* 1817 г. Фрегатъ (32 п.) Везулъ. Командиръ Капитанъ 2 ранга І. И. Стожевскій. (Черн. м.) Въ ночи съ 1 на 2 октября, въ Севастополѣ былъ жестокій штормъ отъ W и NW. Эскадра, стоявшая на рейдѣ, спустила стеньги и реи, и совсѣмъ этимъ, многіе корабли дрейфовало съ двухъ якорей; съ бакштововъ срывало гребныя суда; даже въ гавани, на нѣкоторыхъ корабляхъ порвались швартовы; въ городѣ повреждено много домовъ. — Въ эту ночь потерпѣлъ крушеніе фрегатъ Везулъ, только наканунѣ, 1 октября, вышедшій изъ Севастополя. На разсвѣтѣ 2-го, когда стало стихать, увидѣли этотъ несчастный фрегатъ у Херсонисскаго маяка разбивающимся, и немедленно послали ему помощь. Его Высочество Великій Князь Михаилъ Павловичъ, въ то утро только пріѣхавшій въ Севастополь, Самъ отправился на мѣсто крушенія, и былъ его личнымъ свидѣтелемъ. Командиръ этого фрегата, старый Черноморскій служака, сдѣлавшій на этомъ морѣ двадцать-четыре шести-мѣсячныхъ морскихъ кампаній, уже съ 1807 года командуя различными судами, но послѣднія шесть лѣтъ (съ 1811 г.) постоянно остававшійся на берегу, имѣлъ несчастіе потерпѣть одно изъ ужаснѣйшихъ крушеній при первомъ выходѣ въ море, совершивъ впрочемъ на этомъ фрегатѣ, въ то же лѣто, практическое крейсерство съ эскадрою. Онъ имѣлъ назначеніе къ Абхазскимъ берегамъ. Готовый къ отплытію еще 25 сентября, онъ однако же медлилъ выходомъ, отзываясь «перемѣнными и крѣпкими вѣтрами и облачнымъ небомъ, угрожавшимъ бурною погодою,» и наконецъ, поутру 1 октября, вынужденный ли предписаніями, или усомнившійся въ своихъ примѣтахъ, снялся съ якоря. Погода въ самомъ дѣлѣ была ясная, и вѣтеръ SO, весьма тихій. Въ пятомъ часу послѣ полудни, когда фрегатъ былъ на SW 37° въ 20 м. отъ Херсонисскаго маяка, постепенно свѣжѣвшій вѣтеръ вогналъ его во всѣ рифы; волненіе развело огромное; отъ сильной качки значительно ослабъ стоячій такелажъ и изорвался рулевой брюканецъ. Чтобы по возможности быть закрытымъ берегами, командиръ поворотилъ на правый галсъ; но въ половинѣ 8-го вечера, находясь по счисленію отъ Херсонисскаго маяка на SW 74° въ 12 м., и увидѣвъ слабый огонь маяка, опять поворотилъ на лѣвый. Вѣтеръ въ это время уже до того усилился, что принудилъ закрѣпить всѣ марсели, и фрегатъ оставался подъ одними низшими парусами; а между тѣмъ, все переходя къ SW, вѣтеръ все сгонялъ съ румба. Въ исходѣ 9-го изорвался гротъ, и при этомъ еще такъ сильно крѣпило, что были вынуждены закрѣпить фокъ, оставаясь подъ одними стакселями. Въ 2 ч. ночи вѣтеръ уже зашелъ отъ NW, и былъ столько свѣжъ, что «прослуживъ 26 (съ якорными) кампаній на разныхъ моряхъ — говоритъ Стожевскій — я никогда не встрѣчалъ подобнаго,» и фрегатъ, все ближе и ближе прижимало къ берегу, отъ котораго находились, по счисленію на NW 73° въ 812 м., а на самомъ дѣлѣ, какъ оказалось впослѣдствіи, были уже на NW 16° въ 212 м. Шелъ дождь, и темень была такая, что со шханецъ не видѣли переднихъ парусовъ. Чтобы