БРЕСТСКІЙ СОБОРЪ 1596 года. При практическомъ осуществленіи идеи западнорусской церковной уніи (см. это слово) самый вопросъ о созваніи по дѣлу ея церковнаго собора долгое время отстранялся польскимъ правительствомъ и затѣявшими унію владыками. Первое совѣщаніе (въ Бѣлзѣ) объ уніи львовскаго (Гедеона Балабана), луцкаго (Кирилла Терлецкаго), пинскаго (Леонтія Пельчицкаго) и холмскаго (Діонисія Збируйскаго) епископовъ происходило въ совершенной тайнѣ. Первая грамота на унію тѣхъ же четырехъ епископовъ никакого отношенія къ брестскому іюньскому собору 1590 года не имѣла, хотя она и подписана была ими въ Брестѣ 24 іюня 1590 года, такъ какъ ея составленіе тутъ обставлено было такимъ же секретомъ, какъ и бѣлзское совѣщаніе. Тайною для всѣхъ православныхъ оставался и отвѣтъ Сигизмунда III на эту грамоту, послѣдовавшій лишь два года спустя послѣ ея составленія (18 мая 1592 г.) вслѣдствіе внутреннихъ политическихъ опасностей, угрожавшихъ его престолу въ это время. Хотя кн. К. К. Острожскій еще 21 іюня 1593 г. сообщилъ новому брестскому епископу свои утопическіе артикулы уніи для соборнаго ихъ обсужденія, вопросъ объ уніи не ставился на брестскихъ соборахъ 1593 и 1594 гг. Первыя условія уніи четыре епископа (луцкій, львовскій, холмскій и перемышльскій Мих. Копыстенскій) составили въ Сокалѣ на тайномъ съѣздѣ 27 іюня 1594 г. Самый приговоръ митрополита и епископовъ на унію, датированный 2 дек. 1594 г., подписанъ ими не въ это число въ общемъ ихъ собраніи, а въ разное время впослѣдствіи, какъ то показываютъ нѣкот. явно анахронистическія подъ нимъ подписи.
Во время сейма, но не на сеймѣ 1595 года (февраль—мартъ) состоялось особое «соглашеніе латинскаго и русскаго духовенства при посредствѣ Кир. Терлецкаго» относительно составленныхъ владыками и м. Мих. Рагозой артикуловъ уніи. Въ тайну этого «соглашенія» были посвящены нѣкоторые свѣтскіе сенаторы рим.-катол. вѣры, но въ нее не были посвящены православные сенаторы съ кн. К. К. Острожскимъ во главѣ. Тѣмъ не менѣе тайна епископовъ стала постепенно оглашаться, уже 31 мая 1595 г. собравшаяся въ Люблинѣ прав. шляхта протестовала противъ приватныхъ съѣздовъ владыкъ и таинственнаго обсужденія на нихъ церковныхъ вопросовъ. Только послѣ составленія окончательныхъ условій принятія уніи (1 іюня 1595 г.) и соборнаго посланія митрополита и владыкъ къ папѣ (12 іюня 1595 г.), ни на какомъ соборѣ не обсуждавшихся‚ — митрополитъ и брестскій владыка сочли нужнымъ ознакомить съ содержаніемъ этихъ документовъ православныхъ сенаторовъ К. К. Острожскаго и Ѳ. Скумина-Тышкевича.
