Несмотря на то, что Леппихъ самъ вызвался прилетѣть въ главную квартиру, въ Варшаву, на своей летучей машинѣ, все-таки своего обѣщанія онъ не могъ исполнить, такъ какъ средства, придуманныя имъ для полета по желаемому направленію, все оказывались недостаточными. Въ виду долгаго неприведенія въ исполненіе Леппихомъ его обѣщанія, были посланы въ Ораніенбаумъ чиновники для выясненія успѣховъ Леппиха въ его воздушномъ предпріятіи. Посланный съ этою цѣлью графомъ Аракчеевымъ генералъ-маіоръ Вындомскій въ письмѣ своемъ отъ 20-го сентября 1813 года изложилъ все въ слѣдующемъ видѣ: „Честь имѣлъ получить отъ вашего сіятельства для меня повелѣніе. Не взыщите моей медленности донести вамъ объ успѣхахъ г. Леппиха, — ѣздилъ по сему предмету въ Ораніенбаумъ для лучшаго извѣдыванія, гдѣ къ счастію моему въ сіе время дѣланъ имъ былъ опытъ, по случаю присланныхъ чиновниковъ отъ графа Румянцова. Осмѣливаюсь донести вамъ со всею подробностію, сколько могъ постигнуть, тѣмъ болѣе, что въ теченіи нынѣшняго лѣта случилось мнѣ быть въ Ораніенбаумѣ съ свѣдующими по сей части, какъ-то: г. Швенсонъ и г. Соболевскій, отъ коихъ почерпнулъ сіи мои вашему сіятельству донесенія.
Г. докторъ Шмитъ (такъ себя называетъ), а не Леппихъ, какъ изволите наименовать въ вашемъ письмѣ, сего мѣсяца 19-го числа было годъ, что занимается въ Ораніенбаумѣ опытами надъ управленіемъ противу вѣтра воздушныхъ шаровъ, но по сіе время предполагаемаго имъ дѣйствія произвесть не могъ, хотя и дѣлалъ нѣсколько разъ опыты и поднимался въ шару на привязяхъ не свыше 5-ти или 6-ти сажень отъ земли, но направленія летѣть въ шару противу вѣтра произвести не могъ, и главное его средство, предполагаемое для достиженія его цѣли, состоящее въ тафтяныхъ крыльяхъ, оказалось недостаточнымъ, и сдѣланный имъ опытъ 15-го числа сего мѣсяца для доказательства несумнѣнности его прожекта летать противу вѣтра былъ совершенно неудаченъ; почему онъ, г. Шмитъ, рѣшился сдѣлать перемѣщеніе крыльямъ и вмѣсто лодочки, гдѣ они до сего прикрѣпляемы были, придѣлать оныя къ обручу, надъ срединой шара находящимся, такъ, какъ были при начальныхъ его опытахъ, — и онъ объявилъ мнѣ, что получилъ повелѣніе ѣхать въ армію. Не знаю, когда же _19.jpg)
Наполеонъ спускаетъ змѣя. успѣетъ достигнуть до такого совершенства, чтобы могъ летѣть въ шару туда, куда его желанія стремиться будутъ; если и полетитъ, то очень вѣроятно, шаръ возьметъ свое направленіе туда, куда понесетъ его вѣтеръ.
По заключенію людей, знающихъ сіи части, какъ то физику и химію, признаютъ г. Шмита какъ совершеннаго шарлатана и не имѣющаго никакихъ понятій о дѣлѣ, которымъ занимается, и не знающаго даже первоначальныхъ правилъ механики о рычагахъ, что доказываетъ самое невыгодное укрѣпленіе и противъ всѣхъ правилъ устроенный механизмъ крыльевъ у его шара и что онъ выдаетъ себя за изобрѣтателя такого открытія, каково есть произвольное управленіе шара противу вѣтра. Видя несообразность его опытовъ, дѣлали ему возраженія противу его предположеній и которыя онъ мнилъ опровергнуть тѣмъ, „что онъ лучше знаетъ по своей опытности, нежели они по своему умозрѣнію, и что онъ уже леталъ въ Москвѣ противу вѣтра“. Но если сіе послѣднее летаніе есть истинное событіе, то по какой надобности онъ занимается теперь уже цѣлый годъ безполезными опытами, теряя время и истрачивая ужасныя суммы денегъ, нимало не успѣвая въ усовершенствованіи своего прожекта, исполненіе коего по всей вѣроятности никогда не сбудется; если онъ уже леталъ противу вѣтра, ему стоило употребить только тѣ самыя средства, которыя онъ, по словамъ его, употреблялъ въ Москвѣ.
