„Смиренные“ служители православной церкви, поскольку они находятся в пределах досягаемости для Советской власти, как известно, боятся прямо говорить трудящимся массам, что их вера есть в сущности вера в самодержавный, буржуазно помещичий строй и что ждут они, главным образом, пришествия того барина-деспота, который, взнуздав нагайкой во славу Божию рабочих и крестьян, возвратил бы „смиренным“ отцам их привилегии и власть, богатства и капиталы, земли и угодья, заводы и доходные дома, — словом — все, что потеряли они с отделением церкви от государства в России.
Православные „отцы“ и их ученые агенты — православные профессора — этого не скрывают, поскольку они еще могли находиться или у Врангеля, или у Деникина, или у разбитого на-голову Колчака. Стоит ли в самом деле стесняться в своем „отечестве“ хотя бы это „отечество“ было величиной не больше воробьиного хвоста?!.
Митрополит Платон в своем обращении к „дорогим“ союзникам, в своё время звавший их задушить железною рукою борющийся за свое освобождение пролетариат и, между прочим, писавший им: „вот я стал пред вами на колени и со слезами своей измученной души обращаюсь в вам: помогите измученному русскому народу. Есть еще силы для борьбы с большевизмом в России и имеются в ее организме такие здоровые и крепкие ячейки, как ваша, например, добровольческая армия. Возьмите эту армию, как исходную, опорную точку для своих операций, поддержите ее, дайте ей все, в чем она нуждается, она изнемогает — подкрепите ее“, и этот же самый митр. Платой шлет новое свое обращение к Колчаку, конечно, еще в тот момент, когда военное счастье было на стороне „превосходительного“ душителя рабочих и крестьян.
„Ваше высокопревосходительство, — пишет Платон, — уже давно мой слух и мое внимание услаждают вести о великих подвигах ваших на благо вожделенного для всех нас русских людей восстановления многострадальной России. В этих подвигах ваших видимо явлена — нам милость Божия, венчающая вас за правое, святое и великое дело весьма крупными успехами оружия вашего. Все ваши мысли и чаяния с молитвенными пожеланиями направляются сейчас туда к вам, и мы в настоящее время уверены в том, что вам поможет Бог спасти Россию и помочь ей стать на ноги к лучшей, счастливой жизни. Я не имею чести знать вас лично, но я один из миллионов тех людей, которые верят, что в данный ужасный момент жизни нашей сам Бог послал нам вас. Спасибо вам, спасибо и Сибири!“ („Крестьянский Вестник“. Омск, № 26. 7-го октября 1919 г.).
После того, как колчаковские банды были разбиты Красной Армией, что должен был бы, рассуждая логически, сказать митр. Платон? Что Колчак за какие-либо тайные прегрешения понес божью вару? Или что „Бог“ признал теперь „правым, святым и великим“ „дело“ большевиков?!
Однако логический ход мыслей некстати доморощенным белогвардейцам, даже в том случае, если они занимают высокие посты в „православной иерархии им надо во что бы то ни стало спасать „православное самодержавие“ но для этого спасения хвататься за безразлично чью „генеральскую шпагу“. Можно быть уверенным, что белогвардейские газеты скоро принесут нам такое обращение того же Платона, адресованное или к Врангелю, или к католическому ксендзу или к польскому помещику.
Данную линию поведения современных православных церковников откровенно об’ясняет поучительнейшая статья о „православной церкви и государственном строительстве будущего“, появившаяся в № 356 белогвардейской газеты „Великая Россия“ и принадлежащая перу видного члена церковного собора, и по видимому, автора первых „анафематствующих“ патриарших посланий, профессора, князя Евгения Николаевича Трубецкого.
Кв. Трубецкой пишет:
„Исторически у нас в России православие совмещалось и с монархией и с республиканским бытом (с народоправством Новгорода и Пскова). Но теперь республиканские предания (!) Новгорода и Пскова основательно забыты (!), единственный образ правления, связанный в России с православием, всеми своими историческими корнями есть монархия; в народном (?!) сознании это власть царя православного. А в то же время фактически возможность православной республики в России весьма сомнительна уже потому, что почти все русские республиканские партии включили в свою программу отделение церкви от государства, об’явив гонение на веру, а некоторые из них и насильственное уничтожение православной религии“.
Трубецкой, как цинично он ни пишет в шовинистическом угаре, однако все же правильно указывает, что суть православия заключалась до сих пор в его связи с самодержавием, в том, что при православном царе церковь не была да в не могла быть отделена от государства. Если буржуазно помещичье государство в прошлом давало судебно-полицейскую санкцию „истинам“ православной церкви, то и от этой последней в свою очередь получало религиозную санкцию устоям „самодержавного порядка“. Кнутом заставляли народ „забывать“ республиканские предания Новгорода и Пскова. Крестом освящали это царевне чиновники в рясах.
Что же касается до якобы существующих в России гонений на веру, то всякий, имеющий на плечах голову, прекрасно знает, что отделение церкви от государства в Советской рабоче-крестьянской России не есть в не может быть гонением на веру или насильственным уничтожением какой бы то ни было религии, — как пытаются представить то крестьянским массам рясоносные реакционеры.
В Советской России предоставлена полная свобода веры. Оружие Советской власти в борьбе с предрассудками только одно: слово, убеждение, мощь фактов новой жизни. Но в то же самое время Советская власть не позволяет, да и никогда не позволит помещикам и буржуазии прикрываться православной рясой и маскировать ею свою темную работу, которую они ведут или на Антанту или на „православного императора“, или же, наконец, на польскую шляхту.
Передают, что банды Колчака, Деникина, Юденича и прочих „освободителей“ Россия были суеверны до смешного.
Терпя поражение за поражением, они, подобно древним, верившим гаданиям различных авгуров, прорицателей в т. п., придавали громадное значение тем или иным приметам, служению молебнов, акафистов с коленопреклонением, особых покаянных служб, совершавшихся ими в продолжение всей ночи. Различные амулеты, талисманы, „мощи“ и частицы „мощей“ имели среди них большое распространение.
Известно, что Колчак в свое время формировал на восточном фронте так называемые Иисусовы полки, наряжая своих солдат в священническое облачение и пуская их с кадилами в руках на первую линию наступающих войск.
