Крейсеръ „Часовой“, вызванный начальникомъ пограничнаго округа для осмотра его и переѣзда въ Чикишляръ, уже давно ожидалъ генерала. Небольшая шлюпка, окрашенная также въ бѣлый цвѣтъ, стояла у самаго берега. Четверо матросовъ съ боцманомъ молодцевато отвѣтили на привѣтствіе генерала, когда мы подошли къ берегу…
„Весла на воду“—увѣренно скомандовалъ боцманъ, и черезъ минуту шлюпка, описавъ небольшой полукругъ, быстро понеслась къ крейсеру.
Съ особеннымъ удовольствіемъ смотрѣли мы на мастерское управленіе шлюпкой, съ поразительною легкостью скользившей по водѣ. Невольно заинтересовавшись конструкціей ея, я задалъ вопросъ боцману объ ея особенностяхъ, которыя сразу бросались въ глаза.
„Шлюпка стальная, ваше высокоблагородіе, отрапортовалъ онъ сейчасъ же, и вдобавокъ въ ней 4 воздушныхъ ящика. Дѣлали ее на заводѣ Мартала въ Швеціи; сказываютъ, почитай тысячу цѣлковыхъ заплочена.
Значить и потонуть она не можетъ?
„Такъ точно, не можетъ, ваше высокоблагородіе; опрокинется, а все же сверхъ воды плавать будетъ“.
Мы подходили въ это время уже къ крейсеру. Бѣлая окраска и бѣлая труба дѣлали его издали замѣтнымъ, придавая видъ какой-то особенной чистоты, а большой рельефный золоченый орелъ на кормѣ, держащій въ лапахъ и клювахъ карты четырехъ русскихъ морей, указывалъ на его принадлежность къ военному флоту. Подойдя къ правому борту и взойдя на палубу по парадному трапу, генералъ принялъ рапортъ отъ командира крейсера и поздоровался съ выстроенной на палубѣ командой. Все судно поражало своею изумительною чистотою, сіяя на солнцѣ ярко вычищенными мѣдными частями. На кормѣ и на носу внушительно стояли дальнобойныя орудія. Познакомившись съ офицерами крейсера и размѣстившись по каютамъ, мы сейчасъ же съ особеннымъ интересомъ начали осматривать крейсеръ во всѣхъ его деталяхъ. Командиръ крейсера, бывшій офицеръ корпуса флотскихъ штурмановъ, подполковникъ Т. предупредительно давалъ объясненія. Отчетливо, безъ всякой суеты, былъ поднятъ якорь, и скоро, плавно поднимаясь и опускаясь на набѣгающихъ волнахъ и бороздя ихъ своимъ винтомъ, „Часовой“ направился въ открытое море, держа курсъ на югъ по направленію къ Чикишляру.
Построенный въ семидесятыхъ годахъ крейсеръ „Часовой“ былъ въ 1897 году переведенъ съ Балтійскаго моря и доставленъ по волжской системѣ до Астрахани для крейсерованія въ Каспійскомъ морѣ и воспрепятствованія такимъ образомъ контрабанднымъ товарамъ проникать изъ Персіи въ Россію моремъ. Мѣсто стоянки его Бакинскій портъ, а крейсеруетъ онъ отъ Баку до Астрабада и Красноводска, числясь въ спискахъ Бакинской бригады корпуса пограничной стражи.
Вскорѣ съ лѣвой стороны у насъ показался Огурчинскій островъ, пройдя который, крейсеръ попалъ подъ береговой вѣтеръ, дувшій съ материка. Волненіе дѣлалось все сильнѣе и сильнѣе. Громадныя волны, покрытыя сѣрою пѣною, поднимались одна выше другой и съ шумомъ набѣгали на крейсеръ, ударяясь въ его стальной корпусъ. Глухо скрипя снастями и выбрасывая изъ своихъ трубокъ клубы дыма, съ шумомъ работала машина, какъ будто жалуясь на трудность работы, выпавшей на ея долю.
