Изъ «Ирландскихъ мелодій»:
1. Рожденіе арфы. — И. Крешева
2. Въ долинъ Гингеса…-- И. Крешева.
3. Вечерній звонъ. — И. Козлова
4. Когда пробьетъ печальный часъ… — И. Козлова
5. Лучъ ясный играетъ… — И. Козлова
6. Молодой пѣвецъ. — И. Козлова
7. Миръ вамъ. — М. Михайлова
8. Мелодія. — Н. Грекова
9. Къ Ирландіи. — Ю. Доппельмайеръ
10. Просьба. — Д. Минаева
11. Мелодія. — А. Б.
Изъ поэмы «Лалла Рукъ»:
Изъ сказки «Свѣтило гарема». — Б.
Томасъ Муръ, авторъ «Лалла-Рукъ» и «Ирландскихъ Мелодій», произведенія котораго представляютъ рѣдкое сочетаніе ума, чувства, воображенія и учоности, родился 28-го мая 1779 года въ Дублинѣ. Отецъ его былъ небогатый винный торговецъ, который женился уже подъ старость и увеличилъ своё заведеніе скромнымъ приданымъ жены. Томъ былъ ихъ первымъ ребёнкомъ. Онъ рано началъ писать стихи — и написанный имъ на четырнадцатомъ году сонетъ былъ напечатанъ въ «Dublin Magazine», въ которомъ онъ, впослѣдствіи, помѣстилъ ещё нѣсколько другихъ мелкихъ своихъ стихотвореній. Въ 1793 году, когда парламентъ открылъ католикамъ двери Дублинскаго университета, молодой Муръ поступилъ въ число его слушателей и вскорѣ обратилъ на себя вниманіе тамошнихъ профессоровъ, благодаря своимъ классическимъ познаніямъ. Впрочемъ, занятія Мура въ университетѣ не были увѣнчаны тѣни успѣхами, какіе, казалось, обѣщали его школьническіе опыты. Сухія упражненія, которыми пріобрѣтаются университетскія отличія, скоро ему надоѣли — и онъ посвятилъ себя исключительно одному изученію литературы.
Окончивъ, въ 1799 году, курсъ со степенью бакалавра, Муръ, девятнадцати лѣтъ отъ роду, отправился въ Лондонъ съ тѣмъ, чтобы внести своё имя въ списки Тампля и заняться изученіемъ законовъ. Спустя годъ по пріѣздѣ въ столицу, онъ издалъ, по подпискѣ, свой переводъ Анакреона, сдѣланный имъ ещё въ университетѣ, и посвятилъ его принцу Валлійскому. Впослѣдствіи Муръ написалъ нѣсколько весьма ѣдкихъ сатиръ на этого принца и его упрекали по этому случаю въ неблагодарности; по, по свидѣтельству самого Мура, всё чѣмъ онъ обязанъ принцу, заключалась въ томъ, что онъ имѣлъ честь обѣдать два раза бъ Карлтонъ-Гаузѣ и присутствовать на празднествѣ, данномъ его высочествомъ въ 1811 году, по случаю назначенія его регентомъ.
Въ 1801 году Муръ рѣшился выступить въ свѣтъ съ небольшой книжкой своихъ собственныхъ стихотвореній, что онъ и исполнилъ, издавъ ихъ въ томъ же году, подъ именемъ Литля. Это — была поэзія, дышавшая здоровьемъ и любовью и весьма сильно напоминавшая пламенную смѣлость первыхъ произведеній Альфреда де-Мюссе. Въ 1803 году Муръ получилъ выгодную должность контролера морскихъ призовъ на Бермудскихъ островахъ, исправлять которую поручилъ другому лицу, не оправдавшему его довѣрія и вовлёкшему его, впослѣдствіи, въ большіе денежныя затрудненія. Ближайшимъ результатомъ его поѣздки на Бермудскіе острова были два тома стихотвореній, напечатанныхъ въ 1806 году и представляющихъ рядъ одъ и посланій, написанныхъ въ теченіе четырнадцати мѣсяцевъ его отсутствія изъ Европы. Стиль во всѣхъ этихъ произведеніяхъ можно назвать вполнѣ установившимся; что-же касается описаній, то онѣ отличаются вѣрностью и, вмѣстѣ съ тѣмъ, полны поэзіи. Вслѣдъ за выходомъ въ свѣтъ названныхъ произведеній, Муръ перешолъ къ сатирѣ. Испробовавъ свои силы сначала въ серіозномъ родѣ и потерпѣвъ въ нёмъ неудачу, онъ перешолъ къ болѣе лёгкой, весёлой и остроумной сатирѣ, въ которой успѣлъ болѣе, чѣмъ какой-либо другой поэтъ. И дѣйствительно, многое, написанное имъ въ этомъ родѣ, но имѣетъ себѣ равнаго въ англійской литературѣ.