За неимением солдат и для придания своему нашествию значения „крестового похода“ Деникин в свою армию призвал попов, диаконов и даже церковных сторожей. В тылу Деникина, под Ставрополем, была набрана особая дружина, состоящая из 700 попов.
На петроградском фронте под Ямбургом белые распространяли особую листовку в пол листа бумаги, на которой был нарисован большой белый крест с надписью: „сим победиши“. Каждому белогвардейскому солдату рекомендовалось эту листовку нашивать себе, на грудь или на правую руку сверх шипели „для победы над врагом“ и в предохранение от „напрасной смерти“.
Никакие заклинания, молебны и поклоны белым, однако, не помогли. Красноармейцы показали, что они умеют бить поповские дружины так же хорошо, как и банды, состоящие из купеческих сынков, белогвардейских офицеров и прочих прихлебателей мирового империализма, стремящегося ценою каких угодно жертв задушить „ненавистный“ большевизм.
Когда мамонтовские банды ворвались я Тамбовскую губернию, священник Сокольницкой вол., Липецкого уезда, немедленно указал мамонтовским разбойникам имена местных коммунистов и матросов. Последних белые посадили в песок и расстреляли всех до одного.
В местностях, занятых деникинцами и поляками на Украине, наступил „рай“ для духовенства. Церковные обряды являются обязательными, и, пользуясь этим, священники взимают за крещение и похороны в некоторых местностях сумасшедшие деньги. Например, в местечке Янове за крещение младенца — берут 500 рублей, за похороны взрослого — 750 руб., за ребенка — 500 руб. В случае неуплаты вперед требуемого, священник не пойдет ни хоронить, ни крестить.
Не следует забывать при этом, что заработная плата там в несколько раз ниже, чем в Советской России.
В Соловецком монастыре обнаружено 8 трехдюймовых орудий, 2 пулемета, свыше 600 винтовок и берданок с большим количеством пороху в снарядов. Установлено, что белые обучали „монахов военному делу, для чего имели на островах несколько инструкторов-офицеров. Тотчас после переворота старые монахи настаивали на оказании сопротивления большевикам, но молодежь не поддержала их. На островах много подростков, даже малолетних, которых монахи бессовестно эксплуатируют. Всего монахов 410 и рабочих 202 человек.
В монастыре обнаружены большие запасы продовольствия Часть его — монашеская, но много всякого продовольствия прислано белыми для буржуазии, которую предполагалось препроводить в Соловки из Архангельска. Найдено 2.500 пудов муки, 250 пудов сахару. В монастыре нашли много мехов и мануфактуры, принадлежавшей буржуазии. В монастыре сейчас открыт трудовой лагерь.
Из Симбирска сообщают, что в местном мужском монастыре при запашке огорода трудовой артелью было найдено 300 с лишним штук патронов, закопанных „святыми отцами“ „на всякий случай“.
При бегстве из Курска местный епископ захватил с собою много церковных и монастырских ценностей.
Иркутская губчека, производя обыск в Вознесенском монастыре, обнаружила, что в покоях епископа Зосимы проживает ряд архиереев. Там приютились: Анатолий из Томска, Гавриил из Барнаула, Иринарх из Тобольска. Все они в разное время бежали со своих насаженных мест. Почти у каждого монаха в монастыре оказались наличными сибирские деньги и разменная серебряная монета. Суммы конфискованы и переданы народному банку.
Из пикантных находок при обследовании монастыря выделяется спрятанное в келье одного из иноков шампанское.
По указанию монастырской администрации под сводами собора в земле найдено до 15-ти пудов серебряной утвари, спрятанной „от большевиков“. Часть серебра, как не входящая в церковные имущества, передана народному банку.
В связи с этими обысками по Иркутску начали циркулировать самые нелепые слухи, что заставило наместника Вознесенского монастыря иеромонаха Феодора, казначея иеродиакона Дионисия и делопроизводителя иеродиакона Арсения, обратиться со следующим раз’яснением:
В связи с производившимися в иркутском Вознесенском монастыре по ордеру иргубчека обысками, в Иркутске и его окрестностях стали циркулировать слухи о якобы допущенных при обысках случаях кощунства над святынями монастыря и насилия над монашествующими. Мы удостоверяем, что слухи эти совершенно не отвечают действительности, так как производившие обыск власти руководствовались лить строго определенными задачами и не только не допускали каких-либо кощунств или насилий, но, наоборот, проявляли полное уважение к предметам чествования верующих вполне корректное отношение к братии“.
В женском рыском монастыре найдено золотых монет на сумму 3.000.000 рублей, а романовских кредитов на сумму 2.000.000 рублей.
21-го октября 1919 л. в Троице-Сергиевом Ульяновском монастыре, Усть-Сысольского уезда, местной губчека был произведен обыск. Обыск продолжался 10 дней.
Обнаружено: много продовольствия, ценных вещей, одежды, мануфактуры и т. д.
Все эти вещи были сложены в ящиках и заперты. На каждом ящике имеется следующая надпись:
„Сии вещи принадлежат (такому-то) иеромонаху“
Так жили и „спасались“ при „богохранимом и благоверном“ Колчаке 65 „святых отцов“, ведя на горбу трудового народа сытую и паразитарную жизнь.
По открытии спрятанного в Ключегорском монастыре, Бузулукскогоу., Самарск губ., хлеба, и другого имущества начато расследование, и в мои был командирован заведующий отделом управления при исполкоме. Из представленного им исполкому доклада, но, что игуменья Ключегорского монастыря сгноила более 3.000 пудов немолоченного хлеба. Ходатайство об освобождении игумении из-под ареста, подавно якобы от обитателей монастыря, оказалось подложным, составленным группой, ее приверженцев, большинство которых даже не живет в монастыре. Обитатели монастыря, за исключением немногих, ничего не знали о состоявшемся ходатайстве.
Исполком постановил игуменью Ключегорского монастыря арестовать вновь весь материал о ней препроводить в следственную комиссию.
„Старец“ Феодосий, архимандрит Ордынского монастыря, в Тульской губ., Каширск. у., отличался, по представлению темного народа, особенной „святостью и благочестивым житием“, монахи ему подчинялись беспрекословно, богомольцы искали его благоговения и „святых молитв“.
Однако, когда в его покоях был произведен обыск, там оказалось в шкафчиках и кладовочках: 140 бутылок шампанского, сладких ликеров, коньяку, 8 бутылок спирту, а, из подушки выпал альбом порнографических открыток.
В газете „Красный Мир“ напечатано любопытное прошение гражданина г. Галича А. А. Романова на имя „великого господина святейшего патриарха Тихона всея России“.
В прошении гражданин этот, как будто только вчера родившийся па свет, с негодованием сетует на разные непристойности и „прегрешения“, творимые братией Паисиева монастыря во время своих „ходов“ с монастырскими „святынями“ по деревням.
„Иеромонахи Паисиева монастыря, — жалуется гражданин в своем „нижайшем“ прошении, — ходили в Петров пост с иконой по деревням. Я пригласил их попить чаю, и они изволили в Петров пост да, кроме того, в пятницу есть скоромное: наварили яиц в моем самоваре попросили у меня молока… и еще говорили: „Мы в ходах вообще не постимся, едим и мясо, если где попадет. Нам сам настоятель велит“.
Потолковав далее на тему „о дурном примере“, подаваемом подобными „грехами“ верующим, наивный гражданин переходит в описанию более серьезных преступлений монашествующей братин. „Настоятель архимандрит Анатолий, — пишет он далее, — схоронил в алтаре рубашку, кальсоны, самовары, чайную посуду, посуду кухонную, чашки, плошки, муку пшеничную и разное белье“, что при обыске и было найдено.
Затем автор изливает свое негодование на послушника Алексея, который „ругался в великий пост на клиросе скверно — натерло и дрался с другим послушником, что привело бывших в храме красноармейцев в раздражение: они ушли, не достояв обедни“.
А когда красноармейцы пожаловались настоятелю, тот спокойно ответил им, что „и его самого послушники ругают матерно, а когда он их благословляет, бывает, что они плюют ему в руки“.
В заключение автор просит патриарха запретить иеромонахам есть скоромное в постные дни или вовсе запретить ходы с иконами.
Прошение это было препровождено в распоряжение местного епископа. Были ли приняты последним какие-либо меры в поднятии нравственности и укреплению „святости“ монастырской братии мы не знаем, но лучше было бы, если бы местный галичский исполком упразднил, наконец, давно надоевшие всем, подобные Паисиевскому монастырю „рассадники монастырского благочестия“.
А гражданам, Романовым можно рекомендовать вместо составления наивных писем на имя „великого господина святейшего патриарха, Тихона“ заняться изучением вопроса о происхождении религий, веры в Бога и о той роли, которую исторически всегда играло духовенство всевозможных религий.
И приходское духовенство не отстает от монахов.
Некоторые стоят на совершенно неправильной точке зрения. Соглашаясь с тем, что монастыри являются рассадниками всевозможных пороков, эти люди, не прожившие еще религиозных предрассудков, заступаются за так называемое „белое“ приходское духовенство, которое не ближе к Богу не живет „по-евангельски“.
Однако сообщения с мест и конкретные данные о паразитарной жизни „белого“ духовенства, как равно и о той контр-революционной роли, которую играло оно о момента октябрьской революции, должны покончить с этим, совершенно превратным взглядом не в меру усердных защитников „белой поповской братии“ и показать, что как монахи, так и белые приходские попы, — все они „одним миром мазаны“, и линия поведения как тех, так и других в то время, когда кругом трудящиеся голодают, совершенно одинакова.
В казанский губпродком прислана копия акта осмотра помещения, занимаемого приходским священником, Н. И. Эминентовым в Козловском районе, Чебоксарского уезда.
Достаточно привести несколько строк из этого любопытного документа, удостоверенного подписью народного судьи 6 участка, чтобы судить; насколько сытно еще за счет своих почитателей живут духовные отцы.
Так, в пункте 8-м под заглавием: „Хлеб, мука, крупа“, значится: „На чердаке дома обнаружено: 1 мешок белой муки пшеничной, около 4 пудов, в чулане в разных мешках и посудах около 4 пудов. В амбаре хлеба в разных местах: в закроме 40 пудов, во втором — 40, пудов, в мешках и кулях — 92 пуда, а всего в амбаре приблизительно 112 пудов! На чердаке в кадке 7 пудов, в 11 метках 50 пудов, в разных посудах 25 пудов, 1 мешок 8 пуда 20 фунтов, 1 пуд 8 пудов в куль. 7 пудов, итого приблизительно 100 пудов 20 фунтов, а всего в амбаре и на чердаке 212 пудов 10 фунтов“.
В пункте 6-м под заглавием: „Вина“ значится: Вина фабрики Зимуяина с печатью 2 четверти и 1 четверть не полная; казенное вино „николаевское“ — 1 четверть неполная, початая 1 четверть тоже „николаевское“ вино с настойкой 1 графин полный, 1 бутылка церковного вина „Замуяина“, коньяк „Бр. Елисеевых“ 1 бутылка, портвейн „Бр. Елисеевых“ 2 бутылки, малороссийская запеканка фабрики Вараксина 1 бутыли вино донское Шитова 1 бутылка, церковное вино „Ушковых“ 1 бутылка.
В пункте 5-м читаем: Чаю фамильно 7 фунтов, чая кирпичного 1 целая доска, свечей церковных 4 фунта, 16 фунтов, соли 1 пуд 20 фунтов, керосину 30 фунтов и чаю нераспечатанного фунт.
В первых пунктах акта записано: бумажные „николаевские“ деньги на сумму 1609 рублей, медные на сумку 9 рублей 7 копеек и серебряные деньги на сумму 40 руб. 10 коп.
Священник Н. И. Эмитентов предан суду по обвинению в сокрытии нормированных продуктов. Козловскому Райпродкому предложено немедленно вывезти продукты и зачислить их в фонд детского питания, а вина сдать отделу здравоохранения.
В Пскове был произведен обыск в церквах города. В лютеранской церкви нашли спрятанными два телефона, в другой церкви найдены запасы продовольствия, одежда, медные и серебряные деньги, а также на десяти тысяч веревок и думских денег.
