КОРОЛЬ ЛИРЪ
править1864
правитьЛиръ, король британскій.
Король Французскій.
Герцогъ бургундскій.
Герцогъ Корнвалльскій.
Герцогъ Альбани.
Графъ Кентъ.
Графъ Глостеръ.
Эдгаръ, сынъ Глостера.
Эдмундъ, побочный сынъ Глостера.
Куранъ, придворный.
Старикъ, фермеръ Глостера.
Лекарь.
Шутъ.
Освальдъ, дворецкій Гонерили.
Офицеръ при Эдмундѣ.
Джентльменъ изъ свиты Лира.
Герольдъ.
Гонериль, Регана, Корделія, дочери Лира.
Свита Лира, офицеры, гонцы, слуги, солдаты.
ДѢЙСТВІЕ I.
правитьСЦЕНА 1.
правитьЯ думалъ, что король больше расположенъ къ герцогу Альбани, чѣмъ къ Корнвалю.
И намъ оно всегда такъ казалось, но теперь, при раздѣлѣ королевства2), незамѣтно, чтобъ одного онъ ставилъ выше другаго: всѣ части выравнены такъ, что хоть не выбирай.
Это не сынъ вашъ, милордъ?
Воспитаніе его, сэръ, было на моей отвѣтственности, и я такъ часто краснѣлъ, сознаваясь въ этомъ, что теперь ужъ не проступаетъ краска.
И не понимаю васъ…
Мать этого молодаго шалуна меня понимала… И вотъ талія ея примѣтно округлилась, и ей, бѣдняжкѣ, пришлося хлопотать о люлькѣ прежде, чѣмъ о брачной постелѣ…. Не пахнетъ — ли это грѣшкомъ?
Что за грѣхъ, коли изъ него выходятъ такіе бравые молодцы!
У меня, сэръ, есть и законный сынъ, немного постарше, — но я одинаково люблю обоихъ; правда, буянъ безсовѣстно выскочилъ на свѣтъ прежде, чѣмъ попросили его, но его мать, сэръ, была прекрасна…. Иного радости дарила мнѣ любовь ея, и грѣшно было бы бросить бѣднаго малаго. Ты знаешь, Эдмундъ, этого лорда?
Не знаю, милордъ.
Графъ Кентъ…. Помни, это лучшія другъ мой.
Радъ вамъ служить, милордъ.
И полюбилъ тебя, и хотѣлъ бы сойтись покороче.
Я постараюсь, сэръ, оправдать ваше вниманіе.
Онъ пробылъ девять лѣтъ за границею и скоро опять отправится туда… А вотъ и король!
Ты проводи къ намъ, Глостеръ, короля
Французскаго и герцога Бургундьи.
Иду, король.
А мы разскажемъ нашъ
Завѣтный планъ. Подайте карту. Знайте,
Что на — трое мы дѣлимъ королевство,
И твердо мы рѣшили снять съ себя,
Подъ — старость, всѣ труды и всѣ заботы:
Пускай идутъ на дѣло молодые,
Мы-жь на — легкѣ къ могилѣ побредемъ…
Нашъ сынъ Корнвалль и милый сынъ Альбани,
Мы, въ этотъ часъ, желаемъ всенародно
Приданое назначить дочерямъ,
Чтобъ не было потомъ межъ ними спору.
Король Французскій и бургундскій герцогъ,
Влюбленные въ меньшую нашу дочь,
Что при дворѣ у насъ гостятъ такъ долго,
Услышатъ здѣсь послѣднее рѣшенье….
И вотъ, когда мы порѣшили сдать
Доходы, власть и управленье царствомъ
Скажите же мнѣ, дочери мои,
Которая изъ васъ насъ больше любитъ?
Чтобъ тамъ щедрѣй сказалась доброта,
Гдѣ явится достойнѣе заслуга.
Ты, Гонериль, какъ старшая, начни.
Люблю тебя я свыше всякихъ словъ!
Ты мнѣ милѣй чѣмъ свѣтъ, пространство, воля,
Дороже чѣмъ все дорогое здѣсь!
Люблю, какъ жизнь съ здоровьемъ, честью, славой
И красотой… Люблю, какъ только дѣти
Могли когда — нибудь любить отца!
И грудь тѣсна, и нѣмъ языкъ для чувства…
Ну какъ же мнѣ-то быть? Любить… молчать…
Дарю тебѣ вотъ это все пространство.
Тутъ много селъ богатыхъ, вѣковыхъ
Лѣсовъ, луговъ и рѣкъ глубоководныхъ:
Владѣй съ дѣтьми но вѣки нерушимо. —
Что-жь скажешь ты, вторая паша дочь,
Жена Корнвалля, милая Регана?
Изъ одного металла мы съ сестрой,
И я цѣню себя въ такую-жь цѣну.
Я-бъ поклялась, что Гонериль сказала
Мою любовь, — но скупо говоритъ
Она: я врагъ всему, что намъ даруетъ
Глубокая, живая область чувства,
И знаю я единственное счастье
Въ любви къ тебѣ, мой царственный отецъ!
Попалась ты, Корделія бѣдняжка!…
А впрочемъ, что-жь? Вѣдь хорошо я знаю, —
Любовь моя богаче словъ моихъ.
Изъ рода въ родъ, тебѣ мы назначаемъ
Вотъ эту треть прекрасныхъ нашихъ странъ,
Не меньше той обширностью, красой,
Значеніемъ своимъ. Ну, радость наша,
Хоть и послѣдняя, но не меньшая,
За юную любовь которой спорятъ,
Бургундіи и Франціи цари,
Что скажешь ты, чтобъ получить удѣлъ
Богаче тѣхъ, что подарилъ я сёстрамъ?
Ничего, король.
Ничего?
Ничего.
Изъ ничего и выйдетъ ничего!
Скажи еще разъ.
Какъ несчастна я!
Я не могу сказать того словами,
Что на сердцѣ моемъ…. Люблю тебя,
Какъ долгъ велитъ: не больше и не меньше.
Корделья, что ты! Хоть немножко сгладь
Слова свои, а то придется плохо…
О добрый мой отецъ! Ты далъ мнѣ жизнь,
Любилъ меня, лелѣялъ: я, за это,
Свои долгъ плачу, какъ требуетъ законъ —
Покорностью, любовью, уваженьемъ.
Зачѣмъ же для сестёръ мужья, когда,
Но ихъ словамъ, онѣ тебя лишь ловятъ?
Нѣтъ, если мнѣ отдать придется руку —
Съ своей рукой, отдамъ я половину
Моей любви, вниманья и заботъ….
Да, никогда, подобно сестрамъ, замужъ
Не вышла — бъ я, отдавши всю любовь
Отцу.
.
правитьИ рѣчь твоя отъ сердца?
Да.
Такъ молода и такъ черства душой?
Такъ молода, король мой, и правдива.
Ну, пусть и такъ! Возьми-жь свою правдивость
Въ приданое сей. — Клянусь святымъ
Сіяньемъ дня, таинственною ночью,
Вліяньемъ сферъ на нашу жизнь и смерть:
Отрекся я — вотъ здѣсь, на этомъ мѣстѣ —
Отъ всѣхъ моихъ отеческихъ заботъ,
Отъ всѣхъ связей родства, свойства и крови:
И будешь ты, отнынѣ и во вѣки,
Чужая мнѣ и сердцу моему.
Жестокій Скиѳъ и дикій людоѣдъ
Мнѣ дороги теперь и милы также.
Какъ ты — давно ль! дитя мое…
Король!
Молчать! Не становись между дракономъ
И яростью его! — Такъ много я
Любилъ ее… И думалъ вѣкъ дожить
Подъ ласковымъ ея призоромъ. — Корделіи.-- Прочь
Съ очей моихъ! Такъ вѣрно, какъ мой миръ
Въ гробу моемъ, я здѣсь же отъ тебя
Беру мое родительское сердце!…
Да гдѣ жь Французъ? Кто тамъ пошелъ за нимъ?
Позвать бургундца! Ну, Корнвалль, Альбани,
Возьмите вы и эту третью долю,
Къ приданому двухъ дочерей моихъ.
Она — жь пускай вѣнчается съ тѣмъ чванствомъ,
Что правдою зовется у нее.
Вамъ отдаю права мои, значенье,
Все царское достоинство свое,
А для себя сто рыцарей оставлю
И буду жить помѣсячно у васъ.
Я сохраню лишь царскій санъ да титло,
А власть, казну, управу надъ страною
Вамъ, милые сыны, передаю.
Въ залогъ — вотъ вамъ въ раздѣлъ моя корона!
Державный Лиръ!
Какъ короля всегда я чтилъ тебя:
Какъ своего отца любилъ; какъ рабъ
Служилъ тебѣ; тебя я поминаю,
Какъ ангела — хранителя, въ молитвѣ…
Натянутъ лукъ — поберегись стрѣлы!
Пускай летитъ — хоть разорветъ мнѣ сердце…
Будь смѣлымъ Кентъ, когда безуменъ Лиръ!
На что пошелъ ты, старый человѣкъ?
Ты ждешь, что долгъ замолкнетъ передъ страхомъ,
Изъ — за — того, что власти лесть нужна?
Нѣтъ, честь на шагъ отъ правды не отступитъ,
Когда вверху пойдетъ мѣшаться толкъ!
Уйми свою нелѣпую горячку,
Возьми назадъ свой приговоръ…. Клянусь,
Меньшая дочь тебя не меньше любитъ —
Пойду на смерть за правду словъ моихъ!
Тотъ не всегда безъ сердца, у кого
Рѣчь сдержана достоинствомъ спокойнымъ…
Ни-слова! Жизнь твоя на волоскѣ….
На жизнь свою смотрѣлъ я не иначе,
Какъ на оплотъ противъ враговъ твоихъ,
И для тебя ее охотно брошу.
Прочь съ глазъ моихъ!
Смотри вѣрнѣе, Лиръ,
И не спускай очей съ меня…
Клянусь
Я Аполлономъ!
Аполлонъ свидѣтель,
Не къ дѣлу ты плетешь сюда боговъ.
Невѣрный рабъ!…
Король, остановитесь!
Ну, что-жь! Убей врача, а счетъ его
Пойдетъ тебѣ на новые рецепты!
Возьми назадъ, что зря тутъ разсовалъ,
Не то — корить тебя не перестану,
Пока смогу изъ глотки вырвать крикъ.
Такъ слушай же крамольникъ! слушай рабъ!
Ты ногъ желать, чтобъ измѣнилъ я слову
(Я въ — жизнь свою на то не посягалъ).
Ты, съ гордостью безумною, затѣялъ
Остановить нашъ царскій приговоръ
(Ни кровь моя, ни санъ того не стерпятъ) —
Такъ вотъ тебѣ за то отъ насъ награда:
Дарю тебѣ пять дней — устрой дѣла,
Пакъ знаешь самъ; въ шестой — спиной проклятой
Ты повернись къ странѣ моей; а если
Въ десятый день найдутся, на моихъ
Земляхъ, твои изганничьи обноски —
Тутъ смерть твоя! Прочь отъ меня! Клянусь
Юпитеромъ, я слова не верну.
Прощай король! — Твоихъ рѣчей послушать —
Такъ ссылка здѣсь, свобода — жь далеко.
И мысль твоя, и рѣчи благородны:
Храни тебя, святыя небеса.
Пусть вашъ обѣтъ на дѣлѣ подтвердится,
И на словахъ любви добро взойдетъ.
А вамъ, князья, Кентъ скажетъ на прощанье:
Онъ съ старымъ сердцемъ въ новый край пойдетъ.
Король Французскій и бургундскій герцогъ!
,
Мы, герцогъ, съ васъ начнемъ. Вы съ королемъ
Ведете споръ за нашу дочь, — какого-жь
Хотѣли-бъ вы приданаго за ней?
Я больше не прошу, король державный,
Какъ то, что вы назначили уже, —
А меньше вы и сами не дадите.
Такъ я цѣнилъ ее, пока любилъ.
Теперь она упала. Вотъ она:
И если что-нибудь въ игрушкѣ этой,
Иль вся какъ есть, съ придачею одной
Вражды моей (и ничего ужъ больше!),
Вамъ по-сердцу — извольте получить.
Не знаю, что сказать…
Какъ есть она:
Съ ничтожностью своей, намъ всѣмъ чужая,
Лишь ненависть моя за дочь ее
Взяла, — отвержена подъ царской клятвой,
Въ приданое проклятье ей мое….
Угодно взять ее, угодно кинуть?
Простите, сэръ, но при тактъ условьяхъ
И выбирать нельзя.
Такъ брось ее!
Клянусь творцомъ, тутъ все ея богатство.
А что до васъ, король — за вашу дружбу,
Я-бъ не хотѣлъ на совѣсть взять свою
Связать васъ съ тѣмъ, что самъ возненавидѣлъ.
Найдете вы достойнѣе жену,
Чѣмъ эта тварь, что самая природа,
Признавъ своей, готова покраснѣть.
Но это для меня рѣшительно загадка!
Она, давно-ль сокровище для васъ,
Живой восторгъ, на старости утѣха,
Всѣхъ лучше, всѣхъ милѣй, — и вдругъ
Упала такъ позорно, безъисходно,
Что лопнула межъ вами разомъ вся
Святая вязь любви! — Одно изъ двухъ:
Иль грѣхъ ея великъ уже не въ мѣру,
Иль ваша страсть къ ней не прочна была…
Но чтобъ признать за нею преступленье,
Того мой смыслъ безъ чуда не пойметъ.
Не знаю я лукаваго искусства
Твердить про то, чего на мысли нѣтъ;
Вспадетъ что въ умъ — иду я къ дѣлу прямо,
Безъ лишнихъ словъ… Молю тебя, король,
Сказать, что ты любовь свою и милость
Взялъ отъ меня не за порокъ, развратъ,
Не за дурной, безнравственный поступокъ, — 3)
Но именно за то, что нѣтъ во мнѣ
Ни розсказней, ни взглядовъ попрошайки.
И рада я, что нѣтъ ихъ у меня,
Хоть черезъ то любви твоей лишаюсь.
Не родилась бы лучше ты на свѣтъ,
Чѣмъ выросла неласковой такою.
И только-то! — Неловкая стыдливость,
Что иногда не сможетъ передать,
Что по сердцу идетъ! — Такъ какъ же, герцогъ?
Любовь ужь не любовь, когда разсчетъ
Мѣшается въ святую тайну сердца….
Угодно взять ее? Она сама —
Приданое себѣ.
Державный Лиръ,
Отдайте ей назначенную долю —
И здѣсь же я Корделію беру
Бургундской герцогиней!
Нѣтъ ничего! Я поклялся, я твердъ.
Печально мнѣ, что потерявши такъ
Отца, должны вы потерять и мужа.
Утѣшьтесь, принцъ! У васъ любовь была
Разсчетъ — и вашей я женой не буду.
Корделья, ты бѣдна — и всѣхъ богаче,
Отвержена — и лучшая изъ нихъ,
Поругана — и больше всѣхъ любима:
Беру тебя съ твоею чистотой
На мѣстѣ, здѣсь. Да будетъ это свято:
И поднялъ то, что бросили они.
Но, боги, что за чудеса! Отъ ихъ
Холоднаго презрѣнья загорѣлась
Но мнѣ любовь до страстнаго огня.
Дочь — безприданница твоя, король,
Что бросилъ ты на выборъ мой случайный —
Теперь царица Франціи прекрасной,
Моихъ вассаловъ и моя. — Клянусь,
Что всѣмъ князьямъ Бургундьи многоводной
Не выкупить во-вѣки у меня
Безцѣнной, но неоцѣненной дѣвы.
Простись съ семьей недоброю своей:
Ты больше тамъ найдешь, чѣмъ здѣсь теряешь.
Ты взялъ ее… ну, пусть твоей и будетъ!
Такая дочь не дочь для насъ, и ввѣкъ
Ея лица мы больше не увидимъ.
Иди-жь безъ ласкъ, любви, благословенья! —
Пойдемъ со иной, мой благородный герцогъ.
Простись теперь ты съ сестрами, Корделья.
Иду отъ васъ, любимицы отца,
Съ слезами на глазахъ. Вѣдь я васъ знаю,
Но, какъ сестрѣ, мнѣ тяжко называть
Но имени, что на сердцѣ у васъ….
