Народоведение. Том I (Ратцель; Коропчевский 1904)/II.11. Физические свойства и умственная жизнь австралийцев/ДО

Народовѣдѣніе — II. Тихоокеанско-американскій кругъ народовъ. B. Австралійцы.
авторъ Фридрихъ Ратцель (1844—1904), пер. Д. А. Коропчевскій (1842—1903)
Оригинал: нем. Völkerkunde. — Перевод опубл.: 1904. Источникъ: Ф. Ратцель. Народовѣденіе. — четвертое. — С.-Петербургъ: Просвещеніе, 1904. — Т. I.

[329]

11. Физическія свойства и умственная жизнь австралійцевъ.
„Напрасно стали-бы мы искать въ описаніяхъ австралійцевъ тѣхъ вполнѣ твердыхъ отличительныхъ признаковъ, какіе должна представлять рѣзко очерченная раса.“
***
Содержаніе: Единство физическихъ свойствъ австралійцевъ. — Внутреннія различія. — Малайеобразныя и негроидныя формы. — Шерстистые и прямые волосы. — Большой и малый ростъ. — Языки. — Характеръ и умственныя свойства. — Мужество. — Письмо. — Языкъ знаковъ. — Рисунки на скалахъ. — Вліяніе бродячей жизни. — Примѣры ея распространенія.

Сходство въ уровнѣ развитія, образѣ жизни, нравахъ и, до извѣстной степени, даже въ языкѣ, и притомъ большее сходство, чѣмъ мы находимъ гдѣ-либо въ другомъ мѣстѣ на такомъ-же тѣсномъ пространствѣ, составляетъ выдающійся признакъ населенія этого материка. Но австралійцы многимъ современнымъ антропологамъ казались столь мало различными и въ физическомъ отношеніи, что описанія ихъ были одинаково пригодными для всего пространства отъ Мёррея до полуострова Іорка. О нихъ говорятъ: это — люди средняго роста, сами по себѣ недурно сложенные, но худощавые отъ недостаточнаго питанія. Въ образованіи ихъ лица замѣчается среднее положеніе между неграми и малайцами, „смѣшанная физіономія“. Малайцевъ напоминаютъ болѣе прямые, чѣмъ шерстистые, волосы, выступающія скулы, свѣтлобурый или красноватый цвѣтъ кожи, а негровъ — выдающіяся надбровныя дуги, плоскій носъ, вздутыя губы и прогнатизмъ. Особенно замѣтный признакъ образуетъ глубоко вдавленный корень [330]носа, вслѣдствіе чего линія отъ одного глаза до другого описываетъ лишь небольшую дугу. Сложеніе австралійцевъ скорѣе стройное, чѣмъ приземистое; почти по всему материку встрѣчаются слишкомъ тонкія руки, ноги и даже бедра, за исключеніемъ хорошо откормленныхъ индивидуумовъ. Мускулатуру, по большей части, нельзя назвать сильною; но члены выказываютъ удивительную гибкость, и позы, принимаемыя во время покоя, бываютъ иногда очень странными, повидимому, крайне неудобными. Имъ ничего не стоитъ избѣгнуть летящаго копья легкимъ, почти незамѣтнымъ поворотомъ. Слѣдуетъ имѣть въ виду, что послѣдствія дурного питанія большинство изображеній отмѣчаютъ недостаточно, отчего „признакъ некультурности“ обращается въ расовое свойство. — Напрасно стали-бы мы искать въ описаніяхъ австралійцевъ тѣхъ вполнѣ твердыхъ отличительныхъ признаковъ, какіе должна представлять Дѣвушка изъ Куинслэнда. (По фотографіи К. Гюнтера въ Берлинѣ.)Дѣвушка изъ Куинслэнда. (По фотографіи К. Гюнтера въ Берлинѣ.) рѣзко очерченная раса. Нѣкоторыя свойства должны быть отнесены къ вліянію жизненныхъ условій, другія самыми безпристрастными наблюдателями выставляются признаками смѣшенія, третьи трудно поддаются сочетанію, какъ, напримѣръ, показанія относительно волосъ. Всегда, когда ставится вопросъ объ единствѣ австралійской расы, трудно привести что нибудь убѣдительное въ его пользу.

Разъясненія этого вопроса слѣдовало бы ожидать всего болѣе отъ тщательнаго измѣренія черепа. Но что говорятъ эти измѣренія? Голова австралійца одна изъ наименьшихъ. Но сколько мы видимъ колебаній въ этихъ предѣлахъ! Бсли мы будемъ основываться на 24 черепахъ, измѣренныхъ Девисомъ, и 18-ти, измѣренныхъ Топинаромъ, то горизонтальный объемъ колеблется между 470 и 553 мм., а вмѣстимость черепа между 1093 и 1472 куб. мм.; у Девиса одно измѣреніе даетъ даже 1710 куб. мм. Сильнаго прогнатизма, выступающихъ надбровныхъ дугъ и, вдавленія корня носа, даже и покатаго лба, Топинаръ не могъ отмѣтить у 5 или 6 изъ 18 череповъ. Упоминаемую нѣкоторыми анатомами, въ качествѣ характерной, крышеобразную форму черепа также далеко нельзя считать общей; ея не замѣчается болѣе, чѣмъ въ половинѣ череповъ, измѣренныхъ Топинаромъ. При такихъ различіяхъ, классификація австралійскихъ череповъ напрашивается болѣе, чѣмъ объединеніе. По цвѣту кожи можно различить два крайнихъ типа — почти желтый и бархатисто-черный. Стоящій [331]въ серединѣ между ними, темно-бурый (см. табл. „Австралійская семья изъ Новаго Южнаго Уэльса“), встрѣчается всего чаще, но не устраняетъ различія двухъ крайнихъ типовъ. По отношенію къ волосамъ мы видимъ то же самое. Курчавоволосые австралійцы встрѣчались у бухты Мурчисона, на западномъ берегу, у порта Эссингтонъ, на Богенъ Райверѣ и пр. Микроскопическія изслѣдованія выясняютъ, что здѣсь можно найти людей съ настоящими негрскими волосами. Нисколько не напоминаетъ негровъ и еще менѣе малайцевъ значительная волосистость тѣла, въ особенности густая борода. Обращеніе къ безбородымъ: „вы, голыя щеки,“ принадлежитъ къ вызывающимъ выраженіямъ, которыя всегда имѣютъ успѣхъ въ безбородой молодежи воинственныхъ южныхъ австралійцевъ. „Безволосые австралійцы“ представляютъ единичные, патологическіе случаи.

