Рѣшиться надлежитъ, въ минуту мнѣ сію,
Смерть жизни предпочесть — ничтожность бытію. —
Молю! — Коль боги есть… отважность просвѣтите!
Подъ тяжестью обидъ старѣться ль мнѣ велите?
Сносить ли бѣдствія, иль жало рока стерть?
Что я?… Кто мнѣ претитъ?… И что такое смерть?
Въ ней скорбей всѣхъ конецъ, пристанище срѣтаемъ;
По долгихъ подвигахъ въ ней тихій сонъ вкушаемъ.
Заснемъ и все умретъ. — Но есть ли сладость сна
Ужаснымъ бдѣніемъ окончиться должна!…
Вѣщаютъ: — намъ грозятъ, по жизни скоротечной,
Низверженными быть во бездну муки вѣчной. —
О смерть, противный часъ! — О вѣчность, общій страхъ!
Лишь молвимъ о тебѣ, — и стынетъ кровь въ сердцахъ!
Ктобъ снесъ, не знавъ тебя, сердечны въ жизни раны?
Ктобъ лицемѣрства сталъ благословлять обманы?
Безстыдныя жены развратамъ угождать;
Вельможамъ, къ ихъ ногамъ повергшися, ласкать;
И удрученныя души являть страданья,
Друзьямъ безчувственнымъ не внемлющимъ стенанья?
О! сколь сладка бы смерть намъ въ крайности такой!
Но совѣсть вопіетъ. — Она гласитъ намъ: — стой!
Она полезное убійство запрещаетъ,
И вѣрой, духъ геройскъ, въ духъ рабскій превращаетъ.
