БОКЛЬ — англійскій историкъ, авторъ «Исторіи цивилизаціи въ Англіи» и др. Сынъ богатаго лондонскаго купца, Генри Томасъ Бокль (Bucle‚ род. 1821 г. ум. 1862 г.), получилъ хорошее домашнее воспитаніе; будучи слабаго здоровья, онъ чуждался всякихъ общественныхъ развлеченій, и любилъ сидѣть дома, слушая по цѣлымъ часамъ, какъ его набожная мать читала ему Библію. Самъ же особенно любилъ читать еще въ дѣтствѣ подаренную ему родителями книгу «Тысяча и одна ночь». Не получивъ правильнаго школьнаго образованія, онъ однако обогатилъ свой недюжинный умъ обширными знаніями и отличался рѣдкою начитанностью въ разныхъ областяхъ науки и литературы. Путешествіе по Франціи, Германіи и Италіи еще болѣе расширило его кругозоръ, и онъ порѣшилъ посвятить себя историческимъ изслѣдованіямъ, причемъ особенно интересовался Средними вѣками. Въ 1851 году онъ задумалъ написать большой трудъ по «Исторіи цивилизаціи въ Англіи», но по такому плану, который бы обнялъ всю область историческихъ законовъ, управляющихъ жизнью человѣчества. Въ теченіе шести лѣтъ онъ упорно работалъ надъ этимъ трудомъ и въ 1857 году издалъ въ свѣтъ первый томъ его, который сдѣлалъ автора «львомъ лондонскаго образованнаго общества». Въ 1859 году умерла его горячо любимая мать, которой онъ, былъ такъ много обязанъ своимъ воспитаніемъ, и подъ вліяніемъ этой потери онъ даже написалъ по поводу сочиненія Джона Стюарта Миля «О свободѣ» статью, въ которой старался доказать безсмертіе души на основаніи невозможности представить себѣ обманчивость жажды любящихъ душъ вновь увидѣться между собою послѣ смерти. Чтобы развлечься отъ этой потери, а также и наглядно ознакомиться съ древнимъ востокомъ, онъ отправился въ большое путешествіе на востокъ, посѣтилъ Египетъ и Палестину, но въ Назаретѣ схватилъ лихорадку и въ Дамаскѣ умеръ 29 мая 1862 г., имѣя всего 40 лѣтъ отъ роду.
Вся слава Б. основывается всецѣло на его «Исторіи цивилизаціи въ Англіи». Этотъ исполинскій трудъ, оставшійся незаконченнымъ, произвелъ въ свое время огромное впечатлѣніе и крайними приверженцами былъ провозглашенъ своего рода историческимъ откровеніемъ, установившимъ тѣ неизмѣнные законы, которые управляютъ ходомъ исторіи. Основныя положенія его слѣдующія: чтобы основать науку исторіи, необходимо отбросить господствовавшіе дотолѣ теологическіе догматы о предопредѣленіи и свободной волѣ и искать объясненія историческихъ явленій въ области законовъ, столь же опредѣленныхъ и правильныхъ, какъ и законы, управляющіе міромъ физическимъ. Главные факторы умственнаго развитія — это почва, климатъ и географическія особенности обитаемой страны, отъ которыхъ зависитъ складъ общественныхъ отношеній, распредѣленіе матеріальныхъ благъ, образованіе досуга, какъ необходимаго условія умственнаго прогресса. Цивилизація зародилась на тепломъ востокѣ, гдѣ были всѣ благопріятныя условія для этого, но окрѣпла въ Европѣ, гдѣ человѣкъ сталъ господиномъ природы. Прогрессъ всецѣло совершается въ умственной области, такъ какъ нравственныя правила не подлежатъ развитію. Такъ какъ все въ исторіи совершается по неизмѣннымъ законамъ, то никакія частныя явленія не могутъ измѣнить общаго движенія: великіе люди суть только продуктъ своего вѣка, религія и нравственность—результатъ даннаго умственнаго состоянія, правительство лишь ярлыкъ общаго состоянія народа и потому не имѣютъ никакого значенія для цивилизаціи. Главнымъ двигателемъ умственнаго прогресса является скептицизмъ, какъ духъ сомнѣнія и испытанія—въ противоположность духу вѣры въ достоинство существующихъ взглядовъ и обычаевъ.