Из Малодельской станицы Усть-Медведицкого округа сообщают, что при обыске в местной церкви найдены спрятанными священником: 80 арш. материи, пуд соли, юбки, белье, сличив и др. вещи, на алтаре под дарохранительницей найдено 6400 руб. керенками, под плащаницей оказалось 5 коробок с „николаевскими“ деньгами, золотые часы, браслеты, серебряные вещи и туалетное мыло.
В подвале (под алтарем) обнаружено 6 мешков муки и 3 сундука поповского имущества.
Причту и церковному приходному совету села Холмищ.
Об’являю вам указ из Калужского Епархиального совета от 17-го сентября с. г., за № 84, следующего содержания: „Крайняя затруднительность и почти невозможность достать в Калуге необходимее жизненные припасы, тем более сделать заготовку таковых на зиму, и ограниченность, по соответствию с существующими в Калуге ценами, средств вынуждает Епархиальный совет просить Вас, не можете ли вы чрез притчи подведомых вам церквей и приходские советы приобрести некоторое количество муки, крупы, картофеля и масла для его преосвященства и его священства на счет калужского архиерейского дома и при возможности доставить таковые, в архиерейский дом. Епархиальный совет выражает уверенность, что епархия придет на помощь своему архипастырю в трудное время. Предлагаю экстренно собраться, обсудить данный вопрос, вывести свое Установление и немедленно мне рапортовать о нем. Твердо убежден, что каждая религиозная община найдет у себя 40 домохозяев, которые безропотно дадут по фунту ржаной муки“, выделят 2 фун. крупы, соберут 2 меры картофеля и нальют 2 фун. масла конопляного.
Братия! знайте, что такое обращение к вам архипастыря будет записано на скрижалях истории православной церкви. Не будем молчаливы, делаем так, чтобы услышать от владыки: я просил у вас хлеба, и вы дали его мне.
Собранное вами представьте мне в село Крапивну. 14/27 октября с. г., в понедельник, когда имеет быть очередной благочиннический с’езд членов причта, представителей приходских советов и церковных старост; обязательно, приезжайте со своим кошелем.
1919 г., сентября
30 дня № 151
С мест сообщают о непрекращающейся контрреволюционной агитации церковников.
Так, в Смоленской губ., в Дорогобужском уезде, попы по волостям возбуждали крестьян против советского правительства, требуя, чтобы крестьяне возвратили земли „исконным“ владельцам-барам, называя крестьян грешниками-грабителями.
В Самарской губ., в Бузулукском уезде, в селе Михайловка, служитель культа с амвона произнес проповедь, в которой между прочим сказал:
— Что это за свобода вам дана! Мы разоряем хутора, запахиваем чужие земли, грабим имущество его „исконных“ владельдев-помещиков.
В Осиновой слободе, Костр. губ., местный диакон возбуждал крестьянские массы против советского строя.
Священник Басов неоднократно произносил проповедь, в которых поносил Советскую власть, за что и приговорен Б. Ч. К. к 4 месяцам тюрьмы.
4-го декабря 1919 г. в особой сессии московского совнарсуда слушалось дело об одном из активнейших деятелей царизма, архиепископе Константине (в мире Булычеве). Булычев кончил 22 лет математический факультет, позже поступил в духовную академию. Будучи „посвящен во епископа“ Константин быстро достигает крупного влияния. В 1908 году обер-прокурор синода Саблер посвящает ему свой „научный“ труд: „О мирной борьбе с социализмом“. В 1909 году по секретно-исходящей книге за № 157 из канцелярии обер-прокурора синода особо конфиденциальным способом ему высылается секретный телеграфный и почтовый шифр для сношения с центральной царской властью. За время состояние Николая Романова главнокомандующим всех военных сил в ставке, в Могилеве, он делается одним из приближеннейших лиц дома Романовых. После гибели Романова Константин в особо-торжественной обстановке служит по нем панихиды; по оккупации Западного края германцами он едет в Киев, в гетманщину, для согласования общих контрреволюционных действий, всюду с церковного амвона призывает к поддержке власти оккупантов всех сортов и к разгрому красной армии и рабоче-крестьянской власти.
На суде председательствует рабочий тов. Монин.
— Бы служили панихиды по Николае Романове? Из каких побуждений? И почему в торжественной обстановке?
— Да. Служил. Как верующий и чтобы доставить покой его душе. Это был акт церковный.
— Служили ли вы когда-либо, как верующий, панихиды об упокоении душ расстрелянных Романовыми рабочих и по политическим преступникам при царизме?
— Никогда не служил. Я поминал их тихонько, в душе. О расстрелах ничего не слыхал.
— Вы говорите, что, как пастырь, не вмешивались в политическую жизнь. Отчего же вы очутились в союзе русского народа? Почему вы не поступили, скажем, в другую партию?
Архиепископ молчит.
Народный суд в составе т. Монина и суд. Засед. Варнакова и Крехтунова постановил: „Обвиняемый в своих показаниях говорит, что он всю свою жизнь проповедовал среди граждан смирение и любовь в ближнему. Между тем, из судебного материала видно, что архиепископ Константин, если и проповедовал это, то только для темных и забитых беспощадной эксплоатацией). Сам же он был далек от этого смирения и любви к ближнему. Будучи одиноким, он получал из государственного казначейства 10000 в год, имел свыше 100 десятин угодий, а также добивался внимания, в чем и успевал, у бывш. царя Николая, с коим был в близких отношениях и приглашался в пирам, а также у высокопоставленных лиц, посредством коих он добивался оказываемого ему внимания в виде жалованных ему всяких орденов и других знаков отличия, искусно совмещая с этим ложь и обман темных масс, убаюкивая их учением о смирении и любви к ближнему, затемняя их рассудок, и отвлекая их внимание от грабительского произвола паразитов, каким был и он сам, преследуя свои сословные и личные корыстные цели и тщеславие. Когда глава паразитов Николай Романов был умерщвлен восставшими трудящимися, то архиепископ не мог утерпеть, чтобы не проявить своего чувства к бывшему другу и покровителю. Потому-то он и решил служить ему панихиды. Однако он не мог не знать, что, служа, в торжественной обстановке панихиды по убиенном царе, он тем самым устраивал демонстрацию в вел враждебную агитацию против трудящихся. Таким же порядком везде и всюду, как почетный член союза русского народа, он делал свое гнусное дело, проповедуя одно — достигая других целей, как ярый монархист. Суд убежден, что архиеп. Константин, как активный противник, власти трудящихся и активный пособник, врагов трудящихся, не должен быть свободным в период борьбы труда с эксплоататорами всех мастей за свое раскрепощение. Суд постановляет признать архиепископа Константина, в миру Булычева, вредным элементом для республики трудящихся и лишить его свободы до окончания гражданской войны.
