На слѣдующій день, когда буря утихла, Волкъ Ларсенъ и я вспомнили все, что знали по анатоміи и хирургіи, и перевязали ребра Могриджу. Затѣмъ, когда море успокоилось, Волкъ Ларсенъ сталъ крейсировать взадъ и впередъ въ той части океана, гдѣ насъ застала буря, между тѣмъ, какъ на суднѣ чинили лодки и ставили на нихъ новые паруса и мачты. Мы встрѣчали не мало промысловыхъ шхунъ и подходили къ нимъ, ибо большинство изъ нихъ шли на поиски своихъ пропавшихъ лодокъ и при этомъ подбирали также лодки и команды, который имъ не принадлежали.
Двѣ изъ нашихъ лодокъ съ людьми мы взяли съ Циско, и, къ великому удовольствію Волка Ларсена и къ моему глубокому огорченію мы забрали Смока съ Нельсономъ и Личемъ съ Сань-Діего. Такимъ образомъ, къ концу пятаго дня оказалось, что у насъ недоставало только четырехъ человѣкъ, — Гендерсона, Голіока, Вильямса и Келли, — и въ тотъ же день мы снова принялись за охоту.
Слѣдуя къ сѣверу, за стадомъ котиковъ, мы встрѣтились съ ужаснымъ морскимъ туманомъ. День за днемъ, лодки спускались въ воду и тот-часъ же исчезали изъ виду, поглощенный туманомъ, а мы въ опредѣленные промежутки времени трубили въ рогъ и каждыя пятнадцать минуть стрѣляли изъ сигнальной пушки. Лодки безпрестанно терялись, но затѣмъ снова находились; ибо на котиковыхъ промыслахъ было принято, чтобы шхуны, въ случаѣ нужды, подбирали и чужія лодки, и затѣмъ возвращали ихъ собственникамъ. Но Волкъ Ларсенъ, какъ и слѣдовало ожидать, очень нуждаясь въ лодкахъ и взявъ нѣсколько заблудившихся лодокъ, не отпустилъ ихъ и заставилъ людей охотиться вмѣстѣ съ Призракомъ. Одну команду онъ удержалъ тѣмъ, что охотника и его подручныхъ заставилъ молчать, приставивъ ружье къ ихъ груди, въ то время, когда ихъ капитанъ проходилъ въ нѣсколькихъ ярдахъ отъ Призрака и спрашивалъ, нѣтъ ли у насъ его людей.
Томасъ Могриджъ, съ такой цѣпкостью державшійся за жизнь, скоро снова былъ на ногахъ и принялся за свою двойную обязанность — кока и юнги. Джонсона и Лича бранили и били, какъ всегда, и они ждали конца охоты, не сомнѣваясь въ томъ, что вмѣстѣ съ нимъ придетъ и конецъ ихъ существованію; остальная часть команды жила по-собачьи и работала, какъ можно работать только у самаго безжалостнаго хозяина. Что касается Волка Ларсена и меня, то отношенія у насъ были довольно хорошія, хотя я никакъ не могь отдѣлаться отъ мысли, что я обязанъ убить его. Я безпредѣльно имъ восхищался и такъ же безпредѣльно боялся его. Но я никакъ не могъ вообразить его мертвымъ. Въ немъ было столько выносливости и затѣмъ какая-то вѣчная юность, которая мѣшала представить его себѣ мертвымъ. Я могъ только вообразить его всегда живымъ, всегда повелѣвающимъ, убивающимъ и разрушающимъ все вокругъ себя, и переживающимъ всѣхъ.
Однажды, когда мы находились посреди стада и море было слишкомъ бурно, чтобы спустить лодки, ему пришла фантазія отправиться самому на охоту съ двумя подручными. Онъ былъ превосходный стрѣлокъ и привезъ съ собою множество шкуръ при такихъ условіяхъ, который сами охотники называли невозможными.
Казалось, что онъ просто наслаждался опасностью, возможностью держать собственную жизнь въ рукахъ и бороться за нее противъ всякихъ случайностей.
Я все больше и больше овладѣвалъ морскимъ искусствомъ, и однажды, въ ясный день, что случалось теперь очень рѣдко, я самъ управлялъ Призракомъ и собиралъ лодки. Волкъ Ларсенъ въ этотъ день страдалъ отъ припадка головной боли, и я съ утра и до вечера стоялъ у штурвала, крейсировалъ по океану, а вечеромъ подобралъ всѣ лодки безъ всякихъ указаній со стороны капитана.
