ИЗЪ Берлина Вотанъ ѣхалъ значительно успокоенный. Пріемъ, оказанный ему въ министерствахъ, и приглашеніе на важное засѣданіе комиссіи, куда правительствомъ допускались лишь наиболѣе довѣренныя лица, доказывали старому Вотану, что ему нѣтъ повода опасаться за свою участь.
Когда онъ откланивался у военнаго министра, тотъ горячо пожалъ ему руку и сказалъ:
— Многоуважаемый господинъ Вотанъ! Ваша доблестная служба отлично извѣстна правительству Германіи и ея императору. Его Величество, освѣдомленный о пребываніи вашемъ въ Берлинѣ, лишь за недостаткомъ времени не могъ васъ принять, но онъ поручилъ мнѣ высказать вамъ его благодарность и увѣренность, что и впредь германцы, принявшіе подданство другого государства, никогда не перестанутъ быть германцами въ лучшемъ значеніи этого слова. Изъ всѣхъ тѣхъ совѣщаній, участникомъ которыхъ вы изволили быть, вы, конечно, поняли, что ближайшая задача Германіи — ослабить при помощи внѣшнихъ силъ Россію раньше, чѣмъ вспыхнетъ у насъ война съ этой огромной страной. Мы надѣемся, поэтому, что вы сдѣлаете все зависящее отъ васъ, используете всѣ свои силы, всѣ связи и все свое вліяніе, чтобы помочь японской арміи и флоту достигнуть того результата, который прежде всего необходимъ и полезенъ для Германіи.
Послѣ этихъ словъ Вотанъ понялъ, что задача такъ обширна и что, какъ ему, такъ и Вольфу, достаточно работы, и каждый изъ нихъ, не мѣшая другъ другу, можетъ быть полезнымъ своей родинѣ, какою Вотанъ считалъ, конечно, Германію.
Въ гостинницу, за десять минутъ передъ тѣмъ, какъ Вотанъ собирался выѣхать на вокзалъ, прибылъ чиновникъ военнаго министерства и доставилъ на имя Вотана большой пакетъ. Глава фирмы „Артигъ и Вейсъ“ нашелъ внутри бумагу, сплошь исписанную названіями различныхъ товаровъ и количествомъ мѣстъ отправленныхъ по желѣзной дорогѣ. Вѣроятно, Вотанъ не понялъ бы назначенія этой бумаги, если бы не чиновникъ, услужливо пояснившій значеніе ея и разсѣявшій недоумѣніе Вотана.
— Это — тайная инструкція военнаго министерства! — объяснилъ онъ. — По прибытіи къ себѣ, вы будьте добры смыть водою написанное и быстро высушить бумагу у горящей печки. Тогда на бумагѣ выступятъ буквы, и вы прочтете тотъ шифръ, которымъ надлежитъ сноситься во время важныхъ событій съ германскимъ посломъ въ Пекинѣ и съ консуломъ въ Харбинѣ, а въ копіи и съ военнымъ министерствомъ.
Когда Вотанъ прибылъ на вокзалъ, то къ удивленію своему онъ встрѣтилъ Гинце, съ улыбкою заявившій ему, что они будутъ попутчиками до самаго Харбина, такъ какъ онъ получилъ срочную командировку къ послу въ Пекинѣ. Тутъ же онъ познакомилъ Вотана со своимъ спутникомъ, высокимъ, худымъ, какъ вяленая рыба, съ бронзовымъ, почти чернымъ отъ загара лицомъ, человѣкомъ, на горбатомъ носу котораго сверкали огромные круглые очки въ роговой оправѣ, а за ними тревожно бѣгали близорукіе, слегка наивные глаза.
— Докторъ Пуженъ-господинъ Вотанъ! — представилъ ихъ другъ другу Гинце. — Познакомьтесь, господа!..
Отъ Берлина и до самаго Харбина Вотанъ ѣхалъ въ обществѣ этихъ двухъ чиновниковъ.
Пуженъ съ циничной откровенностью заявилъ Вотану, что міръ сдѣлается для него вскорѣ тѣсенъ.
