Страна красных цветов, раскрывшихся в умах, опьяненных Солнцем и влюбленных в Луну, и в Вечернюю Звезду, Звезду Утреннюю. Страна разноцветных цветов и птиц с яркими перьями, лазурными, зелеными, оттенка всех драгоценных камней. Страна кровавых зрелищ и утонченной благоговейности, легенд правдивых и действительности неправдоподобной, цветных иероглифов и пирамидных храмов, медленных слов и быстрого ножа, вечной Весны — вечной Осени. Страна, чьи горы подобны исполинским изваяниям, чья история — сказка, чья судьба — печальная поэма, печальней, чем поэма Эдгара По. Страна обманутая, преданная, проданная, побежденная предсказанием, гением, женщиной, и конем, изуродованная безвозвратно Кентавром бледноликим, несущим гибель, разрушение, и лицемерную религию, вместе с смертельными заразными болезнями, всюду, куда он проникает — в Индию, в Океанию, в Перуанскую идиллию, и в эту растоптанную Страну Красных Цветов.
Ацтеки пришли в страну, ныне называемую Мексикой, с Севера, из Тлапаллана, что значит Красный Край, из страны, где красные горы, пирамидные уступы, окрашенные реки. Край Калифорнии наших дней, Аризоны, Новой Мексики, Соноры. Эту первичную родину они не забыли потом ни в красках, ни в форме стремительных созданий, ни в создании вечно-живущих легенд, в которых чувствуются понимающие зрачки души.
Известны два красочные символа Мексиканской фантазии: «Тиуй!», «Идем!» узывной улетающей Колибри, которая повела Ацтеков в неизвестность, в путь, приведший их в Край Семи Пещер, и образ Орла на кактусе, терзающего Змею. В этих причудливых символах — столь свойственное Мексиканцам смешение жестокости и нежности, красочности и резких рельефов, любви к вещественному миру и таинственного зова — узыва куда-то, в недосказанность, в неопределенность, с зыбкими ускользающими змеиными очертаниями.
Два великие бога Древней Мексики, Витцлипохтли и Кветцалькоатль, одним своим явлением вводят нас в мир этих змеиных очертаний. Легенды гласят.
Недалеко от древней столицы народа Строителей, Тольтеков, находится Змеиная Гора, Коатепек. Там, подвизаясь, жила некая благочестивица, по имени Коатликуэ, женщина в Змеином Платье. Она была мать многочисленных сыновей и единственной дочери. Однажды, утром, когда она совершала свои моления в Святилище Солнца, к ногам её упал с высоты как бы небольшой шар из блестящих перьев. Она подняла его, и, в почитание святилища, спрятала себе на грудь. Когда она хотела его вынуть, она его уже не нашла. А в то же самое время, с солнечным лучом и яркими перьями, в нее незримо вступила новая жизнь. Безумные сыновья вместе с сестрой своей решили, что на их матери печать бесчестья, и что ей нужно умереть, прежде чем она родит ребенка. Велик был её страх, но ребенок возвестил ей из чрева: «Отбрось свой страх. Я знаю, что мне делать. Ты будешь спасена». Истинно, когда пришли ослепленные, не понимающие святой тайны беспорочного зачатия, и хотели убить солнечно-зачавшую, мгновенно родился Витцлипохтли, вооруженный копьем и щитом, с блестящим убором из перьев на голове, с убором из перьев быстрой колибри на левой ноге, с лицом, руками, и ногами, которые были расцвечены полосами лазури. Первою он пронзил свою сестру, ибо в ней, в этой женщине, возникло впервые преступное желание. Голову её и доселе можно видеть среди уступов Змеиной Горы. Он бросился затем на братьев, и начал их избиение; они падали, как падают камни утесов. Немногие оставшиеся в живых бежали к Югу. Витцлипохтли избил и разграбил также всех сомысленников невосполнившегося посягновения, и после этого взошел с своею матерью в Чертоги Неба, откуда он в действительности сходил. Коатликуэ, иначи Коатлантана, стала богинею Цветов и стала зваться Наша Матерь Змеиных Мест.