Сами затѣявшіе унію владыки, искренно или неискренно, признавали (въ своихъ письмахъ) право низшаго духовенства и свѣтскихъ людей на участіе въ обсужденіи вопроса о заключеніи церковной уніи. Потѣй на люблинскомъ свиданіи (въ началѣ іюля 1595 г.) съ кн. Острожскимъ поручился ему въ томъ, что непремѣнно упроситъ короля дать свое согласіе на созваніе собора. Созванія собора лѣтомъ 1595 г. настойчиво требовали вилен. прав. духовенство, братство и русская лавица вилен. магистрата... Но ходатайство Потѣя передъ королемъ о созваніи собора не достигло цѣли: Сигизмундъ отказалъ въ соборѣ потому, что отъ него приходилось ожидать не пользы, а вреда для дѣла, уже рѣшеннаго епископами. Отказъ въ соборѣ произвелъ среди православныхъ сильное раздраженіе, приведшее ихъ къ участію въ торунскомъ протестантскомъ синодѣ (въ августѣ 1595 г.) и послужившее кн. Острожскому стимуломъ къ написанію рѣзкой и обидной для короля инструкціи его уполномоченному на этотъ синодъ. Эта инструкція явилась для Сигизмунда прекраснымъ средствомъ къ оправданію его рѣшенія не созывать по дѣлу уніи собора. Въ отвѣтъ на просьбу Острожскаго о соборѣ (въ началѣ сентября 1595 г.) Сигизмундъ отвѣтилъ рѣшительнымъ отказомъ, и послѣ обсужденія (22 сент.) вопроса о поѣздкѣ Потѣя и Терлецкаго въ Римъ въ засѣданіи сената, изданъ королемъ (24 сент.) универсалъ о соединеніи православныхъ съ римскою церковью, и Потѣй и Терлецкій (26 сент.) отправились въ Римъ. Въ началѣ октября 1595 г. король отвѣтилъ новымъ отказомъ на просьбу Острожскаго о соборѣ. Тѣмъ болѣе неожиданной является пригласительная грамота м. Рагозы на соборъ (отъ 28 окт. 1595 г.). Разъясненіе недоумѣнія находится въ срокѣ для собора (онъ назначенъ былъ въ Новгородкѣ на 25 янв. 1596 г.), слишкомъ явно разсчитанномъ на то‚ чтобы собравшимся на него преподнести унію, какъ фактъ, уже совершившійся не только въ Польшѣ, но и въ Римѣ. Соборъ созывался митрополитомъ не для совѣщаній о сущности дѣла, а для чего-то другого. Напечатанный румынскимъ ученымъ Гурмузаки postulatum Сигизмунда къ папѣ о разрѣшеніи созвать съѣздъ русскихъ уніатовъ и схизматиковъ со всею ясностью изобличаетъ взгляды польскаго правительства на характеръ и цѣли разрѣшеннаго имъ наконецъ по дѣлу уніи собора... Хотя Потѣй и Терлецкій уѣхали въ Римъ‚ православнымъ, и духовенству, и особенно свѣтскимъ людямъ, не хотѣлось вѣрить, что по дѣлу уніи все уже кончено, что если ихъ и позовутъ на соборъ, то позовутъ лишь для наученія ихъ истинѣ и изобличенія ихъ заблужденій. Православные въ концѣ 1595 года продолжали вносить въ разныхъ мѣстахъ одинъ за другимъ оффиціальные протесты противъ устраиваемой одними епископами уніи. Среди этихъ повсюдныхъ протестовъ, среди этого всеобщаго недоумѣнія православныхъ, еще усиленнаго фактомъ назначеннаго въ Новгородкѣ собора, и состоялось 23 дек. 1595 г. оффиціальное принятіе Климентомъ VIII западнорусской прав. митрополіи въ унію съ р.-катол. церковью. Потѣй и Терлецкій, а въ лицѣ ихъ и вся зап.-руск. церковь, приняты въ единеніе съ римскою церковью не на выработанныхъ митрополитомъ и владыками условіяхъ (во время церемоніи принятія въ унію о нихъ совсѣмъ и не упоминалось), а по обычной для принятія грековъ въ унію формѣ. Дѣло зап.-рус. церк. уніи обошлось не только безъ церк. собора, но и безъ собранія епископовъ въ одно назначенное мѣсто.