Въ 1806 году онъ предпринялъ благородный и патріотическій трудъ — написать стихотворенія къ стариннымъ мелодіямъ своей родной страны. Мы говоримъ о «Ирландскихъ мелодіяхъ» Мура, въ которыхъ болѣе вдохновенія и страсти, чѣмъ во всѣхъ предшествовавшихъ его произведеніяхъ, а стихъ представляетъ верхъ гармоніи и изящества.
«Эти пѣсни — говоритъ Шерръ — справедливо называютъ прекраснѣйшимъ памятникомъ, какой только поставилъ себѣ Муръ въ исторіи поэзіи. Глубоко чувствуя страданія смарагдоваго острова, своей несчастной родины, съ пламеннымъ одушевленіемъ къ красотамъ ея природы и историческимъ воспоминаніямъ, поэтъ изливаетъ всю свою полную и богатую душу въ этихъ великолѣпныхъ пѣсняхъ, въ которыхъ веселость и скорбь, гордость и печаль попеременно радуются и рыдаютъ, грозятъ и тоскуютъ въ формахъ увлекающей сердне мелодіи. Истинно трогательная привязанность къ бѣдному зелёному Эрину заставляетъ его извлекать изъ дорогой арфы своего отечества самые нѣжные, задушевные звуки; онъ гордо и съ полнымъ правомъ говоритъ, что онъ пробудилъ её отъ продолжительнаго сна и отдалъ ея струны служенію свѣта, свободы и пѣсни, и когда затѣмъ поэтъ заставляетъ струны инструмента слиться въ горькіе и могучіе звуки, онѣ брызжутъ огненными стрѣлами на тирановъ и предателей или, переходя изъ дурнаго въ мольный топъ, разрѣшаются тоскливыми звуками жалобы надъ моги лами бойцовъ за отечество и свободу.»
Въ 1817 году появилось самое законченное произведеніе Мура: «Лалла-Рукъ», восточная повѣсть, точность которой въ топографическомъ и этнографическомъ отношеніи и бытовыхъ подробностяхъ была удостовѣрена компетентными судьями. Что же касается поэтическихъ ея достоинствъ, то поэма полна красотъ, стихъ ея блестящъ и читатель поражается богатствомъ фантазіи и великолѣпными картинами, вѣрно и ярко написанными, Терпѣливыя изыскнія и долгое чтеніе, необходимое при собираніи матеріаловъ, охладило бы воображеніе всякаго другого поэта; но Муръ, но его собственнымъ словамъ, въ теченіи двухъ или трёхъ снѣжныхъ зимъ въ Дербишейрѣ, живя въ котэджѣ посреди полей, былъ въ состояніи — благодаря той сосредоточенности мысли, которую даётъ одно уединеніе — окружить себя въ своёмъ воображеніи картинами Востока. Послѣ изданія «Лалла Рукъ», Муръ отправился съ Роджерсомъ въ Парижъ — и «группы смѣшныхъ англичанъ», которыми въ то время была наводнена Франція, дали ему матеріалъ для его сатиры: «Письма семейства Вралей изъ Парижа». Сатира имѣла громадный успѣхъ. Въ 1819 году Муръ снова посѣтилъ Парижъ, откуда отправился, черезъ Симплонъ, въ Италію, гдѣ, между прочимъ, посѣтилъ Байрона въ Венеціи, послѣ чего возвратился въ Парижъ, въ которомъ пробылъ до конца 1822 года. Около этого времени онъ былъ вовлечёнъ въ денежныя затрудненія лицомъ, исправлявшимъ его должность на Бермудскихъ островахъ. Многіе изъ друзей поэта предлагали ему уплатить за него необходимую сумму; но онъ не согласился, надѣясь сдѣлать это самъ. И дѣйствительно, поэтъ вскорѣ получилъ извѣстіе, что дѣло его улажено и что онъ можетъ безъ опасенія возвратиться въ Англію, такъ-какъ американскіе торговцы согласились ограничить свои требованія тысячью фунтами стерлинговъ. Часть этой суммы была выплачена дядей его замѣстителя; остальную же внёсъ лордъ Лансдоунъ. Но и этотъ долгъ, въ слѣдующемъ же іюлѣ мѣсяцѣ, Муръ выплатилъ изъ денегъ, полученныхъ имъ за свою новую, только что имъ написанную поэму «Любовь ангеловъ» и за «Басни о священномъ союзѣ», написанныя по большей части въ Венеціи, во время посѣщенія имъ лорда Байрона.