Юноша изъ Куинслэнда. (По фотографіи К. Гюнтера въ Берлинѣ.)Юноша изъ Куинслэнда. (По фотографіи К. Гюнтера въ Берлинѣ.)

При такихъ обстоятельствахъ важнѣйшимъ вопросомъ является географическое распространеніе различныхъ типовъ. Онъ, впрочемъ, столь же мало поддается положительному рѣшенію, какъ и всякое другое предположеніе относительно взаимной связи, различія и происхожденія австралійцевъ. Самыя раннія сообщенія вовсе не позволяютъ намъ признать существованіе свѣтлаго типа на малайской, а темнаго — на противоположной сторонѣ. Тасманъ и Демпиръ видѣли на сѣверо-восточномъ берегу въ 1674 и въ 1686 гг. темныя, шерстистыя головы; этому не противорѣчитъ то, что Грэй и Эсборнъ между ними замѣчали отдѣльныхъ индивидуумовъ болѣе свѣтлаго, мѣднаго цвѣта, съ головою меньшихъ размѣровъ, съ менѣе выступающими бровями и вполнѣ пропорціональными членами. Кукъ видѣлъ въ 1770 г. у бухты Индиворъ (на сѣверо-восточномъ берегу) шоколадно-бурыхъ, прямоволосыхъ, хорошо сложенныхъ людей, носъ которыхъ не поражалъ своею приплюснутостью и губы которыхъ не были толсты. Среди туземцевъ на юго-востокѣ попадались женщины свѣтлаго цвѣта, какъ мулатки. Дюмонъ-Дюрвиль изображаетъ нѣкоторыя племена въ сосѣдствѣ залива Короля Георга, какъ населеніе, отличающееся отъ другихъ болѣе благороднымъ сложеніемъ. Гомбронъ и Флиндерсъ отмѣчали также значительныя различія между выше поставленными и подчиненными австралійцами. Стоксъ, одинъ изъ самыхъ опытныхъ путешественниковъ по Австраліи, резюмируетъ свое [332]сужденіе въ слѣдующихъ словахъ: „австралійцы представляютъ такія-же странныя видоизмѣненія, какъ и ихъ почва.“ Стюарта и Лейхгардта приводили въ изумленіе своеобразныя и неожиданныя различія. Описанія позднѣйшихъ наблюдателей, изучавшихъ австралійцевъ въ независимомъ состояніи и подъ вліяніемъ европейцевъ, также значительно расходятся между собой. Напомнимъ здѣсь только мнѣніе Вильгельми въ его изслѣдованіи племенъ порта Линкольнъ и выраженіе Ирля: „въ окружности 500 миль около порта Эссингтона можно было бы описать такое же Мужчина из Новаго Южнаго Уэльса. (По фотографіи)Мужчина из Новаго Южнаго Уэльса. (По фотографіи) количество племенъ, цвѣтъ которыхъ измѣняется отъ густого чернаго до красно-желтаго цвѣта полинезійцевъ.“ Поэтому допущеніе значительнаго внутренняго различія австралійскихъ племенъ вполнѣ основательно. Несомнѣнно, болѣе темныя и болѣе свѣтлыя, шерстистыя и прямоволосыя племена перемѣшаны между собою. Но въ чемъ заключается причина этихъ различій? Должны-ли мы искать здѣсь, вмѣстѣ съ П. Топинаромъ, негрообразныхъ, полинезійскихъ, нѣкоторыхъ малайскихъ и многочисленныхъ элементовъ азіатскаго происхожденія?

Къ туземцамъ Австраліи принадлежатъ въ географическомъ смыслѣ разсѣянные и бродячіе обитатели мелкихъ острововъ, окружающихъ материкъ. Такъ, жители острова Мельвиль — настоящіе австралійцы, съ тѣми-же этнографическими признаками, въ видѣ плохихъ копій и палицъ, жалкихъ хижинъ и челноковъ изъ коры. Здѣсь можно упомянуть и острова Принца Уэльскаго въ Торрессовомъ проливѣ, такъ какъ ихъ обитатели, коурареги, составляютъ крайній постъ жителей Новой Голландіи на сѣверѣ и находятся въ непосредственномъ соприкосненіи съ папуасами Торрессова пролива. При склонности папуасовъ къ странствованіямъ, они нерѣдко пріѣзжаютъ на эти острова изъ Новой Гвинеи, и эти послѣдніе имѣютъ съ ними очевидную этнографическую связь. Новая Гвинея, со своимъ папуасскимъ типомъ, всегда служила [333]ближайшимъ источникомъ темнаго населенія; объяснить происхожденіе прямоволосаго населенія, въ виду его полинезійскихъ составныхъ частей, а также близости малайцевъ и ихъ сношеній съ сѣверо-западной Австраліей, также не представлялось затруднительнымъ. Но, въ виду отсутствія историческихъ извѣстій о такихъ переселеніяхъ, наибольшую достовѣрность могло бы представить лишь рѣзкое географическое раздѣленіе обоихъ племенъ по ихъ физическимъ признакамъ. Къ сожалѣнію, и оно оказывается невозможнымъ.

