— Ахъ, дуракъ! — вскричалъ я въ возбужденіи.
Я разгрузилъ лодку и перенесъ ея содержимое на берегъ, подальше отъ линіи прибоя, и началъ устраивать бивуакъ. На берегу я нашелъ прибитыя волнами щепки, хотя и не въ очень большомъ количествѣ и, взглянувъ на жестяную банку съ кофе, которую я взялъ съ Призрака, я сообразилъ, что можно тотчасъ же разложить костерь.
— О, несчастный идіотъ! — продолжалъ я.
Но Модъ попросила меня успокоиться и спросила, почему я считаю себя идіотомъ.
— Ни одной спички, — простональ я. — Не захватилъ ни одной спички. И теперь у насъ не будетъ ни кофе, ни чаю, ни супу, ничего горячаго!..
— Кажется, Робинзонъ Крузо добылъ огонь тѣмъ, что теръ двѣ палки одну объ другую, — сказала она.
— А я читалъ воспоминанія людей, потерпѣвшихъ кораблекрушеніе, которые пробовали это дѣлать, но безъ всякаго результата, — отвѣтилъ я. Я вспомнилъ одного газетнаго корреспондента, ззъѣздившаго Аляску и Сибирь, который разсказывалъ въ клубѣ, какъ онъ пытался добыть огонь съ помощью двухъ палокъ. Это было очень забавно. Онъ передавалъ это неподражаемо. Но я помню, какъ блеснули его черные глаза, когда онъ въ заключеніе сказалъ: «Господа, малайцы могутъ дѣлать это, жители архипелага могутъ дѣлать это, но, даю вамъ слово, что бѣлымъ людямъ это недоступно».
— Ну, что жъ, мы обойдемся безъ огня, какъ обходились до сихъ поръ, — сказала Модъ. — И почему у насъ въ самомъ дѣлѣ непремѣнно долженъ быть огонь?
Сознаюсь, что мнѣ очень хотѣлось кофе и вскорѣ я узналъ, что Модъ тоже любитъ кофе. Къ тому же мы такъ долго сидѣли на холодной пищѣ, что внутри у насъ словно все застыло. Но я пересталъ жаловаться и началъ сооружать для Модъ палатку изъ паруса.
Мнѣ казалось, что это довольно легко сдѣлать, имѣя подъ рукой весла, мачту, багоръ и бушпритъ и массу веревокъ. Но такъ какъ у меня не было опытности, то на эту работу у меня ушелъ цѣлый день. А ночью шелъ дождь, палатку затопило, и Модъ пришлось спасаться въ лодкѣ.
На слѣдующее утро я вырылъ неглубокую канаву вокругъ палатки; но часъ спустя неожиданный порывъ вѣтра подхватилъ палатку и бросилъ ее на песокъ въ тридцати ярдахъ отъ насъ.
Модъ только засмѣялась. Я рѣшилъ, какъ только вѣтеръ утихнетъ, объѣхать на лодкѣ островъ, не сомнѣваясь, что тутъ должна быть гдѣ-нибудь станція, которую посѣщаютъ суда. Должно же какое-нибудь правительство охранять этихъ котиковъ! Но сперва я хотѣлъ устроить Модъ какъ можно уютнѣе.
— Я тоже отправлюсь вмѣстѣ съ вами, — сказала она.
— Вамъ лучше остаться. Вы достаточно перенесли лишеній. Это чудо, что вы выжили. А въ лодкѣ въ эту дождливую погоду будетъ очень плохо. Вамъ необходимъ отдыхъ, и я хотѣлъ бы, чтобы вы остались и отдохнули.
Ея прекрасные глаза какъ-будто заволокла дымка, и она тихо сказала съ просьбой въ голосѣ:
— Я лучше отправлюсь съ вамі… Я можетъ быть могу быть полезной вамъ… хоть немного. А если что-нибудь случится съ вами, то что же буду я дѣлать здѣсь одна?
— О, я буду очень остороженъ, — отвѣтилъ я. — Я далеко не поѣду и къ ночи вернусь сюда. Но, право, вамъ гораздо лучше остаться здѣсь, поспать и отдохнуть.
Она съ нѣжнымъ упрямствомъ посмотрѣла мнѣ въ глаза.