Не взыщите, ваше сіятельство, моему вамъ донесенію, ежели оное будетъ недостаточно для свѣдѣнія вашего по невѣдѣнію моему въ сей части“.
Взыскивать, конечно, съ генералъ-маіора Вындомскаго и не пришлось, тѣмъ болѣе, что онъ благородно сознался въ невѣдѣніи своемъ въ сей части; но непонятно, какъ могло быть неопытное лицо назначено самимъ-то графомъ Аракчеевымъ, который, не прошло года, былъ выбранъ въ почетные члены и попечители Филотехническаго общества въ Харьковѣ, включившаго его въ свои члены, основываясь на томъ, что „графъ Алексѣй Андреевичъ Аракчеевъ не только простой любитель наукъ, но дѣйствительно ученый мужъ“, и графъ Аракчеевъ попалъ въ списки этого общества, какъ мужъ государственный и въ то же время какъ мужъ ученый, между Гумфри Деви и Александромъ Гумбольдомъ[1].
Чиновники же, присланные графомъ Румянцевымъ для обозрѣнія опытовъ Леппиха, неопредѣленно сообщили, что труды его проходятъ не безъ успѣха, и самое открытіе можетъ быть усовершенствовано впредь съ ожидаемою пользою, но только не скоро.
Леппихъ, черезъ мѣсяцъ послѣ обозрѣнія его опытовъ чиновниками, сталъ проситься ѣхать „въ главную квартиру Его Императорскаго Величества, съ тѣмъ, чтобы непосредственно представить графу Аракчееву обстоятельный отчетъ въ _20.jpg)
успѣхѣ своего опыта и въ надеждахъ своихъ довершить оный“. Вотъ что писалъ по этому поводу 22 октября графъ Румянцевъ къ графу Аракчееву: „Извѣстный вашему сіятельству иностранецъ Шмитъ, занимавшись своимъ предпріятіемъ съ особымъ прилежаніемъ во все лѣто, нынѣ отнесся ко мнѣ съ объясненіемъ, что наступающее здѣсь время суровой зимы не позволитъ ему продолжать тѣхъ опытовъ, кои необходимо нужны для усовершенствованія его открытія, а потому просилъ меня о позволеніи все свое заведеніе съ мастеровыми и запасами перевести въ Кенигсбергъ, а самому отправиться въ главную квартиру, дабы непосредственно представить вашему сіятельству полный отчетъ въ томъ, что до сихъ поръ имъ сдѣлано и какимъ образомъ онъ намѣренъ впредь распорядить свое предпріятіе. Я не могъ найти никакой причины, чтобы отказать ему въ такомъ позволеніи, и, увѣдомляя ваше сіятельство о томъ, предварительно надѣюся, что еслибъ сія рѣшимость моя и не встрѣтила полнаго одобренія, то мнѣ поставлено будетъ въ извиненіе то, что я не получилъ по сему порученію никакого точнаго наставленія и думать долженъ, что онъ все сіе дѣло производилъ на свой коштъ, пользуясь отъ правительства однимъ только покровительствомъ. Долгомъ считаю присовокупить къ сему, что хотя я самъ не видалъ тѣхъ опытовъ, которыми сей механикъ занимался здѣсь, да и не могъ бы сдѣлать никакого собственнаго о томъ заключенія, но слышу отъ многихъ, что труды его не безъ успѣха, и что сіе открытіе можетъ быть усовершенствовано впредь съ ожидаемою пользою, но только не скоро“.
Письмо это было еще въ дорогѣ, какъ графъ Аракчеевъ отъ имени Государя послалъ 30 октября графу Румянцеву слѣдующее отношеніе: „Государь Императоръ, не видя успѣха въ исполненіи опыта, принятаго на себя извѣстнымъ г. Шмитомъ (Леппихомъ), который и по собственному вызову не прибылъ на устрояемомъ имъ воздушномъ шару въ Варшаву, повелѣть мнѣ соизволилъ сообщить вашему сіятельству, дабы вы, милостивый государь, адресовали его, подъ именемъ Шмита, г. управляющему военнымъ министерствомъ[2], который имѣетъ приказаніе разсмотрѣть опытъ его въ ученомъ артиллерійскомъ комитетѣ“.