Любите же отца! Онъ остается
При той любви, что вы клялись ему…
О, если бъ онъ меня не отвергалъ —
Я бы нашла пріютъ ему теплѣе.
Насъ не учи.
Сама ты поучись,
Какъ заплатить за милостыню мужа;
Вѣдь взялъ тебя что подаянье бросилъ!
Пошла на споръ — такъ плачься на себя!
Что скрылъ обманъ, то время развернетъ,
И стыдъ сорветъ съ коварства покрывало…
Желаю вамъ добра.
Пойдемъ, моя
Прекрасная Корделья.
Намъ серіозно слѣдуетъ поговорить, сестра, о дѣлѣ равно важномъ для обѣихъ насъ. Я думаю, отецъ сегодня же уѣдетъ.
Очень вѣроятно; и на этотъ разъ съ тобой, а черезъ мѣсяцъ пріѣдетъ ко мнѣ.
Ты видишь, какъ онъ на старости становится своенравенъ. Припомни все, что было сегодня; это не пустяки. Онъ всегда любилъ сестру больше насъ, и вдругъ прогналъ ее! Странность эта слишкомъ бросается въ глаза.
Конечно, въ этомъ виновата старость; впрочемъ, онъ и всегда плохо владѣлъ собою.
Да, и въ лучшее свое время, онъ не умѣлъ сдерживать себя, а теперь придется намъ не только терпѣть отъ милыхъ качествъ, окрѣпшихъ въ немъ съ лѣтами, но выносить и тѣ порывы, что приноситъ съ собою желчная нетерпимость старости.
Узнаемъ и мы, конечно, эти выходки, въ родѣ изгнанія Кента.
Теперь идетъ у него прощанье съ французскимъ королемъ. Прошу тебя дѣйствовать заодно. Если, при такомъ характеръ, дать ему волю, то вся эта недавняя щедрость его окажется чистою насмѣшкой.
Мы еще потолкуемъ объ этомъ.
Да, нужно на что-нибудь рѣшиться, а главное на первыхъ-же порахъ.
СЦЕНА 2.
правитьПрирода — богъ мои!4) Твой законъ лигѣ святъ!
Съ чего склонюсь я предъ гнилымъ уставомъ,
И допущу тащить мое добро
Изъ-за — смѣшныхъ и вздорныхъ толкованій,
Что, какъ то тамъ, не въ срокъ я родился! —
Чѣмъ низокъ я? за что я незаконный?
Я статенъ, смѣлъ, пригожъ… пускай поспоритъ
Со мной сынокъ законнѣйшей четы!
За что горитъ на насъ клеймо безчестья?
Кричатъ позоръ! кричатъ презрѣнный, низкій!
Кто низокъ? я — созданье страстной тайны,
Въ комъ гордыхъ силъ хватило бы въ раздѣлъ
На легіонъ мишурной этой дряни,
Съ лѣниваго прогонка зачатой
Въ затасканной, пріѣвшейся постелѣ? —
Да, братъ Эдгаръ законный! я возьму
Свое! Одно вѣдь сердце у отца
Къ своимъ дѣтямъ законнымъ, незаконнымъ…
Законный! вишь словцо… Ну, мой законный,
Коли письмо мнѣ дѣло смастеритъ
И замыслъ мой пройдетъ, такъ незаконный
Законнаго согнетъ!.. Росту я, крѣпну…
За насъ теперь, за незаконныхъ боги!
Кентъ изгнанъ странно такъ! — Французъ домой
Помчался самъ не свой! — Пустился въ ночь
Король! самъ подписалъ свою отставку!
Въ нахлѣбники пошелъ… Все живо, вдругъ!
А вотъ Эдмундъ… что новаго? ну что?
Ничего, милордъ.
Что ты такъ суетливо прячешь это письмо?
Я не знаю ничего новаго, милордъ.
Что за письмо читалъ ты?
Ничего, милордъ.
Ничего? зачѣмъ же ты съ такою торопливостью суешь его въ кармамъ? Ничего не прячутъ такъ усердно. Дай-ка посмотрю: коли тутъ и вправду ничего нѣтъ, такъ мнѣ и очковъ не нужно.
Простите, сэръ, — это письмо отъ моего брата, — я еще не кончилъ его, но, судя по началу, оно не назначалось для вашего чтенія.
Давай же сюда.
Грѣшно скрыть его, грѣшно и показать. — Содержанія его, сколько я понимаю, одобрить нельзя.
Посмотримъ, посмотримъ.
Для чести брата, я готовъ думать, что этимъ письмомъ онъ хотѣлъ только испытать мою честность.
«Эта угодливость старикамъ отравляетъ намъ жизнь въ лучшую ея пору: она отнимаетъ у насъ средства къ наслажденіямъ, а тамъ старость отниметъ возможность наслаждаться. Я начинаю считать глупымъ и позорнымъ это рабство въ тискахъ старческой тираніи, которая угнетаетъ насъ не потому что имѣетъ силу, а потому что мы терпимъ это. Приходи ко мнѣ, услышишь больше. Если бы отецъ нашъ проспалъ до тѣхъ норъ, пока я разбужу его, ты бы пользовался навсегда половиной его доходовъ и поживалъ любимцемъ брата твоего Эдгара». — Какъ, заговоръ!… Если бы проспалъ до тѣхъ поръ, пока разбужу — ты бы пользовался половиной доходовъ… Мой сынъ Эдгаръ! Нашлась у тебя рука написать это? Твоя голова и сердце могли это замыслить!… Когда ты получилъ письмо? Кто принесъ?
Оно не принесено, милордъ, — тутъ сыграна ловкая штука: я нашелъ его въ своей комнатѣ, на окнѣ.
Ты признаёшь почеркъ твоего брата?
Если бы содержаніе письма было честно, милордъ, я бы поклялся, что это его почеркъ, но какъ оно есть — мнѣ бы сильно хотѣлось думать, что писалъ не онъ.
Онъ.
Его рука, милордъ, но я надѣюсь, что здѣсь нѣтъ его сердца.
Не заговаривалъ ли онъ съ тобою объ этомъ прежде?
Никогда, милордъ. — Но я часто слышалъ его мнѣніе, что если сыновья ужь выросли, а отцы на склонѣ лѣтъ, то отецъ долженъ поступить въ опеку сына, а сынъ прибрать къ рукамъ наслѣдство….
О, злодѣй, злодѣй!… Да, эта самая мысль и въ письмѣ!… Безчеловѣчный, проклятый извергъ! Звѣрь дикій! Хуже звѣря! Ступай, сыщи его! Я его усажу… Позорная тварь! Гдѣ онъ?
Навѣрно не знаю, милордъ. — Самое лучшее, если бы вамъ угодно было скрыть негодованіе на брата, пока онъ не выскажетъ своихъ замысловъ точнѣе: иначе, если вы погорячитесь, а все это окажется однимъ недоразуменіемъ, то уроните свое достоинство и убьете въ конецъ сыновнее повиновенье. Готовъ прозакладывать жизнь свою, что онъ хотѣлъ только испытать мою привязанность къ вамъ, и въ умѣ не помышлялъ ни о какомъ злодѣйствѣ.
Ты такъ думаешь?
Если вы признаете это удобнымъ, я бы уладилъ такъ, что, не позже вечера, вы сами, не будучи видимымъ, услышите нашъ разговоръ съ братомъ и лично увѣритесь во всемъ.
Онъ не можетъ быть подобнымъ чудовищемъ…
Конечно, нѣтъ.
Противъ своего отца, который любитъ его такъ нѣжно, такъ горячо!… Небо и земля! — Сыщи его, Эдмундъ, введи меня въ душу его; прошу тебя, устрой все это такъ, какъ самъ признаешь лучшимъ… Я готовъ отступиться отъ всякаго своего значенія, лишь бы по совѣсти разобрать это дѣло.
Я сейчасъ иду искать его; устрою дѣло какъ найду лучшимъ и обо всемъ извѣщу насъ.
Послѣднія затмѣнія солнца и луны не обѣщаютъ намъ ничего путнаго. Хотя разумъ и силится объяснять ихъ такъ или иначе, тѣмъ не менѣе неизбѣжныя ихъ послѣдствія бичуютъ самую природу: любовь стынетъ, дружба распадается, братъ возстаетъ на брата, въ городахъ смуты, въ деревняхъ раздоры, во дворцахъ измѣна, и разрываются связи межъ сыномъ и отцомъ. Мой злодѣй попадаетъ подъ предсказаніе — вотъ ужь и есть сынъ противъ отца; король возстаетъ противъ симпатіи сердца вотъ и отецъ противъ дочери! — Минули наши лучшіе дни… Коварство, измѣна, заговоры, всѣ разрушительныя смуты неустанно пойдутъ за нами до самой могилы! — Найди же этою злодѣя, Эдмундъ! Ты не потеряешь ничего; займись дѣломъ усердно…. И благородный, прямодушный Кентъ изгнанъ! Преступленіе его — честность!… Странно, странно!
Все это только великолѣпное чванство людское! Чуть мы разладимъ съ удачей, что часто зависитъ отъ насъ самихъ, и пошли валить бѣду на солнце, на луну, на звѣзды, какъ будто мы дѣлаемся негодяями по необходимости, глупѣемъ по волѣ небесъ, подличаемъ, крадемъ, измѣняемъ по какому-то вліянію сферъ; пьянствуемъ, лжемъ, распутничаемъ, невольно повинуясь велѣнію планетъ; словомъ, все зло идетъ по предписанію свыше…. Удивительная находчивость волокиты сваливать свои козлиныя поползновенія на звѣзды!… Согрѣшила, знать, моя матушка подъ хвостомъ Дракона, а родился я подъ Большой-Медвѣдицей, изъ чего и выходитъ, что мнѣ слѣдуетъ быть звѣремъ и развратникомъ! Кажись, впрочемъ, я бы выросъ все тѣмъ же, хоть бы самая дѣвственная звѣзда озаряла мое незаконное зачатье…. Эдгаръ! (входитъ Эдгаръ) А онъ какъ тутъ, словно развязка старинной комедіи. Моя роль — отчаянная меланхолія со стонами, на наперъ Бедламскаго-Тома. О, эти затмѣнія предвѣщаютъ смуты…. Фа, соль, ля, ми….5).
Здорово, брать Эдмундъ… Что за глубокая дума на челѣ твоемъ?
Все, братъ, думаю о толкованіяхъ, что вотъ на дняхъ читалъ: — что-то пророчатъ намъ эти затмѣнія?
А ты занимаешься этими вещами?
Увѣряю тебя, что все, какъ оно тамъ пишется, такъ къ несчастію и сбывается: неестественность отношеній между родителями и дѣтьми, язва, голодъ, разрывъ прочныхъ связей, раздоръ въ государствахъ, угрозы и проклятія противъ короля и вельможъ, подозрительность безъ основаній, изгнаніе друзей, разбродъ войскъ, нарушеніе супружескихъ обѣтовъ — всего и не перечесть!
Давно ты записался къ астрономы?
Ладно, ладно! — Когда ты видѣлся съ отцомъ?
А что?… Вчера вечеромъ.
Говорилъ съ нимъ?
Да, часа два сряду.
И вы разстались друзьями? Не замѣтилъ ты какого неудовольствія въ его словахъ, или поступкахъ?
Ровно ничего.
Припомни, чѣмъ бы ты могъ разсердить его, и, сдѣлай милость, не понадайся ему на глаза, пока хоть немного пройдетъ горячка его досады; теперь онъ такъ взбѣшенъ, что самая погибель твоя едва — ли можетъ успокоить его.
Скорѣй всего, какой — нибудь мерзавецъ наболталъ на меня.
Я самъ того же боюсь. — Поберегись, прошу тебя, пока стихнетъ припадокъ его гнѣва; и, какъ я говорилъ уже, пойдемъ въ мою комнату; я устрою такъ, что ты услышишь какъ поговариваетъ батюшка. — Ступай скорѣе, вотъ и ключъ; на-случай выйдешь оттуда — захвати оружіе.
Оружіе, братъ?
Я, братъ, совѣтую тебѣ къ лучшему. Да, оружіе… Будь я подлецъ, если здѣсь нѣтъ какого-то умысла противъ тебя. Во всемъ мною сказанномъ только намекъ на то, что я видѣлъ и слышалъ, но тугъ нѣтъ и подобія того, что идетъ на самомъ дѣлѣ… Прошу тебя, — уходи.
Скоро-ли ты разрѣшишь мнѣ эту загадку?
Ужь я услужу тебѣ въ этомъ дѣлѣ.
Отецъ колпакъ, а братъ мой благороденъ!
Кто душа такъ далека отъ зла,
Что не пройдетъ по ней и подозрѣнье:
И съ ловкостью моей легко взять верхъ
Надъ этою дурацкой прямотою. —
Передо мной, какъ на ладони, планъ.
Возьму свое не нравомъ, такъ сноровкой….
Мнѣ ладно все, что къ цѣли приведетъ.
СЦЕНА 3.
правитьБилъ мой отецъ нашего джентльмена за то, что онъ посчитался съ его шутомъ?
Да, лэди.
Ни день, ни ночь покою нѣтъ, — какъ-разъ
Онъ выкинетъ не ту — другую штуку!
Кругомъ содомъ, не станетъ силъ моихъ!
Орда его — одинъ другаго лучше;
Самъ знай ворчитъ на насъ за все, про все.
Когда домой вернется онъ съ охоты,
Я не пойду къ нему; скажи — больна.
Ты уменьши свое усердье тоже —
Отвѣтственность беру я на себя.
Вернулся онъ, ужь слышно, подалъ голосъ.
Вели людямъ не очень — то спѣшить
На крикъ его. — Ахъ, какъ бы я хотѣла
Чтобъ онъ со мной повелъ объ этомъ рѣчь!
Не любо здѣсь — къ сестрѣ уѣхать можетъ….
Я знаю, тамъ немного наживетъ! —
Вотъ шутъ блажной! туда же въ командиры,
Отрекшись самъ отъ всякихъ правъ своихъ.
Да, старые глупцы дурятъ какъ дѣти, —
И гдѣ нельзя уладить съ ними лаской,
Приходится шумѣть…. Такъ помни-жь все,
Что я тебѣ сказала.
Не забуду.
Его людей, смотри, не баловать!
Чтобъ изъ того ни вышло — не бѣда.
Всѣмъ но дому сейчасъ сказать объ этомъ.
Давно ищу, и ужь найду, я случай
Поговорить путёмъ. — Пойду писать
Сестрѣ, чтобъ за — одно вести намъ дѣло….
Готовь обѣдъ.
СЦЕНА 4.
правитьСъумѣй теперь занять чужой я говоръ,
Чтобъ могъ путёмъ подѣлать рѣчь свою
Какъ разъ бы я добился доброй цѣли,
Изъ-за которой ряженымъ вотъ сталъ.
Изгнанникъ Кентъ, когда-бъ ты могъ теперь
(О, еслибъ могъ!) работать въ той сторонкѣ,
Гдѣ осужденъ твой дорогой властитель
Тебя нашелъ бы съ дѣломъ на рукахъ.
Чтобъ меѣ не ждать обѣда ни минуты! —
Ступай, вели скорѣе….
Ты что за человѣкъ?
Человѣкъ, сэръ.
На что ты годенъ? Чего хочешь отъ насъ?
Годенъ на то, чтобъ быть тѣмъ, чѣмъ кажусь; вѣрно служить тому, кто довѣрится мнѣ; любить того, кто честенъ; толковать съ тѣмъ, кто не болтаетъ вздору; — я боюсь суда, бьюсь когда слѣдуетъ драться и не ѣмъ рыбы6).
Кто ты?
Честный добрякъ, бѣдный, какъ король,
Если ты также бѣденъ для подданнаго, какъ онъ для короля, то не богатъ, признаться…. Чего-жь тебѣ хочется?
Службы.
Кому хочешь служить?
Вамъ.
А ты меня знаешь, пріятель?
Нѣтъ, сэръ; но въ особѣ вашей есть что-то такое, за что я охотно бы назвалъ васъ своимъ господиномъ.
Что-жь это такое?
Что-то властительное.
А что ты умѣешь?