Кромѣ того Муръ постоянно снабжалъ газету «Times» множествомъ мелкихъ сатирическихъ статей, за что получалъ по 400 фунтовъ въ годъ. Онъ также писалъ и прозой. Изъ этого рода сочиненій Мура замѣчательны: романъ «Эпикуреецъ», «Исторія Ирландіи» и біографіи Шеридана и Байрона. Рѣдкій поэтъ пользовался такой популярностью и былъ такъ высоко цѣнимъ людьми, извѣстными въ обществѣ и литературѣ, какъ Муръ. Политическіе друзья его, въ періодъ своей силы, доставили ему пенсію въ 300 фунтовъ стерлинговъ. Что же касается его произведеній, то они были не только популярны, но и доставляли ему порядочный доходѣ. Оба эти обстоятельства, взятыя вмѣстѣ, дали ему возможность провести остальные дни своей жизни въ полномъ довольствѣ, но насилуя своего таланта. Въ 1841—42 годахъ онъ издалъ полное собраніе своихъ поэтическихъ произведеній въ десяти томахъ.- Позднѣе его умственныя способности стали мало-по-малу ослабѣвать, я вскорѣ и совсѣмъ померкли — и уже не возвращались къ нему до самой кончины, послѣдовавшей 26-го февраля 1852 года.
Муръ былъ женатъ (съ 1811 года) на Елизаветѣ Дикъ. Всё, что объ ней извѣстно, это то, что она была хороша собой и готовилась, до вступленія въ бракъ съ Муромъ, вступить на сцену. Судя по письмамъ и дневнику поэта, онъ былъ искренно къ ней привязанъ.
ИЗЪ «ИРЛАНДСКИХЪ МЕЛОДІЙ».
1.
РОЖДЕНІЕ АРФЫ,
Подъ ясною влагой морского залива —
Я слышалъ преданье — сирена жила.
И часто на берегъ, гдѣ зыблется ива,
Она выходила и друга ждала.
И слёзы напрасно у бѣдной лилися
На тёмныя пряди струистыхъ кудрей,
И грустныя вопли по вѣтру неслися,
Тревожа пловцовъ и ночныхъ рыбарей.
Но сжалилось небо: изъ тѣла сирены
Явилася арфа, бѣла какъ нарцисъ,
А кудри скатились на гибкіе члены
И, слёзы роняя, струнами свились.
Года пролетѣли, но струны всё тѣ же,
Все дышутъ любовью и нѣжной тоской,
И говоръ весёлый становится рѣже,
Когда я дотронусь до арфы рукой.
И. Крешевъ.
2.
ВЪ ДОЛИНЪ ГАНГЕСА…
Въ долинѣ Гангеса, въ эдемѣ пышныхъ розъ,
Норой, какъ вѣтерокъ въ часъ яркаго заката,
Скользя между цвѣтовъ, ихъ вѣнчики разнёсъ,
Сады ещё хранятъ дыханье аромата:
Такъ пѣсня о быломъ хранитъ и прелесть грёзъ,
И призракъ радостей, мелькнувшихъ ей когда-то,
И въ памяти встаютъ видѣнья прежнихъ дней,
И тѣни грустныя отходятъ передъ ней.