Это повелѣніе Государя прибыло въ Петербургъ 22 ноября. Между тѣмъ, 8 ноября Леппихъ съ письмомъ графа Румянцева къ графу Аракчееву отправился въ главную квартиру Его Императорскаго Величества для принятія отъ него дальнѣйшихъ повелѣній по своему занятію, причемъ, какъ было сказано въ письмѣ, „по убѣдительнѣйшей просьбѣ Леппиха приданъ ему для препровожденія Ораніенбаумскаго уѣзднаго суда дворянскій засѣдатель, титулярный совѣтникъ Соловцовъ, получившій для того отъ начальства своего на 28 дней увольненіе“. На это письмо послѣдовало извѣщеніе графу Румянцеву со стороны графа Аракчеева только въ слѣдующемъ, 1814, году, 25 февраля: _21.jpg)
Освобожденіе Европы
„Почтеннѣйшее письмо вашего сіятельства отъ 8 ноября чрезъ механик Шмита я имѣлъ честь получить: онъ лично доставилъ мнѣ оное и, проживъ здѣсь нѣкоторое время, отправился въ Вюрцбургъ“.
Относительно послѣднихъ дней пребыванія Леппиха въ Россіи существуютъ разныя данныя: по однимъ — онъ былъ высланъ въ августѣ 1814 года за границу, „туда, откуда онъ родомъ“, а по другимъ, — что онъ самъ бѣжалъ. Приведемъ здѣсь дословный разсказъ графа Аракчеева въ 1826 году о проектѣ Леппиха и его бѣгствѣ:
„Въ 1812 году, когда Наполеонъ приближался къ Москвѣ, и страхъ былъ всеобщій, императоръ Александръ мнѣ сказалъ:
„Явился человѣкъ, который хочетъ строить воздушный шаръ, откуда можно будетъ видѣть всю армію Наполеона; отведи ему близь Москвы удобное мѣсто и дай средство къ работѣ“. Я позволилъ себѣ сдѣлать возраженіе о нелѣпости дѣла и получилъ въ отвѣтъ: „ты глупъ!“.
Прошло немного времени, какъ мнѣ донесли, что прожектеръ бѣжалъ, съ самодовольнымъ лицомъ предсталъ я предъ императоромъ и донесъ о случившемся; но каково было мое удивленіе, когда императоръ съ улыбкою сказалъ мнѣ: „ты глупъ“.
Только теперь мнѣ все прояснилось: для народа подобныя мѣры, въ извѣстныхъ случаяхъ, нужны; такія выдумки успокаиваютъ легковѣрную толпу хотя на малое время, когда нѣтъ средствъ отвратить бѣду. Народъ тогда толпами ходилъ изъ Москвы, на разстояніе 7-ми верстъ, къ тому мѣсту, гдѣ готовился шаръ; это было на уединенной дачѣ, окруженной заборомъ, куда внутрь никого не пускали; но народъ, возвращаясь домой, разсказывалъ, что видѣлъ своими глазами, какъ готовится шаръ на вѣрную гибель врагу, — и тѣмъ довольствовался. Часто, послѣ того, императоръ со мною говорилъ объ этомъ случаѣ, удивляясь, что я въ первый же разъ его не понялъ, и я сознавался, что, точно, „былъ глупъ“, возражая намѣреніямъ, придуманнымъ для спокойствія толпы“.
Приведемъ также нѣсколько выдержекъ изъ воспоминаній о Леппихѣ графа Ростопчина, который проявилъ слабость воли, присущую, къ сожалѣнію, большинству людей: открещиваться въ случаѣ неудачи отъ того дѣла, которому самъ же съ вѣрою посвящалъ свои силы и мысли.