Бури повторялись довольно часто — это было очень бурное море — и въ срединѣ іюня намъ пришлось встрѣтиться съ тайфуномъ, который остался особенно памятенъ для меня, потому что онъ внесъ большія измѣненія въ мою жизнь. Мы очутились почти въ центрѣ шторма и Волкъ Ларсенъ выбрался изъ него къ югу, сначала подъ одними кливерами, а потомъ вовсе безъ всякихъ парусовъ.
Я никогда не представлялъ себѣ такихъ огромныхъ волнъ. Тѣ, что мнѣ приходилось видѣть раньше, были ничтожны сравнительно съ этими; онѣ были чуть ли не въ полъ-мили длиною и поднимались вверхъ выше нашихъ мачтъ. Онѣ были такъ велики, что даже Волкъ Ларсенъ не отваживался остановиться, несмотря на то, что насъ отнесло къ югу далеко отъ стада.
Когда тайфунъ, наконецъ, утихъ, мы, къ великому изумленію охотниковъ, очутились въ центрѣ стада котиковъ; по ихъ словамъ это было второе стадо, нѣчто въ родѣ аріергарда, что встрѣчается чрезвычайно рѣдко. Сейчасъ же раздалась команда: «спускай лодки», и затѣмъ цѣлый день только и слышались ружейные выстрѣлы, и котиковъ убивали, убивали безъ конца.
Я только что окончилъ подсчетъ шкурь на послѣдней лодкѣ, когда ко мнѣ подошелъ Личъ и тихо проговорилъ:
— Не можете ли вы мнѣ сказать, мистеръ Ванъ-Вейденъ, какъ далеко мы отъ берега и на какой долготѣ и широтѣ находится Іокогама?
Мое сердце забилось отъ радости, ибо я понялъ, что онъ задумалъ, и я даль ему самыя точный указанія: Іокогама находилась на сѣверо-западѣ, въ пятистахъ миляхъ отъ насъ.
— Благодарю васъ, сэръ, — только и сказалъ онъ и отошелъ отъ меня.
На слѣдующее утро лодка № 3, а также Джонсонъ и Личъ исчезли. Боченки съ водою и ящикъ съ съѣстными припасами со всѣхъ прочихъ лодокъ тоже исчезли, точно такъ же какъ постельныя принадлежности и вещевые мѣшки, принадлежавшіе этимъ двумъ матросамъ. Волкъ Ларсенъ страшно разсвирѣпѣлъ. Онъ поставилъ паруса и направился на сѣверо-западъ, при чемъ два охотника постоянно сидѣли на мачтахъ и разглядывали море въ бинокль, а самъ онъ, какъ разъяренный левъ, шагалъ по палубѣ. Онъ прекрасно зналъ, что я сочувствую бѣглецамъ и потому не послалъ меня на мачту высматривать ихъ.
Вѣтеръ былъ попутный, но онъ дулъ порывами, и найти лодку въ синей безпредѣльности было такъ же трудно, какъ иглу въ стогѣ сѣна. Но онъ направилъ Призракъ такъ, чтобы очутиться между бѣглецами и землей, и затѣмъ сталъ крейсировать взадъ и впередъ тамъ, гдѣ долженъ былъ пролегать ихъ путь.
Утромъ на третій день Смокъ крикнулъ съ мачты, что онъ видитъ лодку. Всѣ бросились къ борту. Съ запада дулъ порывистый вѣтеръ и видно было, что онъ усилится; и вотъ на подвѣтренной сторонѣ, въ серебряной утренней дымкѣ, показалась черная точка.
Мое сердце было точно налито свинцомъ. Когда я увидѣлъ, какимъ торжествомъ засверкали глаза Ларсена, у меня явилось непреоборимое желаніе броситься на него. Меня до такой степени нервировала мысль о предстоящей дикой расправѣ съ Личемъ и Джонсономъ, что я почти терялъ разсудокъ. Я проскользнулъ въ «третій классъ», схватилъ заряженное ружье и сталъ уже подниматься наверхъ, когда вдругъ услышалъ испуганный крикъ.
— Въ лодкѣ пять человѣкъ!
