Сахалин (Дорошевич)/Преступления в Корсаковском округе

Сахалин (Каторга) — Преступления в Корсаковском округе
автор Влас Михайлович Дорошевич
Опубл.: 1903. Источник: Новодворский В., Дорошевич В. Коронка в пиках до валета. Каторга. — СПб.: Санта, 1994. — 20 000 экз. — ISBN 5-87243-010-8.

— Мы в тайгу иначе не ходим, как с ножом за голенищем! — говорили мне сами каторжные.

Вот вам то, что лучше всяких статистических цифр говорит об имущественной и личной безопасности на Сахалине.

Когда разгружаются пароходы, каторжных на борт ни за что не пускают.

— Всё уволокут, что попадётся!

У моей квартирной хозяйки поселенцы успели стащить в кухне со стола деньги, едва она отвернулась.

Несмотря на то, что у меня сидел в это время их начальник, смотритель поселений.

— Ваше высокоблагородие, простите их! — молила квартирная хозяйка, когда виновные нашлись. — Простите, а то они меня подожгут.

К её просьбе присоединился и я.

— Да бросьте вы их! Ведь, действительно, сожгут дом, по миру пойдёт баба.

Смотритель поселений долго настаивал на необходимости наказания.

— Невозможно! Под носом у меня смеют воровать. До чего ж это дойдёт?!

Но потом энергично плюнул и махнул рукой.

— А, ну их к дьяволу! Ведь, действительно, с голоду всё!

Кражи, грабежи, воровство сильно развиты в округе.

Но убийств с целью грабежа как-то меньше, чем в других округах.[1]

Незадолго до моего приезда тут произошло четыре убийства.

Просека в сахалинской тайге.

Один поселенец, похороны которого я описывал, хороший, работящий, «смирный» парень, зарезал из ревности свою «сожительницу» и отравился сам.

Женщина свободного состояния отравила своего мужа, крестьянина из ссыльных, за то, что он не хотел ехать на материк, куда уехал её «милый» из ссыльнопоселенцев.

Один поселенец зарезал сожительницу и надзирателя[2].

Последнее дело отлично рисует картину возмутительных взаимных отношений на Сахалине.

«Сожительница» спуталась с надзирателем.

— Уйду да уйду!

— Нет, не уйдёшь! — удерживал её сожитель-поселенец.

В конце концов, надзиратель явился однажды и «отобрал» у поселенца бабу.

Прямо, просто, так, ни слова не говоря.

Взял и повёл в «пост».

— Ты, мол, скверно с ней обращаешься!

Поселенец нагнал их на дороге, убил и страшно надругался над трупами. Буквально — искромсал их ножом.

«Натешил свою душу».[1]

Наконец, об этом упоминалось в разговоре с Резцовым,[3] — убит был зажиточный писарь из ссыльнокаторжных.

Сожительница, которая и «подвела» убийц,[4] не сознаётся, но, когда я беседовал с ней один на один в карцере, где она содержится, она озлобленно ответила:

— А чего ж на них смотреть-то, на чертей? Не законный, чай? Поживёт, кончит срок, да и поминай его как звали! Куда наша сестра под старость лет без гроша денется!..

И, помолчав, добавила:

— Не убивала я. А ежели б и убила, не каялась бы. Всякий о себе тоже должен подумать!

Вот вам сахалинские «нравы».

Примечания

править
  1. а б Выделенный текст присутствует в издании 1903 года, но отсутствует в издании 1905 года.
  2. С несчастным «героем» этого преступления мы уже встречались в «кандальной тюрьме».
  3. В издании 1903 года: четвёртое преступление, с целью грабежа, совершено в самом «посту»
  4. В издании 1903 года: У него водились деньжонки, — и его же сожительница «подвела» убийц. Она