спокойной и полезной жизни, послѣ нѣсколькихъ лѣтъ успѣшнаго обученія, добровольной привычки къ осѣдлой жизни и правильной дѣятельности, возвращались къ дикости и въ короткое время забывали всѣ свои культурныя пріобрѣтенія. Въ ручной работѣ и въ употребленіи инструментовъ они часто не уступали бѣлымъ, но имъ недоставало сосредоточенности мыслей на опредѣленной задачѣ. У австралійцевъ отмѣчалась въ особенности острота чувствъ, способность подражать голосамъ и правильный музыкальный слухъ. Все это — дѣйствіе жизни въ пустынѣ, но туда вложено мало производительнаго капитала. Отсюда не исходитъ никакого прочнаго культурнаго пріобрѣтенія, ничего, что доставляло-бы человѣку прочное положеніе въ природѣ. Мы не видимъ здѣсь противодѣйствія подавляющей тягости жизни, и австраліецъ стоитъ безспорно ниже идеала дикаго человѣка, сѣверо-американскаго индѣйца. И здѣсь извѣстную роль играетъ климатъ. Австраліецъ живетъ подъ давленіемъ климата, который по отношенію къ влажности, необходимой для питанія, чрезвычайно неблагопріятенъ; томящій жаръ степныхъ мѣстностей, неизбѣжный быстрый переходъ къ ночному холоду могутъ доводить его до отупѣнія. Поэтому австралійцы на сѣверѣ въ умственномъ отношеніи возбужденнѣе и энергичнѣе, чѣмъ на югѣ: первые устойчивѣе послѣднихъ, а этимъ уже много сказано. Если мы, тѣмъ не менѣе, и здѣсь находимъ большую умственпую высоту, чѣмъ могли ожидать, то это производитъ на насъ впечатлѣніе остатка лучшаго состоянія. „Ничто не выказываетъ этого яснѣе, чѣмъ религія, въ частностяхъ которой мы слышимъ отклики голосовъ прежняго, болѣе богатаго времени“ (Вайцъ-Герландъ). Долгая жизнь при такихъ обстоятельствахъ усыпила многое въ естественной даровитости, которая существовала прежде. Въ чемъ могла заключаться побудительная сила для племенъ, численность которыхъ около 200 въ каждомъ? Случайно европейцы вліяніемъ своей личности воспитывали изъ туземцевъ дѣльныхъ людей, но это бывало рѣдко. Впрочемъ, въ новѣйшее время о характерѣ австралійцевъ, повидимому, установилось болѣе благопріятное мнѣніе.
Миссіонерскія школы признаютъ австралійцевъ людьми среднихъ способностей. Въ чтеніи и письмѣ они дѣлали обыкновенно достаточные успѣхи, но тѣмъ меньше они успѣвали въ счетѣ. У туземцевъ отчасти не достаетъ выраженій для болѣе крупныхъ чиселъ. По свидѣтельству миссіонеровъ, имъ свойственна мимическая способность и твердая память, но не глубокое пониманіе; у нихъ все происходитъ механически. Они безъ большого труда обучались простымъ домашнимъ занятіямъ; но изъ обращенныхъ въ христіанство туземцевъ лишь весьма рѣдко выходили проповѣдники и учителя, столь-же способные, какъ въ Африкѣ и Полинезіи. По мѣрилу миссіонеровъ, народы Австраліи всего болѣе подходятъ къ свѣтлымъ обитателямъ южной Африки.