— Я очень прошу васъ…
Но я рѣшилъ ни въ какомъ случаѣ не уступать и отрицательно покачалъ головой. Она все еще ждала и смотрѣла на меня. Я хотѣлъ словами повторить свой отказъ, но колебался. Въ ея главахъ вспыхнула радость, и я зналъ, что проигралъ. Послѣ этого уже безполезно было бы говорить.
Послѣ полудня вѣтеръ совершенно утихъ, и мы собирались отправиться на слѣдующее утро.
Изъ нашего убѣжища мы никакъ не могли попасть внутрь острова, ибо съ берега отвѣсно поднимались высокія и совершенно гладкія скалы.
Настало утро, сѣрое и туманное, но тихое. Я проснулся рано и сталъ готовить лодку.
— Ахъ, дуракъ! Ахъ, идіотъ! — кричалъ я, хотя Модъ еще спала; но на этотъ разъ я кричалъ весело и танцовалъ отъ радости.
Ея голова выглянула изъ отверстія палатки. — Въ чемъ дѣло? — спросила она соннымъ голосомъ.
— Кофе, — вскричалъ я. — Что вы скажете, если я вамъ предложу чашку горячаго кофе?
— Боже мой, вы меня испугали! И, право, вы жестоки. Я уже примирилась съ тѣмъ, что кофе нѣтъ, а вы теперь снова дразните меня неосуществимыми желаніями.
— Смотрите, что я сейчасъ буду дѣлать, — сказалъ я.
Въ расщелинахъ скалъ я нашелъ нѣсколько сухихъ щепокъ и расщеплилъ ихъ въ мелкія лучины. Затѣмъ вырвалъ листъ изъ записной книжки и досталъ ружейный патронъ. Вынувъ изъ него пыжъ, я высыпалъ порохъ на плоскій камень. Затѣмъ я вынулъ пистонъ изъ патрона и положилъ его на камень посреди пороха. Все было готово. Модъ все еще слѣдила за мной изъ палатки. Держа въ лѣвой рукѣ бумагу, я правой взялъ камень и ударилъ по пистону. Появилось облачко бѣлаго дыма, затѣмъ языкъ пламени и конецъ бумаги вспыхнулъ.
Модъ радостно захлопала въ ладоши.
— Прометей! — вскричала она.
Но я былъ слишкомъ занятъ, чтобы оцѣнить ея восторгъ. Нужно было бережно обращаться со слабымъ огонькомъ, чтобы онъ могъ разрастись въ большое пламя.
Я все время подкладывалъ по одной лучинѣ, и, наконецъ, огонь окрѣпъ настолько, что щепки начали весело трещать. Въ мои разсчеты не входило попасть на пустынный островъ, и поэтому я не захватилъ ни котелка, ни, вообще, никакихъ кухонныхъ принадлежностей. Но я приспособилъ жестянку, которой вычерпывалъ воду изъ лодки, а затѣмъ, по мѣрѣ того, какъ мы съѣдали консервы, у насъ освобождалось много жестянокъ, которыя мы превращали въ кухонную и столовую посуду.
Я вскипятилъ воду, а Модъ сдѣлала кофе. И какъ онъ былъ вкусенъ! Кромѣ того я поджарилъ консервированное мясо съ раздробленными морскими галетами. Завтракъ былъ великолѣпный, и мы долго сидѣпи у огня, попивая черный кофе и обсуждая свое положеніе.
Я былъ увѣренъ, что мы найдемъ гдѣ-нибудь станцію, такъ какъ зналъ, что такимъ образомъ охраняются острова, гдѣ водятся котики. Но Модъ высказала предположеніе, что мы открыли неизвѣстный котиковый островъ. Тѣмъ не менѣе она была въ очень хорошемъ настроеніи и весело смотрѣла на предстоящія намъ тяжелыя испытания.
— Если это такъ, — сказалъ я, — то мы должны приготовиться перезимовать здѣсь. Нашихъ запасовъ намъ не хватитъ на зиму. Здѣсь есть котики, но они осенью уйдутъ отсюда, такъ что надо будетъ сейчасъ же начать заготавливать мясо на зиму. Затѣмъ надо будетъ построить хижину и набрать топлива. Для освѣщенія надо будетъ приспособить котиковый жиръ. Словомъ, намъ предстоитъ очень много работы, если только островъ необитаемъ… что совершенно невѣроятно.