— Подумайте только! — говорилъ онъ со смѣхомъ, пуская густые клубы дыма. — Я былъ въ Лондонѣ. Я завелъ тамъ такую кутерьму. что германофобы взбѣсились. При помощи нашихъ агентовъ я усилилъ германофильское движеніе и внесъ раздоръ въ среду германофобовъ. Пользуясь своей, напоминающей французскую, фамиліей, я прочелъ рядъ лекцій о необходимости объединенія Германіи съ Англіей и Франціей и скандинавскими государствами и вооруженное выступленіе этого новаго союза, при поддержкѣ Австріи и Италіи, противъ Россіи. Я съ необычайной убѣдительностью умѣю доказывать отсталость культурнаго развитія славянъ и одновременно ту огромную опасность, которую они представляютъ для Европы. Я увѣрилъ добрую часть англійскаго общества въ томъ, что его величество Кайзеръ, проповѣдуя желтую опасность, имѣлъ въ виду вовсе не Китай и Японію, первыя культурныя заботы которой волей-неволей удержатъ ее отъ аггрессивныхъ выступленій противъ Европы, но что Кайзеръ говорилъ о Россіи, облекая лишь въ осторожную форму свою вполнѣ правильную мысль. Но мнѣ, къ несчастью, всегда приходится имѣть дѣло съ какими-то незрѣлыми людьми. И въ этомъ случаѣ какой-то глупый агентъ послалъ мнѣ слишкомъ прозрачное письмо; оно было перехвачено лондонскими констеблями, а я немедленно получилъ очень настойчивое приглашеніе попутешествовать по континенту. Англичане злопамятны, а потому, когда я появился въ Индіи и, хотя въ Бомбей и Калькутту я не заѣзжалъ, а орудовалъ лишь въ дикой землѣ Даковъ, гдѣ я убѣждалъ ихъ поднять возстаніе, обѣщая имъ поддержку Германіи, благо въ водахъ Бенгальскаго залива въ это время стояли четыре нашихъ крейсера, англійскія колоніальныя власти провѣдали про меня и уже совершенно откровенно посадили меня на первый попавшійся пароходъ, отправляющійся въ Европу. Послѣ этого я принималъ участіе въ учрежденіи германскихъ тайныхъ бюро въ Соединенныхъ Штатахъ, а потомъ старался посѣять вражду между турками и балканскими славянами, но въ обоихъ случаяхъ неосторожность моихъ сотрудниковъ выдавала меня съ головой и мнѣ приходилось возвращаться въ Берлинъ, несмотря на всѣ мои природныя способности къ интригамъ большого размаха и порой къ весьма смѣлымъ предпріятіямъ. Теперь мнѣ остается Тихоокеанское побережье. Русскіе, китайцы и японцы, быть можетъ, не такъ скоро увидятъ во мнѣ того самаго доктора Пужена, который такъ хорошо извѣстенъ англичанамъ. Но посмотримъ!
Громко расхохотавшись, докторъ Пуженъ откинулся на спинку дивана и изъ-за выпуклыхъ стеколъ его очковъ смотрѣли наглые близорукіе глаза.
Интересное наблюденіе сдѣлалъ Вотанъ по пути изъ Берлина на берега Тихаго океана.
Ѣхали они съ поѣздомъ, шедшимъ на Варшаву, и, начиная отъ самой границы, въ ихъ вагонъ начали входить сначала нѣмцы колонисты, населяющіе всю почти пограничную полосу Царства Польскаго и дальше до Бессарабіи и до Балтійскаго моря, потомъ въ вагонѣ начали появляться инженеры, фабриканты, приказчики различныхъ нѣмецкихъ фирмъ, — и такъ продолжалось почти до самаго Петербурга. Всѣмъ имъ Гинце передавалъ небольшіе пакеты въ конвертахъ, безъ всякаго обозначенія, отъ кого и кому они принадлежали.
— Что это за люди? — спросилъ однажды Вотанъ.
— Все наши! — таинственно улыбнувшись, отвѣтилъ Гинце.
Въ Петербургѣ въ честь гостей былъ устроенъ завтракъ въ германскомъ посольствѣ, гдѣ ихъ принимали съ чрызвычайнымъ почетомъ и любезностью. По окончаніи завтрака, когда Гинце и Пуженъ въ кабинетѣ посла курили сигары, фонъ-Луціусъ взялъ подъ руку Вотана и провелъ его въ большой залъ, гдѣ, куря, они долго ходили, какъ объяснилъ баронъ для „необходимаго моціона“. Потомъ они долго стояли у окна и смотрѣли на оживленное движеніе на улицѣ, и въ это время фонъ-Луціусъ какъ бы вскользь сказать:
— Прошлый разъ, когда мы съ вами видѣлись, я, кажется, недостаточно ясно высказалъ вамъ одно свое соображеніе. Оно касается необходимости для фирмы „Артигъ и Вейсъ“ учредить въ Петербургѣ контору здѣшняго представителя фирмы. Конечно, я понимаю, что странно имѣть своего представителя въ Петербургѣ фирмѣ, которая ведетъ торговлю исключительно германскими товарами. Но, послѣ совѣщанія съ посломъ, мы пришли къ заключенію, что это все таки необходимо. Какъ для фирмы, такъ и для посольства будетъ гораздо проще и безопаснѣе вести переписку о вещахъ, не подлежащихъ оглашенію, черезъ третье лицо, и такимъ посредникомъ я бы позволилъ себѣ предложить хорошо извѣстнаго посольству служащаго одного изъ здѣшнихъ банковъ, господина Фрица Вильбрандта. Все, что вамъ угодно будетъ сообщить посольству исключительно для его свѣдѣнія и для передачи въ Берлинъ, вы все это сдѣлаете черезъ господина Вильбрандта, которому мы вполнѣ довѣряемъ. Конечно, расходъ по содержанію петербургской конторы и представителя „Артигъ и Вейсъ“ правительство, въ лицѣ посольства, приметъ на себя.