Умѣю честно хранить тайну, скакать верхомъ, проворно бѣгать, переврать веселую сказку, покончить нехитрое дѣло: гожусь на все, что сможетъ простой человѣкъ, а лучшее качество во мнѣ усердіе.
Какъ ты старъ?
Не такъ молодъ, сэръ, чтобъ врѣзаться въ бабу за пѣсенку; не такъ старъ, чтобы безъ толку связаться съ нею: на спинѣ моей сорокъ восемь лѣтъ.
Ступай за мной, я принимаю тебя; если ты мнѣ также полюбишься и послѣ обѣда — мы не скоро разстанемся. Обѣдать! Эй, обѣдать!… Гдѣ мой дуракъ, шутъ мой? Ступай, позови сюда моего шута…. Входитъ дворецкій.-- Эй ты, чудакъ, гдѣ дочь моя?
Вы извините меня….
Что онъ бормочетъ? воротить этого болвана! — Джентьменъ уходить. Да гдѣ же мой шутъ? — Эй! Спите вы, что-ли? — Джентльменъ возвращается.-- Ну что? гдѣ этотъ оборотень?
Онъ говорить, что ваша дочь не совсѣмъ здорова.
Да что — жь онъ, рабъ, не вернулся, когда и зову его?
Онъ прямо отвѣтилъ, что не хочетъ.
Онъ? Не хочетъ?…
Не знаю, государь, въ чемъ дѣло, но мнѣ бы казалось, что на васъ уже далеко не такъ смотрятъ, какъ прежде; всѣмъ видно, что ни дворцовые люди, ни герцогъ съ вашей дочерью не оказываютъ вамъ прежняго вниманія.
Ты думаешь?
Умоляю васъ, государь, простить, если я ошибаюсь; но я, по долгу, не могу молчать, когда вижу, что васъ оскорбляютъ.
Ты только наводишь меня на мысль о томъ, что и мнѣ приходило къ голову; самъ я замѣтилъ, что, съ нѣкоторыхъ поръ, меня здѣсь и знать не хотятъ; но я скорѣе готовъ винить себя въ мелочной подозрительности, чѣмъ предполагать умышленную дерзость. Нужно присмотрѣться ближе. — Но гдѣ же мой шутъ? Я не вижу его цѣлыхъ два дня.
Какъ только молодая наша принцесса уѣхала во Францію, шутъ совсѣмъ захирѣлъ.
Не поминай про это, — я и самъ хорошо замѣтилъ — Поди, скажи моей дочери, что я хочу говорить съ нею…. Да позовитк-жь сюда моего шута.
А, это вы, вы, сэръ — подите-ка поближе. Вамъ вамъ кажется, сэръ, кто я таковъ?
Отецъ госпожи моей.
Отецъ госпожи моей!… Болванъ своего господина! недоносокъ собачій! холопъ!
Съ вашего позволенія, милордъ, я ни то, ни другое, ни третье.
Что-жь ты переглядываешься со мною, бездѣльникъ!
Я не позволю бить себя, милордъ.
А ножку подставить позволишь, скоморохъ поганый?…
Спасибо, мой милый. Ты дѣло разумѣешь, и полюблю тебя.
Ну, сударь, вставай и прочь отсюда! Ты у меня станешь разбирать съ кѣнъ говоришь, — вонъ пошелъ! Коли хочешь еще разъ вымѣрять длину глупой своей особы — такъ скоро дождешься… Ступай же прочь!… да ты очумѣлъ? Вонъ, говорятъ тебѣ!
Спасибо, дружище вотъ тебѣ задатокъ.
Ну, такъ и я принайму его…. вотъ тебѣ дурацкій колпакъ.!
Что, мой милый шалунъ? каково поживаешь?
Умное, братъ, дѣло ты сдѣлаешь, коли возьмешь мой колпакъ.
Зачѣмъ, дурачина?
Гмъ! зачѣмъ?… вѣдь ты пристаешь къ опальнымъ: ну, если не умѣешь улыбаться, смотря потому какъ вѣтеръ повѣетъ, то какъ-разъ схватишь насморкъ, — вотъ и пригодится колпакъ!… Зачѣмъ?… видишь-ли, этотъ молодецъ прогналъ двухъ своихъ дочекъ, а третью нехотя благословилъ, — такъ если ты хочешь состоять при немъ, то непремѣнно долженъ носить дурацкій колпакъ. — Что, дяденька?… Эхъ, когда-бъ у меня было два колпака да двѣ дочки!
На что они тебѣ, болтунъ?
На то, что если-бъ я отдалъ имъ всѣ свои пожитки, то по-крайности колпаки бы у меня остались… Возьми вотъ мой; а другой выпроси у своихъ дочекъ.
А хлыстъ забылъ? Берегись, пріятель!
Вотъ то-то! правда, что дворовая собака: вѣчно ее гонютъ хлыстомъ въ конуру, а важный мопсъ развалится-себѣ передъ каминомъ и знать ничего не хочетъ.
Злодѣйская острота противъ насъ!
Хочешь, дядя, спою тебѣ пѣсню?
Ладно.
Примѣчай же:
Больше жмись, меньше пыли пускай,
Меньше ври, больше на — усъ мотай,
Не давай кошелька цѣликомъ,
Больше ѣзди, чѣмъ бродишь пѣшкомъ,
Всѣмъ не вѣрь, дѣло самъ разузнай,
Сѣлъ играть — на мѣлокъ не играй,
За дѣвчонками зря не гоняй,
Чарку кинь, знай сиди — работай….
Такъ, пожалуй, сто на сто набьешь,
И подъ старость съ сумой не пойдешь.
Тутъ нѣтъ смыслу, шутъ.
Камъ въ рѣчи адвоката, которому не платятъ; вѣдь и ты мнѣ шишъ далъ…. Съумѣешь — ли, дядя, сдѣлать что-нибудь изъ ничего?
Нѣтъ, мой милый, изъ ничего и выйдетъ ничего.
Скажи ему, пожалуйста, что столько-же дохода приносятъ его земли; шуту вѣдь онъ не повѣритъ.
Ты злой дуракъ.
А знаешь-ли, голубчикъ, разницу между злымъ дуракомъ и добрымъ дурнемъ?
Нѣтъ, плутъ, — поучи меня.
Случися здѣсь стоять тому,
Что присовѣтывалъ раненько
Раскошелить тебѣ суму, —
А ты подвинулся-бъ маленько….
Я-бъ разговоръ повелъ такой:
Вотъ два шута стоятъ преважно — Указывая на Лира.
; Одинъ дуракъ блажной, Указывая себя.
Друтой дуракъ присяжной.
Такъ ты и меня пожаловалъ въ дураки?
Да вѣдь ты зря растыкалъ всѣ свои титла, — ну, а съ этимъ некуда дѣваться — съ нимъ на свѣтъ пришелъ.
Это не совсѣмъ глупо, милордъ.
Клянусь, сильные земли не хотятъ уступить мнѣ даже глупости. Возьми я на нее монополію7), они какъ-разъ пристанутъ въ долю; даже барыни пойдутъ на споръ…. по клочкамъ разщиплютъ…. Дай мнѣ яичко, дядя, а я тебѣ дамъ двѣ короны8).
Что-жь это за короны?
Вотъ видишь-ли, если я разобью яйцо пополамъ и съѣмъ серединку, такъ останется только двѣ короны; когда ты разломилъ свою корону на — двое и отдалъ обѣ половины, значитъ, ты на собственной спинѣ перенесъ своего осла черезъ лужу. Мало, братъ, было толку въ твоей плѣшивой коронѣ, когда ты снималъ золотую. Если я говорю это какъ дуракъ, вели отдуть перваго, кто признаетъ, что это дурацкая рѣчь.
Насталъ шутамъ тяжелый годъ,
Шутомъ сталъ мудрый весь народъ, —
Да съ радости дуритъ ужь слишкомъ
Послѣднимъ-то умишкомъ.
Давно ли ты записался въ пѣвцы?
Съ тѣхъ поръ, дядя, какъ ты изъ своихъ дочекъ сдѣлалъ себѣ маменьку; и только что далъ имъ розгу въ руки, а самъ сталъ отстегивать подтяжки; —
Онѣ съ восторга залились слезами,
А я съ тоски запѣлъ,
Что мой король надъ королями
Въ шутахъ на-вѣкъ засѣлъ.
Пожалуйста, дядя, найми учителя, чтобъ поучилъ твоего дурака вранью, — страхъ хочется научиться лгать.
Смотри, братъ, за ложь — хлыстъ.
Сколько мнѣ кажется, твои дочки сродни тебѣ…. онѣ меня школятъ за правду, ты грозишься за ложь; а приходится иной разъ съѣсть тумака и за то, что промолчишь. Готовъ быть чѣмъ хочешь, только бы не дуракомъ; но все-таки не хотѣлось бы стать на твое мѣсто: ты обрѣзалъ свой толкъ съ обѣихъ сторонъ, да и на серёдкѣ ничего не оставилъ…. Вотъ шествуетъ одинъ обрѣзокъ.
Что, дочь моя? зачѣмъ такое строгое лицо? — Мнѣ кажется, что, съ нѣкоторыхъ поръ, ты слишкомъ часто хмуришь брови.
Лихой ты малый былъ, когда мало было тебѣ нужды до того, что она выдѣлываетъ съ своими бровями; а теперь ты круглѣйшій нуль…. И я, братъ, лучше тебя. Я хоть шутъ, а ты ровно ничего. — Гонерили.-- Молчу! молчу! Ликъ вашъ гласно то повелѣваетъ, хоть уста и не глаголютъ…
Коли не приберегъ ни мякиша, ни корки, —
Смыкаютъ бурку крутыя горки!
А вотъ вылущенный стручекъ!
Не только, сэръ, распущенный вашъ шутъ,
Но чуть не всѣ изъ вашей наглой свиты
Знай ссорятся, ругаются, шумятъ,
И буйству ихъ нѣтъ мѣры, ни предѣла.
Казалось мнѣ, довольно тутъ намёка,
Чтобы дѣла по старому пошли,
Но, глядя какъ за дѣло вы взялися,
Серіозно я боюсь, — не сами ль вы
Благословили ихъ на всѣ четыре….
Но если такъ, — нельзя же не помочь
Бѣдѣ и не встряхнуть сонливость вашу.
Будь все у насъ въ порядкѣ — рѣчь моя
Насъ оскорбить могла-бъ, но тутъ кругомъ
Позоръ — и кто-жь въ ней не признаетъ смысла?
Вѣдь и тебѣ извѣстно, дядя,
Что зябликъ до тѣхъ поръ кукушку балуетъ,
Пока ему дочка головку проклюетъ….
Да, свѣчка потухла, и мы осталися въ потьмахъ9).
Дочь ли ты моя?
Полно, сэръ! Какъ бы я хотѣла, чтобъ вы взялись за умъ, котораго было у васъ таки довольно!… Бросьте эти причуды: съ нѣкоторыхъ норъ, онѣ изъ васъ сдѣлали совсѣмъ не то, что вы на самомъ дѣлѣ.
Смекаетъ ли оселъ, когда телѣга везетъ коня? Право, дядя, люблю тебя за удаль!
Есть кто-нибудь здѣсь, кто бы зналъ меня?
Нѣтъ, я не Лиръ! — Такъ развѣ ходить Лиръ?
Такъ говоритъ онъ? Гдѣ глаза его?
Потухъ въ немъ смыслъ? Окоченѣло чувство?
Что это сонъ?… не сонъ? — О, вѣрно нѣтъ!…
Что-жь можетъ мнѣ сказать кто я таковъ?
Тѣнь Лира. 10)
Желалъ бы я дознать это, — иначе и знаки власти, и намять, и смыслъ заставятъ меня по-неволѣ вѣрить, что у меня есть дочери… 11)
И онѣ сдѣлаютъ изъ тебя почтительнаго батюшку.
Ваше имя, прекрасная дама?
Вотъ выходка такого-жь точно сорта,
Какъ прежнія любезныя затѣи!
Прошу васъ, сэръ, поймите дѣло прямо;
Вѣдь вы старикъ — возьмитесь же за умъ!
Вы держите сто человѣкъ прислуги;
Чрезъ ихъ развратъ, безстыдство и нахальство
Нашъ дворъ теперь скорѣй распутный домъ
Или кабакъ, чѣмъ царскія палаты;
Самъ стыдъ велитъ крутыя мѣры взять….
Такъ будьте же добры-хоть я могла-бъ
И не просить — убавьте вашу свиту.
Пускай при васъ останутся лишь тѣ,
Что ровня вамъ по лѣтамъ, что умѣютъ
Цѣнить себя и васъ.
О, смерть и адъ!
Сѣдлать коней! Зови людей моихъ!
И не хочу смущать тебя, злодѣйка!
И безъ тебя найду я дочь себѣ…
Вы бьете слугъ моихъ, а ваша сволочь
Знать никого не хочетъ…
Горе тѣмъ,
Кто хватится за голову, да поздно! —
А, сэръ, и вы пришли? Вы за — одно?
Да говорить!… Готовьте лошадей!
Неблагодарность! камнесердый демонъ!
Когда въ дѣтяхъ проглянешь ты на свѣтъ —
Твои видъ гнуснѣй, чѣмъ гадина въ болотѣ.
Прошу васъ, сэръ….
Ты лжешь, проклятый коршунъ!
При мнѣ теперь все выборный народъ:
Свой долгъ они прекрасно понимаютъ,
И честь свою ревниво берегутъ….
Ничтожный вздоръ, какъ могъ ты показаться
Такимъ пятномъ въ Корделіи моей!
Какъ воротомъ, весь жизненный мои строй
Свернуть съ его упористой укрѣпы, —
И вытянуть изъ сердца всю любовь,
И желчь налить въ него!
О Лиръ! Лиръ! Лиръ!
Бей въ эту дверь, куда вошло безумье
И вышелъ умъ! — Скорѣе, мой народъ!
Повѣрьте, сэръ, тутъ нѣтъ вины моей, —
Не знаю я изъ-за — чего тревога.
Быть можетъ, сэръ. — Такъ слушай же, природа,
Ты, добрая богиня, слушай! — Прочь
Твой приговоръ, коли ты назначала
Чтобъ матерью была такая тварь.
Пошли на-вѣкъ въ утробу ей безплодье,
Всѣ органы зачатья изсуши:
Чтобъ никогда испорченное тѣло
Не принесло младенца ей въ почетъ!
Но если ей родить дитя судилось:
Создай его изъ желчи, — пусть растетъ
И будетъ ей невыносимой мукой!
На гладкомъ лбу пробьетъ рубцы, а щеки
Промоиной горючихъ слезъ разъѣстъ, —
За трудъ, за боль, за матернюю нѣжность
Заплатитъ ей насмѣшкой и враждой…
Чтобъ знала мать, что нелюбовь дитяти
Грызетъ больнѣй чѣмъ зубъ змѣи…. Идемъ,
Идемъ!
Но что-жь все это значитъ?
Полно!
Не хлопочи, пускай себѣ дуритъ!
Какъ! пятьдесятъ изъ рыцарей моихъ,
Недѣли въ двѣ, какъ — будто не бывало!
Въ чемъ дѣло, сэръ?
Я разскажу въ чемъ дѣло…
Проклятье! смерть!.. Мнѣ стыдъ, что ты смогла
Такъ потрясти весь складъ моей натуры,
Что вотъ изъ глазъ пробилася насильно
Горячая слеза… какъ будто ты
Достойна слезъ моихъ! — Гроза и мгла
Сырая на тебя! — Пусть каждый нервъ
Въ тебѣ гніетъ незаживимой язвой!
Отцовскаго проклятья моего!…
Вы старыя, дурацкія вы очи,
Не плакать! — а не то, я вырву васъ
И съ вашей мокретью швырну въ творило…
Такъ вотъ дѣла — то! — Ну пускай и такъ!
И безъ тебя найду себѣ я дочь…
Она добра, угодлива — я знаю;
Пусть про дѣла твои дойдетъ къ ней вѣсть: —
Она тебѣ когтями волчью морду
Всю изорветъ…. Увидишь ты, какъ я
Добьюсь того значенья, что на-вѣки
Отпѣла ты въ мечтаніяхъ своихъ…
Увидишь, — я ручаюся за это!