Между тѣмъ наступила уже ночь. По сигналу свистками команда крейсера была вызвана на верхъ. Началась вечерняя перекличка, послѣ которой стройнымъ хоромъ были пропѣты молитвы, мотивъ которыхъ громкими торжественными акордами разнесся далеко по водяной равнинѣ. Посмотрѣвъ съ большимъ интересомъ на церемонію спуска флага, мы устроились спать тутъ же на палубѣ. Ночь была душная, и поэтому, зная, что все равно скоро заснуть не удастся, я присѣлъ на бортъ у кормы, любуясь луннымъ свѣтомъ, который серебрилъ волны.
„Не хочется спать“? спросилъ меня командиръ крейсера, усаживаясь на сверткѣ каната противъ меня.
—Не спится, что-то, полковникъ. Душно…
„Да это правда, жаркое время стоитъ теперь; не то, что на Балтійскомъ морѣ. Хотя я три года оттуда, а все еще никакъ привыкнуть не могу къ здѣшнимъ жарамъ. Да и море, тоже скажу вамъ, такое, что просто бѣда. Сюда шелъ, такъ попалъ въ такой штормъ, думалъ, недойду благополучно. Пришлось вмѣсто Челекена на Огурчинскій курсъ держатъ и за нимъ отстояться. Думалъ, опоздаю“.
—Трудная ваша служба, полковникъ?
„Да, какъ вамъ сказать?“—въ раздумьи остановился онъ; не то, что трудная, а такъ все безпокоишься, какъ бы чего не случилось, потому море здѣсь куда хуже Индійскаго океана. Такіе штурмы бываютъ, что я, ужъ на что 30 лѣтъ во флотѣ прослужилъ, а эдакихъ видать приходилось не много. Въ остальномъ же ничего. Когда въ хорошую погоду идешь, такъ весело: осмотришь встрѣчныя туркменскія шлюпки, покрейсируешь вдоль берега съ недѣльку, а тамъ и къ себѣ въ Бакинскій портъ на недѣльку; постоишь, отдохнешь и снова въ крейсерство… Ну, а въ штормъ здѣсь не дай Богъ…
—Скоро мы, полковникъ, въ Чикишляръ придемъ?—обратился къ нему съ вопросомъ сидѣвшій все время молча нашъ спутникъ докторъ. Капитанъ окинулъ взоромъ горизонтъ и, что-то соображая, на минуту, задумался.
„Какъ вамъ сказать, теперь мы идемъ на траверсѣ острова Огурчинскаго; если погода стихнетъ, такъ къ вечеру завтра будемъ, а если нѣтъ, такъ даже трудно сказать. Чикишляръ тѣмъ плохъ, что тамъ буруны такіе, что мое почтеніе. Бываетъ, изъ-за нихъ раза три, а то и больше, мимо Чикишляра пройдешь, а пристать нельзя. Разбиться на бурунахъ легко. Будемъ подходить, такъ услышимъ тамошніе буруны верстъ за тридцать, если не больше. Огурчинскій вонъ совсѣмъ близко. Мы обходимъ его съ правой стороны; съ лѣвой стороны, по проливу, что идетъ между азіатскимъ берегомъ и островомъ, рѣдко кто рѣшается идти, потому что здѣсь, что ни шагъ, то сюрпризъ; по картѣ, положимъ, 15 сажень глубины, глядишь, а на самомъ дѣлѣ 15 футовъ. Это на рейсовомъ пути случается, а въ проливѣ и того хуже. Дно часто мѣняется. Гдѣ была недавно глубина, тамъ мель, и наоборотъ. Да и промѣры давно дѣлались“…
—Ну, и мошки же много; такъ искусала, что, должно быть, лицо все вздулось, — ворчалъ себѣ подъ носъ докторъ, сердито отмахиваясь каждую минутъ отъ налетѣвшихъ комаровъ.
