командировку къ послу въ Пекинѣ. Тутъ же онъ познакомилъ Вотана со своимъ спутникомъ, высокимъ, худымъ, какъ вяленая рыба, съ бронзовымъ, почти чернымъ отъ загара лицомъ, человѣкомъ, на горбатомъ носу котораго сверкали огромные круглые очки въ роговой оправѣ, а за ними тревожно бѣгали близорукіе, слегка наивные глаза.
— Докторъ Пуженъ-господинъ Вотанъ! — представилъ ихъ другъ другу Гинце. — Познакомьтесь, господа!..
Отъ Берлина и до самаго Харбина Вотанъ ѣхалъ въ обществѣ этихъ двухъ чиновниковъ.
Пуженъ съ циничной откровенностью заявилъ Вотану, что міръ сдѣлается для него вскорѣ тѣсенъ.
— Подумайте только! — говорилъ онъ со смѣхомъ, пуская густые клубы дыма. — Я былъ въ Лондонѣ. Я завелъ тамъ такую кутерьму. что германофобы взбѣсились. При помощи нашихъ агентовъ я усилилъ германофильское движеніе и внесъ раздоръ въ среду германофобовъ. Пользуясь своей, напоминающей французскую, фамиліей, я прочелъ рядъ лекцій о необходимости объединенія Германіи съ Англіей и Франціей и скандинавскими государствами и вооруженное выступленіе этого новаго союза, при поддержкѣ Австріи и Италіи, противъ Россіи. Я съ необычайной убѣдительностью умѣю доказывать отсталость культурнаго развитія славянъ и одновременно ту огромную опасность, которую они представляютъ для Европы. Я увѣрилъ добрую часть англійскаго общества въ томъ, что его величество Кайзеръ, проповѣдуя желтую опасность, имѣлъ въ виду вовсе не