Вліяніе жизненныхъ условій въ странѣ, столь богатой рѣзкими противоположностями характера своей природы, всего менѣе должно быть упускаемо изъ виду. Все, что говорилось о физическихъ признакахъ австралійцевъ, слишкомъ напоминаетъ описаніе бушменовъ и огнеземельцевъ. Ширманнъ допускаетъ прямое вліяніе мѣста обитанія, говоря: „тамъ, гдѣ страна пустынна, обитатели малочисленны и имѣютъ жалкій видъ; тамъ, гдѣ страна благопріятна, они сравнительно многочисленны, кажутся крѣпкими и дѣятельными.“ Онъ находитъ, кромѣ того, что вообще болѣе сильные индивидуумы бываютъ болѣе свѣтлаго цвѣта, и при этомъ имѣетъ въ виду преимущественно южно-австралійскія племена. То обстоятельство, что женщины производятъ обыкновенно менѣе благопріятное впечатлѣніе, чѣмъ мужчины, слѣдуетъ приписать, конечно, ихъ болѣе трудному и тяжелому существованію и худшему питанію. Подобно всѣмъ народамъ низшей культурной степени, живущимъ при скудныхъ условіяхъ, австралійцы не обладаютъ большой физической силой. Европейцы преодолѣваютъ ихъ въ прыганьѣ, бѣганьѣ и ходьбѣ; но австралійцы искусны въ метаніи копій, а въ бросаніи бумеранга ихъ не могъ превзойти ни одинъ европеецъ. Въ истребительной борьбѣ, какую вели противъ нихъ англичане, они доставляли истребителямъ много затрудненій крайне искуснымъ пользованіемъ всѣми своими силами, даже своимъ цвѣтомъ кожи. Переходы ихъ вообще не длинны (см. ниже, стр. 340). Остротою чувствъ они превосходятъ европейцевъ. Даже женщины и дѣти у нихъ хорошо плаваютъ и ныряютъ, за исключеніемъ западныхъ австралійцевъ, у которыхъ нѣтъ ни челноковъ, ни плотовъ.

Болѣзнями, къ которымъ они особенно расположены, Теплинъ считаетъ всѣ страданія скрофулезнаго характера; бугорчатка легкихъ, болѣзни печени, дизентерія и эпидемическая инфлюэнца встрѣчаются всего чаще; корь и скарлатина рѣдко замѣчаются даже тамъ, гдѣ отъ нихъ страдаютъ сосѣдніе европейцы. Оспа производила между ними большія опустошенія, и еще большія — венерическія болѣзни. Тамъ, гдѣ старики не составляютъ рѣдкаго явленія, это зависитъ не столько отъ долговѣчности, сколько отъ ранняго увяданія. О большой дѣтской смертности мы поговоримъ ниже (см. стр. 341 и 354, а также 355).

Дѣти, рожденныя отъ бѣлыхъ и австралійцевъ, отчасти походятъ на негрскихъ мулатовъ. Число ихъ въ Австраліи довольно значительно, и ихъ физической силой и ловкостью пользуются въ особенности для охраненія стадъ. Они вовсе не лишены плодовитости.

Почти всегда съ большою осторожностью у народа, живущаго въ такихъ неблагопріятныхъ жизненныхъ условіяхъ, освѣдомляются о его душевныхъ и умственныхъ качествахъ, для свободнаго развитія которыхъ потребны условія наиболѣе благопріятныя. Здѣсь, чтобы не впасть въ ошибку въ виду явленій вырожденія, мы будемъ болѣе обращать вниманіе на зачатки, чѣмъ на фактическіе результаты развитія. Умственнымъ способностямъ австралійцевъ, благодаря ихъ крайне бродячему образу жизни, свойственъ роковой недостатокъ устойчивости. Молодые австралійцы, которымъ предоставлялись наилучшія условія для [334] спокойной и полезной жизни, послѣ нѣсколькихъ лѣтъ успѣшнаго обученія, добровольной привычки къ осѣдлой жизни и правильной дѣятельности, возвращались къ дикости и въ короткое время забывали всѣ свои культурныя пріобрѣтенія. Въ ручной работѣ и въ употребленіи инструментовъ они часто не уступали бѣлымъ, но имъ недоставало сосредоточенности мыслей на опредѣленной задачѣ. У австралійцевъ отмѣчалась въ особенности острота чувствъ, способность подражать голосамъ и правильный музыкальный слухъ. Все это — дѣйствіе жизни въ пустынѣ, но туда вложено мало производительнаго капитала. Отсюда не исходитъ никакого прочнаго культурнаго пріобрѣтенія, ничего, что доставляло-бы человѣку прочное положеніе въ природѣ. Мы не видимъ здѣсь противодѣйствія подавляющей тягости жизни, и австраліецъ стоитъ безспорно ниже идеала дикаго человѣка, сѣверо-американскаго индѣйца. И здѣсь извѣстную роль играетъ климатъ. Австраліецъ живетъ подъ давленіемъ климата, который по отношенію къ влажности, необходимой для питанія, чрезвычайно неблагопріятенъ; томящій жаръ степныхъ мѣстностей, неизбѣжный быстрый переходъ къ ночному холоду могутъ доводить его до отупѣнія. Поэтому австралійцы на сѣверѣ въ умственномъ отношеніи возбужденнѣе и энергичнѣе, чѣмъ на югѣ: первые устойчивѣе послѣднихъ, а этимъ уже много сказано. Если мы, тѣмъ не менѣе, и здѣсь находимъ большую умственпую высоту, чѣмъ могли ожидать, то это производитъ на насъ впечатлѣніе остатка лучшаго состоянія. „Ничто не выказываетъ этого яснѣе, чѣмъ религія, въ частностяхъ которой мы слышимъ отклики голосовъ прежняго, болѣе богатаго времени“ (Вайцъ-Герландъ). Долгая жизнь при такихъ обстоятельствахъ усыпила многое въ естественной даровитости, которая существовала прежде. Въ чемъ могла заключаться побудительная сила для племенъ, численность которыхъ около 200 въ каждомъ? Случайно европейцы вліяніемъ своей личности воспитывали изъ туземцевъ дѣльныхъ людей, но это бывало рѣдко. Впрочемъ, въ новѣйшее время о характерѣ австралійцевъ, повидимому, установилось болѣе благопріятное мнѣніе.