1920 года, мая 27 дня, Вятский Губернский Революционный Трибунал в публичном заседании в г. Вятке в составе; Председателя Трибунала Запольского, членов Трибунала Деришева и Оленева, рассмотрев дело гражданина Саратовской губ., Камышинок, у. Золотовской вол., епископа уржумской кафедры Виктора Александровича Островидова, обвиняемого в агитации против Советской власти и против мер по борьбе с тифом во время богослужения с церковного амвона, нашел, что как предварительным, так и судебным следствием установлено, что „обвиняемый Островидов, занимая сан епископа-викария, в городе Уржуме во время богослужения с церковного амвона вел среди верующих контрреволюционную агитацию против Советской власти и ее мероприятий, в частности против мер по борьбе с тифом. На одном из своих богослужений в Казанском соборе в феврале месяце с. г., при громадном стечении народа, епископ Островидов выступил перед верующими с проповедью на тему „Блудный сын“, при чем во время этой проповеди епископ Островидов сравнивал блудного сына с настоящим положением, указывая, что они тоже запутались в сетях и бьются в них, как птицы, подразумевая под словом „они“ лиц, стоящих у власти, т.-е. партию коммунистов-большевиков, что за грехи этих людей Бог посылает на нас всевозможные кары и бедствия, имея при этом ввиду свирепствовавшую тогда в городе Уржуме и его уезде эпидемию сыпного тифа, что от болезни можно избавиться молитвой к Богу и краплением самого себя и своего жилища святой водой. Этими словами обвиняемый епископ Островидов хотел дать понять присутствовавшим, что во всех напастях повинны большевики, что из-за них Бог посылает эпидемию, что медицина бессильна бороться с тифом, что и болезни прекратятся только тогда, когда не будет большевиков. Принимая во внимание, что присутствовавшими в церкви гражданами были поняты слова епископа так, как он хотел, что епископ Островидов, пользуясь своим церковным авторитетом среди темных и несознательных масс, враждебно настраивал последние против Советской власти, а точно также, что, занимая сан епископа, в силу своего социального и религиозного положения являясь сознательным противником Советской власти, в момент напряженной борьбы Советской власти, в момент напряженной борьбы на экономическом фронте Республики, в момент напряженной работы местных органов власти по проведению в жизнь хлебной разверстки, в момент наибольшего распространения эпидемии сыпного тифа, обвиняемый Островидов, будучи человеком высокообразованным, вполне сознательно наносил ущерб Советской власти и ее мероприятиям, проповедуя провокационную мысль бороться с эпидемией святой водой, и учитывая настоящее внутреннее и международное положение Республики, постановил: признать дальнейшее пребывание обвиняемого епископа Островидова на свободе для Республики опасным и заключить его под стражу при вятском Исправительном Рабочем Доме сроком до окончания войны с Польшей.
В выездной сессии Новгородского губернского ревтрибунала в Малой Вишере слушалось дело о контр революционном религиозном кружке, возникшем на ст. Гряды, Николаевской железной дороги.
Граждане Михаил Борисов, Петр Борисов, Иван Карлов, Андрей Рычков (б. начальник ст. Гряды), священник Михаил Богословский, монах Петр Петров, Василий Воронцов, Иван Кондратьев и Евгения Селина обвинялись в том, что в конце 1918 г. организовали на ст. Гряды кружок для ведения бесед на религиозные темы, поставивший себе целью распространение среди населения и детей школьного возраста антисоветского учения. Гр. Петр Петров обвинялся еще и в распространении среди населения антисоветской литературы. Надежда Озерова, учительница школы на ст. Гряды, обвинялась в том, что позволила, вопреки декрету Совнаркома, ученикам школы петь молитвы, при чем в этом пении принимала участие и сама.
Трибунал приговорил Борисовых, Карлова, Рычкова, Воронцова, Кондратьева, свящ. Богословского, монаха Петрова и Озерову к лишению свободы: Петрова на полтора года, а остальных на один год каждого с применением общественных принудительных работ.
Принимая же во внимание не изжитое еще до настоящего времени религиозное чувство и низкое политическое воспитание, трибунал нашел возможным участь всех подсудимых, за исключением монаха Петрона, облегчить, а потому постановил: считать этих лиц осужденными условно, полагая, что если они в течение указанного срока не совершат однородного преступления или каких-либо контр-революционных деяний, то считать настоящее наказание ими отбытым. Селина придана невиновной по суд; оправданной.
Произведенный расследованием в Сергиевом посаде, Моск. губер., раскрыто контр-революционное сообщество, в большинстве состоящее из профессоров б. московской духовной академии и членов церковного собора. Под флагом защиты Троицкой лавры и „мощей“ Сергия названное общество пыталось создать организацию во всероссийском масштабе, будировало по деревням крестьянские массы и вызвало на Красногорской площади перед воротами лавры крестьянские волнения 12-го, 19-го и 26-го ноября 1919 года.
Из главных организаторов названного сообщества от следствия по делу „приходских общин Сергиева посада“ скрылись: проф. б. московской духовной академии, член церковного собора Иван Васильевич Попов, член церковного собора Павел Борисович Мансуров, председатель об’единенного совета приходских общин Сергиева посади Иван Александрович Голубцов, архимандрит Варфоломей.
Все лица и учреждения, коим местопребывание названных граждан известно, под страхом обвинения в соучастии, обязаны вышепоименованных лиц арестовать и через местные советы доставить в распоряжение секретного отдела В. Ч. К. (Москва, Б. Лубянка, 11).