Испанский падре, времен Завоевания, Фраи Бернардино де Саагун, со слов туземцев той эпохи написавший общую историю Богов и обрядностей Древней Мексики, говорит, между прочим, о Витцлипохтли: «Это был второй Геркулес, весьма мощный, с великими силами, и очень воинственный, великий уничтожатель народов, и убиватель людей. В войнах он был как живой огонь, очень страшный для своих противников, и боевым знаком, который он носил, была голова дракона, весьма ужасная, устремлявшая из пасти огонь; был он также и волхвователь или чаровник, и принимал вид различных птиц и зверей».
Это он-то, Витцлипохтли, стал верховным владыкой завоевательных войн, превративших маленький народец Ацтеков во властителей могучей Мексиканской монархии, и его именем освящались беспрерывные празднества крови, на высоких теокалли, где жрец высекал обсидиановым мечом сердце у приносимого в жертву, который после этого страшного торжества возносился над Землей и вступал в Чертоги Солнца.
Если в Витцлипохтли выражена страшная и жестокая сторона опьянения Солнцем и Кровью, в Кветцалькоатле, чье имя значит — Изумрудно-Перистый Змей, мы видим другую её сторону: он любил лишь цветы и плоды, кровавый цвет бескровных жертв, он был бог Ветра, который носит по небу вольные тучки, впивающие свет Восхода и свет Заката, он был звездный Люцифер, бог Звезды двойного бытия, Вечернего и Утреннего. Кветцалькоатль был один из четырех верховных Небесных братьев, и родился он в крайнем, тринадцатом небе. В мужском лике он — Тонакатекутли, Владыка Бытия, и Тцинтеотль, бог Начала, а в женском лике — Ксочикветцаль, Изумрудная Роза, Цитлаликуэ, Звездноодетая, и Никометкоатль, Семизмейная.
Слуги великого владыки Кветцалькоатля были большие искусники во всём, что украшает жизнь и дает возможность сделаться созерцанию не аскетической пустыней, а живописным садом. Когда он посылал их куда-нибудь, они летели на безмерные расстояния с бесконечной быстротой. Повеления его возглашались с вершины горы Тцатцитепек, что значит Холм Воскликновений, и глашатаи обладали таким могучим голосом, что он был слышим за сотни и сотни верст. Слуги и ученики Кветцалькоатля именовались Сынами Солнца и Сынами Облаков. Мы снова здесь чувствуем близость Чертогов Солнца, нетленный многокрасочный Город Солнца, очаг света и цвета.
Любопытно подробное описание внешнего вида Кветцалькоатля, даваемое Саагуном. Сообщая сперва, что он был человек, почитаемый за бога, и что, как бог Ветров, он метет дорогу богам Воды, Саагун дает нам затем точный перечень уборов Кветцалькоатля. «Уборы, которые его украшали, были следующие: на голове митра, с султаном из перьев, называемым кветцалли: митра была пятнистая, как тигровая шкура; имел он на себе рубаху, как бы узорчатый стихарь, носил сережки из бирюзы, мозаичной работы, золотое ожерелье, с которого свешивались изогнутые раковины, весьма драгоценные. Носил он на спине, как условный знак, перья, в виде пламеней огня: ноги были обтянуты у него тигровою шкурою, с которой свешивались раковинки; черные имел сандалии с жемчужными отворотами, в левой руке держал пятиугольный щит, в правой — посох, наподобие епископского, вверху завитками, весьма украшенный драгоценными камнями, и бывший как бы рукоятка шпаги».