Но она оказалась права. Мы отправились съ попутнымъ вѣтромъ вокругъ острова, осмотрѣли въ бинокль заливы, кое-гдѣ высаживались, но нигдѣ не было ни малѣйшихъ слѣдовъ человѣческаго жилья. Затѣмъ мы узнали, что мы не первые высадились на этотъ островъ. На высокомъ берегу второго залива мы нашли остатки разбитой лодки, повидимому промысловой, ибо уключины веселъ были обмотаны плетенкой, къ борту было придѣлано приспособленіе для ружья и оставалась едва замѣтная надпись, бѣлыми буквами: Газель № 2. Лодка лежала здѣсь, очевидно, очень долгое время, ибо она была наполовину наполнена пескомъ, и дерево посѣрѣло и полусгнило отъ дѣйствія солнца, вѣтра и дождя. На кормѣ лодки я нашелъ заржавленное охотничье ружье и сломанный матросскій складной ножъ.
— Они ушли отсюда, — сказалъ я весело; — но сердце у меня сжалось, ибо мнѣ казалось, что если поискать по берегу, то навѣрное можно набрести на человѣческія кости.
Я не хотѣлъ портить настроеніе Модъ такимъ зрѣлищемъ и направилъ лодку въ море, чтобы объѣхать остальную часть острова.
Южный берегъ былъ скалистъ, и часа черезъ два мы обогнули нашъ мысъ, и, такимъ образомъ, завершили нашъ кругъ. Я высчиталъ, что окружность острова равняется двадцати пяти милямъ, при чемъ ширина его въ нѣкоторыхъ мѣстахъ доходила до пяти миль: по моимъ вычисленіямъ, число котиковъ на его берегахъ доходило до двухсотъ тысячъ. Островъ былъ наиболѣе высокъ въ своей юго-западной части и затѣмъ правильно понижался къ сѣверо-востоку, гдѣ онъ возвышался всего на два фута надъ моремъ. На скалахъ коегдѣ росъ мохъ и скудная трава. Здѣсь котики выходили на берегъ, при чемъ старые самцы охраняли свои гаремы, а молодые держались отдельно.
Островъ Старанія не заслуживаетъ болѣе подробная описанія. Онъ стоитъ на пути всѣхъ бурь, море бѣшено наскакиваетъ на него, и воздухъ безпрестанно оглашается ревомъ двухсотъ тысячъ животныхъ. Понятно, что онъ представляетъ собою очень мрачное, унылое мѣсто для пребыванія людей. Модъ загрустила, несмотря на то, что сама подготовляла меня къ разочарованію и весь день была весела и оживленна. Она старалась скрыть это отъ меня, но, когда я во второй разъ разжигалъ костеръ, я зналъ, что она лежите въ палаткѣ и, покрывшись одѣяломъ, старается заглушить свои рыданія.
Теперь настала моя очередь быть бодрымъ, и я сыгралъ свою роль съ такимъ успѣхомъ, что вскорѣ ея милые глаза снова стали улыбаться и зазвучалъ ея смѣхъ. Вечеромъ она даже пѣла. Я въ первый разъ услышалъ ея пѣніе; у нея былъ несильный, но пріятный, выразительный голосъ, и, лежа у костра, я унесся въ совершенно другой міръ…
Я спалъ въ лодкѣ, и въ эту ночь долго не могъ заснуть, глядя на звѣзды, которыхъ я не видѣлъ уже много ночей и раздумывая надъ нашимъ положеніемъ.
Волкъ Ларсенъ былъ совершенно правъ: я всегда стоялъ на ногахъ своего отца. Мои повѣренные и управители заботились о моихъ деньгахъ и на мнѣ не лежало никакой отвѣтственности. На Призракѣ я научился быть отвѣтственнымъ за самого себя, а сейчасъ, въ первый разъ въ жизни, на мнѣ лежала отвѣтственность и за другого. И я сознавалъ, что эта отвѣтственность серьезнѣе всѣхъ прочихъ, ибо она относилась къ женщинѣ, слабой и безконечно дорогой.