Когда съ мольбой и стономъ злобы
Взбиваетъ море пѣну водъ,
Оно какъ будто устаетъ
Изъ нѣдръ беременной утробы
Рожать давно носимый плодъ.
Вспухаетъ тяжкая пучина —
И опускается безъ силъ…
Но вдругъ смѣняется картина:
Недвижно море, какъ равнина,
И блещетъ искрами свѣтилъ.
Тогда, стихая на постели,
Оно улыбки шлетъ вѣтрамъ,
Снастямъ — играетъ на свирѣли,
И шлюпки, словно колыбели,
Скользятъ безвредно по волнамъ.
И шепчетъ путнику громада:
«Прости, что гибель я даю!
Сама терзаться я не рада,
Чужда мнѣ отдыха отрада —
Я горе вѣчное таю».
И снова вздувшись и страдая,
Клокочетъ море въ глубинѣ:
Такъ на землѣ душа иная,
Въ порывахъ бурь изнемогая,
Хоронитъ скорбь наединѣ.