Я стоялъ въ проходѣ, еле держась на ногахъ отъ возбужденія, пока это извѣстіе не подтвердилось. Тогда мои колѣни подломились и я упалъ, придя въ ужасъ отъ того, что я готовь былъ сдѣлать. Положивъ ружье на мѣсто, я съ облегченіемъ вздохнулъ и вернулся на палубу.
Никто не замѣтилъ моего отсутствія. Лодка была уже достаточно близко, и мы могли разглядѣть, что она гораздо больше обыкновенной промысловой лодки и имѣетъ другія очертанія. Когда мы приблизились, на ней убрали парусь и сняли мачту. Затѣмъ положили и весла и сидящіе въ ней ждали, чтобы мы взяли ихъ на бортъ. Смокъ, который теперь уже спустился на палубу и стоялъ возлѣ меня, сталъ многозначительно посмѣиваться.
— Вотъ такъ штука! — хихикнулъ онъ.
— Въ чемъ дѣло? — спросилъ я.
Онъ снова хихикнулъ.
— Развѣ вы не видите, что тамъ на кормѣ, на днѣ? Пусть я никогда не застрѣлю ни одного котика, если это не женщина!
Я пристально вглядывался, но тутъ со всѣхъ сторонъ раздались восклицанія. Въ лодкѣ, дѣйствительно, было четверо мужчинъ и одна женщина. Мы всѣ пришли въ страшное возбужденіе, за исключеніемъ Волка Ларсена, который, очевидно, былъ очень разочарованъ, что это была не ожидаемая лодка съ его двумя жертвами.
Мы убрали кое-какіе паруса, повернули поперекъ вѣтра и остановились. Нѣсколько ударовъ веселъ, и лодка пристала къ борту.
Я внимательно взглянулъ на женщину: она была одѣта въ длинное пальто, ибо утро было сырое, и я могъ видѣть только ея лицо и густыя пряди свѣтлокаштановыхъ волосъ, выбивавшіяся изъ-подъ морской фуражки, которой была покрыта ея голова. У нея были большіе, каріе и блестящіе глаза, выразительный ротъ и тонкія черты лица, хотя отъ солнца и рѣзкаго вѣтра кожа на немъ была совершенно красная.
Она мнѣ показалась существомъ изъ другого міра. Меня потянуло къ ней, какъ голоднаго къ хлѣбу — вѣдь я давно уже не видѣлъ женщины. Я почти оцѣпенѣлъ отъ изумленія. Я совершенно забылъ, гдѣ я нахожусь, вабылъ свои боцманскія обязанности и не принималъ никакого участія въ поднятіи на борть новыхъ пришельцевъ. Когда одинъ изъ матросовъ поднялъ ее и передалъ въ руки Волку Ларсену, она посмотрѣла на наши любопытный лица и улыбнулась такъ, какъ можетъ улыбаться только женщина — я такъ давно не видалъ подобной улыбки, что совершенно забылъ, что она существуетъ.
— Мистеръ Ванъ-Вейденъ!
Голосъ Волка Ларсена рѣзко вывелъ меня изъ оцѣпенѣнія.
— Проведите, пожалуйста, эту даму внизъ и устройте ее. Приготовьте для нея свободную каюту. Пусть поварокъ уберетъ ее. И посмотрите, не можете ли вы что-нибудь сдѣлать для ея лица? Оно очень пострадало отъ непогоды.
Онъ круто повернулся и сталъ разспрашивать новоприбывшихъ. Ихъ лодку бросили на произволъ судьбы, хотя одинъ изъ нихъ запротестовалъ, говоря, что это позоръ, потому что Іокогама совсѣмъ близко.
Когда я провожалъ внизъ женщину, я почувствовалъ необыкновенную робость. Я былъ удивительно неловокъ. Мнѣ казалось, что я въ первый разъ понялъ, какое женщина нѣжное и хрупкое существо; и, когда я подалъ ей руку, чтобы помочь ей спуститься внизъ, я былъ пораженъ, до чего, ея рука была мала и мягка. Хотя она дѣйствительно была очень гибка и нѣжна, но мнѣ она казалась такой воздушной и хрупкой, что я боялся, какъ бы ея рука не разсыпалась отъ моего прикосновенія.
