следуют расспросы о благополучии скота; о том, что слышно нового; куда и откуда едешь, и прочая. Если двое бурятов совершенно между собою незнакомые, встретятся в лесу или на дороге, они непременно остановятся, раскурят трубки и расспросят. С этой минуты они не забудут уже друг друга до конца жизни. Приметливость и память их превосходит вероятие: человека, с которым говорил тому лет двадцать, бурят опишет вам, как бы видел его вчера, — рост, лице, платье, коня, сбрую, все, что на нем и при нем было, и весьма часто с остроумными замечаниями. Проблуждав в дремучем лесу целый день за охотою, он приедет прямо к своему табору. След зверя на траве отличит он с величайшею точностью, и не ошибется — кто прошел, волк ли, медведь ли, сохатый или другой кто, и давно ли. Зрение у них чрезвычайное. Отличные стрелки, они даже по духу узнают присутствие зверя; и отважность, с какою пускаются например на медведя, покажется невероятною. Бурят один с собакою идет на страшного жителя сибирских лесов. Правда, что иногда достается смелому охотнику, но эти примеры редки, и случаются только с плохими стрелками. В продолжение скучных зимних вечеров, сидя около огня с трубками, буряты рассказывают друг другу про звероловные свои подвиги, хитрости медведя и свою сметливость.
Каждое бурятское племя находится под управлением главного тайши, конторы, и трех простых тайшей и шуленгов, которые смотрят за тишиною и правосудием. Все тайши пользуются равными правами и, по требованию главного, съезжаются на суглан, для взноса ясака и совещания о своих делах. Главный тайша зависит от земского суда, но между своими власть его велика и, до покорения русскими, он был самодержавный владелец своего рода. Исполнительная власть и решение по важным делам предоставлены конторе, в которой присутствуют главный тайша и шесть депутатов. Обязанность депутатов заключается в том, чтобы по очереди присутствовать в конторе и ездить по кочевьям для разбора жалоб и собирания ясака. Суд и расправа производится у них, за исключением уголовных дел, по Степному Уложению, Кудучену токтол, писанному на монгольском языке, которое за несколько столетий сочинено в Монголии и дополнено 1808 года бурятскими тайшами и родоначальниками, или шуленгама. Оно разделено, по родам преступлений, на три отделения. Ю. И. Д.