„Роста“ передает, что деятельности братца Чурикова и его ближайших сотрудников в Петрограде приходит конец. Произведенным расследованием выяснено, что под видом религиозных бесед на собраниях чуриковцев ведется скрытая антисоветская пропаганда. Главным образом руководители чуриковской общины обращают внимание на несознательные рабочие массы и в особенности на женщин. По сообщению „Роста“, общину старца Чурикова решено совершенно закрыть и следить за тем, чтобы деятельность этих скрытых контр-революционеров не могла бы возобновиться под каким-либо иным флагом.
За провокацию и погромную агитацию в Осташковском уезде арестованы тверской епископ и 6 священников.
8 мая 1620 г. в деревнях Манбковской волости, Вилейского уезда, поляки устроили праздник в честь верховного главнокомандующего пана Пилсудского. Ксендзы, прихвостни буржуазии, с особым рвением старались доказать свою привязанность в панской власти. Произносились хвалебные речи Пилсудскому, в которых его называли избавителем (от большевиков-еретиков. Каждому католику было вменено в обязанность прочесть 7 молитв за здоровье пана Пилсудского о скорейшей победе над большевиками. Русским крестьянам в этот день было строжайше воспрещено выходить на работу. Они насильно привлекались к уборке и украшению домов.
Из Витебска сообщают, что польское население прифронтовой полосы пропитано грубым национальным шовинизмом“ главным образом, благодаря агитации ксендзов. Часто выясняется, что в ограблении“ и изуродовании трупов наших товарищей принимают участие так же и местные жители-поляки, подстрекаемые ксендзами, именем Бога уговаривающим истреблять еретиков-большевиков.
Не ограничиваясь попытками наступления на фронте, белое польское правительство, как известно, уже давно стремилось посредством своих провокаторов сеять смуту в тылу, использовать для этой щели национальный и религиозный фанатизм темных масс, среди во-вторых коммунистическая пропаганда не успела еще развить сознания их собственных интересов.
Преступные происки наемных агентов польского правительства нашли подмогу в кругах католического духовенства в Петрограде. В костелах стали читаться проповеди явно погромного характера, направленные против Советской власти и пытающиеся оправдать грабительскую политику белого польского правительства.
В довершение „всего петроградский католический архиепископ Иоанн Цепляв произнес 81 марта 1920 г. в костеле“ Екатерины на Невском пр. проповедь, которая присутствующими была истолкована в противосоветском духе, и тем как бы окончательно санкционировал явно направленную против Советской России агитацию подчиненного ему духовенства, за поведение которого он несет моральную и фактическую ответственность.
В целях прекращения творящегося под прикрытием религиозных целей безобразия и открытой контр-революционной пропаганды, Коллегия петроградской Чрезвычайной комиссии постановила: задержать католического архиепископа Иоанна Депляка и произвести расследование по этому делу.
На допросе, Цепляк заявил, что он, являясь гражданином советской России, считает своей обязанностью сохранять полную лояльность по отношению советской власти, а также считает недопустимым для граждан советской России— католиков всякое содействие ее врагам.
В виду такого заявления Цепляна, а также в виду того, что расследованием не установлена личная его связь с пойманными агентами польского правительства, коллегия П. Ч. К. постановила: архиепископа Иоанна Депляка освободить.
Вместе с тем П. Ч. К. в особом обращении от 17 апреля 1920 г. предупредила представителей польского духовенства, что малейшая попытка с их стороны к противосоветской пропаганде будет караться беспощадно. Верующим католикам никто в Советской России не мешает исповедовать их веру. Но черносотенная агитация под религиозным флагом допущена не будет.
Арест Депляка и данное обращение возымели на ксендзов свое действие о каких либо антисоветских выступлениях в пределах России с их стороны пока не слышно.
16 марта 1920 г. в народном суде V-го района, в селе Шишкове-Дуброве Бежецкого у. Тверской губ. разбиралось дело по обвинению священника, его жены и его несовершеннолетнего сына Аркадия в краже вещей у учащих Викторовской школы, проживающих в том же погосте. При обыске уездной милицией часть вещей была обнаружена в квартире священника и возвращена пострадавшим. Похищено вещей на 200.000 руб.
Путем опроса свидетелей факт кражи был установлен. Народный суд постановил сына священника Аркадия предать суду для несовершеннолетних преступников, а священника присудил к уплате 5.000 рублей.
В вышедшем на четвертый день Пасхи номере екатеринбургской газеты „Уральский Рабочий“ напечатано:
„Сегодня в нашей газете очень мало радиотелеграмм, хотя газет не было целых 3 дня. Причиной этого является колокольный звон. Радиостанция помещается под Вознесенской церковью, и пасхальные звонари так усердствовали, что радиостанция совсем не могла принимать дневных радиотелеграмм“.
Почему же, однако, местный совет не смог принять необходимых мер и превратить в интересах всех, без различия исповеданий, граждан назойливый малиновый звон, мешавший работе радиостанции?
Какие-то контр-революционеры усиленно занялась распространением по Москве нелепых слухов об „исчезновении“ с неба планеты Марс. В одной из московских церквей в Сокольниках священник Кедров возымел даже нахальство высказываться перед тысячной толпой о той опасности, которую несет с собою кусов Марса, недавно якобы оторвавшийся от планеты и имеющий направление на землю. Здесь, по уверению попа Кедрова, этот кусок Марса произведет небывалое разрушение. Все это, по мнению святого отца, всходит от Бога за то, что народ на земле, а в особенности в России забыл Бога, который и посылает наказания.
Все это - нелепый и злостный вымысел, и цель его—дурачить темные массы. Спрошенные по поводу „исчезновения“ авторитетные ученые-астрономы сообщают, что Марс, конечно, никуда не исчез и что имеющие глаза могут ежедневно видеть эту планету на своем месте.
Истекшей зимой эпидемия сыпного тифа, как известно, приняла грозные размеры. К локализации народного бедствия на местах привлекались все наличные медицинские силы, устраивались сыпнотифозные госпитали и бараки, принимались необходимые меры санитарии и гигиены.
