Глава двадцать четвертая.
Не должно смущаться оскудѣніемъ духовныхъ чувствъ и другими внутренними искушеніями.
Хотя въ седьмой главѣ я уже говорилъ о сухости и охлажденіи сердца и объ огорченіи, какое испытываетъ отъ того душа, но и теперь еще скажу нѣчто, что тамъ не досказано, — именно, что много пользы доставляютъ душѣ такое огорченіе и эта сухость сердца, или оскудѣніе духовной радости и сладости, когда принимаемъ ихъ и переносимъ со смиреніемъ и терпѣніемъ. И еслибъ человѣкъ зналъ напередъ эту пользу, то всеконечно не тяготился бы и не огорчился, когда случилось бы ему испытать такое состояніе. Ибо тогда онъ не считалъ бы этого горькаго оскудѣнія внутреннихъ духовныхъ утѣшеній знакомъ неблаговоленія Божія, а видѣлъ бы въ семъ дѣло особенной къ себѣ любви Его, и потому принялъ то съ радостію, какъ великую милость Божію.
Уже то одно не чуждо утѣшенія, что такія состоянія испытываютъ преимущественно такія лица, которыя съ особенною ревностію предаются на служеніе Богу и съ особеннымъ вниманіемъ стараются избѣгать всего, что можетъ оскорбить Его, — и испытываютъ не въ началѣ своего къ Богу обращенія, а уже послѣ того, какъ довольно поработаютъ Ему, когда довольно очистятъ сердце свое священною молитвою и сокрушеніемъ, когда восчувствуютъ нѣкую духовную сладость, теплоту и радость, и когда вслѣдствіе того положатъ всецѣло посвятить себя Богу, и уже начнутъ это дѣло. И не видимъ, чтобы грѣшники и тѣ, которые преданы суетамъ житейскимъ и мірскимъ, испытывали что подобное и подвергались такимъ искушеніямъ. Изъ сего ясно видно, что эта горечь есть честная и драгоцѣнная трапеза, къ которой Богъ приглашаетъ любимцевъ Своихъ на угощеніе, и хотя она во время вкушенія не такъ пріятна, однако многую приноситъ намъ пользу, несмотря на то, что это не видится, когда вкушаемъ ее. Ибо душа, находясь въ состояніи такой сухости, вкушая эту горечь и страдая отъ такихъ искушеній и помысловъ, о которыхъ одно воспоминаніе приводитъ въ трепетъ, отравляетъ сердце и совсѣмъ почти убиваетъ внутренняго человѣка — находясь, говорю, въ такомъ состояніи, душа научается не довѣрять себѣ и не полагаться на свое благонастроеніе, и пріобрѣтаетъ истинное смиреніе, котораго такъ желаетъ отъ насъ Богъ; къ тому же воодушевляется взыскать теплѣйшей къ Богу любви, тщательнѣйшаго вниманія къ своимъ помысламъ и сильнѣйшаго мужества къ перенесенію такихъ искушеній безъ вреда, и выходитъ изъ борьбы сей съ чувствами обученными къ вѣрнѣйшему различенію добра же и зла, какъ сказалъ св. Павелъ (Евр. 5, 14); хотя, повторю опять, она, не видя сихъ сокровенныхъ благихъ плодовъ, смущается и бѣжитъ сказанной горечи, такъ какъ не желаетъ и малое время пребыть безъ вкушенія духовныхъ утѣшеній, и безъ нихъ всякое другое упражненіе духовное почитаетъ временемъ напрасно потеряннымъ и трудомъ безплоднымъ.