Миссіонерскія школы признаютъ австралійцевъ людьми среднихъ способностей. Въ чтеніи и письмѣ они дѣлали обыкновенно достаточные успѣхи, но тѣмъ меньше они успѣвали въ счетѣ. У туземцевъ отчасти не достаетъ выраженій для болѣе крупныхъ чиселъ. По свидѣтельству миссіонеровъ, имъ свойственна мимическая способность и твердая память, но не глубокое пониманіе; у нихъ все происходитъ механически. Они безъ большого труда обучались простымъ домашнимъ занятіямъ; но изъ обращенныхъ въ христіанство туземцевъ лишь весьма рѣдко выходили проповѣдники и учителя, столь-же способные, какъ въ Африкѣ и Полинезіи. По мѣрилу миссіонеровъ, народы Австраліи всего болѣе подходятъ къ свѣтлымъ обитателямъ южной Африки.

Если обо всякомъ знаніи можно сказать, что оно состоитъ изъ отдѣльныхъ частей, то это можно сказать вдвойнѣ о знаніи австралійцевъ. Они обладаютъ многими знаніями, но въ видѣ отрывковъ, которые легко теряютъ жизненность, взаимную связь, и исчезаютъ. Языкъ ихъ иногда бросаетъ свѣтъ на міровоззрѣніе туземцевъ; мы это видимъ изъ того, что туземцы Аделаиды употребляютъ генерическое выраженіе для всѣхъ жалящихъ животныхъ (пайха), или изъ того, что дайеріи, кромѣ словъ для обозначенія солнца, луны и звѣздъ, обладаютъ еще особыми выраженіями для вечерней звѣзды, млечнаго пути, яркой зимней звѣзды сѣвернаго неба, двухъ зимнихъ звѣздъ южнаго неба, одного созвѣздія на западѣ, радуги, падающихъ звѣздъ, полуденнаго положенія солнца, юга и сѣвера, солнечнаго заката и восхода. Созвѣздія играютъ видную роль въ ихъ миѳахъ. Они умѣютъ обозначать время по положенію луны. Подобно полинезійцамъ, они раздѣляютъ небо на восемь странъ свѣта и называютъ [335]вѣтры по ихъ именамъ. На западѣ годъ раздѣляется на шесть временъ. Способность ихъ оріентироваться не можетъ не вызывать удивленія. Распознаваніе мѣстъ у нихъ настолько велико, что они на разстояніи дневного перехода вполнѣ точно объясняютъ направленіе, гдѣ лежитъ извѣстный пунктъ; съ такой же точностью они запоминаютъ мѣста, гдѣ однажды побывали.

Наряду съ этими практическими свѣдѣніями умственная жизнь австралійцевъ представляетъ намъ весьма немного. Теплинъ пытался собрать преданія, обращающіяся между нариньеріями, и изъ нихъ мы можемъ видѣть, какъ пуста ихъ умственная жизнь. Это племя вѣритъ тому, что Мёррей и Дарлингъ перемѣстились ниже прежде, чѣмъ оно само пришло въ свое настоящее мѣсто обитанія, и припоминаетъ истребительную болѣзнь, которая до прибытія европейцевъ пришла къ нимъ по той же дорогѣ. Нѣкоторые изъ нихъ вспоминаютъ объ испугѣ, Велли Булль, южный австраліецъ, и Эмма Дюгаль, южная австралійка. (По фотографіямъ.)Велли Булль, южный австраліецъ, и Эмма Дюгаль, южная австралійка. (По фотографіямъ.) который доставилъ имъ Стуртъ, когда онъ появился на своей лодкѣ на озерѣ Александры, и о смятеніи, въ какое привели ихъ стоянку двѣ случайно заблудившіяся коровы, и какъ они отъ нихъ бѣжали, точно отъ демоновъ. Въ 1840 г. разбился корабль, изъ экипажа котораго, выброшеннаго на берегъ, они умертвили 25 человѣкъ; въ наказаніе европейцы убили нѣсколькихъ изъ нихъ. Въ 1844 г. былъ убитъ одинъ изъ кваттеровъ; впослѣдствіи имъ пришлось имѣть еще немало столкновеній съ бѣлой полиціей. Такова исторія цѣлаго поколѣнія австралійскаго племени!