А между тем кое-где на местах, где крестьянство еще достаточно темно и где живет по указке попов, единственной мерой борьбы с тифом считали… совершение религиозных обрядов в целях умилостивления „прогневанного“ божества. Из Васильевского уезда, Нижегородской губ., сообщают, что в некоторых селах по ночам устраивались, под предводительством местного служителя культа, крестные ходы то вокруг села, а то и всего прихода. Из Шенкурского уезда, Арханг. губ., пишут, что на местах, в целях борьбы с сыпняком местные попы совершали „чрезвычайные“ церковные службы, на которые особыми приглашениями созывали всю округу.
В селе Ново-Сергиевке был придуман для борьбы с тифом следующий религиозный обряд: 12 сельских девушек запрягались парами в плуг, везли его по улицам и пели „святый Боже“, а одна из женщин держала плут с кнутом в руках, погоняла девиц и кричала „аминь“.
Пользы от этих крестных ходов и „чрезвычайных“ молений, конечно, не было никакой. Более того: собираясь целыми сотнями, крестьяне естественно передавали заразу друг другу, и эпидемия тифа принимала, таким образом, еще более грозные размеры.
Для поповских карманов, конечно, это выгодно, а крестьянам все же было бы полезнее на те деньги, которые они по простоте душевной передают попам, пригласить врача, в крайнем случае фельдшера, и устроить в волости хотя бы небольшую больничку.
Пытавшийся совместить явно несовместимое, коммунистическую мораль со старым, рабским, отжившим свой век христианским мировоззрением, пензенский архиепископ Владимир, кажется, потерпел в Пензе фиаско, ибо пролетариату никакие культы, и в их числе даже причесанное и приспособленное к духу нового времени православие, абсолютно не нужны, а кулаки, купцы и спекулянты пошли га самым черносотенным, старорежимным епископом Иоанном.
Насколько сильно приспосабливал свою церковь архиепископ Владимир к новому строю, можно судить по следующим пунктам опубликованной им программы. Эти пункты выясняют отношение новой церкви к мощам и к гражданской войне.
„Нова“ церковь, — говорится в программе, -вполне солидарна с рабоче-крестьянской власть в том, что, учение о мощах является корыстный обманом, при помощи которого князья церкви эксплуатировали простой народ, привыкший больше верить рукам, чем глазам. Новая церковь готова принять, все меры к дальнейшему разоблачению этого обмана“. По вопросу о гражданской войне Владимир пишет: „христианство отрицает всякое кровопролитие и стремится к насаждению вечного мира, но оно не отрицает классовых различий и классовой борьбы. Православная церковь сама борется против угнетения слабых сильными. С точки зрения истинного православия гражданская война является одновременно неизбежным злом и единственным средством достижения целей общенародного государства“.
Само по себе образование новой пензенской церкви, как бы мертворожденно оно ни было, произвело в церковных кругах все же некоторый переполох.
Какие формы примет еще неопределенно наметившийся в русской церкви раскол, сказать пока трудно, но ясно одно: никаких живых сил, способных создать значительное движение, в русской церкви нет.
Революция одерживает блестящие победы не только на военных фронтах, но только на трудовом фронте, но и на фронте церковном.
Главная сила реакции и затемнения, так долго служившая государственной машине в целях эксплоатации трудящихся, жреческая каста сейчас за полной ненадобностью сдается в архив. Она умирает в собственных судорогах без активного вмешательства в ее внутреннюю жизнь Советской власти.
Провинциальные газеты полны заявлениями служителей культа о том, что они оставляют ряды последователей „святейшего“ Тихона и готовы работать на укрепление Советского строя.
Расслоение духовенства идет вперед, таким образом, быстрыми шагами. Из церкви бегут дьячки, диакона, священники, монахи и иеромонахи, протоиереи и архимандриты, даже епископы.
Этих сообщений, очень много, в все они в достаточной „мере характерны. Подробный, более или менее систематический очерк, в который постараемся собрать, по возможности письма бывших „духовных, отцов“, мы дадим в одном из ближайших номеров журнала, а пока ограничимся теми сообщениями, которые принесла нам последняя почта только за 20 дней.
В „Боровичские Известия“ прислал письмо быв. диакон Лебедев. Он пишет:
„В конце 1918 года мною был снят сан диакона. Ни преследование со стороны духовенства за участием революционном восстании, ни материальные выгоды и ни что-либо иное побудило меня тогда сбросить позорящий личность истинного гражданина сан диакона, а личное и твердое убеждение в несостоятельности и лживости того учения, которое именуется учением православной церкви. Со дня „снятия сана я решительно порвал „всякую связь с прошлым и всегда выявлял искреннее желание в рядах советских борцов послужить общему освобождению человека от уз капитала и духовной затемненности и всегда готов принести на служение Советской России все свои силы и знания. Да здравствует власть советов. Да здравствует III Интернационал! Бывший диакон Заозерницкой церкви, Боровичского уезда Андрей Лебедев“.
В казанском „Знамени Революции“ читаем: „Я снимаю с себя дарованный Николаем Романовым сан диакона и желаю быть честным гражданином Р. С. Ф. С. Р. Царские законы и молитвы составлены под диктовку царей и капитала. Долой милитаризм, царей, капитал и попов! Да здравствует диктатура пролетариата! Бывший диакон Носов“.
В „Уральском Рабочем“ напечатано любопытное прошение одного диакона, бежавшего с белыми из села Сретенского, Пермск. у., и арестованного в прифронтовой полосе.
После своего ареста диакон подал в штаб следующее заявление:
„Я раньше не знал большевизма, — меня, как и весь средний класс, он только пугал. Я жил тихой, спокойной жизнью. В прошлом году мы, что называется, шинели. Мы были выбиты из колеи. Тихая, спокойная жизнь кончилась. Революция громадными скачками шла вперед, мы же прямо Стояли на одном месте, ставя в вину Советской власти поступки присосавшихся к ней тогда темных н преступных элементов. Но вот пришел Колчак. Запестрели другие лозунги: „Борьба за век, любовь и отечество“, „Война до полного уничтожения язвы большевизма“. Теперь то я хорошо знаю, что „язва“, „та страшна только для банкиров и буржуев. Но тогда это для меня было ещё не ясно, и, при отступлении я бежал с белыми.