—Это съ Огурчинскаго, отвѣтилъ помощникъ командира подходя къ намъ. На островѣ этомъ зелени много, оттого и мошка. На насъ ее вѣтромъ наноситъ. Пройдемъ островъ, такъ снова ни одной на крейсерѣ не увидите.
Несмотря на эту массу мошкары, мы все-же улеглись на палубѣ и, закрывшись простынями, скоро заснули сномъ праведниковъ. Солнце уже стояло высоко надъ горизонтомъ, когда мы проснулись. Вдали, съ лѣвой стороны, тянулся азіатскій берегъ, на которомъ лишь кое-гдѣ вырисовавшіеся холмы разнообразили унылую картину. Волненіе утихло, но море, встревоженное вчерашнимъ вѣтромъ, несло свои волны къ берегу. На горизонтѣ виднѣлись паруса бѣгущихъ туркменскихъ шлюпокъ и шкунъ, возвращающихся съ грузомъ изъ Персіи. Поскрипывая снастями, тяжело нагруженныя разнымъ товаромъ, поднимались онѣ съ волны на волну проходя порою почти рядомъ съ крейсеромъ и давая намъ возможность видѣть груды мѣшковъ и двухъ-трехъ туркменъ матросовъ, составлявшихъ всю команду такого судна.
—Скучновато, господа, вамъ;—хочу сейчасъ васъ хоть немного позабавить новымъ зрѣлищемъ, — обратился къ намъ командиръ крейсера, пристально всматривавшійся въ идущую намъ навстрѣчу шлюпку.
—Что такое будетъ, полковникъ? лѣниво спросилъ докторъ, закуривая сигару и сосредоточенно смотря впередъ.
—А вотъ сейчасъ увидите… Хочу осмотрѣть шлюпку, не везутъ ли туркмены чего контрабанднаго…
„Флагъ поднять” —отдалъ онъ приказаніе вахтенному.
„Стопъ машина!!…
Крейсеръ, пройдя съ четверть версты, медленно остановился. На мачтѣ между тѣмъ поднятъ былъ таможенный флагъ, который, повидимому, не привлекъ собою вниманія туркменской шлюпки.
„Сирена”! снова крикнулъ командиръ въ машинное отдѣленіе, и крейсеръ, какъ будто живой, вздохнулъ и испустилъ протяжный, довольно мелодичный, крикъ.
Не останавливаются, дѣлаютъ видъ, что не видятъ, волновался помощникъ… Капитанъ сердито крикнулъ и также, видимо, усматривая умышленное нежеланіе шлюпки замѣтить подаваемые сигналы, громко скомандовалъ.
„Прислуга къ орудію… Гранату подъ носъ.“..
Нѣсколько матросовъ торопливо бросились къ кормовому орудію, и черезъ минуту громкій звукъ выстрѣла пронесся надъ моремъ…
Какъ разъ подъ носъ угодила, весело сказалъ помощникъ, замѣтивъ цѣлый водяной столбъ, поднявшійся передъ туркменскою шлюпкой.
„Теперь какъ не спустятъ паруса, такъ вторую гранату, въ мачту, — отдалъ новое приказаніе подполковникъ…
Но шлюпка увидѣла, что шутки плохи, и минуту спустя нѣсколько человѣкъ торопливо стали убирать на ней парусъ… На крейсерѣ въ это время уже спускали на воду черырехвесельный катеръ. Помощникъ и 6 человѣкъ матросовъ съ винтовками въ рукахъ быстро вскочили на него, и черезъ нѣсколько минутъ, широко взмахивая веслами, катеръ уже шелъ, направляясь къ шлюпкѣ, осмотръ которой занялъ добрыхъ полчаса.
„На шлюпкѣ ничего не оказалось, кромѣ ячменя, г-нъ капитанъ, рапортовалъ черезъ нѣсколько времени возвратившійся офицеръ“.