Они почти не дѣлаютъ попытокъ къ закрѣпленію мыслей посредствомъ письма. Но не можетъ быть сомнѣнія, что австраліецъ въ искусствѣ письма сдѣлалъ нѣсколько шаговъ далѣе, чѣмъ это предполагалось нѣсколько лѣтъ тому назадъ. Въ 1880 г. открыли вѣстовыя палочки съ образнымъ письмомъ, которымъ сообщалось туземцамъ множество свѣдѣній (см. рис., стр. 336), новое доказательство недостаточности этнографическаго изученія австралійцевъ. Эти палочки всего законченнѣе въ западной Австраліи; онѣ грубѣе въ Куинслэндѣ и Новомъ Южномъ Уэльсѣ. Точно также какія то свѣдѣнія (или заклинанія?) нацарапаны на палкахъ, которыя употребляются въ пляскѣ корробори въ качествѣ танцовальныхъ. Въ этомъ образномъ письмѣ не только представлены предметы внѣшней природы, но и условные знаки, прямыя и косыя линіи и т. под. Это нѣчто болѣе простого образнаго письма. Туземцы, повидимому, весьма искусны въ письмѣ и чтеніи этихъ первобытныхъ гіероглифовъ. Такія палочки [336]давались заключеннымъ, чтобы извѣстить ихъ о приготовлявшемся планѣ освобожденія. Онѣ посылались также, когда племена объявляли другъ другу войну. Для гонца эта палочка служитъ вѣрной охраной даже на далекомъ пути. Дѣло заключается здѣсь не въ истолкованіи словъ, а въ изображеніи понятій: вѣсти, изображенныя на палочкѣ, читаются членами совершенно различныхъ племенъ и легко понимаются при разъясненіи гонца. Подобныя палочки замѣняются иногда простыми деревянными палками, которыя служатъ символами вѣстей, передаваемыхъ устно. Вѣстникъ считается неприкосновеннымъ. Болѣе простые знаки служатъ той Палочки изъ западной Австраліи съ образнымъ письмомъ. (Берлинскій музей народовѣдѣнія.) ⅓ настоящей велич.Палочки изъ западной Австраліи съ образнымъ письмомъ. (Берлинскій музей народовѣдѣнія.) ⅓ настоящей велич. же цѣли. Нарѣзки на гладкой корѣ деревьевъ, кучи камней, связки растеній указываютъ дорогу и извѣщаютъ позднѣе прибывающій отрядъ о принятомъ направленіи. Дымовые и огненные сигналы употребляются часто; бросаніе пыли вверхъ есть знакъ войны. Въ другихъ случаяхъ для объявленія войны посылается палка съ перьями эму. Въ западной Австраліи полномочіе пословъ, по Эйру, удостовѣрялось сѣтью изъ тростника; это было воспоминаніемъ нѣкогда широко распространеннаго узлового письма, примѣръ котораго Кортюмъ сообщаетъ изъ Куктауна. Безъ сомнѣнія, сюда же примыкаютъ и рисунки на скалахъ: тамъ изображены не только животныя, но и люди во всѣхъ положеніяхъ, обыкновенно вмѣстѣ съ животными, что̀ указываетъ на охоту и рыбную ловлю. На верхнемъ Гленельгѣ тянется цѣпь холмовъ изъ песчаника, со множествомъ пещеръ, изъ которыхъ многія расписаны красками (по большей части, красновато-желтой). Въ одной изъ нихъ была изображена рыба длиною въ метръ. На косо наклоненномъ потолкѣ другой пещеры нарисована на темномъ фонѣ бѣлая фигура, съ желтыми глазами и курчавыми красными волосами съ правильными рядами бѣлыхъ точекъ. На тѣлѣ, не вполнѣ оконченномъ, изображено тѣсно прилегающее платье. Рядомъ съ тѣмъ, на боковой стѣнѣ можно видѣть одну надъ другой четыре головы, съ густыми синими волосами, а наверху эллиптическую фигуру, въ которой на золотисто-желтомъ фонѣ, съ красными брызгами и бѣлой, широкой поперечной полосой, можно замѣтить краснаго кенгуру съ двумя наконечниками стрѣлъ, изъ которыхъ одинъ, съ двумя шариками, направленъ къ животному, а другой — въ противоположную сторону; при этомъ грубыми чертами изображенъ человѣкъ, несущій краснаго кенгуру. Здѣсь же находятся многія другія хуже исполненныя изображенія животныхъ и людей. Быть можетъ, нѣкоторые изъ этихъ рисунковъ имѣютъ религіозное значеніе.

У австралійцевъ весьма развитъ языкъ жестовъ и пальцевъ. Кемпэ говоритъ о центральныхъ австралійскихъ племенахъ [337]Макдонеллевой горы, что они почти все могутъ выразить различными положеніями и движеніями кистей рукъ или пальцевъ.

Основными чертами австралійскихъ языковъ Фридрихъ Мюллеръ считаетъ многосложное строеніе, въ которомъ начальные слоги бываютъ обыкновенно съ простыми согласными и конечныя съ гласною или плавною согласною. Сродство ихъ съ языками океанійцевъ требуетъ еще доказательствъ въ отдѣльныхъ отношеніяхъ. Звуки h, f, v, s, z, повидимому, у нихъ совершенно отсутствуютъ; въ образованіи формъ преобладаютъ суффиксы. Числительныя имѣютъ множественное, единственное и двойственное числа; изъ падежей Теплинъ въ южно-австралійскихъ существительныхъ изъ шести извѣстныхъ намъ, отличаетъ exativus и ergativus, а у мѣстоимѣній causativus. Удареніе падаетъ обыкновенно на предпослѣдній слогъ. Австраліецъ любитъ опущенія словъ. Сокращенія встрѣчаются такъ же, какъ и распространенія.

Что касается умственной цѣнности австралійскихъ языковъ, то въ нихъ богатство словъ, выражающихъ ощущенія, противополагается бѣдности словъ, выражающихъ понятія. Числительныхъ выше 3 или 5, по большей части, не существуетъ; всѣ высшія числа бываютъ составными. Цвѣтовыя обозначенія довольно скудны, но зато у нихъ много словъ для обозначенія степеней родства и возрастовъ. Изученіе австралійскихъ языковъ затрудняется равнодушіемъ самихъ туземцевъ. Небрежность, съ какою они выговариваютъ слова, сліяніе словъ и перестановка гласныхъ еще болѣе препятствуютъ точному воспроизведенію этихъ словъ. Новыя слова составляютея и чуждыя воспринимаются съ большой легкостью. Изъ этого легко понять всѣ трудности при опредѣленіи степени различія этихъ языковъ. Въ Австраліи существуетъ много діалектовъ, которые въ сущности во многомъ совпадаютъ между собою; значительныя различія бываютъ только кажущимися. Изъ множества синонимовъ одно племя часто употребляетъ одно, а другое — иное выраженіе, но оба племени вполнѣ понимаютъ другъ друга. Для каждой самой незначительной части человѣческаго тѣла у нихъ есть опредѣленное обозначеніе: вслѣдствіе того, могло случиться, что, когда путешественники спрашивали объ одномъ и томъ же членѣ, они слышали различныя наименованія его. Число языковъ или нарѣчій въ Австраліи можно опредѣлить только приблизительно. На югѣ Грэй и Блеекъ насчитываютъ семь языковъ, которые, въ свою очередь, распадаются на множество діалектовъ, такъ какъ каждое бродячее племя говоритъ своимъ. Нѣкоторые языки имѣютъ болѣе широкое распространеніе: на одномъ изъ нихъ говорятъ отъ бухты Мортонъ до рѣки Хауксбёри, на другомъ, — отъ пролива Короля Георга до бухты Акулъ и до рѣки Гасконь, и даже еще далѣе внутри материка. Тотъ же языкъ, съ діалектическими измѣненіями, встрѣчается близъ Аделаиды; туземцы Мёррея и Муррумбиджи понимали туземцевъ пролива Короля Георга, такое же сродство корней замѣчается въ языкахъ Гёнтера и Маккари. Языки сѣвернаго берега также многочисленны: у мыса Іоркъ находятъ пять языковъ, болѣе или менѣе близко стоящихъ другъ къ другу, а на полуостровѣ Кобургъ — четыре. Внутри материка, по Кемпе, языки родственные другъ съ другомъ между 23 и 28° ю. ш. и 132 и 134° в. д., а, быть можетъ, и далѣе этихъ предѣловъ, т. е. на пространствѣ болѣе 2000 нѣмецкихъ кв. миль.