отойти отъ маяка, стали поворачивать на правый галсъ; но при поворотѣ изорвался фокъ-стаксель, и фрегатъ, оставленный почти безъ парусовъ, стало еще сильнѣе прижимать къ берегу. Вѣтеръ заходилъ къ N и отойти не было возможности, ни на тотъ ни на другой галсъ. Были изготовлены два якоря. Въ началѣ 4-го показался блѣдный свѣтъ маячнаго огня, и накинувъ глубину на 17 саж., бросили одинъ якорь; другой еще не совсѣмъ былъ готовъ. «Жестокій вѣтеръ, какъ будто подъ парусами несъ фрегатъ къ берегу» — говоритъ Стожевскій. Черезъ полчаса онъ ударился всѣмъ лѣвымъ лагомъ о камни… Въ это время на эскадрѣ, стоявшей на Севастопольскомъ рейдѣ, спускали стеньги и нижнія реи. Удары были часты и сильны; вѣтеръ ревѣлъ, волны ходили черезъ; ночь темная, гибель казалась несомнѣнною. Для облегченія фрегата срубили всѣ три мачты, и онъ вскорѣ былъ выброшенъ совсѣмъ на бокъ. На разсвѣтѣ увидѣли, что находятся на западномъ мысу Казачьей бухты. «Къ счастію — говоритъ командиръ — спасенъ барказъ; и на немъ, при помощи офицеровъ и команды, присланной изъ Севастополя, всѣ благополучно спаслись, кромѣ квартирмейстера Ивана Докунина и юнги Андрея Шуширина, бросившихся отъ страха преждевременно въ море».
«Многіе изъ офицеровъ, находившихся на эскадрѣ, свободные отъ должности, поспѣшали на помощь несчастнымъ сослуживцамъ, въ числѣ которыхъ былъ и я — говоритъ Г. Дмитріевъ (въ Морск. Сб. т. I, № 9). — Мы захватили на скоро что могли изъ бѣлья, платья и напитковъ, наняли верховыхъ лошадей — барказовъ нельзя было посылать въ открытое море въ такой вѣтеръ — и опрометью поскакали къ Херсонисскому маяку. Прибывъ на мѣсто, мы увидѣли уже нѣкоторыхъ офицеровъ и часть команды безъ одежды, грѣвшихся у огня, разведеннаго казаками… Изъ разсказовъ товарищей мы узнали, что для спасенія команды они связали плотъ изъ бочекъ, потомъ за тонкій кабельтовъ привязали запасную брамъ-стеньгу и бросили за бортъ; съ берега смотрѣлъ на ихъ приготовленія казакъ, который понялъ ихъ желаніе. Долго брамъстеньгу не прибивало къ берегу, а взойти въ воду казакъ не рѣшался… Наконецъ онъ поймалъ брамъ-стеньгу… Обмоталъ кое-какъ кабельтовъ около большаго камня и махнулъ рукой; на фрегатѣ вытащили кабельтовъ и столкнули плотъ…» Но послѣ первой переправы фалъ, прикрѣпленный къ плоту, лопнулъ, и его уже не могли употреблять. Барказъ было трудно спустить съ ростеръ, потому что мачтъ не было; однакожъ удалось, отрубивъ найтовы, столкнуть его благополучно.
Фрегатъ былъ разбитъ, и потеря его оцѣнена въ 270,630 руб. Командиръ совершенно оправданъ. Исчисляя всѣ обстоятельства, способствовавшія его крушенію, онъ говоритъ: «Если бы всѣ эти погрѣшности (въ счисленіи), въ продолженіи 16 часовъ (отъ полудня, когда сдѣланы многіе пеленги) могли дѣйствовать въ одну сторону, то разность въ счисленіи, могла-бы быть превосходнѣе случившейся». — Впослѣдствіи онъ командовалъ еще разными кораблями, на томъ-же морѣ.