— Вы не очень безпокойтесь изъ-за меня, — сказала она, когда я ее усадилъ въ кресло Волка Ларсена, которое я поспѣшно притащилъ изъ его каюты. — Мы сегодня утромъ каждую минуту ожидали увидѣть землю и къ вечеру мы, навѣрное, пристанемъ къ берегу, не правда ли?
Ея твердая вѣра въ такое скорое разрѣшеніе вопроса привела меня въ замѣшательство. Какъ могъ я объяснить ей положеніе вещей и разсказать про страшнаго человѣка, который бродилъ по морю, какъ Судьба — вообще все то, что я самъ узналъ только въ теченіе цѣлыхъ мѣсяцевъ? Но я честно отвѣтилъ ей.
— Если бы у насъ былъ другой капитанъ, то я сказалъ бы вамъ, что вы будете въ Іокогамѣ завтра. Но нашъ капитанъ странный человѣкъ, и я васъ прошу приготовиться къ всякимъ неожиданностямъ… рѣшительно ко всякимъ.
— Я васъ не понимаю, — проговорила она встревоженнымъ голосомъ, но безъ страха. — Можетъ-быть я ошибаюсь, но мнѣ всегда казалось, что людямъ, потерпѣвшимъ крушеніе, оказывается всяческое вниманіе? Вѣдь это же пустяки, мы такъ близко отъ берега.
— Право же я не знаю, — старался я ее увѣрить. — Я хотѣлъ только приготовить васъ къ худшему, если оно произойдетъ. Этотъ человѣкъ — звѣрь, дьяволъ, и никто не можетъ знать, какая фантазія можетъ взбрести ему въ голову.
Я говорилъ очень возбужденно, по она прервала меня и устало проговорила:
— Вотъ какъ… — Повидимому ей трудно было думать, она еле держалась на ногахъ отъ изнеможенія.
Она больше ни о чемъ не разспрашивала, и я ни о чемъ не распространялся и исполнялъ приказаніе Волка Ларсена, стараясь устроить ее какъ можно удобнѣе. Я хлопоталъ вокругъ нея, какъ гостепріимный хозяинъ. Досталъ успокаивающую примочку для ея обожженнаго лица, принесъ изъ собственной кладовой Волка Ларсена бутылку портвейна и сказалъ Томасу Могриджу, чтобы онъ приготовилъ каюту.
Вѣтеръ крѣпчалъ и, къ тому времени, когда каюта была готова, Призракъ уже весело танцовалъ по волнамъ. Я совершенно забылъ о существованіи Лича и Джонсона, какъ вдругъ раздался, какъ громовой ударъ, возгласъ: «лодка!» Это снова съ высоты мачты кричалъ Смокъ. Я бросилъ быстрый взглядъ на женщину, но она сидѣла въ креслѣ, устало откинувшись на его спинку и закрывъ глаза. Я не зналъ, слышала ли она, и рѣшилъ ни въ какомъ случаѣ не допустить, чтобы она видѣла предстоящую звѣрскую расправу съ бѣглецами, въ неизбѣжности которой я не сомнѣвался. Она очень устала. Что же, это хорошо; значить, она заснетъ.
Послышалась быстрая команда, затѣмъ топотъ ногъ по палубѣ, хлопаніе парусовъ, которые быстро перебрасывали на другую сторону. По мѣрѣ того, какъ Призракъ опускался и подымался, кресло, на которомъ сидѣла женщина, начало скользить по полу, и я подскочилъ какъ разъ во-время, чтобы предупредить ея паденіе на полъ.
Ея глаза выразили только удивленіе, и она едва держалась на ногахъ и безпрестанно спотыкалась, пока я ее велъ въ ея каюту. Могриджъ насмѣшливо оскалилъ зубы, когда я ему приказалъ идти обратно въ кухню, и отомстилъ за себя тѣмъ, что распустипъ слухъ между охотниками, что я, оказалось, былъ отличнымъ дамскимъ кавалеромъ!
Она тяжело оперлась на меня и, вѣроятно, опять заснула, пока я ее велъ въ каюту. Это я понялъ, когда она вдругъ свалилась на койку, когда шхуна покачнулась. Она на мгновеніе очнулась, сонно улыбнулась и тотчасъ же снова уснула. Я оставилъ ее, предварительно укрывъ двумя матросскими одѣялами и положивъ подъ голову подушку, которую я взялъ съ койки Волка Ларсена.