Приводимое ниже перечисленіе названій частей человѣческаго тѣла показываетъ, насколько южные, юго-западные и восточные австралійскіе языки сходны между собою. Языки внутренней Аветраліи, занимающіе промежуточное мѣсто, относятся другъ къ другу такъ же, какъ и эти послѣдніе. Такимъ образомъ, устанавливается широко распространенное сходство. При этомъ, для сѣверныхъ австралійскихъ языковъ сохраняется возможность [338] обособленнаго положенія и ближайшаго сродства съ языками Новой Гвинеи и сосѣднихъ острововъ.

Племя и мѣстообитаніе Рука Ротъ Языкъ Глазъ
Нарриньери Мари Торе Таллангги Пили
Аделаида Марра Та Тадланья Мена
Портъ Линкольнъ Марра Нарпата Ярли Мена
Суэнъ-Райверъ Мархра Дта Дталлангъ Мель
Бланшуотеръ (Южн. Австралія) Мурра Тійя Ярлей Минна
Новый Южный Уэльсъ, близъ Сиднея Муттурра Туллунъ Нгайкунгъ
Мельбурнъ Мунунгъ Варонгата Талланъ Мингъ
Миронгата кундерниръ
Эчука Пееанъ Варру Саленгъ Маа
Мурунди на Мёрреѣ Маннуруку Таако-мунно Нгантудли Корлло
Бухта Мортонъ (Куинслэндъ) Ямма Тамбуръ Таллаунъ Милло
Виммера (Викторія) Маннаньюкъ Тьярбукъ Тьялли Мирръ
Уэнтвортъ (Дарлингъ) Муна мамбунья Іелька Тарлина Макіэ
Камилярои (Барвонъ) Мурра Тулле Милъ
Диппиль (Куинслэндъ, бухта Уайдъ) Двруинъ Тунка Дуннумъ Ми

Чѣмъ менѣе нравственныя размышленія могутъ подкрѣплять мужество австралійцевъ, тѣмъ болѣе должны мы удивляться остатку его, еще не угасшему въ этой несчастной борьбѣ за существованіе. Извѣстны примѣры почти героической рѣшимости и изумительнаго хладнокровія ихъ. Эти „варвары“ не знаютъ самоубійства, но имъ зато въ высокой степени свойственно самообладаніе въ перенесеніи мученій, которыя они изъ суевѣрія или по обычаю, причиняютъ себѣ сами или терпятъ отъ другихъ. По отношенію къ воинственному настроенію, племена ихъ различны между собой, но ни одно изъ нихъ не выходитъ вовсе изъ военнаго положенія. Угрозы издалека и нападенія изъ засады, случающіяся и у нихъ, составляютъ сущность первобытнаго веденія войны, но вовсе не исключаютъ презрѣнія къ смерти въ необходимый моментъ. Въ западной Австраліи до сихъ поръ еще повторяются имена смѣлыхъ и жестокихъ туземныхъ вождей, которые цѣлые года вели борьбу съ европейцами, непрерывно угрожая колонистамъ. Они искусно закрываются щитами, ловко отклоняются отъ направленныхъ въ нихъ копій, иногда даже ловятъ ихъ и презрительно бросаютъ назадъ, затѣмъ цѣлятся только въ непріятелей, покрытыхъ щитомъ, отчасти изъ опасенія кровавой мести; поэтому сраженія ихъ иногда продолжаются долго, при чемъ все-таки не оказывается ни одного раненаго. Въ ихъ схваткахъ они не могутъ казаться намъ храбрыми въ нашемъ смыслѣ слова, но истинную храбрость они выказали въ столкновеніяхъ съ европейцами, и для успѣха имъ не доставало иногда только численности.

Предпочтенію, оказываемому австралійцами пѣнію и пляскамъ, нельзя не удивляться въ виду того, что этотъ народъ бѣднѣе всѣхъ другихъ музыкальными инструментами, У нихъ есть инструменты для отбиванія такта, чаще всего бамбуковыя трубки, по которымъ колотятъ палкою, но и это музыкальное орудіе свойственно не всѣмъ племенамъ. По большей части, они колотятъ палкой или по метательной дощечкѣ, или по другой палкѣ, которую держатъ у груди, или же по растянутой или свернутой шкурѣ. Барабаны весьма грубой работы, правда, были найдены у западныхъ австралійцевъ, но у южныхъ австралійцевъ удары по шкурѣ или [339]по щиту составляютъ единственную музыку. Австралійцы порта Эссингтонъ играютъ носомъ на свирѣли изъ бамбука по полинезійскому образцу. Наконецъ, можно упомянуть и о хлопаньи въ ладоши, которымъ сопровождается пѣніе.

Пляска всегда сопровождается пѣніемъ, но во всѣхъ ихъ мелодіяхъ есть нѣчто меланхолическое: во всѣхъ слышится пониженіе отъ высокихъ до самыхъ низкихъ тоновъ. Рѣчь и пѣніе у нихъ не легко отдѣлить другъ отъ друга; въ состояніи аффекта рѣчь незамѣтно переходитъ въ пѣніе, причемъ темпъ опредѣляется степенью возбужденія. Радость, гнѣвъ и (по Грэю) даже голодъ побуждаютъ ихъ къ пѣнію. Въ простыхъ сопоставленіяхъ или противопоставленіяхъ въ пѣсняхъ нельзя не замѣтить нѣкоторой поэзіи, но въ этомъ, какъ и въ украшеніи ихъ тѣла, выступаетъ простота и бѣдность ихъ фантазіи. Теплинъ записалъ нѣсколько плясовыхъ пѣсенъ нарриньеріевъ: это — описанія различныхъ приключеній во время пути, на охотѣ, на войнѣ, и ничего болѣе. Также первобытны по постройкѣ, наивны по мысли и склонны къ заключительной риѳмѣ австралійскія пѣсни, сообщенныя Грэемъ и др.