Если обо всякомъ знаніи можно сказать, что оно состоитъ изъ отдѣльныхъ частей, то это можно сказать вдвойнѣ о знаніи австралійцевъ. Они обладаютъ многими знаніями, но въ видѣ отрывковъ, которые легко теряютъ жизненность, взаимную связь, и исчезаютъ. Языкъ ихъ иногда бросаетъ свѣтъ на міровоззрѣніе туземцевъ; мы это видимъ изъ того, что туземцы Аделаиды употребляютъ генерическое выраженіе для всѣхъ жалящихъ животныхъ (пайха), или изъ того, что дайеріи, кромѣ словъ для обозначенія солнца, луны и звѣздъ, обладаютъ еще особыми выраженіями для вечерней звѣзды, млечнаго пути, яркой зимней звѣзды сѣвернаго неба, двухъ зимнихъ звѣздъ южнаго неба, одного созвѣздія на западѣ, радуги, падающихъ звѣздъ, полуденнаго положенія солнца, юга и сѣвера, солнечнаго заката и восхода. Созвѣздія играютъ видную роль въ ихъ миѳахъ. Они умѣютъ обозначать время по положенію луны. Подобно полинезійцамъ, они раздѣляютъ небо на восемь странъ свѣта и называютъ
спокойной и полезной жизни, после нескольких лет успешного обучения, добровольной привычки к оседлой жизни и правильной деятельности, возвращались к дикости и в короткое время забывали все свои культурные приобретения. В ручной работе и в употреблении инструментов они часто не уступали белым, но им недоставало сосредоточенности мыслей на определённой задаче. У австралийцев отмечалась в особенности острота чувств, способность подражать голосам и правильный музыкальный слух. Всё это — действие жизни в пустыне, но туда вложено мало производительного капитала. Отсюда не исходит никакого прочного культурного приобретения, ничего, что доставляло бы человеку прочное положение в природе. Мы не видим здесь противодействия подавляющей тягости жизни, и австралиец стоит бесспорно ниже идеала дикого человека, североамериканского индейца. И здесь известную роль играет климат. Австралиец живёт под давлением климата, который по отношению к влажности, необходимой для питания, чрезвычайно неблагоприятен; томящий жар степных местностей, неизбежный быстрый переход к ночному холоду могут доводить его до отупения. Поэтому австралийцы на севере в умственном отношении возбуждённее и энергичнее, чем на юге: первые устойчивее последних, а этим уже много сказано. Если мы, тем не менее, и здесь находим большую умственпую высоту, чем могли ожидать, то это производит на нас впечатление остатка лучшего состояния. «Ничто не выказывает этого яснее, чем религия, в частностях которой мы слышим отклики голосов прежнего, более богатого времени» (Вайц-Герланд). Долгая жизнь при таких обстоятельствах усыпила многое в естественной даровитости, которая существовала прежде. В чём могла заключаться побудительная сила для племён, численность которых около 200 в каждом? Случайно европейцы влиянием своей личности воспитывали из туземцев дельных людей, но это бывало редко. Впрочем, в новейшее время о характере австралийцев, по-видимому, установилось более благоприятное мнение.
Миссионерские школы признают австралийцев людьми средних способностей. В чтении и письме они делали обыкновенно достаточные успехи, но тем меньше они успевали в счёте. У туземцев отчасти не достаёт выражений для более крупных чисел. По свидетельству миссионеров, им свойственна мимическая способность и твёрдая память, но не глубокое понимание; у них всё происходит механически. Они без большого труда обучались простым домашним занятиям; но из обращённых в христианство туземцев лишь весьма редко выходили проповедники и учителя, столь же способные, как в Африке и Полинезии. По мерилу миссионеров, народы Австралии всего более подходят к светлым обитателям южной Африки.
Если обо всяком знании можно сказать, что оно состоит из отдельных частей, то это можно сказать вдвойне о знании австралийцев. Они обладают многими знаниями, но в виде отрывков, которые легко теряют жизненность, взаимную связь, и исчезают. Язык их иногда бросает свет на мировоззрение туземцев; мы это видим из того, что туземцы Аделаиды употребляют генерическое выражение для всех жалящих животных (пайха), или из того, что дайерии, кроме слов для обозначения солнца, луны и звёзд, обладают ещё особыми выражениями для вечерней звезды, млечного пути, яркой зимней звезды северного неба, двух зимних звёзд южного неба, одного созвездия на западе, радуги, падающих звёзд, полуденного положения солнца, юга и севера, солнечного заката и восхода. Созвездия играют видную роль в их мифах. Они умеют обозначать время по положению луны. Подобно полинезийцам, они разделяют небо на восемь стран света и называют