—Жаль, что нѣтъ, ну, а все-таки это для нихъ острастка. Завтра же по всему побережью будетъ извѣстно, что осматриваютъ суда, идущія изъ Персіи, а это на нихъ производитъ сильное впечатлѣніе…
—Только и возможно такимъ образомъ держать ихъ въ страхѣ…
—А бываютъ задержанія контрабанды, капитанъ?
—Какъ вамъ сказать, задумался тотъ, вспоминая. Бываютъ, но только не особенно часто, море велико, а всѣхъ судовъ не осмотришь…
Часамъ къ 12 дня на краю горизонта показался Чикишляръ, а немного спустя мы уже ясно слышали ревъ буруновъ, бушевавшихъ около берега.
—Трудно будетъ близко подойти,—какъ бы въ раздумьи сказалъ капитанъ. А, впрочемъ, увидятъ крейсеръ, такъ выйдетъ въ море, навѣрно, шлюпка, и тогда придется вамъ пересѣсть на нее…
„Тихій ходъ,“ скомандовалъ онъ, повертываясь къ слуховой трубкѣ, проведеной въ машинное отдѣленіе. Крейсеръ убавилъ ходъ, и до насъ начали доноситься возгласы о результатахъ промѣровъ, дѣлаемыхъ на носу.
„15 футъ… 14 футъ… 16 футъ.“.. Около 4-хъ часовъ уже совершенно явственно были видны дома Чикишляра: одновременно съ тѣмъ мы замѣтили большую парусную шлюпку, вышедшую съ пристани намъ навстрѣчу. Крейсеръ, медленно подвигавшійся тихимъ ходомъ, наконецъ остановился, и черезъ часъ къ нашему борту подошла парусная шлюпка, на которой мы должны были добраться до пристани. Переходъ на нее пришлось сдѣлать по штормовому трапу, что, при довольно большомъ размахѣ, для людей, непривычныхъ къ морю, представляло собою большое неудобство. Ныряя по волнамъ и постоянно крейсируя противъ вѣтра, шлюлка наша, наконецъ, подошла къ линіи буруновъ, ревъ которыхъ былъ такъ силенъ, что разносился далеко по окрестностямъ. Бѣлая пѣна носилась клочьями по морю, которое казалось, стонало не переставая. Картина, открывшаяся передъ нашими глазами, была своеобразно красива. Волны одна за другой неслись къ берегу, набѣгая на прибрежныя мели, но, какъ будто испугавшись чего-то, разомъ отходили назадъ, гдѣ, сталкиваясь со встрѣчными волнами, образовывали ужасную толчею. Выждавъ удобную минуту затишья, перескочила наша шлюпка буруны и очутилась на сравнительно спокойныхъ водахъ, но до берега было еще далеко. Пересѣвъ на маленькую лодку и пройдя на ней съ версту, мы къ нашему изумленію увидѣли подъѣзжающія къ намъ отъ берега арбы съ запряжкой въ одну лошадь, на которыя, какъ оказалось, мы должны были пересѣсть, чтобы, проѣхавъ еще версты двѣ по мелководью, добраться на нихъ до пристани. Нѣсколько человѣкъ служащихъ разныхъ вѣдомствъ во главѣ съ мѣстнымъ священникомъ собрались на берегу для встрѣчи генерала… Тутъ же виднѣлась небольшая группа туркменъ, одѣтыхъ въ халаты изъ темной матеріи и имѣвшихъ огромныя косматыя папахи на головахъ.