Папа Климентъ VIII для оффиціальнаго засвидѣтельствованія зап.-русск. іерархами вступленія своего въ унію съ Римомъ, поручилъ (7 февр. 1596 г.) митр. Рагозѣ созвать провинціальный синодъ. Съ другой стороны князь Острожскій во время сейма 1596 г. просилъ короля о созваніи собора. Вскорѣ послѣ окончанія сейма, 12 мая 1596 г. Сигизмундъ разрѣшилъ митр. Рагозѣ созвать соборъ въ Брестѣ послѣ праздника св. Михаила (январскій новгород. соборъ оказался «нѣкіимъ смятеніемъ»), но универсалъ о созваніи собора издалъ только 14 іюня 1596 г. Универсалъ призывалъ на соборъ только римскихъ и греческихъ католиковъ и запрещалъ приводить съ собой на него ненужную толпу. Самое созваніе собора мотивировано въ универсалѣ необходимостью луцкому и брестскому епископамъ дать отчетъ о своей поѣздкѣ въ Римъ. Митр. Рагоза только 21 авг. подписалъ свое окружное посланіе о созваніи собора на 6 окт. 1596 г. въ Брестѣ. Въ этомъ посланіи всѣ призывались на соборъ «для выслушанія и обсужденія» дѣла... Кн. Острожскій одно время думалъ, что соборъ будетъ тайный. И послѣ обнародованія митрополичьяго посланія его опасенія на счетъ характера будущаго синода не прекратились, и эти опасенія раздѣляли съ нимъ и другіе православные на Волыни. Этимъ и объясняется отправка ими къ королю Малинскаго и Древинскаго по поводу объявленнаго на 6 окт. собора.
Какъ только приверженцы и противники уніи столкнулись въ Брестѣ другъ съ другомъ лицомъ къ лицу, густой туманъ ихъ взаимныхъ недоразумѣній сталъ разсѣиваться. Коренное различіе самихъ церковно-юридическихъ точекъ зрѣнія собравшихся на брестскій соборъ очень наглядно сказалось въ распаденіи его сразу же на два особыхъ и взаимно другъ друга отрицавшихъ собора — уніатскій и православный. Уніатскому собору придали полный формальный авторитетъ своимъ присутствіемъ на немъ спеціальные папскіе и королевскіе послы. Три четверти наличнаго состава зап.-рус. епископата (митрополитъ и пять владыкъ — брестскій‚ луцкій, холмскій, полоцкій Гер. Загоровскій и пинскій Іона Гоголь) участвовали въ уніатскомъ соборѣ. Только львовскій и перемышльскій епископы отказались примкнуть къ нему; но и ихъ подписи находились на нѣкоторыхъ важныхъ документахъ по дѣлу уніи. Вообще съ формальной точки зрѣнія на брестскомъ уніатскомъ соборѣ все обстояло благополучно, и онъ считалъ себя правоспособнымъ дѣйствовать отъ имени всей зап.-рус. церкви. Уніатскій соборъ прежде всего точно выполнилъ волю папы: «учинилъ исповѣданіе святой (т. е. рим.-катол.) вѣры и отдалъ послушенство» папѣ Клименту VIII и его преемникамъ. Составленный объ этомъ письменный актъ врученъ былъ папскимъ посламъ и затѣмъ издана была (8 окт.) обо всемъ этомъ соборная грамота, подписанная митрополитомъ, пятью епископами и тремя архимандритами. Епископовъ перемышльскаго и львовскаго, архимандритовъ, протопоповъ, священниковъ и чернецовъ, отторгшихся отъ собора (уніатскаго) и составившихъ лукавое совѣщаніе съ еретиками, уніатскій соборъ отлучилъ отъ церкви и лишилъ церковныхъ степеней. Относительно свѣтскихъ лицъ онъ ограничился общей фразой, что тотъ изъ нихъ, кто будетъ имѣть общеніе съ проклятыми духовными лицами, самъ будетъ проклятъ. Никого изъ свѣтскихъ лицъ по имени онъ не назвалъ. Завершился уніатскій соборъ (9 окт.) взаимными лобзаніями рим-катол. и уніат. іерарховъ въ соборной церкви и благодарственными моленіями въ ней и въ сосѣднемъ костелѣ.