Ну, что, мой другъ, замѣтилъ вѣдь и ты?
Я не могу на столько быть пристрастнымъ. —
Какъ ни люблю тебя я, Гонериль…
Ну, перестань, довольно! — Эй, Освальдъ!
Ты, больше плутъ, чѣмъ шутъ, ступай за нимъ!
Дядя Лиръ! на подожди же, дядя, — возьми своего шута.
Готовъ колпакъ свой даромъ подарить
Лишь бы поймать живьемъ лисицу,
Сомкнуть съ ней эту царь-дѣвицу
И разомъ ихъ на садкѣ растравить….
За симъ дуракъ грядетъ своей дорогой.
Сто рыцарей! себѣ онъ на умѣ!…
Умно бы я и тонко поступила,
Позволивъ здѣсь сто рыцарей имѣть,
Чтобъ каждый разъ, какъ въ мозгъ ему залѣзетъ
Пустѣйшій вздоръ, причудливый капризъ,
Онъ могъ бы тутъ же подкрѣпить оружьемъ
Любую блажь, и нашу жизнь въ рукахъ
Держать…. Освальдъ!
Тутъ право лишній страхъ…
Онъ повѣрнѣй, чѣмъ лишнее довѣрье!
Скорѣй сама я изведу опасность,
Чѣмъ стану ждать, что изведутъ меня….
Мы старые знакомцы съ нимъ! — Про все,
Что онъ оралъ — сестрѣ я написла,
И если все-таки она возьметъ
Его со всей ордой… Да гдѣ-жь Освальдъ?
Письмо къ сестрѣ готово?
Да, милэди.
Возьми-жь людей и попроворнѣй въ путь.
Скажи сестрѣ всѣ наши опасенья
И самъ прибавь резоны по умнѣй,
Чтобъ убѣдить ее…. Ну, отправляйся
И поспѣшай назадъ.
Нѣтъ, нѣтъ, мой другъ!
Хоть я и не виню твой взглядъ на вещи
И вѣчную уступчивость твою,
Но право ты скорѣй упрека стоишь
Въ недальности своихъ соображеній,
Чѣмъ похвалы за эту мягкость сердца.
Незнаю, какъ далеко ты глядишь,
Но часто мы, гоняяся за лучшимъ,
Теряемъ то, что право хорошо.
Такъ по тебѣ…
Ну, ладно! тамъ увидимъ….
СЦЕНА 5.
правитьСтупай впередъ, съ этими письмами, въ Глостеръ;12) не разсказывай дочери моей ничего, что тебѣ извѣстно; отвѣчай только на то, что она спроситъ по этому письму…. Если ты не поспѣшишь, я опережу тебя.
Я не сомну глазъ, милордъ, пока не доставлю письма.
Что если-бъ мозгъ нашъ сидѣлъ въ пяткахъ, не боялся бы онъ набить себѣ мозоли?
Конечно, мой другъ.
Такъ можешь утѣшиться: твой умъ не станетъ щеголять въ туфляхъ.
Ха, ха, ха!
Увидишь, что другая дочка приметъ тебя также любовно. Хоть та и похожа на эту, какъ кислица на моченое яблоко, однако я кое-что смекаю.
Что-жь ты смекаешь, плутъ?
То, что онѣ обѣ кислицы Не знаешь ли ты, зачѣмъ носъ прилаженъ къ серёдкѣ лица?
Не знаю.
Затѣмъ, чтобы ему ловчѣй было держать глаза справа и слѣва: на-случай человѣкъ чего и не пронюхаетъ, такъ подсмотритъ.
Я оскорбилъ ее… 13)
Знаешь ли, какъ устрица дѣлаетъ свой черепокъ.
Не знаю.
Я тоже не знаю, но знаю для чего она его дѣлаетъ.
А для чего?
Чтобъ хоронить туда свою голову, а не за тѣмъ, чтобъ отдать своимъ дочкамъ и остаться самой безъ шапки.
Я готовъ забыть бытіе свое! Отецъ такой добрый!… Шуту. — Что, лошади готовы?
За ними пошли твои ослы…. Резонъ, почему семь звѣздъ не больше какъ семь — чудесный резонъ.
Да потому что ихъ не восемь.
Браво! — Изъ тебя бы вышелъ славный шутъ!
Воротить просто силою…. 14) Неблаголарное чудовище!
Если-бъ ты былъ шутомъ моимъ, дядя, я бы поколотилъ тебя за то, что ты рано состарился.
Какъ это?
Не слѣдъ бы тебѣ дѣлаться стариковъ, не поумнѣвши.
Не попусти мнѣ обезумѣть, небо! Даруй мнѣ миръ и кротость… Не хочу безумнымъ быть…
Что, готовы лошади?
Ѣдемъ, дитя мое.
Смѣется вотъ дѣвчонка надъ шутомъ,
Да дѣвочкой плясать-то ей не долго, —
Ужъ развѣ грѣхъ попутаетъ какой…. 15)
ДѢЙСТВІЕ II.
правитьСЦЕНА 1.
правитьЗдорово, Куранъ.
Здравствуйте, сэръ. — Сейчасъ видѣлъ вашего батюшку и доложилъ ему, что герцогъ Корнвалль и супруга его Регана будутъ къ ночи сюда.
Чтобы это значило?
Право, не знаю. — Вы слышали, конечно, послѣднія новости? Я разумѣю тѣ, что разсказываютъ пока шопотомъ, — да о нихъ и можно говорить только на-ухо.
Ничего не знаю. Разскажи, сдѣлай милость,
Вы не слыхали, что между герцогами Корнваллемъ и Альбани затѣвается будто война?
Ни слова не слыхалъ.
Ну, такъ скоро услышите.
Корнвалль сюда прискачетъ въ ночь? — отлично!
Сама собой удача въ дѣло прётъ….
Но мой отецъ велѣлъ схватитъ Эдгара —
Тутъ голову придется поломать.
Э, быстрота да смётка — сладимъ! — Кричитъ — Слушай!
На слово, братъ! Сойди-жь, Эдгаръ! Ты слышишь?
Отецъ слѣдитъ тебя, бѣги отсюда, —
Ему дано ужь знать гдѣ скрылся ты,
Передъ тобой вся ночь…. Припомни,
Не говорилъ ли про Коривалля ты?
Мы скоро ждемъ его, — хотѣлъ быть къ ночи,
Регана съ нимъ…. Не проболтался ты
О замыслахъ его противъ Альбани?
И рѣчи не было, хоть побожусь!
Идетъ отецъ! — Ты не сердись: для виду,
Я долженъ стать съ мечомъ противъ тебя.
Бери-жь свои мечъ и будто защищайся….
Теперь ловчѣй назадъ… — Громко.-- Сдавайся, братъ!
Ступай къ отцу! Огня! живѣй! — Тихо.-- Бѣги!
Огня! огня! — Тихо.-- Ну, съ богомъ.
Каплю-бъ крови —
И, значитъ, я отчаянно дрался….
Не разъ видалъ я пьяныхъ, что больнѣе
Изъ удали царапаютъ себя….
Отецъ! отецъ! — Ни-съ-мѣста! стой! —
И ни души на помощь!
Что, Эдмундъ?
Гдѣ нашъ злодѣй?
Здѣсь онъ стоялъ, въ потемкахъ,
Мечъ обнаживъ, и клалъ зарокъ на мѣсяцъ
Спасти его.
Гдѣ-жь онъ?
Смотрите, сэръ,
Я раненъ.
Гдѣ злодѣй?
Онъ побѣжалъ
Сюда. — Когда не смогъ…
За немъ! ловить!
Ну что? когда не смогъ….
Склонить меня
На вашу смерть, и я ему отвѣтилъ,
Что мститель-богъ, кидаетъ весь свой громъ
На голову отцеубійцъ; что много
Священныхъ узъ межъ сыномъ и отцомъ, —
Тогда, милордъ, замѣтивъ какъ я смѣло
Сталъ на отпоръ его злодѣйскимъ цѣлямъ,
Накинулся, какъ звѣрь, онъ на меня,
Мечъ на-голо, и вотъ поранилъ въ руку, —
Но увидавъ, что, сильный нравомъ, весь
Я закипѣлъ отвагой, или струсивъ,
Что поднялъ шумъ я, вдругъ онъ побѣжалъ.
Далеко же бѣжать ему! — Вѣдь негдѣ
Укрыться здѣсь, а схватятъ — и конецъ!
Сюда спѣшитъ нашъ герцогъ благородный;
Я оглашу отъ имени его:
Кто выдастъ мнѣ злодѣя-благодарность,
Кто скроетъ — смерть.
Когда мнѣ стало ясно,
Что онъ меня и слушать не хотѣлъ,
Я горячо вскричалъ, что все открою….
«Ахъ выродокъ бездомный! — онъ отвѣтилъ, —
Ты думаешь, что такъ-вотъ и возьмешь
Заслугою, да правдою и честью,
Когда на судъ съ тобой я стану?… Нѣтъ!
Мнѣ стоитъ лишь отречься (что и будетъ,
Поди тамъ уличай меня письмомъ!)
И все пойдетъ за умыслъ, ложь, коварство….
Вѣдь нужно просто обморочить свѣтъ,
Чтобъ не понять, что ты все это дѣло
Такъ горячо повелъ изъ-за того,
Что выгодъ ждешь отъ гибели моей».
Что за злодѣй заматерѣлый, крѣпкій….
Ужь онъ готовъ отречься отъ письма!
Не сынъ онъ мнѣ!
Чу, герцогскія трубы! —
Не разберу, зачѣмъ онъ ѣдетъ къ намъ….
Запру порты — куда-жь злодѣю скрыться! —
Корнвалль мнѣ дастъ согласіе на то.
Потомъ пошлю вездѣ его примѣты,
А тамъ ужь я съумѣю такъ устроить,
Что все свое имѣнье передамъ
Тебѣ, мой истинный, мой честный сынъ.
Что, добрый другъ?… Чуть на порогъ — я слышу
Такую вѣсть….
.
правитьО, если это правда —
Любая казнь разбойнику мала!
Ну, какъ вы, графъ?
Разбито сердце, лэди —
Разбито старое мое!
Эдгаръ!..
Ему отецъ мой имя далъ, себя
Нарекъ его патрономъ — и пошелъ онъ
На вашу жизнь?
О лэди, лэди! Стыдъ
Хотѣлъ бы это скрыть….
Онъ не видался
Съ гуляками, что служатъ при отцѣ?
Не знаю…. охъ, ужь очень, очень дурно….
Да, лэди, онъ имъ не чужой.
Такъ что-жь
И страннаго, что онъ затѣялъ мерзость!
Они его, конечно, натравили
На старика, чтобъ послѣ прогулять
Добро его…. Сестра мнѣ все сказала
И нагнала такого страху, что едва
Они къ намъ въ домъ — я изъ дому.
Я тоже….
Я слышалъ, ты, Эдмундъ, держалъ себя
Какъ честный сынъ.
То былъ мой долгъ, милордъ.
Онъ мнѣ открылъ весь заговоръ его,
Хотѣлъ схватить и — видите — онъ раненъ.
Погоня есть за нимъ?
Да, добрый лордъ.
Ну, только бы поймать — такъ перестанетъ
Пугать коварствомъ замысловъ своихъ! —
Приказывай вездѣ моею властью….
А ты, Эдмундъ, за благородство правилъ,
Что вотъ сейчасъ на дѣлѣ заявилъ,
Ты нашъ теперь. Намъ крѣпко нужны люди
Съ такой глубоко честною душой!
Беру въ полонъ тебя.
И послужу
Я правдой вамъ, на сколько станетъ силъ.
Я за него благодарю васъ, герцогъ.
Не угадать вамъ, сэръ, чтобъ значилъ нашъ
Пріѣздъ…
Такъ поздно, непроглядной ночью.
Да, графъ, дѣла серіозныя случились,
И вашъ совѣтъ необходимъ для насъ. —
Отецъ съ сестрой ко мнѣ обое пишутъ,
Что ссора тамъ у нихъ, — и я нашла
Что отвѣчать имъ лучше не изъ дому:
Пускай отъ васъ уѣдутъ ихъ гонцы. —
Но, добрый другъ, придите же въ себя,
И дайте намъ въ горячемъ этомъ дѣлѣ
Благой совѣтъ.
Радъ вамъ служить, милэди,
И радостно встрѣчаю вашъ пріѣздъ.
СЦЕНА 2.
правитьЗдорово, пріятель! Что, ты здѣшній?
Здѣшній.
Куда бы намъ оставить лошадей?
Въ лужу.
Сдѣлай дружбу, скажи.
Что я за другъ тебѣ!
Ну такъ и мнѣ нѣтъ до тебя дѣла.
Будь это не здѣсь, я бы научилъ тебя дѣлу.
Да что ты пристаешь! Я тебя знать — незнаю.
Я знаю тебя, соколъ.
Кто-жь я по-твоему?
Каналья, бездѣльникъ, лизоблюдъ; прощелыга, индюкъ, продажная бестія, ползунъ, трусишка, кляузникъ, помѣщикъ голой деревни; мѣшанина скряги, пролаза, нищаго, сводни; тварь, которую я заставлю визжать, какъ поросенка, если ты осмѣлишься не согласиться хоть съ одною буквою своего титула.
Да что ты за взбалмошный шутъ! — Напалъ на человѣка, котораго въ глаза не видѣлъ, который самъ не знаетъ тебя.
Какова безсовѣстная каналья! онъ не знаетъ меня!… А кто тебя третьяго дня сбилъ съ ногъ и тузилъ въ глазахъ короля? — Вынимай мечъ, мерзавецъ! Ничего что ночь, — мѣсяцъ посвѣтитъ, пока я искрошу тебя въ котлетку…. Становись, бездѣльникъ! Отбивайся!
Проваливай, — мнѣ нечего толковать съ тобою.
Защищайся, мерзавецъ! — А, возить письма противъ короля! Поджигать тщеславную куклу противъ царственнаго отца ея!… Дерись, — не то обрублю на тебѣ все мясо.
Караулъ! бьютъ! рѣжутъ!
Отбивайся, рабъ! Стой какъ слѣдуетъ! Ну, рубись, подлая образина!
Сюда! разбой, разбой!
Что за шумъ? Въ чемъ дѣло? — Перестать!
Не хочешь ли, слётокъ, попробовать и ты? Подходи, окарнаемъ! Что-жь, молодой баринъ?…
Оружіе! драка! — Изъ-за чего?
Остановись, коли мила вамъ жизнь! Кто двинетъ лишь рукой — убью…. Въ темъ дѣло?
Это гонцы отъ сестры и короля.
Что у васъ за ссора? говори!
Я еле духъ перевожу.
Еще бы! Мало вишь ты храбрился! Эхъ, ты трусъ поганый. Сама природа отъ тебя отопрется: портной видно стачалъ тебя!
Да ты чудакъ! Портной стачалъ человѣка!
Такъ и есть что портной. Лѣпщикъ, не то маляръ не сочинили бы такого урода, посидѣвъ хоть часокъ за работой.
Да говори же изъ-за чего вы подрались?
Вотъ этотъ старый плутъ, что я пощадилъ за его сѣдую бороду….
Ахъ, ты беззаконный зетъ16)! Пятое колесо у воза! — Съ вашего позволенія, милордъ, я истолку эту каналью въ известку и замажу имъ щели по хлѣвамъ. Онъ пощадилъ мою сѣдую бороду!… Ахъ, ты трясогузка! —
Молчать болванъ! —
Ты знаешь ли приличье, дерзкій олухъ!
Да, сэръ, — но гнѣвъ свои права имѣетъ.
За что-жь ты золъ?
За то, что вотъ такой
Бездѣльникъ знай павлинится мечомъ,
А чести ни на грошъ! — Съ улыбкой сладкой
Подобные мерзавцы, словно крысы
Грызутъ узлы съ святою, вѣчной вязью….
Льстятъ всѣмъ страстямъ господъ своихъ, умѣютъ
Разжечь въ нихъ зло и остудить добро;
У нихъ и да и нѣтъ — какъ вѣтеръ тянетъ;
Въ умѣ одно-собакой вслѣдъ бѣжать.
Погибель на твою дрянную харю!
Что носъ дерешь? что за посмѣхъ нашелъ?