Разбросанное на песчаномъ берегу укрѣпленіе Чикишляръ производило грустное впечатлѣніе. Православная церковь и десятка три небольшихъ домиковъ, съ чахлою зеленью вокругъ нихъ, составляли весь русскій городокъ, заброшенный на этотъ непривѣтливый берегъ Каспійскаго моря. Нѣсколько парусныхъ судовъ пугливо жались въ крохотной бухточкѣ, южнѣе укрѣпленія. На берегу, уходя далеко въ море, виднѣлись громадные помосты полуразрушенной пристани, построенной для удобства подхода къ нему судовъ во время первой экспедиціи генералъ-адютанта Лазарева въ 1879 году. Избранное для высадки войскъ мѣсто и въ то время мало отвѣчало своему назначенію, но причиною его выбора служило наше полное незнакомство со страною туркменовъ. Выработаннымъ заранѣе планомъ предполагалось сдѣлать Чикишляръ опорнымъ пунктомъ и складомъ запасовъ для экспедиціоннаго отряда, который долженъ былъ двигаться вверхъ по теченію рѣки Атрека, впадающаго въ море недалеко отъ Чикишляра. При этомъ запасы для него предполагалось доставлять по рѣкѣ, вслѣдствіе чего даже былъ заказанъ пароходъ. Казалось бы, что планъ экспедиціи дастъ возможность ее выполнить съ успѣхомъ, не нуждаясь въ водѣ для питья при движеніи черезъ солончаковые пустыри, но въ дѣйствительности оказалось, что всѣ предположенія такъ и остались одними предположеніями. Атрекъ, который считался составителемъ плана многоводною рѣкою, по которой возможно судоходство, на самомъ дѣлѣ оказался небольшою рѣчкою, пересыхающей мѣстами во время жаровъ, и вдобавокъ съ солоноватою водою.
Отъ пристани тянется рельсовый путь, густо поросшій бурьяномъ… Ржавые рельсы, сгнившія шпалы и масса желѣзнаго лома являются остатками кипучей дѣятельности бывшей здѣсь во время высадки и движенія экспедиціоннаго отряда. Въ воздухѣ слышался невыносимый запахъ сѣрнистаго водорода и іода, но привыкшіе къ этому запаху мѣстные жители его совершенно не замѣчаютъ. Мы же едва въ состояніи были дышать, направляясь по помостамъ къ берегу.
—Трава морская гніетъ, — удовлетворилъ мое любопытство капитанъ №, встрѣтившій насъ на пристани: Хотя дурно пахнетъ, но перегной этой травы, превратившійся въ илъ, имѣетъ замѣчательно цѣлебныя свойства. Здѣшняя грязь даже у туркменъ въ большей чести. Они ею лѣчатся отъ всѣхъ рѣшительно болѣзней. И помогаетъ…
—Испареніе же плохо дѣйствуетъ на всѣ серебряныя вещи; все чернѣетъ и принимаетъ совершенно невозможный видъ. Нашихъ офицерскихъ вещей просто не напасешься… Вотъ, взгляните, только что недавно прислали, а на что похоже,—указалъ онъ на свою золотую перевязь, имѣвшую видъ совершенно старой и заношенной.
Дѣйствительно, формы всѣхъ служащихъ, украшенныя шитьемъ и галунами, имѣли до нельзя грязный видъ.
—Черезъ два дня, и вы такъ же будете выглядывать, утѣшалъ онъ насъ.
—Нашъ воздухъ не любитъ ничего яркаго, блестящаго, заботливо покрывая все одноцвѣтнымъ, темнымъ налетомъ.
Весь городокъ, до настоящаго времени носящій громкое названіе укрѣпленія, состоитъ, какъ выше сказано, изъ десятковъ трехъ домовъ, преимущественно деревянныхъ, построенныхъ какъ будто на скорую руку. Военное собраніе, казарма резервной роты, провіантскій магазинъ, составляютъ собою центръ города. Домики разбросаны по двумъ улицамъ, подходя почти къ самому берегу моря. Укрѣпленіе Чикишляра было построено въ 1878 году и являлось опорнымъ пунктомъ, гдѣ формировался полковникомъ Маркозовымъ отрядъ изъ кавказскихъ войскъ, который долженъ былъ принять участіе въ Хивинскомъ походѣ… Здѣсь же были построены въ 1878 году склады и госпиталь на 200 кроватей. Все интеллигентное общество укрѣпленія состоитъ изъ пристава, двухъ офицеровъ роты, командира пограничнаго отряда и почтоваго, интендантскаго и таможеннаго чиновниковъ, живущихъ довольно дружно между собой. Два—три агента торговыхъ фирмъ, ведущихъ торговлю съ Персіей, дополняютъ этотъ небольшой кружокъ. Прибытіе почтоваго парохода ожидается каждымъ, какъ манна небесная. Запасъ привезенныхъ газетъ даетъ возможность провести оживленно нѣсколько часовъ, дѣлясь впечатлѣніями о прочитанныхъ въ газетахъ новостяхъ. Затѣмъ всѣ снова успокаиваются и снова ждутъ слѣдующаго парохода, который кромѣ газетъ и писемъ привозитъ также запасы провизіи.
