КАК ПИШУТСЯ У НАС
РОМАНЫ
РОМАНЫ
У нас многие думают, что можно написать хороший роман без поэтического призвания. Честный, благородный человек пожил довольно на свете; видел много, много хорошего и много дурного; сердце его потрясалось при виде несправедливости, ум ужасался при виде нелепостей, в голове его набралось много опытов, много замечаний, много анекдотов: как бы хорошо все это передать другим людям! Но как связать между собою набранные материалы? Написать нравственный трактат для всякого, хотя и умного в частной жизни человека, дело не легкое: оно требует познаний, а учиться уже некогда; к тому же такое сочинение подвергается строгой критике, — а между тем очень жаль бросить все, что набралось в продолжение долгой и деятельной жизни. Что ж делает наш умный человек? Он берет первое романическое происшествие, пришедшее ему в голову, и все свои мысли и наблюдения вклеивает, как заплатки, в свое произведение; навязывает свои мысли лицам, выведенным на сцену; кстати и некстати рассказывает анекдоты ему известные. Всё это может быть очень любопытно; но мы не думаем, чтобы таким способом можно было написать хороший роман, и в этом сошлемся на самих сочинителей: многие из них откровенно признаются, что пишут роман для того только, чтобы описать такую-то страну, такой-то век; не многие имеют притязание собственно на авторство! Цель ваша прекрасна, даже до некоторой степени полезна, особенно для вас: ибо заставляет вас отдавать себе отчет в своих мыслях; но таким образом нельзя произвести живого органического произведения, каким должен быть роман: ибо для романа нужно — знаете ли что? — нужно немножко поэзии. Романисту-поэту предмет романа является нежданно, сомнамбулически; он преследует его, мучит его, как живой человек; когда поэт пишет — он пишет забывая о самом себе, он живет в лицах им созданных, самые его собственные мысли, незаметно для него самого, сливаются с лицами, им выводимыми на сцену. Так ли вы писали? Вспомните хорошенько: вы садились за тетрадь в свободное от дел время, вы искали не слов для своего лица, но лиц для ваших слов; для того чтоб поместить хорошую (отдельно) мысль, вы выдумывали происшествие; вы хоть насильно, но заставляли вашего героя высказывать то, что вам хотелось, хотя бы он по законам искусства и не должен быль говорить о том; ваш герой — ваш раб: вы не уважаете его характера, вы уважаете лишь свои собственные опыты, свои наблюдения. От этого что происходить? Живое действует живым образом: самые отвлеченные мысли — когда они срослись с созданным лицом, когда составляюсь его собственность — интересуют всякого читателя и производят сильное действие, и вот вам пример: в Дон-Кихоте вы найдете глубокие, даже отвлеченные мысли, которые, если бы отделить от этого лица, были бы сухи и недоступны для большей части читателей; но эти мысли естественно принадлежат лицам, выведенным на сцену: от того эти мысли, даже апофегмы, не скучны, но понятны всякому, проходят в душу, и производят свое впечатление. Но с романами, о которых мы говорим, происходить совсем другое. Знаете ли, как большая часть читателей читает ваши романы? Они перескакивают чрез самые ваши дорогие мысли, опыты и наблюдения, и ищут в вашем романе именно того, что вам казалось второстепенными, т. е. романа. Не говорите, что ваши лица не суть произведения фантазии, что они должны быть истинны, ибо списаны вами с природы со всею точностью: тем хуже! Ваши описания верны и прекрасны, как могут быть верны и прекрасны хорошо нарисованные котлеты и другие съестные припасы Фламандской школы! Пишите просто собственные записки, не гоняясь за фантазиею и не называя их романом: тогда ваша книга будет иметь интерес всякой летописи, и произойдет еще та выгода, что вас будут читать люди не с намерением читать роман: ибо такое расположение духа в читателе гибельно для всего того, что вы почитаете лучшим в своем сочинении. Не обманывайтесь даже успехами: читатели ищут в ваших романах намеков на собственные имена, когда не ищут романа; иному и понравится какая нибудь отдельная мысль, с натуры снятый характер; но вообще ваш роман для него, как и для всякого, вял, длинен, скучен, как могли бы быть вялы слова механической куклы в сравнении с словами живого человека.