Вотъ эти выдержки изъ записокъ графа Ростопчина, написанныхъ послѣ того, какъ была уже извѣстна неудача дальнѣйшихъ опытовъ Леппиха въ Ораніенбаумѣ и потомъ въ Германіи: „Въ числѣ непріятныхъ занятій особенно я долженъ упомянуть о несчастномъ воздушномъ шарѣ, о которомъ такъ много толковали и который по историческимъ разсказамъ имѣлъ важное значение въ заговорѣ о сожженіи Москвы. Вотъ повѣсть объ этомъ аеростатѣ, не взлетѣвшемъ на воздухъ, и объ его презрѣнномъ творцѣ… Шмитъ полагалъ, что открылъ способъ по произволу управлять воздушными шарами, дѣйствительно _22.jpg)
Праздничный день Наполеона на островѣ Святой Елены.
Нюренбергская каррикатура 1816 г. приготовлялъ такой шаръ и, какъ шарлатанъ, требовалъ, чтобы его работы сохранялись въ тайнѣ. Исторія уже слишкомъ много придала значенія этому шару, для того только, чтобы выставить Русскихъ въ смѣшномъ видѣ. Между ними мало легковѣрныхъ, и, конечно, никто бы изъ жителей Москвы не повѣрилъ, что Шмитъ съ такого шара, какой употребляли Французы при Флерюсскомъ сраженіи, уничтожитъ Французскую армію… Мнѣ говорили, что когда Леппихъ возвратился въ Германію, то обманулъ нѣкоторыхъ купцовъ, которые повѣрили, что посредствомъ его шара можно перевозить товары“.
Воздушное предпріятіе Леппиха обошлось казнѣ — не считая лѣса, выдававшагося на устройство помѣщенія, отопленіе, выдѣлку прохладительныхъ чановъ, воронокъ и другихъ предметовъ — около 130.000 руб. въ Москвѣ и въ Петербургѣ — до 55.000 руб., т. е., въ общемъ, около 185.000 рублей.
Размѣры летучей машины остались неизвѣстными; только по помѣщенію, устроенному въ Ораніенбаумѣ для сборки частей малой машины, можно полагать, что лодка воздушнаго шара была около 50 фут. длины и 22 фут. ширины.
О внѣшнемъ видѣ летучей машины Леппиха можно судить по сохранившемуся чертежу (стр. 15), въ которомъ приковываетъ вниманіе совершенно новая для того времени въ Россіи форма оболочки, не симметричная и съ заостренными концами. Рисунокъ управляемаго воздушнаго шара Леппиха 1811 г. (стр. 14) въ связи съ рисункомъ 1812 г. (стр. 15) повидимому указываетъ, что идея управляемаго воздушнаго корабля была у Леппиха связана съ представленіемъ о рыбоплаваніи съ помощью плавниковъ и хвоста.
Причину неудачи Леппиха трудно опредѣлить, не имѣя техническихъ данныхъ самой постройки и, слѣдовательно, не зная, заключается ли ошибка въ основаніи идеи, или лишь только въ выполненіи ея. Относительно техническихъ затрудненій находимъ въ воспоминаніяхъ графа Ростопчина слѣдующее:
„Когда Шмитъ объяснилъ мнѣ теорію этого удивительнаго шара — пишетъ графъ Ростопчинъ, — то я ему возразилъ, что тяжесть переломитъ пружины, и я не ошибся: потому что опыты, которые онъ дѣлалъ два раза на маленькихъ шарахъ, ему не удались: рессоры ломались при первыхъ ударахъ веселъ. Онъ сваливалъ вину на дурное качество желѣза; я доставилъ ему лучшаго Англійскаго, которое ломалось точно также. Наконецъ онъ потребовалъ желѣза, изъ котораго дѣлаются математическіе инструменты; скуплены были всѣ такіе инструменты, какіе только можно было найти, и опытъ также былъ неудаченъ“.
Какъ бы то ни было, исторія съ летучей машиной Леппиха весьма занимательна и поучительна по тѣмъ даннымъ, которыя рисуютъ картину отношенія къ воздухоплаванію у насъ, въ Россіи, въ двѣнадцатыхъ годахъ, и, кромѣ того, этотъ историческій разсказъ о Леппихѣ, приподымая завѣсу надъ частью событій въ двѣнадцатомъ году, является особымъ дополненіемъ къ общей суммѣ знаній объ Отечественной войнѣ со стороны предпринимавшейся, небывалой еще, воздухоплавательной обороны.
Въ слѣдующей книгѣ будетъ, между прочимъ, разсказано о величественномъ замыслѣ использованія воздухоплаванія для научно-промышленныхъ цѣлей, — явившемся также въ срединѣ царствованія Александра Перваго.