„Живемъ мало,—сообщилъ намъ одинъ изъ постоянныхъ жителей укрѣпленія, все время больше проводимъ въ ожиданіи, когда-то придетъ пароходъ, да зайдетъ ли къ намъ, только объ этомъ и думаешь… Все отъ погоды зависитъ; бываетъ, что и по недѣлямъ, благодаря бурунамъ, пароходъ не можетъ подойти къ нашему берегу.“
„Сегодня отдыхъ, господа, а завтра съ утра въ путь,“—рѣшаетъ генералъ, направляясь къ гостепріимно пригласившему насъ капитану.
Среди ночи погода разгулялась. Сквозь окна доносился до нашего слуха отдаленный шумъ прибоя, а подъ утро стонъ буруновъ прерываетъ нашъ сонъ и заставляетъ внимательно прислушиваться къ мало знакомому намъ говору моря. Ревъ буруновъ на столько силенъ, что нѣтъ никакой возможности разслышать нашего спутника, что-то намъ оживленно разсказывающаго. Вѣтеръ несетъ облака песку. Все на берегу какъ будто смѣшивается въ какомъ то хаосѣ.
„Ну, сегодня никуда не ѣдемъ,„—говоритъ намъ генералъ, входя обратно въ комнату.
—Въ Гасанъ-Кули завтра.!!“ Пользуясь временемъ мы спѣшимъ распросить гостепріимнаго хозяина о всемъ, касающемся Чикишляра и восточнаго морского побережья. Обиліе цѣлебной грязи около Чикишляра навело на мысль мѣстнаго врача Гулевича примѣнить грязелеченіе къ больнымъ мѣстнаго лазарета. Огромный успѣхъ въ этомъ отношеніи, достигнутый имъ, далъ возможность хлопотать объ отпускѣ суммъ на устройство грязелечебницы, которая нынѣ уже открыта и функціонируетъ съ блестящими результатами. Можно надѣяться, что при затратѣ на нее нужныхъ суммъ она замѣнитъ войскамъ Туркестанскаго округа Сакскія грязи, находящіяся въ нѣсколькихъ тысячахъ верстахъ отъ предѣловъ Туркестана. Главное занятіе жителей Чикишляра и аула Гасанъ-Кули, лежащаго отъ него южнѣе въ 15-ти верстахъ, у устьевъ рѣки Атрека, рыболовство, имѣющее здѣсь крупное промышленное значеніе. Почти вся выловленная рыба отправляется преимущественно въ Астрахань, и ее скупаютъ особые скупщики, ведущіе дѣло почти со всѣми главными рыбопромышленниками. Непосредственно же сношеніе съ рыботорговцами имѣетъ лишь фирма Ліанозова, арендующая у казны всю побережную морскую полосу. О рыбномъ богатствѣ по восточному побережью Каспійскаго моря извѣстно вообще немного; хотя и были сдѣланы попытки въ этомъ направленіи, но свѣдѣній получено мало. Въ настоящее время самымъ значительнымъ матеріаломъ по этому вопросу располагаетъ Астраханское управленіе рыбными и тюленьими промыслами, которому подчинены всѣ тюленьи и рыбные промыслы Каспійскаго моря. Съ 1896 года были начаты работы по изслѣдованію этихъ мѣстъ въ рыболовномъ отношеніи, для чего командированъ былъ смотритель морскихъ промысловъ штурманъ Максимовичъ съ порученіемъ изслѣдовать южную часть моря отъ залива Киндерли до острова Ашуръ-Аде. Задача, возложенная на эту экспедицію заключалась главнымъ образомъ въ ознакомленіи ловцовъ съ новымъ для нихъ правительственнымъ органомъ по рыбной промышленности, въ побужденіи къ полученію установленныхъ билетовъ на право ловли и въ собираніи статистическихъ свѣдѣній о промыслахъ и рыболовствѣ. Съ этого времени сталъ существовать фактическій надзоръ за рыболовствомъ, а затѣмъ въ слѣдующемъ году былъ образованъ Красноводскій рыболовный участокъ, смотрителемъ коего нынѣ состоитъ г. Максимовичъ.