Между тѣмъ какъ вся дѣятельность уніатскаго брестскаго собора свелась къ выполненію послѣднихъ формальностей по дѣлу провозглашенія уніи, на православный соборъ собрались люди для живого дѣла, больно задѣвавшаго кровные ихъ интересы. Жизнь била ключомъ на православномъ соборѣ, особенно въ многолюдной свѣтской его половинѣ. Путемъ повѣтовыхъ и иныхъ инструкцій сюда, какъ въ фокусъ, сошлись мысли и желанія всей прав. западной Руси. Это невольно признали и королевскіе послы. Хотя они отрицали законность прав. собора, ему въ существѣ дѣла они удѣлили больше времени и вниманія, чѣмъ уніатскому синоду.
На брестскомъ прав. соборѣ предсѣдательствовалъ константинопольскій патріаршій экзархъ Никифоръ, и предсѣдательствовалъ не de jure только, но и de facto. Его церковно-административной опытности этотъ соборъ всего болѣе обязанъ тѣмъ, что среди исключительныхъ обстоятельствъ‚ окруженный большимъ и своеобразнымъ собраніемъ свѣтскихъ людей, онъ сохранилъ церковно-каноническій характеръ. Греческимъ церковнымъ духомъ вѣетъ отъ всей дѣятельности прав. брестскаго собора. Уже одно строгое разграниченіе на немъ духовныхъ и свѣтскихъ людей, старательнее выдѣленіе во все продолженіе его изъ массы собравшихся въ Брестѣ особаго «духовнаго кола», или соб. церковнаго собора, ясно показываетъ, что мы имѣемъ тутъ дѣло съ прямымъ греческимъ вліяніемъ, а не съ западнорусской соборной практикой. Это духовное коло брестское состояло изъ великаго протосинкелла константинопольской церкви Никифора, протосинкелла александр. патріархіи Кирилла Лукариса, бѣлградскаго митрополита Луки, львовскаго и перемышльскаго епископовъ, двухъ аѳонскихъ архимандритовъ, девяти русскихъ архимандритовъ, одного игумена, шестнадцати протопоповъ и намѣстниковъ и болѣе двухсотъ священниковъ. Заблудовскій протопопъ Несторъ Козменичъ былъ соборнымъ примикиріемъ (наблюдалъ за внѣшнимъ порядкомъ), а острожскій пресвитеръ Игнатій — примикиріемъ надъ соборными нотаріями (главнымъ дѣлопроизводителемъ).
Дѣятельность брестскаго православнаго церковнаго собора выразилась главнымъ образомъ въ низложеніи принявшихъ унію митрополита и пяти владыкъ. Хотя митрополитъ отказался отъ личныхъ сношеній съ патріаршимъ экзархомъ и съ прибывшими въ Брестъ православными вообще еще до открытія собора, тѣмъ не менѣе три раза, 6, 7 и 8 октября, митрополиту и владыкамъ, черезъ особыя духовныя посольства, посылаемо было parana-gnosticum съ призывомъ на соборъ къ отвѣту. Только послѣ троекратнаго отказа ихъ, православный церковный соборъ («духовное коло») 9 октября постановилъ опредѣленіе о низложеніи ихъ. Опредѣленію дана была подробная каноническая мотивировка, и оно, подписанное одними духовными лицами, съ подобающею церковною торжественностью, провозглашено было proedros’омъ собора протосинкелломъ Никифоромъ. Кромѣ низложенія принявшихъ унію іерарховъ, прав. церковный соборъ, 8 октября, отмѣнилъ опредѣленіе январскаго новгородскаго собора относительно братскаго вилен. проповѣдника Зизанія и вилен. братскихъ священниковъ Василія и Григорія, и первому изъ нихъ возвратилъ право проповѣданія, а послѣднимъ — священнослуженія. Тотчасъ же послѣ собора Никифоръ окружною грамотою (11 окт.) оповѣстилъ духовенство епархій низложенныхъ митрополита и владыкъ, что оно попрежнему можетъ «совершати іерейская невозбранно», поминая за богослуженіемъ вмѣсто нихъ констант. патріарха.
