Хромой журавль.
[86]
Зима съ морозахи грозила издалеча;
Дубравы обнажилъ Борей
И, снѣга скораго предтеча,
Ужь иней застилалъ увядшій злакъ полей.
Всѣ птицы прятались; лишь стадо журавлей
Сидѣло y моря — погоды поджидало
И крикомъ воздухъ оглашало.
Отъ прочнхъ вдалекѣ, одинъ журавль хромой,
Задумчивый, нѣмой,
Сидѣлъ, поджавъ больную ногу,
И на товарищей, сбиравшихся въ дорогу,
На пёстрый говорливый рой,
Глядѣлъ въ уныніи съ поникшей головой.
Не оживлялъ его участьемъ
Ихъ радостный призывный крикъ —
И что жь ещё? Насмѣшниковъ языкъ
Шутилъ надъ нимъ и надъ его несчастьемъ.
«Не я виной, что хромъ!» такъ думалъ онъ себѣ.
[87]
«Вольно вамъ, о друзья, смѣяться надо мною,
Угодно было такъ судьбѣ:
Подстрѣленъ я охотника рукою.
Ахъ, лучше бы меня, жестокій, онъ убилъ,
Чѣмъ жить калѣкою пустилъ!
Ну какъ теперь калѣкой,
Я, хворый, раненый, пущуся въ путь далекой?
Ахъ! видно не бывать въ желанной сторонѣ,
И море, бѣдному, могилой будетъ мнѣ.»
Съ симъ словомъ море колыхнулось,
Попутный дунулъ вѣтръ, всё стадо встрепенулось,
Въ мигъ, выстроясь, какъ туча поднялось,
По поднебесью потянулось
И дружно вверхъ взвилось.
Не безъ труда, не безъ усилья,
Едва-едва приподнимая крылья,
Тихонько тронулся за стадомъ и больной
И ногу поволокъ надъ самою водой.
Но гдѣ ему за нимъ? Отсталъ бѣдняжка съ горемъ!
То на доскѣ,
То на лотосовомъ листкѣ,
То на щепахъ, носимыхъ моремъ,
Изъ силы выбившись, присядетъ отдохнуть;
Немного отдохнулъ — и далѣ, далѣ въ путь.
Такъ помаленьку дотащился
И, обрѣтя счастливый край,
Гдѣ птицамъ-странницамъ цвѣтётъ всегдашній рай,
Онъ излечился.
Полмёртвый, Промысломъ хранимъ,
Безъ помощи и силъ перелетѣлъ пучину,
A многіе изъ злыхъ, смѣявшихся надъ нимъ,
Нашли въ волнахъ кончину.
Страдалецъ-праведникъ! Не унывай душой,
Хотя бъ постигнутъ былъ злосчастія стрѣлой,
Но съ бодростью — впередъ, чрезъ бури и волненье,
Какихъ земная жизнь полна!
Есть брегъ счастливѣйшій; есть лучшая страна,
Гдѣ уготовано страдальцамъ исцѣленье!
А. Илличевскій.
|
|