Вотанъ молча поклонился, такъ какъ понималъ, что это предписаніе исходило свыше. Старый и хитрый дѣлецъ смутно постигалъ, что фирма все больше и больше попадаетъ въ сѣти политикановъ, и что лишь счастливый случай можетъ спасти ее, а съ нею вмѣстѣ и его, Вотана, отъ неминуемой опасности, если мѣстнымъ властямъ удастся проникнуть въ тайны торговаго дома „Артигъ и Вейсъ“.
Когда Вотанъ вмѣстѣ съ совѣтникомъ посольства вошли въ кабинетъ посла, они увидѣли доктора Пужена, который, вытянувшись во весь свой ростъ, размахивалъ руками и громко ораторствовалъ. Онъ говорилъ:
— Вотъ въ этой записной книжкѣ условнымъ шрифтомъ записаны всѣ эти „Артиги и Вейсы“, „Родпели“, „Витманъ-Бауэрнамеры“, „Дангелидеры“, „Димменсы“, „Муккерты“ и прочія фирмы, которыя являются освѣдомительными бюро германскаго правительства и его союзниковъ. Здѣсь записано все, что о нихъ знаютъ въ Берлинѣ, оцѣнка ихъ дѣятельности и то, чего они стоятъ. Здѣсь же лишь мнѣ извѣстными знаками названы новые агенты, которые или производятъ смотръ существующимъ агентурамъ, или сами несутъ тайную развѣдочную службу. Вотъ, напримѣръ, знаменитый капитанъ Вольфъ, а вотъ...
— Позвольте! — раздался вдругъ голосъ, и изъ-за стола посла поднялся незамѣченный до того Вотаномъ пожилой, сутулый господинъ въ золотыхъ очкахъ. — Позвольте! Вы сказали — Вольфъ? Капитанъ Вольфъ? Морской инженеръ?
— Да, кажется! — нетерпѣливо отвѣтилъ Пуженъ. — Вамъ это лучше объяснитъ господинъ Вотанъ, который находится съ нимъ въ весьма тѣсныхъ сношеніяхъ.
— Вы — господинъ Вотанъ? — спросилъ, подходя къ старику, незнакомецъ. — Позвольте представиться: Каттнеръ — переводчикъ...
Онъ отвелъ въ сторону Вотана и началъ распрашивать его о капитанѣ Вольфѣ. Вотану почудились въ голосѣ Каттнера ненависть и злорадство къ Вольфу, и незнакомецъ сразу сдѣлался ему симпатиченъ.
Онъ разсказалъ все, что зналъ о Вольфѣ, а Каттнеръ прошепталъ:
— Страшный человѣкъ... Вотану неудобно было распрашивать Каттнера, а тотъ молчалъ, не скрывая сильнаго волненія, охватившего его.
На другой день Вотанъ и его спутники направилиць дальше.
Опять начались посѣщенія ихъ вагона нѣмцами.
По мѣрѣ приближенія къ Уралу начали появляться нѣмецкіе колонисты, поселившіеся по Волгѣ; они тоже о чемъ-то совѣщались съ Гинце и Пуженомъ и получали такіе-же анонимные конверты и уходили таинственные, полные сознанія собственнаго достоинства.
На Уралѣ появились скупщики лѣса и горныхъ предпріятій, а за Ураломъ, отъ Кургана до Омска, вмѣстѣ съ Гинце, ѣхали крупные скупщики сибирскаго масла и совѣщались долго и серьезно.
Въ Иркутскѣ Гинце неожиданно измѣнилъ свое рѣшеніе и объявилъ Вотану, что остается вмѣстѣ съ Пуженомъ въ этой „восточной столицѣ“ Сибири и лишь черезъ нѣсколько дней проѣдетъ въ Манчжурію.
Дальше Вотанъ ѣхалъ одинъ. Въ Харбинѣ онъ принялъ своего представителя, а также консула Мюллера, которые сообщили ему, что японцы энергично готовятся къ войнѣ, и что у нихъ все уже готово, хотя никто съ противной стороны не подозрѣваетъ даже о близящемся днѣ войны.