Совершенная исключительность той цѣли, для которой былъ созванъ брестскій соборъ, привлекла на него много мірскихъ людей. Во главѣ ихъ стоялъ кіевскій воевода кн. К. К. Острожскій съ сыномъ Александромъ, волынскимъ воеводой. На брестскій соборъ явились депутаты отъ шляхты разныхъ воеводствъ и повѣтовъ, а также отъ литовскаго трибунала. Явились послы-мѣщане важнѣйшихъ городовъ, а также представители православныхъ вилен. и львовскаго братствъ. Послы шляхты и мѣщанъ явились на соборъ съ особыми инструкціями. Этихъ инструкцій было нѣсколько десятковъ, и въ одинъ день (8 окт.) невозможнымъ оказалось всѣ ихъ выслушать. Свѣтское коло брестскаго прав. собора приняло съ самаго начала особую организацію, избравши для внѣшняго порядка своего особаго маршалка. Королевскіе послы, хотя не признавали легальности прав. собора, все время сносились съ нимъ, по преимуществу съ кн. Острожскимъ. 8 окт. королевскіе послы приняли особую депутацію отъ православнаго собора, отъ духовнаго и свѣтскаго его кола, къ которой обратились съ длинной увѣщательной рѣчью. Въ отвѣтъ на эту рѣчь православные участники брест. собора заявили, что онѣ не могутъ принять мѣстную унію съ Римомъ, заключенную безъ вѣдома всей восточной церкви и безъ предварительнаго устраненія вѣроисповѣдныхъ разностей между вост. и западными церквами. 9 окт., въ тотъ день, когда духовное православное коло постановило опредѣленіе о низложеніи принявшихъ унію іерарховъ, свѣтское коло составило особую протестацію, въ которой заявило, что будутъ уніи противиться всѣми силами. Вмѣстѣ съ этимъ свѣтское коло постановило отправить къ королю особыхъ пословъ (Малинскаго и Древинскаго) съ просьбой о томъ, чтобы онъ отстранилъ отступниковъ — владыкъ отъ «хлѣба имъ уже не принадлежащего» и бывшія дотолѣ въ ихъ владѣніи церковныя бенефиціи предоставилъ такимъ митрополиту и владыкамъ‚ «которые бы были собственно греческой религіи». Въ случаѣ, если бы просьба его къ королю не получила удовлетворенія, свѣтское коло рѣшило перенести весь споръ объ уніи на рѣшеніе будущаго сейма... Посольство Малинскаго и Древинскаго къ королю не дало никакихъ благопріятныхъ для православныхъ результатовъ. Окружною грамотою (15 окт. 1596 г.) Сигизмундъ утвердилъ постановленія брестскаго уніатскаго собора относительно церковной уніи вообще и низложенія львов. и перемышльскаго епископовъ въ частности. Противъ духовныхъ лицъ, заявившихъ себя болѣе видною дѣятельностью на брест. прав. соборѣ, приняты были особыя карательныя мѣры.
Литература. М. О. Кояловичъ, Литов. церк. унія, т. I (Спб. 1859); Pelesz‚ Geschichte der Union der Ruthenischen Kirche mit Rom (Wien, B. I, 1878); М. Макарій, Ист. Рус. церкви, т. IX; Likowski‚ Unia Brzeska (Poznan, 1896); П. Жуковичъ, Сеймовая борьба прав. зап-рус. дворянства съ церковной уніей до 1609 г. (Спб.‚ 1901).