Понался-бъ, гусь, ты мнѣ въ Сарумскомъ полѣ,
Я-бъ гналъ тебя до Кемлота лозой 17).
Съ ума старикъ ты спятилъ?
Да скажи,
Изъ-за чего межъ вами вышла ссора?
На свѣтѣ розни нѣтъ съ такой враждой,
Намъ между мной и вотъ подобнымъ плутомъ!
За что же плутъ? — чѣмъ провинился онъ?
Ну просто мнѣ противна эта рожа.
Примѣрно, какъ моя?
Его?
Ея?
И къ правдъ, сэръ, привыкъ: была пора,
Случалось мнѣ видать почище лица,
Что на иныхъ плечахъ торчатъ вотъ здѣсь.
Онъ знать изъ тѣхъ, что разъ спусти имъ дерзость,
Сейчасъ пойдутъ ломаться и дурить,
На зло своимъ мозгамъ. — Онъ льстить не можетъ,
Куда! вѣдь онъ честнѣйшая душа!
Онъ правду такъ и рѣжетъ: удалось? —
Чудесно. Нѣтъ? — прямой онъ человѣкъ.
И этотъ сортъ плутовъ довольно знаю:
Подъ маскою задорной прямоты,
У нихъ сидитъ двуличья и коварства
Десятка на два прирожденныхъ бестій.
Но чистой, сэръ, и не облыжной правдѣ.
Съ велѣнія пресвѣтлыхъ сихъ очесъ,
Которыхъ огнь, какъ пламенно сіянье,
Блстающе надъ Фебовой главой…
Что ты думаешь этимъ сказать?
Думаю выйти изъ моего тона, который такъ не нравится вамъ… Да, сэръ, я не льстецъ. Тотъ, кто надувалъ васъ прямыми рѣчами, былъ прямой плутъ, какимъ не буду я, даже на цѣну вашихъ милостей.
Чѣмъ ты его обидѣлъ?
Я? — ничѣмъ.
На дняхъ король меня ударить вздумалъ,
Такъ ни-за-что: чтобъ злость его потѣшить,
Напалъ онъ сзади, сбилъ меня, ругался,
Безсовѣстно ломался надо мной
И царское спасибо заработалъ,
Что одолѣлъ того, кто самъ поддался…
И вотъ, въ чаду отъ доблести своей,
Опять напалъ онъ на меня съ оружьемъ.
Послушать ихъ, трусливыхъ наглецовъ,
Такъ имъ Аяксъ въ подметки не годится!
Колодки, эй! — Я вышколю тебя,
Упрямый плутъ, хвастунъ достопочтенный!
Я слишкомъ старъ ужь для науки, сэръ! —
Верните вашъ приказъ: я королю
Служу, я къ вамъ съ его приказомъ посланъ,
И засадить гонца его въ колодки —
Вѣдь будетъ злой насмѣшкою надъ нимъ.
Колодки! что-жь? — Клянуся жизнью, честью —
Ты просидишь въ нихъ до полудня.
Только?
Нѣтъ, до ночи… всю ночь!
Что съ вами, лэди?
Будь я собакой вашего отца,
Не слѣдъ бы вамъ такъ надо мной глумиться.
Ты рабъ его-глумиться я вольна.
Онъ одного полета видно съ тѣми,
Что пишетъ намъ сестра…. Скорѣй колодки!
Я васъ прошу, оставьте это, герцогъ!
Вина его важна, но пусть король
Накажетъ самъ его…. Вѣдь такъ казнятъ
У насъ однихъ отъявленныхъ мерзавцевъ18). —
И короля не можетъ не обидѣть
Такой позоръ въ лицѣ гонца его.
Отвѣтчикъ я!
Да и сестра, конечно,
Не очень — то спасибо скажетъ намъ,
Что посланца ея мѣшаютъ съ грязью….
Забить его въ колодки! — Ну, пойдемъ,
Мой добрый другъ.
Мнѣ жаль тебя, пріятель,
Да ничего вѣдь не подѣлать съ нимъ!
Весь свѣтъ знакомъ съ его упрямствомъ дикимъ….
Хоть колъ теши на головѣ! — Пойду
Еще просить.
Не хлопочите даромъ!
Издалека я ѣхалъ и усталъ;
Часокъ сосну, потомъ свистать я стану….
Да, бѣднякамъ Фортуна не везетъ!
Прощайте, сэръ.
Не правъ онъ въ этомъ дѣлѣ!
Добра не ждать….
Чтобъ не сбылось, король,
И надъ тобой присловье: изъ огня
Да въ поломя!
Придвинься-ка поближе,
Маякъ земли, и посвѣти, пока
Я разберу письмо. — Вѣдь только горе
И ждетъ чудесъ! — Да, это отъ Кордельи:
И во-время развѣдать удалось
О томъ, что я въ лакеи записался….
А ужь она не потеряетъ случаи, —
Хоть набрался тутъ цѣлый ворохъ вздору, —
Уладить такъ, чтобы помочь бѣдѣ…. 19)
Устали вы, глаза, — засните кстати,
Чтобъ не глядѣть на этотъ подлый домъ….
Ну, улыбнись, Фортуна, хоть разочекъ, —
Толкни свое ты колесо. — Прощай!
СЦЕНА 3.
правитьЯ самъ слыхалъ, что гонятся за мной,
И не случись дупла, меня-бъ схватили!
Всѣ гавани закрыты; нѣтъ угла,
Гдѣ бы за мной погони не шаталась.
Пока не взятъ — поберегу себя.
Приму я вилъ возможнаго позора,
Что нищета, въ презрѣньи къ человѣку,
Даетъ ему, чтобъ къ звѣрю приравнять.
Лицо натру навозомъ, на плеча
Наволоку кошмы обрывокъ грязный,
Собью въ колтунъ 20) я волосы свои,
И такъ пойлу, полунагой, скитаться
Подъ слякотью, подъ бурей и грозой.
Случалось мнѣ встрѣчать здѣсь юродивыхъ 21):
Ревутъ какъ звѣрь, вгоняютъ иглы, спицы
Въ гнилыя язвы омертвѣлыхъ рукъ,
И съ жалкою мольбой, и съ дикимъ воемъ
Канючатъ хлѣбъ по селамъ, хуторамъ….
Но нищій Томъ и нищій Терлигудъ 22) —
Тутъ есть хоть что-нибудь… Эдгаръ — ничто!
СЦЕНА 4.
правитьДиковина! помчались вдругъ изъ дому,
Не отославъ обратно посланца.
Вчера еще, какъ мнѣ тутъ говорили,
И рѣчи не было про ихъ отъѣздъ.
Привѣтъ тебѣ, мой добрый господинъ!
Что, ты полѣзъ на этотъ срамъ съ бездѣлья?
Нѣтъ, государь.
Ого-то! погляди-ка! нечего сказать, мягкія23) у него подвязки!! Лошадей вяжутъ за голову, собакъ и медвѣдей за шею, обезьянъ за поясницу, а людей за ноги. Коли кто ужь больно егозитъ ногами, такъ ему натягиваютъ деревянные чулки.
Да кто-жь посмѣлъ, презрѣвъ твоимъ значеньемъ,
Ругаться надъ тобой?
Обои — онъ,
Она — вашъ сынъ и дочь.
Нѣтъ!
Да.
Нѣтъ, я говорю!!
Я говорю: да.
Нѣтъ, нѣтъ! Они бы не могли…
А вотъ смогли.
Юпитеромъ клянуся, нѣтъ!
Юноною клянуся, да!
Они не смѣли сдѣлать это!
И не могли, не захотѣли-бъ сдѣлать!
Такъ оскорбить!… да это горше смерти!…
Ну, говори скорѣе и толковѣй,
Какъ, посланецъ мой, заслужить ты могъ
Позоръ такой?… Какъ стало ихъ на это?
Когда я подалъ имъ письмо отъ васъ, —
Я не успѣлъ съ колѣнъ подняться, вижу.
Къ пыли, въ поту гонецъ летитъ. Чуть духъ
Переводя, бормочетъ онъ поклоны
Отъ Гонериль, и отдаетъ письмо.
Сейчасъ прочли его, забывъ про ваше,
Созвали слугъ, скорѣй на лошадей,
И свысока велѣли мнѣ проѣхать
За ними вслѣдъ и ожидать, пока
Найдется имъ досугъ отвѣтъ сготовить….
Здѣсь встрѣтилъ я того же посланца,
Кто дѣло намъ, какъ я смекнулъ, испортилъ
(Вѣдь онъ-то вамъ на-дняхъ и досадилъ)….
Что будешь дѣлать, сердце вѣдь не камень!
И мечъ схватилъ, мой трусъ поднялъ весь домъ, —
Вашъ сынъ и дочь нашли, что я достоинъ
Того стыда, что вотъ пришлось терпѣть.
Знать постоитъ еще зима, коли гуси летятъ но этому пути24).
У отца съ пустой сумой
Дѣтки всѣ слѣпыя словно;
А тряхни-ка онъ мошной —
Какъ прильнутъ къ нему любовно!
Въ счастью ходъ на что просторъ….
А для насъ и тутъ запоръ!
Но, конецъ концовъ, надарятъ тебѣ дочки столько сластей, что въ годъ не пережуешь…. 25)
О какъ мнѣ жолчь подходитъ къ сердцу….26) Прочь,
Палящая тоска! — Гдѣ эта дочь?
Здѣсь въ замкѣ, сэръ, — и герцогъ тутъ же съ нею.
За мною не ходить… Стой здѣсь!
Тутъ весь
Твой грѣхъ?
Ну да…. Что мало такъ народу
При королѣ?
Стоишь ты, брать, колодокъ за этотъ вопросъ!
Отчего, дуракъ?
Оттого, что, видно, не посылали тебя въ науку къ муравью: тамъ бы сказали тебѣ, что зимою плохая работа. — Каждаго, кто идетъ за своимъ носомъ, ведутъ его же глаза, — разумѣется, кромѣ слѣпыхъ, — и на двадцать носовъ врядъ ли сыщется одинъ, чтобъ не слышалъ вони…. Не хватайся за то колесо, что бѣжитъ подъ гору — своротишь себѣ шею; но уцѣпись за то, что въ гору идетъ. Коли умный человѣкъ дастъ тебѣ лучшій совѣтъ — возврати мой по принадлежности. Я бы хотѣлъ, чтобъ слѣдовали ему только плуты, такъ какъ изрекъ его шутъ.
Кто служитъ только изъ разсчета —
Чуть тучка, онъ ужь норовитъ,
Какъ — бы скорѣй покончить счеты,
А грянулъ громъ — какъ вихрь летитъ! —
Пусть мудрецы несутся на рысяхъ,
Дуракъ прождетъ упрямо подъ грозою:
Плутъ на утёкъ — онъ въ чистыхъ дуракахъ,
Шутъ не уйдетъ — онъ съ честной головою.
Гдѣ ты научился этому, дуракъ?
Да ужь не въ кандалахъ, умная башка.
И говорить со мною не хотятъ!…
Больны! устали! ѣхали всю ночь! —
Пустой предлогъ, задатокъ своеволья….
Дай лучшій мнѣ отвѣтъ!
Мой государь,
Вы знаете горячій нравъ Корнвалля, —
Какъ гордъ, упрямъ въ своемъ рѣшеньи онъ….
О мщенье! смерть! чума! хаосъ!… Горячъ?
Что-жь мнѣ, что онъ горячъ!… О Глостеръ! Глостеръ!
Съ Корнваллемъ и женой его хочу
Я говорить.
Я такъ имъ и сказалъ.
Такъ имъ сказалъ!… Да ты меня-то понялъ?
Да, государь.
Король — хочу я говорить съ Корнваллемъ,
Отецъ любимый — съ дочерью моей
Я говорить хочу, — я жду вниманья….
Ну такъ ли ты сказалъ имъ? — Душитъ кровь! —
Онъ гордъ! Корнвалль нашъ гордъ! — Поди, скажи ты
Горячему Корнваллю…. Нѣтъ, постой!
Быть можетъ, онъ и вправду разнемогся,
А вѣдь больной — махнешь рукой на все,
Изъ-за чего здоровый такъ хлопочетъ.
Мы сами не свои, когда болѣзнь
Неволитъ духъ страдать истомой тѣла….
Нѣтъ, удержусь! — а то, съ своей горячкой,
Вольной капризъ за дѣло я принялъ….
Погибель на такую жизнь! Да какъ же
Въ колодкахъ онъ! — Невольно вѣру дашь,
Что ихъ отъѣздъ изъ дому только маска….
Колодки прочь! освободить его! — Глостеру.
Ступай, скажи Корнваллю и Реганѣ,
Что здѣсь, сейчасъ, я съ ними говорить
Хочу; проси ихъ выслушать меня…
Не то-велю у самой ихней двери
Бить въ барабанъ, пока онъ прогремитъ;
«Засните-жь въ смерть!»27)
Хотѣлось бы уладить….
О, сердце! ты, вскипающее сердце!…
Нѣтъ, нѣтъ, уймись!…
Скажи ты ему, какъ говорила кухарка угрямъ, упрятывая ихъ живьёмъ въ пирогъ. Она колотила ихъ прутомъ по головкамъ, приговаривая: смирно, шалуны, смирно! — А братецъ ея, изъ нѣжной любви къ своей клячѣ, поливалъ ей маслицомъ сѣно.
День добрый вамъ!
Привѣтъ вамъ, государь!
Я счастлива, что вижу васъ, король.
И вѣрю, дочь, — и знаю, почему
Увѣренъ я: не будь ты рада мнѣ
Я-бъ съ гробомъ матери твоей развелся,
Какъ съ гробомъ твари площадной. — Кенту.-- Ого!
На волѣ ты? Ну послѣ потолкуемъ. — Реганѣ.
О милая Регана! дрянь сестра твоя….
Вотъ здѣсь она, у сердца, привязала,
Какъ коршуна, свою неблагодарность!
И поминать мнѣ тяжко… Не повѣришь,
Съ какой холодной злостью…. о Регана!
Прошу васъ, сэръ, спокойнѣй! — Смѣю думать,
Что вы скорѣй сестры не оцѣните,
Чѣмъ Гонериль свой позабудетъ долгъ.
Ты говоришь… Да какъ же?…
Не могу
Повѣрить я, чтобы метра забыла
Малѣйшую обязанность свою.
Но если бы сдержать она хотѣла
Безпутную прислугу вашу, сэръ,
Такъ тутъ и цѣль, и поводы поступка —
Все говоритъ, что Гонериль права.
Проклятье ей!
Вы стары, государь,
Вашъ вѣкъ дошелъ до рубежа могилы:
Для васъ нужна заботливость другихъ,
Что знаютъ васъ вѣрнѣе, чѣмъ вы сами.
Прошу васъ, сэръ, вернитеся къ сестрѣ,
Сознайтеся, что вы тутъ виноваты.
Просить ея прощенья! — Но скажи
Сама — идетъ — ли говорить отцу:28)
"Дитя мое! я старъ…. печальный возрастъ!
Вотъ я у ногъ твоихъ: одѣнь меня,
Дай уголокъ, дай хлѣба "
Полно, сэръ!
Не весело глядѣть на эти шутки.
Вернитесь….
Никогда! — На — половину
Моихъ людей она разогнала,
Все изподлобья на меня смотрѣла,
Она своимъ змѣинымъ языкомъ
Пробилась мнѣ какъ — разъ подъ сердце…. Грянь
Надъ головой ея неблагодарной,
Готовая уже на небѣ месть!
Разбей, дума, параличомъ ей кости….
Что съ вами?…
Молнья быстрая, ударь
Ей въ гордые глаза огнемъ слѣпящимъ!
Сырая мгла, на воздухъ поднятая,
Изъ смраднаго болота, мощнымъ солнцемъ,
На гордую красу ея пади
И струпьями по ней ты разстелися29)!
О, небо! такъ и мнѣ, въ припадкѣ гнѣва,
Могли-бъ вы то-жь сказать?
О нѣтъ, Регана!
Ты моего проклятья не услышишь….
Твоя натура нѣжности полна
И на сердце тебѣ не пуститъ злобы….