Мало-по-малу я стал задумываться. Порки, расстрелы, грабежи, пьянство и хамство командного состава, — все это заставляло разочаровывайся самых убеждённых колчаковцев. — Где же, — думал я, правда-то!! Если там так же, где же она?!“
В Камышлове до меня дошли слухи, что все ужасы, которые печатали газеты о зверствах и жестокостях большевиков, — выдумки. Становилось ясно, что если и есть где правда, то только в Советской Республике.
И я остался, хотя и не без трепета. Являюсь в штаб батальона, жду, в лучшем случае, оскорблений и унижений, а меня принимают, как брата. Товарищи-красноармейцы делились со мной своим хлебом и сахаром. Сердце мое перевернулось. Без предубеждения, другими глазами начал я смотреть на строительство Советской России.
Начал читать газеты. У Колчака кричали, что большевики — душители культуры и цивилизации, а здесь в каждом номере газеты говорится о пользе просвещения. И средние и высшие школы открыты для всех. Там говорили, что большевики убивают пленных, я же на личном опыте узнал, что они братски-любовно относятся к пленным. Там говорили, что красноармейцы грабят мирных жителей, я же видел и знаю, что грабит колчаковская армия. Может быть, долго будет борьба, но я уверен, что правда победит, и никакие Колчаки и Деникины не заслонят светлой свободной жизни. Вот почему у меня сейчас одна мысль, одно желание — принять участие в великой созидательной работе, войти в трудовую семью народную и слиться с ней. Дьякон Виктор Смельчаков“.
„Нижегородская Коммуна“ сообщает, что 2-го марта в селе Городце в местный райком пришел священник единоверческого храма Федор Александрович Разумов, который подал заявление о принятии его в семью коммунистов и о публикации в печати, что он снимает с себя сан священника и хочет работать на благо трудящихся масс. В партию, в виду того, что он носил поповскую рясу, сразу же принят не был, а был зачислен в группу сочувствующих.
14-го марта, отслужив в последний раз обедню, этот священник вышел на амвон и об’явил присутствующим в церкви гражданам, что он сознал правду, снимает с себя сан священника и выходит из числа священнослужителей, желая работать в партии коммунистов на благо трудящихся. Услышав отказ попа служить в храме, в религиозной толпе молящихся, еще, находившихся во власти старых предрассудков и различных суеверий, многие начали говорить: „Настало светопреставление, ибо попы стали большевиками, и недалек тот час, когда антихрист воссядят на престоле, и вселенная полетит в тар-тарары“. Большинство, же сознательных граждан тут же заявило, что они, одобряют решение священника и последуют его примеру, записавшись в сочувствующие коммунистической партии.
В этот же день гр. Разумов, вместе с одним коммунистом, тов. Оранжереевым, выступил, в Народном Доме и прочел лекцию об отделении церкви от государства, где на основании опыта, разоблачил весь обман трудящихся масс служителями культа.
В настоящее время, как сообщает газета, гр. Разумов работает инструктором в ремесленной школе и добывает себе средства в существованию не путем эксплоатации народного невежества, а честным, физическим трудам.
В редакцию „Бежецкого Комцунара“ поступило письмо бывшего войскового священника Старкова, который, сообщает, что снимает с себя священнический сан, вследствие происшедшего в нем перелома и глубокого признания Советской власти.
Бывший епископ Зосима, ныне гражданин Александр Сидоровский, в иркутскую губ. чрезвычайную комиссию прислал письмо, в котором сообщает, что сложение сана святители продиктовано ему исключительно свободной волей и собственным пониманием событий. Путем долгой работы над своей совестью он пришел к решительному выводу, что позиция, занятая православной церковью В гражданской войне с рабоче-крестьянской властью, нахождение священнослужителей в одних Грядах с палатами, карателями, погромщиками непримиримо с началами христианства.
Последние номера Провинциальной печати принесли нам кроме того, целый ряд сообщений несколько другого характера. В этих сообщениях кандидаты на извержение из „православного рая“ диаконы и священники, правда, пока что от „сложения сана“ воздерживаются, но всяческими „словесами“ стараются до-казать свою Преданность и сочувствие советскому строй.
Так, например; диакон из села Людинова, Калужск. губ., помещаем в „Бедноте“ письмо следующего содержания: „Дорогие товарищи! Мне более 40 лет от роду, — я теперь не в Силах владеть винтовкой или даже быть санитаром на фронте. Но я все-таки считаю своей обязанностью протянуть руку помощи тем, кто отдает свою жизнь за светлое будущее и за победу рабочих и крестьян. Ни обуви, ни одежды лишней у меня нет, а потому я прилагаю при себе 100 руб., каковые прошу принять в пользу больных и раненых красноармейцев. Из газеты „Правда“ я узнал, что Красная армия нуждается в книгах, а я с давних лет выписывал журналы с приложением книг, каковые также готов пожертвовать тов. красноармейцам. Диакон Рождественский“.
В „Нижегородской Коммуне“ сообщают, что в Арзамасе на об’единённом торжественном заседании с речью выступил священник Алякринский. В своей речи заявил, что духовенство уже давно превратилось в лакеев царя и капитала. Церковнослужители всегда благословляли рабство и насилие? Государственная власть использовала служителей церкви, как аппарат угнетения и оплот царизма. Духовенство, — по словам гр. Алякринского, — и в дни революции осталось верно царизму и со своими бездонными карманами вплоть до ваших дней является авангардом контр-революции“.
Все это в общем справедливо, но почему, однако, гр. Алякринский, ограничиваясь произнесением громких речей, сам продолжает оставаться в этом „авангарде контр-революции“?!
Новгородская „Звезда“ и рязанские „Известия“ сообщают:
„Не так давно в Прокопьевской слободе, Верхотурского у., Пермск. г., состоялось крестьянское собрание, на котором производилась запись добровольцев в Красную армию. Записалось много крестьян. Вдруг неожиданно поднимается местный священник Валентин Васильевский и говорит:
— Мир перерождается. Отныне не должно быть лжи и обмана, не должно быть предрассудков в суеверия, только истина и правда должны царить на земле. И я хочу за эту правду бороться — запишите и меня добровольцем в рабоче — крестьянскую армию.
Мы не знаем, как поступили с добровольцем-попом прокопьевцы. Надеемся, что с достаточной осмотрительностью принимают они в свои ряды людей, только что благословлявших вражеские пулеметы и виселицы.