Скажемъ еще нѣсколько словъ о корробори, или корробери, которое исполняется въ видѣ простой пляски съ пѣніемъ или съ нѣкоторыми видоизмѣненіями, въ качествѣ очистительной или волшебной пляски и въ особенности при празднованіи самыхъ различныхъ событій. Обыкновенно пляшутъ мужчины, между тѣмъ, какъ женщины аккомпанируютъ имъ музыкой и пѣніемъ. Въ Куинслэндѣ этотъ танецъ бываетъ еще торжественнѣе, чѣмъ въ Южной Австраліи; тамъ при этомъ соблюдаются слѣдующіе обычаи: день мужчины скрываются въ кустахъ, гдѣ жены вымазываютъ ихъ, какъ слѣдуетъ для торжественнаго танца, жиромъ и ужасающимъ образомъ раскрашиваютъ красками. Когда смеркнется, женщины разводятъ громадный костеръ, бьютъ въ барабанъ и поютъ монотонную мелодію. Затѣмъ появляются танцоры съ копьями и горящими головнями въ рукахъ, съ лодыжками, обвитыми пучками камедевыхъ листьевъ, и начинаютъ съ свирѣпыми жестами свою пляску, которая подъ конецъ превращается въ дикое, фантастическое бѣганіе и преслѣдованіе по кругу или впередъ и назадъ. Отъ времени до времени они испускаютъ дикій вой, съ силой сталкиваются копьями и бросаютъ факелы на землю, отчего далеко разлетаются искры. Эти пляски исполняются только ночью, преимущественно въ полнолуніе. Корробори легко принимаетъ неприличный характеръ, въ особенности если въ немъ, въ видѣ исключенія, участвуютъ женщины.

Мы не могли бы понять австралійцевъ, не зная о ихъ бродячемъ образѣ жизни, который развитъ у нихъ въ высшей степени. Этому содѣйствовали всѣ естественныя свойства ихъ страны. Первыя причины его заключаются въ недостаткѣ воды и въ происходящемъ отсюда неравномъ распредѣленіи питательныхъ растеній и животныхъ; время засухи превращаетъ многія мѣста, удобныя для жизни, въ необитаемыя. Продолжительная засуха такъ же велика, какъ неопредѣленны время и масса осадковъ; горъ, питающихъ источники, почти нѣтъ, и поэтому тамъ существуетъ немного постоянныхъ оазисовъ; прорывающіеся отъ времени до времени влажные муссоны не могутъ ограничить безпрерывныхъ переходовъ съ мѣста на мѣсто. Растительныя и пищевыя вещества часто приходится искать на большихъ разстояніяхъ; животныя почти въ такой же мѣрѣ, какъ и человѣкъ, избѣгаютъ сухихъ мѣстностей. Бродячей жизни благопріятствуетъ недостатокъ горъ и большихъ рѣкъ въ большей части страны. Принимая во вниманіе и изолированное положеніе Австраліи, мы должны признать, что она обладаетъ самыми неблагопріятными условіями для развитія осѣдлаго населенія. Такъ бродятъ племена запада, мужчины съ оружіемъ впереди, а женщины [340] позади ихъ, съ поклажею и дѣтьми; грузъ ихъ увеличивается обыкновенно одеждой, которую снимаютъ для большаго удобства на ходу. Въ мѣшкѣ, который каждая женщина несетъ на спинѣ (см. табл. „Женщины изъ Южной Австраліи“), находится: плоскій камень для размягченія съѣдобныхъ корней, куски кварца для ножей и наконечниковъ копій, камни для топоровъ, куски смолы для исправленія или изготовленія оружія, жилы кенгуру для связыванія и иглы изъ костей кенгуру, шерсть опоссума для поясовъ, куски кожи кенгуру для шлифовки копій, острыя раковины для ножей и топоровъ, желтая и красная глина для раскрашиванья тѣла, кусокъ древесной коры для изготовленія мочалы, веревки, пояса, нѣкоторыя украшенія, трутъ для добыванія огня, нѣкоторое количество жиру и кусокъ кварцу, сохраняемый, въ качествѣ священнаго предмета, съ тѣхъ поръ, какъ онъ извлеченъ знахаремъ изъ больного въ качествѣ вмѣстилиіца болѣзней, и, кромѣ того, всѣ собранные по дорогѣ коренья и плоды. Подъ мѣшкомъ онѣ несутъ еще запасъ необработанныхъ кожъ, а въ рукѣ — палку отъ 5 до 6 футовъ или головню; мужчина часто даетъ имъ нести еще и свои копья. На этихъ переходахъ дѣлаютъ обыкновенно не болѣе 25—30 км.; когда дорогой можно ожидать найти дичь, мужчины уходятъ въ сторону и отправляютъ женщинъ и дѣтей, подъ присмотромъ пожилыхъ мужчинъ, по прямому пути къ предназначенной стоянкѣ. Утромъ они поднимаются въ дорогу не слишкомъ рано, и обыкновенно требуется понужденіе болѣе энергичнаго изъ числа ихъ, чтобы положить конецъ болтовнѣ и промедленію.

Если время пребыванія на одномъ мѣстѣ зависитъ отъ количества пищи, воды и другихъ удобствъ, то они рѣдко проводятъ тамъ болѣе двухъ недѣль. Это невозможно уже потому, что ихъ тѣснятъ другія группы. Вслѣдствіе того, лѣтомъ вообще мѣста мѣняются чаще, чѣмъ зимою. Хижины часто оставляются, когда уходятъ изъ мѣста стоянки: этимъ объясняется сравнительно большое количество брошенныхъ стоянокъ туземцевъ, о чемъ сообщается въ отчетахъ путешественниковъ. Общія совѣщанія и празднества также понуждаютъ племена къ перемѣнѣ мѣста. Многія церемоніи требуютъ совмѣстнаго участія нѣсколькихъ родственныхъ племенъ. Наконецъ, и страхъ къ мѣстамъ смертныхъ случаевъ и другія суевѣрія служатъ поводомъ къ переселеніямъ. Судя по нынѣшнему отношенію числа дѣтей въ семьяхъ, избытокъ населенія лишь весьма рѣдко могъ вызывать переселеніе. Но тѣмъ не менѣе, надо имѣть въ виду, что, когда, до соприкосновенія съ европейцами, здѣсь существовали другія условія, эти перемѣщенія, совершавшіяся быстро вслѣдствіе ограниченности средствъ существованія, зависѣли отъ возможности прокормленія себя.