Она змѣей глядитъ, твои-жь глаза
Ласкаютъ, а не жгутъ. — Не станешь ты
На-перекоръ идти моимъ порядкамъ,
Гнать рой народъ, перечить мнѣ въ рѣчахъ,
Тянуть назадъ мое по уговору 30),
И дерзко дверь мнѣ подносъ запирать.
Ты лучше долгъ природы поникаешь,
Признательность, приличія законъ
И дѣтскую любовь… Ты не забыла.
Что я тебѣ полцарства подарилъ.
Скажите же, въ чемъ дѣло, добрый сэръ?
Кто моего гонца забилъ въ колодки?
Что за труба?
Должно быть Гонериль.
Сестра ко мнѣ писала, что пріѣдетъ. — Освальду.
Ты бы взглянулъ, она — ль?
А вотъ онъ, рабъ,
Котораго напущенное чванство
Живетъ однимъ капризомъ госпожи! —
Прочь съ глазъ моихъ!
Что-жь вамъ угодно, сэръ?
Кто моего гонца забилъ въ колодки? —
Я убѣжденъ, что ты, моя Регана,
Тутъ ровно ни-причемъ.
Кто къ намъ идетъ?…
О, небеса, коли мила вамъ старость,
И лаской вы внушаете покорность,
Коли вы сами стары, небеса —
Такъ за — одно со мной сходи на землю!
Стой за меня! — Тебѣ смотрѣть не стыдно — Гонерили.
На бороду мою?.. Реганѣ.-- И подаешь
Ты руку ей!
А почему-бъ не такъ?
И въ чемъ вина моя? — Не все то грѣхъ,
Что узкій толкъ да блажь грѣхомъ считаютъ.
О, какъ тягуча грудь! И тутъ сдержала….
Какъ онъ поналъ въ колодки, мой гонецъ?
Я засадилъ, — хоть выходка его
Не стоила подобной чести.
Ты?…
Такъ это ты?
Намъ не къ лицу угрозы!..
Когда теперь, весь мѣсячный свой срокъ
Пробудете у ней, прогнавъ полсвиты,
Тогда прошу пожаловать ко мнѣ.
Теперь же я, какъ видите, не дома
И нечѣмъ васъ, какъ слѣдуетъ, принять.
Вернуться къ ней, прогнать полсотни слугъ? —
Нѣтъ, я скорѣй жилье людское брошу
И побреду по слякоти холодной,
Товарищемъ волковъ и совъ ночныхъ….
У нужды зубъ грызучъ31)! — Вернуться къ ней?
Что-жь не упасть мнѣ въ ноги королю,
Что съ — милости взялъ нашу дочь меньшую,
И нищенски просить кусокъ насущный,
Чтобъ дотянуть пнѣ каторжную жизнь! —
Вернуться къ ней? — Ты лучше посовѣтуй
Мнѣ стать рабомъ, или скотиной вьючной
Вотъ итого поганаго лакея….
Какъ знаете, милордъ.
О, не своди
Съ ума меня! — Я наскучать не буду,
Тебѣ, дитя мое…. Прощай на вѣкъ!
Не встрѣтимся, не свидимся мы больше….
А ты вѣдь плоть моя, ты кровь моя,
Ты дочь моя! — Или скорѣе-немочь
Въ костяхъ моихъ: и долженъ но неводъ
Тебя я звать своей, — тебя, болячку
Въ испорченной моей крови — Но я
Корить тебя не стану, Гонериль…
Пускай позоръ идетъ, коли онъ нуженъ —
Я не зову его. — Не клочу я
На голову твою громовыхъ тучъ,
И плакаться я на тебя не буду
Великому судьѣ на небесахъ….
Достанетъ силъ — исправься, стань добрѣе.
Я потерпѣть могу… Могу пробыть
Я съ сотнею джентльменовъ у Реганы.
Ну врядъ — ли такъ! — Вѣдь я васъ не ждала,
И не могу теперь принять прилично.
Послушайтесь, король, сестры; — вѣдь тѣ,
Которыхъ смыслъ въ борьбѣ съ упрямствомъ вашимъ.
Должны признать, что очень стары вы,
И потому…. Сестра вѣдь, впрочемъ, знаетъ,
Что дѣлаетъ она.
Но хорошо-ль
Ты говоришь?
Я смѣло повторю
Слова мои. Какъ, пятьдесятъ вамъ мало!…
Но больше-то зачѣмъ? на что и столько?
И хлопоты, и страхъ мнѣ говорятъ
Противъ такой орды: какъ ей ужиться
Въ одномъ дому, гдѣ не одинъ приказъ?
Опасно, трудно, просто невозможно.
И почему — бъ мои, или Реганы люди
Вамъ не могли служить?
И въ самомъ дѣлѣ!
Случится, кто забудется предъ вами —
Не долго проучить. — Хотите, сэръ,
Пожаловать въ мой домъ (теперь опасность
Понятна мнѣ), прошу васъ привести
Лишь двадцать пять; когда — жь пріѣдетъ больше
Я имъ не дамъ ни хлѣба, ни угла.
Я отдалъ все вамъ!…
Время знать пришло!
Я и себя вамъ отдалъ подъ опеку…
Но при себѣ оставилъ я сто слугъ! —
И долженъ я взять только двадцать пять
Въ твой домъ? Вѣдь такъ сказала ты, Регана?
И повторю, я больше не приму.
А вѣдь глядягь — то вѣдьмы словно люди32)!
Гдѣ все позоръ — тамъ вспышку честной мысли
Готовы мы достоинствомъ считать…. Гонерили.
Ну, и къ тебѣ! Вѣдь пятьдесятъ — два раза
Но двадцати пяти: такъ у тебя
Въ два раза и любви ко мнѣ побольше.
Послушайте, зачѣмъ вамъ двадцать пять!
На что вамъ десять, пять — въ томъ домѣ, гдѣ
Готово вамъ прислуги вдвое больше?
Да нуженъ ли одинъ?
О, про нужду
Не поминай! — Послѣдній нищій нашъ,
Въ своихъ грошахъ, найдетъ пожалуй лишекъ….
Оставь людей при томъ лишь, безъ чего
Имъ жить нельзя, такъ человѣкъ отъ звѣря
Недалеко уйдетъ. — Вотъ ты принцесса —
Когда ходить въ теплѣ, и то ужь роскошь,
Такъ для чего-жь намъ пышныя одежды,
Что врядъ — ли и тепло даютъ?… Но что
До истыхъ нуждъ… О, небо, лигѣ терпѣнья….
Терпѣнья дай! — Смотри, передъ тобой
Бѣднякъ-старикъ!… Тутъ и лѣта, и горе…
Вдвойнѣ бѣднякъ! — И если, небо, ты
Сердца дѣтей противъ отца подняло —
Не отними-жь во мнѣ на столько смысла,
Чтобъ рабски снёсъ — я кровный мой позоръ!…
Коснись души мнѣ благороднымъ гошмъ,
Чтобъ женское оружіе-слеза
Мужской щеки моей не постыдила….
Нѣтъ, вѣдьмы чортовы, я подниму
Такую месть противу васъ обѣихъ,
Что цѣлый свѣтъ…. Я сдѣлаю вамъ то….
На что пойду, я самъ еще не знаю,
Но я встряхну весь ужасъ на землѣ! —
Ни ждете слезъ; вы ждете, я заплачу….
Нѣтъ, не заплачу я!
Мнѣ плакать есть о чемъ, но на сто тысячъ
Кусковъ мое порвется сердце прежде,
Чѣмъ слезы дастъ….
Шуту. — О, шутъ мой! я съ ума
Сойду!
Уйдемъ и мы; гроза находитъ.
Домъ этотъ малъ, — ну гдѣ тутъ старику,
Съ его ордой, порядкомъ размѣститься!
Кто-жь вина: самъ убѣжалъ изъ дому,
Такъ пусть теперь поплатится за дурь.
Его то я взяла-бъ къ себѣ охотно,
Но ни души изъ свиты.
Такъ и я. —
Гдѣ Глостеръ?
Вслѣдъ за старикомъ пошелъ.
Вотъ онъ.
Король взбѣшенъ.
Куда онъ ѣдетъ?
Онъ закричалъ: коня! — но я не знаю
Пути его.
Да хоть на всѣ четыре, —
Какъ знаетъ самъ!
Не хлопочите, сэръ,
Удерживать его.
Находитъ ночь
И потянулъ холодный вѣтеръ…. Здѣсь
На много верстъ едва ли кустъ найдется.
То зло, милордъ, что самодуры кличутъ
На голову свою — наука имъ. —
Пускай запрутъ ворота; у него
Отчаянный народъ, — они, пожалуй,
Толкнутъ его на умныя дѣла;
Вѣдь убѣдить его легко въ чемъ хочешь. —
Намъ слѣдуетъ подумать о себѣ.
Ворота на запоръ. — Моя Регана
Совѣтуетъ умно. — Ночь будетъ страшна….
Уйдемъ, пока не грянула гроза.
ДѢЙСТВІЕ III.
правитьСЦЕНА 1.
правитьКто бродить здѣсь въ такую непогоду?
Тотъ, у кого невзгодье на душѣ.
А, люди-то свои! — Гдѣ нашъ король?
Пошелъ на споръ съ разгнѣванной природой —
Онъ проситъ вѣтръ сдуть землю въ океанъ,
Или поднять весь океанъ на землю:
Чтобъ міръ пошелъ иначе, иль погибъ.
Онъ рветъ себѣ на головѣ сѣдины,
А бурный вихрь, схвативши ихъ. какъ звѣрь,
Несетъ невѣсть куда съ слѣпою злобой.
Онъ тянется съ силёнкою своей
Презрѣньсмъ взять надъ мятежомъ стихійнымъ..
Въ такую ночь, когда медвѣдь лежитъ
Съ голодными дѣтьми въ своей берлогѣ
И не пойдетъ искать добычи волкъ —
Онъ; бѣгаетъ, безъ шапки, подъ грозою
И кличетъ смерть на все….
Но кто же съ нимъ?
Да только шутъ хлопочетъ отшутить
Обиду, рвущую его за сердце.
Ты не чужой, — рѣшаюсь я не даромъ
Сказать тебѣ про важныя дѣла.
Межъ герцоговъ Кориваллемъ и Альбани
Размолвка есть, — подъ маскою пока.
Прислуга ихъ (нѣтъ знати безъ лакейства!)
Не лучше баръ, и, зная вещи близко,
Передаетъ Французамъ обо-всемъ:
Извѣстна тамъ вражда и ссора принцевъ,
Ихъ подлости со старымъ королемъ,
А можетъ быть дѣла и покрупнѣе,
Что въ ростъ пойдутъ изъ этого зерна…
Но вѣрно, что Французскія войска
Пришли уже въ нашъ безурядный край,
И проскользнувъ по гаванямъ украдкой,
Того-гляди пойдутъ въ открытый бой.
Такъ слушай же: коли ты дашь мнѣ вѣру
И въ Дувръ пойдешь, то встрѣтишь тамъ людей,
Что доброе тебѣ спасибо скажутъ
Да вѣсть о томъ, что терпитъ здѣсь король. —
И дворянинъ по званью и но крови,
И знаю почему довѣрился тебѣ.
Хотѣлось бы потолковать подробнѣй….
Что толковать! — Открой вотъ кошелекъ,
Возьми, что есть тамъ, — ты увидишь ясно,
Что я важнѣе, чѣмъ кажусь тебѣ.
Когда увидишь ты Корделью (въ чемъ
Увѣренъ я), отдай ей этотъ перстень,
Такъ отъ нея узнаешь обо-мнѣ….
А буря-то! — пойдемъ за королемъ.
Ну, руку, сэръ! — Вы все мнѣ разсказали?
Не много словъ…. но много дѣла ждетъ! —
За королемъ теперь, вотъ двѣ дороги:
Кто нападетъ на слѣдъ, скорѣй дай кличъ.
СЦЕНА 2.
правитьВой, вѣтеръ! дуй, хоть треснутъ щоки-дуй!
Вся вихремъ встань, бездонная пучина,
Все затопи до башенныхъ зубцовъ!
Вы, сѣрные, вы, быстрые какъ дула,
Предтечи стрѣлъ, что дубъ въ щепу дробятъ,
Гори огнемъ надъ сѣдиной моею!…
А ты, о громъ всесокрушитель, грянь, —
И пластомъ положи толстуху землю!
Бей на — смерть жизнь! Въ — прахъ сокруши всѣ зерна,
Плодящія неблагодарный родъ!
Эхъ, дядя, святая-то водица подъ кровлей куда лучше дождевой за дверью!… Вернись, кумъ, повинись предъ дочками: видишь, ночь эта не лижетъ ни умниковъ, ни дураковъ.
Реви гроза! лей дождь! пылай огонь!
Дождь, вѣтръ, громъ, огнь — не дочери мои…
Въ жестокости я васъ не укоряю:
И никогда вамъ царства не давалъ,
Не звалъ дѣтьми… Склониться предо мною
Неволи нѣтъ… Такъ кто-жь вамъ не велитъ
Швырять въ лицо мнѣ лютымъ посмѣяньемъ!
Вотъ я стою, невольникъ вашъ — старикъ
Оплеванный, вольной, дрожащій, хилый —
А все зову васъ низкими рабами:
Пристали-жь вы къ двумъ подлымъ дочерямъ,
Съ перунами небесъ, на битву съ этой,
Такой сѣдой и старой головой!…
О, стыдно, вамъ!
Да, кто умѣлъ запастись квартирой для головы, тотъ не безъ головы, дядя. Поетъ.
Кому дороги гроши,
А рубли нипочемъ —
У того въ рубахѣ вши,
Нищей братьи барыши,
Расплодятся очень.
У кого въ однихъ ногахъ
И душа, и воля —
Тотъ, на первыхъ же порахъ,
Наколотитъ за пятахъ
Славные мозоли….
Не родилось еще той красавицы, чтобъ не вертѣлась передъ зеркаломъ.
Нѣтъ, я буду образцомъ терпѣнья, — не скажу ни слова.
Кто тамъ?
Величіе и вздоръ, то-есть умница и дурень.
Король! вы здѣсь?… И то, что любитъ мракъ,
Такихъ ночей не любитъ! Эта буря
Разогнала ночныхъ бродягъ лѣсныхъ
К держитъ ихъ въ берлогахъ. — Какъ живу,
Не помню я такого треска грома,
Такихъ полосъ огня и воя вѣтра,
Ревущаго съ дождемъ…. Людской натурѣ
Не вынести такихъ тревогъ и мукъ.
Такъ пусть тотъ богъ, что держитъ этотъ хаосъ
Надъ нашей головой, сочтетъ теперь
Враговъ своихъ!… Дрожи, злодѣи, успѣвшій
Передъ судомъ свой тяжкій грѣхъ сокрыть;
Заройся въ-глубь торгашъ святою клятвой;
Ты, вся въ крови замокшая, рука
И съ постной рожею, кровосмѣситель;
Весь лопни на куски, подлецъ, готовый
Съ улыбкою на горло брату стать;
Ползи на свѣтъ, подпольное злодѣйство,
Нади съ мольбой предъ мстителемъ святымъ! —
А я? — скорѣй я мученикъ, чѣмъ грѣшникъ…
И шапки нѣтъ на немъ! — Мой добрый царь,
Вблизи тутъ есть шалашъ: тамъ я отъ бури
Укрою васъ: а самъ опять пойду
Въ безжалостный тотъ домъ (гдѣ вотъ недавно,
На спросъ о васъ, мнѣ хлопнули дверьми),
И силою ихъ жалости добьюся.
Мѣшается мои смыслъ…
Шуту.-- Пойдемъ, голубчикъ. —
Ну что, озябъ? Мнѣ тоже холодно… Кенту.
А гдѣ-жь твоя, мой проводникъ, солома?
Диковинно умѣнье у нужды….
Изъ вздору вмигъ состроитъ просто чудо! —
Идемъ въ шалашъ. — Бѣдняжка шутъ, есть мѣсто
Въ душѣ моей, гдѣ больно за тебя…
Кто хоть немножко съ головою —
И дождь и вѣтеръ, чортъ возьми,
Хоть каждый день себѣ шуми, —
Махнулъ на бурю онъ рукою!
Правда, голубчикъ. — Кенту.-- Ну, веди насъ въ шалашъ.