Это огромное сочиненіе сразу подкупало въ свою пользу и грандіозностью своего научно-литературнаго аппарата и вмѣстѣ своимъ простымъ, до увлекательности яснымъ изложеніемъ самыхъ глубокихъ истинъ; поэтому оно быстро облетѣло весь образованный міръ и было переведено на нѣсколько европейскихъ языковъ, въ томъ числѣ и на русскій, причемъ у насъ даже сразу явилось два самостоятельныхъ изданія и перевода (Буйницкаго и К. Н. Бестужева-Рюмина съ Н. Тибленомъ). Это сочиненіе было особенно наруку прогрессистамъ 60-хъ годовъ, которые съ жадностью хватались за всякія научныя и литературныя новинки въ духѣ господствовавшаго у насъ матеріалистическаго реализма. Поэтому, какъ Бюхнеръ, Молешоттъ и другіе, нынѣ уже забытые глашатаи матеріализма, выставлялись въ качествѣ провозвѣстниковъ послѣдняго слова философіи, такъ Бокль — въ качествѣ провозвѣстника послѣдняго слова исторіи. И это увлеченіе Боклемъ продолжалось у насъ не смотря на то, что строгая критика вскорѣ разоблачила всю фальшь и несостоятельность выдвинутыхъ Боклемъ принциповъ. Критика показала, что цѣль, которую поставилъ себѣ Б., именно создать науку исторіи, оказалась недостигнутой, да и не могла быть имъ достигнута, потому что для этого у него не оказалось достаточной научной подготовки и дисциплинированности ума. Въ противорѣчіе съ собственнымъ требованіемъ строгаго отношенія къ фактамъ и положеніямъ, онъ въ самыхъ основныхъ положеніяхъ обнаружилъ непозволительный произволъ и предзанятость и совершенно бездоказательно напр. утверждаетъ, что законъ и свобода воли, правильное историческое развитіе и провиденціальное міроправленіе исключаютъ другъ друга, между тѣмъ какъ они могутъ находить полное примиреніе въ высшемъ синтезѣ; преувеличиваетъ значеніе внѣшнихъ вліяній почвы и климата и безосновательно умаляетъ или совсѣмъ отрицаетъ значеніе религіи и нравственности, въ подтвержденіе чего допускаетъ явныя передержки. Такъ, въ доказательство того, что нравственность сама по себѣ неспособна къ прогрессу, онъ говоритъ: «Что система нравственности, провозглашаемая Новымъ Завѣтомъ, не заключаетъ въ себѣ ни одного такого правила, которое не было бы провозглашено раньше, и что нѣкоторыя изъ прекраснѣйшихъ мѣстъ въ апостольскихъ писаніяхъ суть цитаты изъ языческихъ авторовъ, это хорошо извѣстно всякому ученому»; что «систематическіе писатели по нравственности достигли своего зенита въ XIII вѣкѣ и послѣ этого быстро стали падать и къ концу XVII вѣка почти совсѣмъ исчезли въ наиболѣе цивилизованныхъ странахъ». Оба эти положенія безусловно невѣрны: «всякому ученому» извѣстно, чтобъ апостольскихъ писаніяхъ содержится всего только три цитаты изъ языч. писателей и тѣ совсѣмъ не изъ прекраснѣйшихъ и что въ XIX вѣкѣ о нравственности написано больше, чѣмъ вообще о чемъ-либо въ XIII в: Въ качествѣ одного изъ сильнѣйшихъ доводовъ въ пользу роковой неизмѣнности историческихъ законовъ Б. особенно пользовался статистикой, которая ежегодно даетъ однѣ и тѣже цифры рожденій, смертей, браковъ, преступленій и даже писемъ, по забывчивости опущенныхъ въ почтовые ящики безъ адреса. Но и тутъ онъ обнаружилъ крайнюю односторонность, находящую себѣ объясненіе въ смѣшеніи естественно-научнаго метода съ историческимъ. Онъ взглянулъ на данныя статистики только съ ихъ внѣшней, физической стороны и упустилъ изъ вида другую—внутреннюю, психологическую сторону, которая ставитъ эти факты въ совершенно иномъ свѣтѣ. Напр. люди больше вступаютъ въ бракъ во времена урожая и дешевизны хлѣба, чѣмъ во времена голода вовсе не исключительно подъ давленіемъ этого фактора, а въ силу разумнаго самоопредѣленія при данныхъ условіяхъ. Равно преступникъ совершаетъ преступленіе не безусловно и исключительно подъ давленіемъ наличной нужды, а преступленіе является результатомъ внутренней борьбы, въ которой искушеніе торжествуетъ надъ требованіями совѣсти. Вотъ почему съ возвышеніемъ нравственнаго уровня общества уменьшается и количество преступленій. И вообще статистика вовсе не есть какая-то непреклонная повелительница, а просто есть показательница даннаго состоянія общества, сложившагося подъ вліяніемъ множества всякаго рода постоянно дѣйствующихъ и потому измѣнчивыхъ въ силѣ своего вліянія факторовъ. А къ числу этихъ факторовъ принадлежатъ религія, нравственность и правительство. Религія не только не стоитъ въ безусловной зависимости отъ степени умственнаго развитія, но сама оказываетъ огромное вліяніе на умственный прогрессъ. Христіанская религія зародилась среди народа, который въ умственномъ и культурномъ отношеніи стоялъ гораздо ниже другихъ народовъ, и однако своимъ религіознымъ геніемъ онъ оказалъ на исторію человѣчества такое огромное вліяніе, предъ которымъ блѣднѣетъ вліяніе величайшихъ носителей умственной культуры, какъ греки и римляне. И гдѣ только ни вводилось христіанство, повсюду начиналась новая жизнь, пробуждались въ народахъ дремавшія силы, варвары начинали чувствовать потребность въ высшей, болѣе разумной жизни, соотвѣтствующей требованіямъ новой вѣры, и такъ создалась та европейская культура, которая всецѣло покоится на началахъ христіанства и съ ихъ отрицаніемъ рушится въ бездну анархизма. И не только христіанство, но и другія религіи, какъ буддизмъ и магометанство, оказывали огромное вліяніе на умы и преображали все міросозерцаніе народа. Буддизмъ напр. совершенно перевернулъ все міросозерцаніе значительной части населенія въ Индіи и на мѣсто принциповъ жесткаго, безсердечнаго браманизма водворилъ начала любви, братства и милосердія. Что нравственность также имѣетъ самостоятельное развитіе и оказываетъ огромное вліяніе на человѣчество, это доказывается громадной разницей въ нравственныхъ понятіяхъ христіанскихъ народовъ въ сравненіи съ нехристіанскими какъ древними, такъ и новѣйшими, равно какъ и частымъ несовпаденіемъ высшей умственной культуры съ высшей нравственностью (напр. періодъ умственнаго расцвѣта и упадка нравственности предъ Рожд. Хр.). Наконецъ, неосновательна и та мысль, что правительство не имѣетъ никакого самостоятельнаго значенія въ исторіи и что «лучшее правительство то, которое ничего не дѣлаетъ». Это очевидный намекъ на англійскій режимъ, по которому «короли царствуютъ, но не управляютъ»; но вѣдь правительство состоитъ не изъ однихъ королей, и даже тамъ, гдѣ у становился для нихъ порядокъ «царствованія, но не управленія», передвигается только центръ власти, но сила ея не уничтожается, и парламентъ можетъ играть такую же важную роль въ исторіи народовъ, какъ и самодержавная власть при монархическомъ режимѣ. Вообще Б., не смотря на его большой историческій талантъ, совсѣмъ не справился съ своей трудной задачей, потерпѣлъ полную неудачу въ своей попыткѣ создать «науку исторіи», и создалъ лишь одинъ изъ неудачныхъ опытовъ осмыслить двусторонній процессъ всемірной исторіи съ одной чисто-внѣшней стороны. Вотъ почему такъ печально не оправдывались и тѣ предсказанія, которыя онъ пытался дѣлать на основаніи измышленныхъ имъ неизмѣнныхъ научно-историческихъ законовъ касательно будущихъ судебъ человѣчества. Считая напр. войну остаткомъ варварства, имѣющимъ исчезнуть съ прогрессомъ цивилизаціи, онъ объяснялъ крымскую войну просто варварствомъ затѣявшихъ ее странъ — Россіи и Турціи и предсказывалъ невозможность войны среди цивилизованныхъ народовъ западной Европы. Смерть милостиво избавила его отъ печальнаго созерцанія грандіознаго побоища, затѣяннаго черезъ десять лѣтъ послѣ его смерти, двумя самыми передовыми носителями умственной культуры—Франціей и Германіей (1870 г.), а на самомъ рубежѣ XX вѣка—еще болѣе позорной бойни, устроенной самой Англіей надъ беззащитнымъ народомъ двухъ южно-африканскихъ республикъ...
Критику историческаго метода Б. см. у Дройзена въ его Grundriss der Historik, Лорана, Philosophie de l’histoire, 215—237, Н. Карѣева, въ его Философіи исторіи т. I, стр. 102, а критику собственно философско-теологическихъ воззрѣній его см. въ статьяхъ: Г. Чельцова «Теорія Бокля и Христ. ученіе о Промыслѣ Божіемъ» (Христ. Чт. 1867, стр. 243—352, 779), А. Преображенскаго «Первая глава Ист. цив. Англіи Бокля предъ судомъ логики и фактовъ» («Странникъ» 1864 за май). Упавшій подъ вліяніемъ здравой критики интересъ къ сочиненію Бокля недавно былъ оживленъ у насъ популярнымъ изложеніемъ его въ изданіи О. К. Нотовича, выдержавшимъ послѣдовательно въ два—три года больше 15 изданій. Но это очевидно послѣдняя вспышка угасающаго огонька, потому что серьезная наука окончательно переросла теорію Бокля.