Для ловли рыбы на морѣ мѣстными рыбопромышленниками употребляются преимущественно небольшія одномачтовыя палубныя шлюпки, при которыхъ имѣются особыя подъѣздныя лодки, называемыя куласами. Куласъ-это лодка, выдолбленная изъ одного дерева, напоминающая собою пирогу. По всему побережью работаютъ на рыбныхъ промыслахъ болѣе 1,000 человѣкъ, и въ море выходитъ около 300 шлюпокъ. Ловится преимущественно красная рыба, изъ которой особенно много бѣлуги, осетра и севрюги. Изъ другихъ сортовъ рыбы первое мѣсто занимаетъ сельдь, затѣмъ слѣдуютъ судакъ, лещъ и сазанъ. Добыча икры производится почти на всѣхъ ватагахъ. Къ несчастью засолъ икры производится туркменами рыбопромышленниками въ тузлукѣ, приготовленномъ изъ морской воды въ силу чего икра пріобрѣтаетъ крайне непріятный горькосоленый вкусъ. Орудіями ловли красной рыбы служитъ преимущественно ставная снасть, состоящая изъ особыхъ крючковъ, на которые насаживается вмѣсто приманки сельдь, хотя въ нѣкоторыхъ мѣстахъ встрѣчается также и самоловная крючковая снасть, въ которую попадается много осетровъ и севрюги. Ловъ сельди для наживки производится на особыя удочки, прикрѣпленныя къ общей хребтинѣ. Удочки эти по устройству своему носятъ совершенно первобытный характеръ и выдѣлываются изъ хвостовыхъ плавниковъ бѣлуги. Такимъ образомъ, въ виду необходимости имѣть наживку изъ сельди для ловли бѣлуги, самый уловъ бѣлуги всецѣло зависитъ отъ количества пойманной сельди. Въ общемъ же количество пойманной бѣлуги достигаетъ ежегодно до 25,000 штукъ, причемъ нерѣдко встрѣчаются экземпляры до 50 и болѣе пудовъ вѣсомъ. Къ числу условій, невыгодно вліяющихъ на развитіе рыболовства, принадлежитъ въ значительной степени полное отсутствіе льда въ здѣшнихъ мѣстахъ, пустынность побережья и изолированность его отъ всѣхъ нашихъ рыболовныхъ мѣстъ. Но есть данныя надѣяться, что въ недалекомъ будущемъ, съ постановкою этого промысла на болѣе правильныя начала, рыбное хозяйство имѣетъ здѣсь всѣ шансы на дальнѣйшее развитіе. Главные пункты его теперь, кромѣ Петровской косы, острововъ Огурчинскаго и Челекена, это Гасанъ-Кули, у устьевъ р. Атрека и около факторіи Гязь, при впаденіи въ море р. Гюргена. Весною рыба огромными массами собирается для метанія икры въ мелководный Гасанъ-Кулинскій заливъ, откуда входитъ въ устье Атрека и поднимается далеко вверхъ.