Славная ночь! любая куртизанка простынетъ…. А я все-таки пущусь немножко въ пророки.
Придетъ пора — умно пойдетъ какъ — разъ
Все, что теперь зѣло смущаетъ насъ,
Портной возьметъ къ себѣ въ науку баръ,
У волокитъ замретъ дурацкій жаръ,
Не упекутъ бѣднягу безъ суда,
Расплатятся съ долгами господа,
Клеветнику зажмутъ широкій ротъ,
Честныхъ воровъ не пустятъ межъ народъ,
Откроетъ всѣмъ сундукъ свой ростовщикъ
И цѣлы й грошъ дастъ нищимъ откупщикъ. —
Въ сіи торжественные вѣки
Смутятся бѣдны человѣки…
Кто будетъ живъ — у тѣхъ вѣдь на-глазахъ
Пойдетъ народъ на собственныхъ ногахъ.
Впрочемъ, все это предскажетъ Мерлинъ, — мнѣ еще рано.
СЦЕНА 3
правитьАхъ, Эдмундъ, мнѣ не нравится это безбожное дѣло! — Когда я просилъ у нихъ позволенія позаботиться о немъ, они отняли у меня даже право хозяина, и, подъ страхомъ вѣчной опалы, запретили говорить о немъ, просить за него, чѣмъ нибудь помочь ему.
Слишкомъ жестоко и безчеловѣчно!
Между нами, герцоги въ ссорѣ, но хуже всего вотъ что: въ эту ночь я получилъ письмо опасно и говорить объ этомъ письмо я запряталъ у себя въ кабинетѣ…. За эти оскорбленія, что выноситъ король, придется поплатиться кому слѣдуетъ. Часть войскъ уже на берегу; мы должны принять сторону короля. — Хочу сыскать его и втихомолку помочь. Ты межъ тѣмъ ступай къ герцогу и займи его разговоромъ, чтобъ не дать ему замѣтить моего ухода. Вслучаѣ спроситъ: я боленъ, я въ постелѣ. Хоть бы жизнью пришлось заплатить, какъ мнѣ и угрожали, а нужно помочь королю, моему старому господину…. Да, Эдмундъ, готовятся странныя вещи: смотри, будь остороженъ.
Запретное великодушье это
Сейчасъ же я Корнваллю передамъ, —
Письмо туда — жь пойдетъ. — Маневръ не дуренъ:
Онъ дастъ мнѣ то, что потерялъ отецъ —
Не менѣе какъ все его наслѣдство! —
Валится старость — молодость встаетъ….
СЦЕНА 4.
правитьВотъ и шалашъ: войдите, государь!
Такую ночь не вынесть человѣку
Подъ ливнемъ и грозой.
Оставь меня.
Войдите, мой король.
Ты хочешь сердце
Мнѣ разорвать?
Скорѣй свое въ куски
Я разорву…. Войдите, добрый сиръ.
Ты думаешь невѣсть какъ тяжело,
Когда такой грозою пронимаетъ
Насъ до костей? — Тебѣ, пожалуй, такъ, —
Но гдѣ сидитъ безвыходное горе,
Тамъ нипочемъ случайная бѣда.
Уходишь ты, примѣрно, отъ медвѣдя,
А повстрѣчай-ка бездну на пути —
Такъ ты скорѣй къ медвѣдю поворотишь. —
Душа ясна — не прочь отъ нѣги тѣло….
А тутъ гроза души сожгла дознанье
Всѣхъ болей въ ней, — одна, одна дрожитъ….
Родныхъ дѣтей неблагодарность!
Вѣдь это то-жь какъ если-бъ ротъ сталъ грызть
Ту руку, что кусокъ ему подноситъ….
Но строго я отмщу! — Нѣтъ, я не плачу….
Въ такую ночь прогнать меня изъ дому!
Лей ливмя, дождь…. Я все перенесу!
Въ такую ночь!… Регана, Гонериль!
Такого добряка, отца сѣдаго!…
Онъ отъ души все отдалъ валъ…. Вѣдь такъ
Недолго и съ ума сойти! — Довольно.
Поберегусь…
Мой добрый государь,
Войдите же сюда.
Да сдѣлай милость,
Ступай ты самъ! Заботься о себѣ…
Гроза не дастъ подумать мнѣ о томъ,
Что бьетъ больнѣй меня…. Ну, такъ и быть,
Войдемъ. — Шуту.-- Ступай ты первый, мой бѣдняжка!
Ты нищета безъ крова, — ну, идижь!
Я помолюсь теперь… потомъ засну.
Гдѣ-бъ ни были вы, бѣдные скитальцы,
Что эта буря неустанно бьетъ,
Какъ голымъ вамъ, голоднымъ, безпріютнымъ
Укрыть себя отъ бѣшеной грозы!
О, мало я заботился объ этомъ….
Вотъ бы принять тебѣ лекарство, роскошь!
Попробуй вынесть. что они выносятъ:
Такъ ты стряхнешь имъ крохи со стола,
Покажешь имъ, что есть на небѣ правда.
Сажень съ половиною! сажень съ половиною! Бѣдный Томъ!
Не ходи сюда, дядя; тутъ чортъ сидятъ.
Дай руку. — Кто тамъ?
Чортъ! чортъ! — онъ говоритъ, что его зовутъ бѣднымъ Томомъ.
Кто тутъ ворчитъ на соломѣ? Выходи….
За мной бѣжитъ, бѣжитъ нечистый духъ.
Сквозь тернъ густой холодный вѣтеръ воетъ.
Иди въ постель холодную погрѣться.
Ты все отдалъ двумъ дочерямъ своимъ? —
И къ этому пришелъ!
Кто подастъ бѣдному Тому? — Злой духъ таскалъ его чрезъ огонь и пламя, по бродамъ и омутамъ, по ямамъ и трясинамъ; клал! ему ножи подъ подушку, удавку подъ молитвенникъ, мышьякъ въ похлебку; раздулъ его такой гордыней, что онъ скачетъ на гнѣдомъ рысакѣ по четырехвершковымъ мостамъ, гоняясь за своею тѣнью, какъ за предателемъ. — Благословеніе на твои пять чувствъ! — Холодно Тому. — Стучитъ зубами.-- Спаси тебя небо отъ вихря, язвы и порчи. Подайте бѣдному Тому, мученику нечистаго духа…. Постой-ка, я схвачу его; вотъ онъ, вотъ онъ… опять здѣсь… и здѣсь….
Какъ дочки-то отдѣлали его!
Ты ничего не могъ сберечь? все отдалъ?
Какъ видишь, онъ сберегъ хоть это обноски, иначе бы просто осрамилъ насъ.
Такъ пусть все зло, что въ воздухъ волнистомъ
Колышется надъ мерзостью людской,
Падетъ на дочерей твоихъ!
У него нѣтъ дочерей, сэръ.
Предатель, смерть!… Что-жь кромѣ дочекъ злыхъ
Могло бы такъ натуру исковеркать?
Не въ модъ ли, что прогнаннымъ отцамъ
И дѣла нѣтъ, какъ ихъ страдаетъ тѣло?
Казнь хороша… изъ этого вѣдь тѣла
И родились тѣ дочки-пеликаны!
Сидѣлъ Пилликокъ на горъ Пилликокъ. — Галлу! галлу! лу! лу!
Эта холодная ночь всѣхъ насъ сведетъ съ — ума.
Берегись нечистой силы, слушайся родителей, честно держи слово, не клянись, не вводи въ искушеніе жену ближняго, не ряди пышно свою милую…. Холодно Тому.
Что такое ты былъ?
Волокита, гордый умомъ и сердцемъ; -завивалъ волоса, носилъ перчатки на шляпѣ33), служилъ игрушкой своей любовницѣ и творилъ съ нею дѣло тьмы; бросалъ клятвы за всякимъ словомъ и смѣялся надъ ними предъ липомъ святаго неба; засыпалъ, обдумывая соблазны, и просыпался, чтобъ приняться за нихъ. Слишкомъ любилъ вино, вдвое карты, а что до женщинъ, такъ перещеголялъ бы самого турка; коварный въ сердцѣ, продажный въ словѣ, съ кровью на рукахъ, свинья лѣностью, лисица лукавствомъ, волкъ жадностью, собака злостью, левъ по разбою…. Берегись, чтобъ скрипъ башмачка да шелестъ шолка не полонили твоего бѣднаго сердца; не таскайся, гдѣ не слѣдуетъ, не щупая корсета, не давай ростовщику росписокъ и не вѣрь нечистой силѣ…. А сквозь тернъ все дуетъ холодный вѣтеръ. Онъ говоритъ: «мумъ, мумъ! не тронь его моя мальчикъ…. пусть его бѣжитъ!»34)
Лучше бы тебѣ лежать въ могилѣ, чѣмъ голому выносить ярость этой бури! Неужь-то тутъ весь человѣкъ!…. Разглядимъ-ка его поближе; ты не прихватилъ у червя шелку, у звѣря меду, у овцы шерсти, у цибета мускусу…. Указывая на Кента и Шута.-- А! такъ мы-то втроемъ плутовская подѣлка! Ты одинъ — самая суть! — Человѣкъ на чистоту — не болѣе какъ бѣдное, голое, двуногое животное въ этомъ родѣ…. Рветъ на себѣ платье.-- Прочь, прочь съ меня все приставное…. растеши здѣсь, скорѣй….
Не хлопочи по пусту, дядя, — но такой ночи недалеко уплывешь. — Теперь огонекъ въ дикомъ полѣ походилъ бы на сердце стараго волокиты: одна, муть видная, искорка, — все остальное ледъ. — Посмотри, вотъ лѣзетъ сюда блудящій огонь.
Это злой духъ Флибертиджиббетъ, — онъ бродитъ съ сумерекъ до первыхъ пѣтуховъ; дѣлаетъ бѣльма, гноитъ муку и всячески мучитъ бѣдное созданіе земли.
Была ночная пора,
Шелъ по долинѣ святой35),
Видитъ онъ, лѣзетъ мара36),
Лѣзетъ кошмаръ за марой.
Вѣщій мару опросилъ,
Вѣчный зарокъ положилъ:
Чуръ не таскаться ночною порой!
Чуръ не таскать колдуна за собой!…
Какъ вы чувствуете себя, государь?
Кто это?
Кто тамъ? Чего ты ищешь?
Вы что за люди? Какъ васъ зовутъ?
Бѣдный Томъ, что глотаетъ жабъ, ящерицъ, змѣй, лягушекъ. Когда разозлитъ его нечистый духъ, онъ, въ бѣшенствѣ, ѣстъ старыхъ крысъ и дохлыхъ собакъ съ саладолъ изъ навоза, а запиваетъ зеленой плѣсенью болотъ: отъ села до села гоняютъ его бичами, забиваютъ въ колодки, сажаютъ въ тюрьму; -а вѣдь онъ имѣлъ когда-то три кафтана для спины, шесть рубахъ для тѣла, коня для скачки и шпагу для тона….
Теперь же то крыса, то мышь на обѣдъ,
А все же обѣдаю цѣлыхъ семь лѣтъ!
Берсгись моего мучителя…. Тише, Смолкинъ, тише ты, чортъ!
Какъ, государь! вы съ этимъ народомъ?
Князь тьмы вѣдь знатный баринъ. Кличка ему Надо и Магу.
Я плоть и кровь отъ насъ — такъ стали подлы,
Что ненавидятъ тѣхъ, кто далъ имъ жизнь.
Холодно бѣдному Тому.
Пойдемъ со мной; мой долгъ признать не можетъ
Жестокой воли вашихъ дочерей.
Пусть ихъ велятъ ворота запереть
И бросить васъ на жертву страшной ночи, —
И все таки рискнулъ васъ отыскать
И проводить туда, гдѣ вы найдете
И ужинъ, и тепло.
Но прежде я
Съ философомъ немножко потолкую…. Эдгару.
Откуда громъ родится?
Добрый сэръ,
Послушайтесь его, пойдемъ къ жилью.
Хочу я съ немъ, съ ѳивяниномъ ученымъ,
Словцо сказать. — Ну что ты изучаешь?
Какъ заклинать чертей, давить червей.
Позвольте мнѣ словечко съ вали молвить
На-единѣ!
Да требуйте-жь, милордъ,
Чтобъ онъ ушелъ! Вѣдь онъ теряетъ смыслъ!…
Ты не кори его! Родныя дѣти
Хлопочутъ какъ его со-свѣту сжить….
Ахъ, добрый Кенгъ! онъ вѣрно угадалъ,
Какъ сложатся дѣла, изгнанникъ бѣдный!…
Ты говоришь, король теряетъ смыслъ;
Признаться, я и самъ иду къ тому же.
И у меня былъ сынъ, но кровь моя
Не признаетъ его… Онъ умышлялъ
На жизнь мою, — недавно, наканунѣ….
А я любилъ его, моя другъ, — любилъ
Какъ ни одинъ отецъ! Сказать по правдѣ:
Кругомъ пошла отъ горя голова….
Но что за ночь! — Лиру.-- Я умоляю васъ!
Ахъ, виноватъ! — Философъ благородный,
Угодно вамъ пожаловать со мной?
Холодно Тому.
Ступай, мой другъ, къ себѣ въ шалашъ погрѣться.
Ну, съ нимъ и мы пойдемъ.
Со мной, милордъ….
Нѣтъ, съ нимъ, — хочу я съ мудрецомъ остаться.
Позвольте, сэръ, и нищему идти.
Ну, пусть его!
Ступай и ты за ними.
Аѳинянинъ, идемъ!
Молчать, молчать!
Дитя Роландъ подъѣхалъ къ черной башнѣ,
И прикусилъ языкъ…. Фай, Фай!
Здѣсь пахнетъ аглицкою кровью.
СЦЕНА 5.
правитьЯ отомщу ему прежде, чѣмъ выѣхать отсюда.
Но меня станутъ укорять, милордъ, что исполненіе долга я предпочелъ голосу крови: эта мысль пугаетъ меня.
Теперь я вижу, что не одна порочность натуры тянула твоего брата на убійство отца: низость старика вызывала это преступленіе.
Какъ тяжко мое положеніе! я долженъ раскаяваться въ честнемъ поступкѣ… Вотъ письмо, о которомъ онъ говорилъ; оно уличаетъ его въ преступныхъ сношеніяхъ съ Франціей…. О, лучше-бъ не было этой измѣны, или не я, по крайней мѣрѣ, открылъ ее.
Пойдемъ со мной къ герцогинѣ.
Если письмо говоритъ правду — много дастъ оно вамъ на руки дѣла.
Правду или нѣтъ, но оно сдѣлало тебя графомъ Глостеромъ. Узнай, гдѣ твой отецъ; нужно скорѣе схватить его.
Если онъ хлопочетъ теперь при королѣ, это пуще усилитъ подозрѣніе. — Громко.-- Я строго выполню долгъ свой, чтобы ни говорило противъ него чувство родства и крови.
Надѣюсь на тебя вполнѣ, — и въ любви моей ты найдешь болѣе нѣжнаго отца.
СЦЕНА 6.
правитьЗдѣсь все-таки лучше чѣмъ на дворѣ Чѣмъ богаты тѣмъ и рады. Готовъ служить вамъ всѣмъ, что отъ меня зависитъ…. Я скоро ворочусь.
Горячка перемогла въ немъ всю силу разсудка. — Небо заплатитъ за доброту вашу.
Меня кличетъ Фратеретто и говоритъ, что Неронъ удитъ рыбу на озеръ тмы 37). — Шуту.-- Молись, праведникъ 38), и берегись нечистой силы.
Скажи-ка, дядя, что дуракъ — баринъ или мужикъ?
Король! король!
Нѣтъ, мужикъ, котораго сынъ бариномъ сталъ, — значитъ, глупъ тотъ мужикъ, что пустилъ сына въ баре прежде себя.
О, тысячу, каленыхъ до-бѣла,
Ножей швырнуть бы въ нихъ….
Нечистый духъ грызетъ мнѣ спину….
Глупъ тотъ, кто вѣритъ кротости волка, копыту коня39), дружбѣ мальчишки и клятвѣ потаскухи.
Ну, рѣшено! — Я ихъ на судъ зову. — Эдгару.
Ты здѣсь садись, юристъ многоученый. — Шуту.