Прекрасны все звездные легенды, связанные с Кветцалькоатлем, как все Мексиканские предания, имеющие отношение к небесным светилам. Одна из этих легенд. Во время недуга, злой чаровник Тецкатлипока, незримо присутствующий в Небе, на Земле, и в Аду, и сеятель вражды в двух противоположных сторонах, дал Кветцалькоатлю опьяняющего напитка. Опьяненный Кветцалькоатль нарушил свой обет целомудрия. После этого, с плачем, он ушел на Восток к Морю, к краю его. Уходя, он спросил себе у прислуживающего юноши зеркало, прислонился к дереву, и, посмотревши в глубину зеркальности, восскорбел. «Стар я стал, пора мне уйти». На берегу Моря, где морской край сливается с краем Неба, он умер, и тело его положили на костер, но сердце его не сгорело, а взошло как Вечерняя Звезда, и горит с тех пор эта яркая царевна вечернего неба Мексики.
Подобно этому загорелись и Солнце и Луна. Не было Солнца и не было нежной Луны. Плакали боги, бесприютно было в мире. Таинственное решение постановило, что, кто первый бросится в костер, тот избавит мир от темной бесприютности. Был устроен великий костер из пахучих ароматических деревьев. Жарко и душисто он разгорелся. Но все стоявшие вокруг костра смотрели с боязливой нерешительностью на встающих змей Огня. Был некто Нанагуатцин, чумной и нарывный. Родом он был из богов, но был поражен ужасной болезнью. И вот этот-то нарывный подумал о темноте мира и об очистительной силе Огня. Прыжок — и он в костре. И вот на Небе взошло ослепительно-яркое Солнце, а искры, брызнувшие из костра, превратились в многочисленные звезды. За одним сгоревшим бросился в Огонь и другой, и взошла на небо Луна. И Солнце с Луной сочетались браком, и в свадьбе их участвовали Небо и Земля. Отсюда возникла пирамида Чолулы, посвященная Вечерней Звезде, с святилищем, при котором были жрецы Кветцалькоатля, Изумрудно-Перистого Змея, и возникли пирамиды Солнца и Луны в Теотиуакане, близ которых до сего дня можно находить, на бранном поле старых дней, маленьких Мексиканских идольчиков, излюбленные Мексиканцами «маски», и обломки агатовых стрел и копий.
Напоминающие Китайских драконов, змеи пирамидных руин Ксочикалько, — катакомбы Митлы, украшенные крестным знамением, и крестообразные гробницы, эти «украденные Дьяволом символы Древа Жизни, расточавшего Смерть», или, если хотите, знамение четырех ветров беспредельного Неба, — алтари из черепов, ибо, как Египтяне, Мексиканцы не отделяли Жизнь от Смерти, — божества Смерти, в головном уборе из черепов и других слитно-спутанных украшениях, напоминающих символическую сторону нашего Масонства и наших средневековых Danses Macabres, — веселый бог Жизни, который глядит себе вверх, своими наивными глазами не видя, или не желая видеть, параллельного Бога Смерти, — Бог Зеркальность, который, лежа, держит на животе своем зеркало, где, как в круглом озере отражается весь мир, между тем как он сам смотрит в сторону, мимо, в иное, во внепредельное, — Звездный Бог, «Он, Который опрокинул свой Лик», ибо действительно звезды опрокидываются — в нашем сознании, сами не имея для себя ни правого, ни левого, ни верха, ни низа, — всё это немногие обломки великого здания, возникшего под Небом с очень яркими, с очень четкими звездами, так что его неопределенности и туманности тоже ослепительны, отнюдь не бесцветны, — здания, созданного среди вулканов и в заревых отсветах причудливых цветов.
Соучастники Орфея говорили, что раса богов и людей одна. Подобно этому, мечтатели Мексики говорили, что у богов и людей есть одно общее: красная кровь. Поэтому они связали свое Небо и свою Землю красною перевязью, в фантастической свадьбе, на которой жутко присутствовать, но и красиво, о, красиво!
Первая, главная из Мексиканских богинь, Цигуакоатль, Женщина-Змея, говорят, ниспосылала людям труды, огорчения и всякие превратности. Но говорят также, что одежды её всегда были белые, снежной чистоты, и что по ночам она летала в воздухе, а вослед ей неслись воздушными путями крики и стоны.
Жутко и красиво. А красивее Красоты — что ж придумаешь!