И. Крешевъ.
3.
ВЕЧЕРНІЙ ЗВОНЪ.
Вечерній звонъ, вечерній звонъ!
Какъ много думъ наводить онъ
О юныхъ дняхъ въ краю родномъ,
Гдѣ я любилъ, гдѣ отчій домъ,
И какъ я, съ нимъ навѣкъ простясь.
Тамъ слушалъ звонъ въ послѣдній разъ!
Уже не зрѣть мнѣ свѣтлыхъ дней
Весны обманчивой моей!
И сколько нѣтъ теперь въ живыхъ
Тогда весёлыхъ, молодыхъ,
И крѣпокъ ихъ могильный сонъ:
Не слышенъ имъ вечерній звонъ.
Лежать и мнѣ въ землѣ сырой!
Напѣвъ унывный надо мной
Въ долинѣ вѣтеръ разнесётъ;
Другой пѣвецъ но ней пройдётъ —
И ужь не я, а будетъ онъ
Въ раздумья пѣть вечерній звонъ.
И. Козловъ.
4.
КОГДА ПРОБЬЕТЪ ПЕЧАЛЬНЫЙ ЧАСЪ…
Когда пробьётъ печальный часъ
Полночной тишины,
И звѣзды трепетно горятъ,
Туманъ кругомъ луны:
Тогда, задумчивъ и одинъ,
Спѣшу я къ рощѣ той,
Гдѣ, милый другъ, бывало, мы
Бродили въ тьмѣ ночной.
О, если въ тайной долѣ ихъ
Возможность есть душамъ
Слетать изъ-за далёкихъ звѣздъ
Къ тоскующимъ друзьямъ —
Къ знакомой рощѣ ты слетишь
Въ полночной тишинѣ
И дашь мнѣ вѣсть, что въ небесахъ
Ты помнишь обо мнѣ!
И, думой сердца увлечёнъ,
Ту пѣсню я пою,
Которой, другъ, плѣняла ты
Мечтательность мою.
Унылый голосъ вѣтерокъ
Разноситъ въ чуткой тьмѣ,
Въ полянѣ вѣетъ и назадъ
Несётъ его ко мнѣ.
А я? — я вѣрю… томный звукъ
Отъ родины святой
На пѣснь любимую отвѣтъ
Души твоей младой.
И. Козловъ.
5.
ЛУЧЪ ЯСНЫЙ ИГРАЕТЪ…
Лучъ ясный играетъ на свѣтлыхъ водахъ,
Но тьма подъ сіяньемъ и холодъ въ волнахъ.
Младыя лапины румянцемъ горятъ,
Но чорныя думы духъ юный мрачатъ.
Есть думы о прежнемъ: ихъ ядъ роковой
Всю жизнь отравляетъ мертвящей тоской;
Ничто не утѣшитъ, ничто не страшитъ,
Не радуетъ радость, печаль не крушитъ.
На срубленной вѣткѣ такъ вянетъ листокъ!
Напрасно въ дубравѣ шумитъ вѣтерокъ
И красное солнце льётъ радостный свѣтъ:
Листокъ зеленѣетъ, а жизни въ нёмъ нѣтъ!
И. Козловъ.
6.
МОЛОДОЙ ПѢВЕЦЪ.
На брань летитъ младой пѣвецъ,
Дней мирныхъ бросилъ сладость;
Съ нимъ мечъ отцовскій — кладенецъ,
Съ нимъ арфа — жизни радость:
"О, пѣсней звонкихъ край родной,
"Отцовъ земля святая,
"Вотъ въ дань тебѣ мечъ острый мой,
«Вотъ арфа золотая!»
Пѣвецъ палъ жертвой грозныхъ сѣчъ;
Но, вѣкъ кончая юный,
Бросаетъ въ полны острый мечъ,
И звонкія рвётъ струны:
"Любовь, свободу, край родной,
"О, струны, пѣлъ я съ вами!