Численность австралійцевъ была всегда незначительною, но, повидимому, большею на сѣверѣ и на сѣверо-сѣверо-востокѣ, чѣмъ на югѣ и на западѣ. Со времени появленія европейцевъ, она уменьшалась изъ году въ годъ, что является темной стороной новѣйшей исторіи не въ одной лищь Австраліи. Распространеніе европейцевъ принесло туземцамъ болѣе вреда, чѣмъ пользы; они захватили ихъ земли и почти совершенно истребили дичь; они перепортили тростникъ, изъ котораго туземцы строили свои жилища, и траву, на которой они спали. Кожи для изготовленія одеждъ и кору для изготовленія челноковъ теперь почти уже нельзя найти. Но по нынѣшнему низкому состоянію австралійцевъ нельзя еще судить о первоначальномъ, и нельзя отчаяваться найти среди ихъ ослабѣвщихъ, далеко разсѣянныхъ племенъ лучшія качества, какими они нѣкогда обладали. Быть можетъ, бѣлые цѣнили столь-же низко лишь однихъ бушменовъ Африки; а австралійцы еще пытались отражать нарушенія высоко почитаемаго ими права собственности вооруженной рукой и поэтому были объявлены людьми, съ которыми жить нельзя. Англія поступала неразумно и безсердечно, превративъ Австралію въ колонію преступниковъ и отказываясь [-]Женщины изъ южной Австраліи. (По фотографіи.)Женщины изъ южной Австраліи. (По фотографіи.) [341]признать право туземцевъ на ихъ землю. Нигдѣ колоніальная политика не была такъ рѣшительно предоставлена системѣ laissez faire, laisser aller, какъ здѣсь, но все было напрасно. Исторія австралійскихъ колоній разсказываетъ объ умышленномъ истребленіи беззащитныхъ туземцевъ цѣлыми массами, о настоящихъ охотахъ за людьми. Развратъ съ его послѣдствіями, разрушающими душу и тѣло, пьянство и пр. содѣйствовали тому же. Въ результатѣ являлось постоянное уменьшеніе численности туземцевъ. Мы не знаемъ ни одного достовѣрнаго опредѣленія этой послѣдней для всей Австраліи; 100 тыс. и 200 тыс. указываются съ одинаковымъ правомъ, какъ число австралійцевъ до появленія европейцевъ; попытка болѣе основательнаго исчисленія въ 1851 г. указала число ихъ въ 55 тыс. Правда, не вездѣ туземное населеніе убавлялось такъ быстро, какъ въ Викторіи, гдѣ оно съ 1836 до 1881 г. уменьшилось съ 5000 до 770, но убываніе численности происходило повсюду. Перепись 1876 г. для всей Южно-австралійской провинціи даетъ общую цифру 3953, изъ которыхъ только 1000 живутъ въ мѣстахъ европейскихъ поселеній; въ виду того, что общее число ихъ въ 1842 г. доходило до 12,000, оно уменьшилось до ⅓. Доказательства регресса существуютъ и для округовъ, подвергающихся лучшему контролю. Между насчитанными въ 1877 г. 613 нариньеріями въ Южной Австраліи, Теплинъ отмѣтилъ въ 1869—77 г. 150 рожденій и 162 смертныхъ случая; онъ пытается уменьшить значеніе этихъ цифръ указаніемъ, что туземцы возвращались на родину передъ приближеніемъ смерти. Несомнѣнно, что и въ этомъ случаѣ отношеніе весьма неблагопріятно. У туземцевъ, живущихъ дальше отъ европейцевъ, нельзя упускать изъ виду и дѣтоубійства.

Ставя вопросъ о постоянныхъ причинахъ этого уменьшенія, въ южныхъ областяхъ нельзя не указать и войны. Хотя тамъ установились добрыя отношенія съ правительствомъ, но племена, со времени назначенія перваго губернатора, въ 1836—78 г., такъ уменьшились въ численности, что даже трудно было собрать небольшую коллекцію ихъ оружія. Съ тѣхъ поръ, какъ правительство метрополіи признало печальное угасаніе туземцевъ и свою вину передъ ними, оно дѣлало многое, чтобы ослабить ее. Съ 1821—42 г. въ одномъ Новомъ Южномъ Уэльсѣ было израсходовано 80 тыс. фунтовъ стерл. для охраны туземцевъ и пособія имъ, и почти всѣ англійскіе министры колоній ставили себѣ задачей поддерживать мѣстное правительство Австраліи въ его заботахъ о туземцахъ. Но эти заботы, если онѣ вообще могли имѣть какое либо значеніе при господствующей системѣ, явились слишкомъ поздно. Для туземцевъ основываются школы въ Аделаидѣ и другихъ мѣстахъ и щедро поддерживаются, но черезъ нѣсколько десятилѣтій эти школы становятся ненужными, потому что племя Аделаиды вымерло, такъ-же, какъ и его собратья. Въ видѣ органа власти по отношенію къ чернымъ, установлена была конная пограничная полиція, и дѣла у „покровителей туземцевъ“ стало немного. Весьма неутѣшительный годовой отчетъ одного изъ помощниковъ ихъ (Sub-Protector of the Aborigines) въ Южной Австраліи въ 1875 г. приводитъ, что меньшее число рожденій и большее число смертей все еще замѣчается у осѣдлыхъ племенъ. Чахотка, корь и оспа свирѣпствуютъ между ними.