Жиу адзин багаты чалавек, други бедны; багаты — банкет[1], а бедны ниц (ничего) не меу. Приходзиць да багатого дзед и просицца на нач, дый каже: «гаспадарок (хозяин), мой галубок! ци пусьциу бы ты мене на нач?» Ион ниц не дау яму да й гордо отказау: «у мене, каже, никали не начавали ни убогие, ни бедные, ни падарожные; дак и ты не будзеш начаваць. Идзи тую хату, што небам пакрыта: там заусиоды начуюць бедные, убогие и падарожные, то и ты там будзеш начаваць. Цебе там пусьцяць!» Старик каже: «гаспадарок, мой галубок! пакажы, гдзе тая хата, што небам пакрыта?» Гаспадар вышоу паказываць: «да вон дзе тая хата небам пакрыта, гдзе начуюць бедные, убогие и падарожные; там и цебе пусьцяць». Дак дзед пагладзиу (погладил) гаспадара па галаве, и той гаспадар стау каниом.
Просицца дзед у бедного на нач и каже: «гаспадарок, мой галубок! пусьци мене на нач». — Можно, дзедку! у мене начуюць убогие, бедные и падарожные. «Кали, гаспадарок, я з′ каниом». Дак ион каже; «дзедку! у мене поставиць нима гдзе, и сена нима, чего даць яму есць». Дзед каже: «я б на дваре паставиу, кастрыцы[2] падкинуу, дак и будзе есць!» Дак бедны павиоу каня и паставиу на дваре, а дзед пашоу сам у хату. На-заутра, як дзед адхадзиу, каже: «дарую я табе гэтого каня на твае сирацтво»[3]. Гаспадар зачау яму дзякаваць[4], и каже да жонки: «жонко! возьмиом и вывазим хату». И вывазили хату[5].
Апяць прышоу дзед на нач, дак той гаспадар не пусьциу. «Я той самы стары, а ты мене не пазнау!» И узяу изноу погладзиу таго каня па галаве, и стау ион чоловеком; а бедны без каня зноу зробиуся бедным. (Записана в Новогрудском уезде, Гродненской губернии, старшим учителем новогрудского дворянского училища М. Дмитриевым).