"Теперь какъ пѣть въ странѣ вамъ той,
«Гдѣ рабъ звучитъ цѣпями?»
И. Козловъ.
7.
МИРЪ ВАМЪ!
Миръ вамъ, почившіе братья!
Честно на полѣ сраженья легли вы;
Саваномъ былъ вамъ вашъ бранный нарядъ.
Тихо несясь на кровавыя нивы,
Васъ только тучи слезами кропятъ.
Миръ вамъ, почившіе братья!
Смерть приняла васъ въ объятья.
Дубъ, опалённый грозой, опушился
Новою зеленью съ новой весной;
Васъ же, сердца, переставшія биться,
Кто возвратитъ сторонѣ вамъ родной?
Смерть приняла васъ въ объятья.
На побѣдившемъ проклятье!
Вѣчная месть намъ завѣщана вами.
Прежде-чѣмъ робко измѣнимъ мы ей,
Ляжемъ холодными трупами сами
Здѣсь же. средь этихъ кровавыхъ полей.
На побѣдившемъ проклятье!
М. Михайловъ.
8.
МЕЛОДІЯ.
Нѣтъ, успокоиться дай сердцу моему,
Коль можетъ быть покой, когда уже увяла
Надежда свѣтлая, а юность миновала,
Когда уже любовь давно чужда ему!
Скажи, когда прошло живительное лѣто,
Какъ оживить листокъ? какъ снова дать ему
И ароматъ его, и блескъ, и яркость цвѣта?
Нѣтъ, успокоиться дай сердцу моему!
О, если прежде бы я встрѣтился съ тобою,
Когда горѣла жизнь во всей своей красѣ,
Тогда могла бы ты улыбкою одною,
Какъ солнце, озарить мои надежды леѣ.
Теперь ты для меня блестишь, какъ свѣтъ лазури
Для взора кормчаго, когда, убитъ тоской,
Онъ смотритъ на ладью, разрушенную бурей,
Гдѣ всё погребено, что онъ любилъ душой.
Н. Грековъ.
9.
ВЪ ИРЛАНДІИ.
Тебя забыть? Нѣтъ, нѣтъ, покуда сердце бьётся
Еще въ груди моей, покуда жизни нить
Во мнѣ съ дыханіемъ послѣднимъ не порвётся,
Отчизна бѣдная, тебя мнѣ не забыть!
Ты мнѣ, родная, въ мракѣ непогоды,
Съ отчаяньемъ въ душѣ, съ слезами на глазахъ,
Милѣй всѣхъ мирныхъ странъ, гдѣ солнышко свободы
Горитъ въ безоблачныхъ, лазурныхъ небесахъ.
Когда бы ты была могучей, величавой,
Свободною страной, какой мечта моя
Тебя рисуетъ — о, тогда твоею славой
Съ какою бъ гордостью сталъ любоваться я!
Но радуясь твоей счастливой, славной долѣ,
Я и тогда любить нѳ могъ бы горячѣй
Чѣмъ ныньче — въ дни тоски, уныпія и боли —
Тебя, безцѣнная жемчужина морей!
Пускай ликуетъ врагъ, повравъ твою свободу,
Склонивъ тебя во прахъ подъ тяжестью цѣпей,
Но чѣмъ печальнѣй ты, тѣмъ твоему народу,
Страдалица, ты всё мучительно-милѣй.
О, какъ не пламенѣть ему къ тебѣ любовью,
Когда, какъ пеликанъ дѣтёнышей своихъ,
Его поишь своей ты непорочной кровью,
Что съ болью жгучею течётъ изъ ранъ твоихъ?
Ю. Доппельмайеръ.
10.
ПРОСЬБА.
Не молись за меня! — можетъ-быть, это грѣхъ,
Но въ мольбу я не вѣрю, не вѣрю судьбѣ!
Помолись, моя милая, лучше за тѣхъ,
Кто ещё не измученъ въ борьбѣ.
Помолись и за тѣхъ, въ комъ есть вѣра въ себя.
Укрѣпи ихъ въ надеждѣ, любовью возвысь…
Я любви не прошу, никого не любя…
За меня, добрый другъ, не молись!
Не молись!… Если бъ сталъ за меня ангелъ самъ
Возносить свои гимны въ лазурную высь,
То молитвы его не дошли бъ къ небесамъ…
Такъ и ты за меня не молись!
Д. Минаевъ.
11.
МЕЛОДІЯ.
Арфа мощнаго Тары, чьи звуки далёко
Раздавались когда-то надъ стихшей толпой,
На обломкѣ стѣны нынѣ спитъ одиноко,
Какъ былого свидѣтель нѣмой.
Такъ проходитъ вѣковъ горделивая слава.
Такъ минувшаго молкнетъ и память, и громъ.
И въ застывшихъ сердцахъ, какъ потухшая лава,
Всё мертво и безмолвно кругомъ.
Въ замкѣ нѣтъ ни пировъ, ни похвалъ не поётся
Въ честь бойцовъ удалыхъ и прелестныхъ очей!
Лишь порвётся струна — и на звукъ отзовётся
Вѣтеръ буйный во мракѣ ночей.
Такъ, средь общаго сна, духъ свободы норою
Встрепенётся на мига, и тогда средь людей
Сердце воплемъ, какъ лопнувшей арфы струною,
Горько, горько напомнитъ о ней.
А. Б.
ИЗЪ ПОЭМЫ «ЛАЛЛА РУКЪ».
ИЗЪ СКАЗКИ «СВѢТИЛО ГАРЕМА».
Межь всѣми странами подлуннаго міра,
На свѣтѣ нѣтъ краше долины Кашмира:
То дивными розами дышущій садъ!
Тамъ манятъ пещеры прохладой привѣтной,
Тамъ блещутъ потоки струёй искрометной
И женскія очи любовью горятъ.
Смотрите, вотъ въ пурпурномъ блескѣ заката
Долина вечерней зарёю объята
И смотрится въ озеро, ярко горя.
Такъ въ зеркало дѣва-невѣста глядится,
Въ ночное убранство спѣша нарядиться —
И рдѣетъ на юныхъ ланитахъ заря.
Сквозь зелень тѣнистую храмы сіяютъ,
Своими обрядами вечеръ встрѣчаютъ:
Съ высотъ минарета поётъ муэдзинъ,
А въ капищѣ, Брамы индійская жрица,
Звонками гремя, баядерка кружится
И жжотъ благовонія важный браминъ.
Взойдётъ ли луна — и въ лучахъ ея свѣти
Потонутъ пагоды, дворцы, минареты,
Сады, окроплённые свѣжей росой;
И быстро стремятся струи водопада,
Какъ-будто падучихъ свѣтилъ миріады
Съ высотъ низпадаютъ огнистой рѣкой.
Густыя чинары брега осѣпяютъ,
Отходѣ сребристые звуки слетаютъ…
То пѣсню ночную поётъ соловей,
То дѣвы и юноши звонко смѣются —
И въ тихой ночи ихъ шаги раздаются
Подъ тѣнью зелёно-вѣтвистыхъ аллей…
Но только лишь жаркое утро проглянетъ
И алой зарёю поля зарумянитъ,
Тьма новыхъ чудесъ появляется вкругъ:
Изъ мрака холмы и потоки живые
И куполы храмовъ встаютъ золотые,
Какъ-будто отъ солнца рождённые вдругъ.
И Сильфъ-Ароматъ свой гаремъ покидаетъ:
На утро изъ влажныхъ цвѣтовъ вылетаетъ
И далѣ въ воздушныя выси летитъ.
А вѣтеръ любовью и нѣгою дышетъ.
Зелёныя вѣтви чинары колышетъ —
И робкое дерево тихо дрожитъ.
Какъ первой любови лучи молодые,
Такъ взоры свѣтила горятъ огневые,
Съ зарёй низходя на счастливый Кашмиръ.
Священныя страны святого Востока
Сіяніе солнца и славу пророка
Равно разливаютъ на радостный міръ.
Б.