А ты, мудрецъ, вотъ тутъ…. Эй, вы, лисицы!
Глядите, какъ она стоитъ и смотритъ 40)!
Не хочешь ли, мадамъ, судью прельстить? —
Приплыви, моя Лиза, сюда! —
И хотѣла — бъ, да дома бѣда:
Въ ея маленькой лодкѣ
Щель по середкѣ.
Нечистый духъ ластится къ бѣдному Тому въ соловьиной пѣснѣ…. Гопденсъ ворчитъ въ брюхѣ у Тома: дай пару бѣлыхъ селёдокъ…. Не каркай, черный демонъ, нечѣмъ покормить тебя.
Что, каково вамъ, сэръ? — Не нужно такъ
На все смотрѣть пугливо…. Не угодно-ль
Прилечь въ постель?
Нѣтъ, прежде видѣть судъ
Хочу. Зови свидѣтелей скорѣе. — Эдгару.
Вотъ кресло валъ, ученый судія! — Шуту.
А съ боку здѣсь мудрецъ — товарищъ сядетъ. — Кенту.
Ты — тоже членъ комисіи, садись.
Смотрите-жь мнѣ, судить по чистой правдѣ! —
Спишь или нѣтъ, мой душа — пастушокъ?
Видишь ли, какъ разбрелось твое стадо….
Ну, поскорѣе за звонкій рожокъ!
Стадо опять вкругъ тебя затолпится.
Ну, такъ! — а кошка — то вѣдь сѣра.
Подавай сначала ее-это Гонериль! — Здѣсь, предъ лицомъ этого почтеннаго собранія, свидѣтельствую, что она прогнала пинками бѣднаго короля, своего отца.
А пожалуйте-ка сюда, сударыня. — Васъ зовутъ Гонериль?
Она не можетъ не согласиться съ этимъ.
Ахъ, извините, сударыня…. Представьте, я было принялъ васъ за скамейку.
Другая вотъ! ужь видно по глазамъ,
Что за — сердце у ней…. Схватить ее!
Мечъ! мечъ! огня!… Въ судъ обманъ, подлогъ!
Ты, подкупной судья, зачѣмъ позволилъ
Ей убѣжать?
Благословеніе на твои пять чувствъ.
О горе! гдѣ-жь, король, терпѣнье ваше,
Что столько разъ хвалилися вы имъ!
А слезы такъ плывутъ — плывутъ на сердце,
Что, я боюсь, испортятъ весь мой планъ….
Смотрите-ка: Соколъ, Голубка, Бѣлка
Накинулись всей стаей на меня.
Томъ броситъ имъ башку свою. — Назадъ!
Будь мопсъ, борзой, гончакъ, бульдогъ,
Овчарь съ кудлатой головою, —
Полѣномъ хвостъ или трубою, —
Томъ въ нихъ швырнетъ своей башкою:
И стая врозь со всѣхъ собачьихъ ногъ.
Ну, пойдемъ бродить но рынкамъ, базарамъ. — Бѣдный Томъ! рогъ твой сухъ 42).
Теперь подъ ножъ Регану: смотрите, что у нея кругомъ сердца…. Есть ли въ природѣ силы способный такъ окаменить сердца! Эдгару. Насъ, сэръ, я принимаю въ свою сотню. Мнѣ только не нравится нарядъ вашъ. Вы можете сказать, что одѣты на персидскій манеръ, — но все-таки переодѣньтесь.
Теперь, мой добрый государь, ложитесь здѣсь и отдохните немного.
Не шуми, не шуми! Задерни занавѣску. Такъ, такъ, такъ…. Поужинаемъ ужо поутру.
А я съ полдня въ постелю завалюсь.
Поди сюда, мой другъ…. Гдѣ нашъ король?
Онъ здѣсь, но не тревожь его…. Съ — ума
Сошелъ!
Бери-жь его на руки, другъ! —
И заговоръ на жизнь его подслушалъ….
Носилки здѣсь. Ищи его скорѣй
И поспѣшай съ нимъ въ Дувръ: тамъ вы найдете
Защиту и привѣтъ…. Живѣй за дѣло!…
Промедлишь часъ: король, и ты, и всѣ,
Кто за него, навѣрно здѣсь погибнутъ. —
Бери-жь его, бери и въ путь за мной.
Я проведу васъ вѣрною дорогой43).
Спитъ угнетенная душа!… Твой сонъ,
Ныть можетъ, спасъ бы поврежденный разумъ;
Но если вновь по старому пойдетъ, —
Добра не ждать! — Шуту. — Бери же короля,
Тебѣ-то ужь не оставаться сзади….
Идемъ, идемъ скорѣй!
Какъ поглядишь.
Что лучше насъ несутъ такое-жь горе,
Такъ со своимъ мириться бы готовъ.
Горитъ душа, когда одинъ страдаешь,
А все кругомъ свободно и свѣтло;
Но если есть въ страданіи товарищъ
Душа осилитъ боль. — Сносна теперь
Мнѣ скорбь моя! То, что меня согнуло,
Сломило короля: онъ безъ дѣтей,
Я безъ отца! — Ступай же, Томъ, отсюда,
Гляди во всѣ глаза, и смѣло встань,
Когда молва, заѣвшая бѣднягу,
Развѣетъ стыдъ надъ именемъ твоимъ
И помиритъ съ людьми…. Чтобъ ни случилось
За эту ночь — спасти-бъ лишь короля!…
Ну, не зѣвать!
Поѣзжайте скорѣе къ своему мужу и покажите ему это письмо. Французская армія уже на берегу. — Слугамъ.-- Сыскать мнѣ каналью Глостера.
Повѣсить его теперь же.
Вырвать ему глаза.
Предоставьте уже это мнѣ. Ты, Эдмуидъ, поѣдешь съ нашей сестрою. Тебѣ не годится быть свидѣтелемъ той казни, какую мы готовимъ твоему предателю-отцу. По пріѣздѣ, надоумь герцога возможно поспѣшить дѣломъ; я тоже займусь этимъ. Намъ нужно часто и толково обмѣниваться распоряженіями…. Прощайте, милая сестра. Прощай Глостеръ.
Ну что же, гдѣ король?
Отсюда велъ его одинъ графъ Глостеръ;
Душъ тридцать пять изъ свиты королевской
Примкнуло къ нимъ здѣсь у воротъ, потомъ
Подъѣхали еще вассалы графа,
И всѣ пошли на Дувръ: тамъ, говорятъ,
Найдемъ друзей съ оружіемъ надежнымъ.
Вели давать для лэди лошадей.
Прощай, сестра: прощайте, милый герцогъ.
Прощай, Эдмундъ.
Мнѣ Глостера давайте!
Вяжи его, какъ вора и тащи.
Хоть безъ суда неловко посягнуть
На жизнь его, но гнѣвъ мой обзаконитъ
Моя же власть…. Пусть тамъ себѣ ворчатъ,
Къ суду меня не позовутъ…. Эй, кто тамъ?
Измѣнникъ?
Онъ! лукавая лиса!
Скрутить ему предательскія руки!
Что вы, милордъ! — Ахъ, добрые друзья,
Подумайте, вѣдь вы мои здѣсь гости….
Не обижайте же меня, друзья.
Я говорю, вяжи!
Покрѣпче! крѣпче!…
Безсовѣстный предатель!
Ты-безъ сердца….
Я-ничему не измѣнялъ!
Вяжи
Вотъ къ стулу злись, — теперь поймешь, мерзавецъ….
Что за позоръ!…. ты бороду мнѣ рвешь!
Да, борода бѣла, а самъ каковъ-то!
Проклятая!… О, эти волоса,
Что рвешь теперь изъ щекъ моихъ, воскреснутъ
И обвинятъ тебя! — Я вашъ хозяинъ:
И вамъ не слѣдъ, разбойницкой рукой,
Срамить лицо мое…. Ну что вамъ нужно?
Что за письмо имѣлъ ты отъ Французовъ?
Ты не хитри, — мы знаемъ все.
И что
На шашни свелъ ты съ нашими врагами?
Куда побрелъ твой взбалмошный король?
Да, есть письмо, — но въ немъ однѣ догадки;
Писалъ не врагъ, а человѣкъ сторонній.
Коварство!
Ложь!
Куда ты короля
Спровадилъ?
Въ Дувръ.
За чѣмъ же въ Дувръ, когда
Тебѣ было приказано подъ страхомъ….
Нѣтъ, въ Дувръ за чѣмъ, — пусть прежде скажетъ онъ.
Я словно на цѣпи… крутомъ собаки.
.
правитьЗа чѣмъ же въ Дувръ?
Чтобъ не видать, какъ станешь
Когтями рвать ты старческія очи,
А лютая сестра полосовать,
Клыкомъ кровавымъ, царственное тѣло…
Вчера, въ грозу той адски-черной ночи,
Что вынесъ онъ съ открыто! головой,
Высокою волной хотѣло море
Залить огонь на небесахъ, — а онъ,
Убитая душа, онъ помогалъ
Дождю свое! горючею слезою….
Завой въ ту ночь подъ воротами волкъ,
Сказала-бъ ты: впусти его, мой сторожъ! —
Въ ту ночь все зло стихало…. Но еще
Увижу я, какъ на такихъ дѣтей
Крылатая нагрянетъ месть!
Во-вѣкъ
Не увидать тебѣ. — Держите стулъ….
Твои глаза топчу моей пятою 43)!
Кто ждетъ сѣдинъ — вступися за меня!…
Другой-то глазъ пошкольничать захочетъ —
Долой его!
Ну что, увидишь месть?
Постойте, сэръ! — Я съ дѣтства вамъ служу,
Но лучшая услуга-- это слово!
Собака! ты?…
Ходи ты съ бородою,
Я бы за бороду схватилъ теперь
Тебя… Ну что?
Мой рабъ!
Что-жь, выходи, —
Но за исходъ борьбы я не ручаюсь.
Дай мечъ… Мужикъ посмѣлъ!…
О, я убитъ!…
Милордъ! у васъ остался глазъ…. Смотрите,
Вы отмщены…. О!
Не посмотритъ больше….
Прочь, гадкій студень!… Гдѣ твой блескъ теперь!
Все гибель, мракъ! — Да гдѣ-жь мой сынъ Эдмундъ?…
Воспламени, что есть огня въ натуръ,
И заплати за дьявольскій разбой!
Прочь, низкій плутъ! — Не кличь того, кто самъ
Гнушается тобой! Твою измѣну
Онъ намъ открылъ; онъ слишкомъ добръ, чтобъ могъ
Сочувствовать тебѣ.
О, я безумецъ! —
Мой сынъ Эдгаръ предательски погибъ….
Прости мнѣ грѣхъ, спаси его, о небо!
.
правитьГони его за ворота, — пускай
Свою дорогу въ Дувръ онъ носомъ ищетъ. — Корнвалю.
Но что съ тобой? такъ странно смотришь ты….
И раненъ, другъ мой…. Ну, пойдемъ отсюда. —
Прочь тварь слѣпую, — на навозъ его!
Какъ кровь бѣжитъ! Не кстати эта рана….
Дай руку мнѣ.
Когда сойдетъ ему
И это съ рукъ, — на всякій грѣхъ пущуся.
Ну, если ей судилось долго жить
И встрѣтить смерть на старости спокойно,
Такъ женщины въ чудовищъ обратятся.
Пойти скорѣй за графомъ, — да сыскать
Хоть нищаго, чтобы водилъ слѣпого:
Они на все готовы шатуны.
Ступай — а я пока бѣлковъ да тряпокъ
Для глазъ его кровавыхъ захвачу. —
Не покидай его, святое небо!
ДѢЙСТВІЕ IV.
правитьБыть такъ и знать про свой позоръ — намъ легче,
Чѣмъ слушать лесть и чуять свой позоръ 44)!
Кто выжилъ всю житейскую невзгоду —
Тревоги нѣтъ, надежда впереди.
Удачѣ жутко, что то будетъ завтра,
А горе только радости и ждетъ….
Такъ здравствуй же, ты, вѣтеръ безтѣлесный,
Что льнешь къ груди моей! Ты сдулъ меня
На самый низъ: за то я расквитался
Со всѣмъ съ тобой Но это кто идетъ?
Отецъ! съ такимъ вожатымъ!… словно нищій….
О міръ! о міръ! о міръ! — Когда — съ твоя
Смѣшная дребедень не заставляла
Насъ презирать тебя — до позднихъ дней
Не дотянула-бъ жизнь!…
О, мой добрый господинъ, — ужь лѣтъ восемьдесятъ будетъ, какъ я живу фермеромъ, у покойнаго вашего батюшки и у васъ.
Оставь меня, мой другъ, — твое участье
Мнѣ ни къ — чему, тебѣ же насолитъ.
Но вы, милордъ, не видите дороги….
Нѣтъ у меня дороги, такъ и глазъ
Не нужно мнѣ. И зрячій то я падалъ….
Какъ часто насъ сбиваетъ съ толку счастье, —
А горе, смотришь, наведетъ на умъ! —
Ахъ, милый сынъ Эдгаръ, сгубилъ бѣднягу
Обманутый отецъ! — Когда-бъ дожить,
Чтобъ увидать тебя хоть осязаньемъ —
И бы сказалъ: опять съ глазами я!
Эй ты, постой!
О, боги, кто-жь посмѣетъ
Сказать: вотъ край всѣхъ золъ моихъ! — Теперь
Я чую зло, какъ прежде не бывало….
А, это полоумный Томъ.
И все еще подкрасться можетъ зло….
Нѣтъ злу конца, пока есть сила молвить:
Вотъ злу конецъ!
Куда идешь, пріятель?
Онъ нищій?
Да, — и нищій, и помѣшанъ.
Но есть же смыслъ, коли на-хлѣбъ онъ проситъ.
Вчера въ грозу, такого бѣдняка
Я повстрѣчалъ, и не-хотя подумалъ,
Что человѣкъ есть червь. Потомъ на мысль
Пришелъ мой сынъ, хоть онъ былъ чуждъ еще
Душѣ моей…. Съ тѣхъ поръ я много понялъ….
Мы для боговъ, что мухи для дѣтей:
Охотятся по человѣку боги!
Да какъ могло то статься!… Тяжело
Шута передъ страдальцемъ корчить…. Горько
И людямъ и себѣ. — Глостеру.-- Богъ въ помочь вамъ!
Не это ли оборвышъ-нищій твой?
Да, сэръ.
Оставь же насъ, — но если хочешь
Мнѣ услужить, припомнивъ старину,
Такъ принеси какіе есть обноски
Для бѣдняка, и попроси его
Быть вожакомъ моимъ. Ты насъ догонишь
За милю, за двѣ по дорогѣ въ Дувръ.
Но онъ дуракъ.
Плохія времена,
Когда слѣпыхъ пойдутъ водить безумцы….
Ну, дѣлай же, какъ я тебѣ сказалъ,
Или какъ самъ ты знаешь, но прошу
Тебя, уйди отсюда.
Будь, что будетъ,
Я принесу, что лучшее найду.
Эй ты, оборвышъ?
Тому холодно…. Всторону.
Я не могу съ нимъ больше притворяться….
Поди сюда.
Я долженъ…. Громко.-- Миръ бѣднымъ глазамъ, твоимъ, — онѣ сочатся кровью.
Знаешь дорогу въ Дувръ?
И проѣздную, и пѣшую, всѣ заставы и перелазы. Бѣдный Томъ загубилъ свою голову. Да спасутъ тебя боги, добрый человѣкъ, отъ нечистой силы. Пятеро бѣсовъ разомъ залѣзли въ бѣднаго Тона: Обидикутъ — бѣсъ распутства, Гобидидэнсъ — князь нѣмоты, Магу — воровства, Maдо — убійства, Флибертиджибетъ — ломанья и гримасъ, — у этого въ командѣ всѣ ключницы и горничныя…. Да помилуетъ тебя небо!
Послушай, другъ, возьми вотъ кошелекъ,
Ты, волею судебъ уничиженный!
Съ моей бѣды тебѣ добро пойдетъ….
Да будетъ такъ во-вѣкъ! Пускай богачъ,
По горло въ роскоши, весь равнодушный
Къ тому, чего онъ самъ не пережилъ,
Который знать не хочетъ божьей правды —
Пусть дрогнетъ онъ подъ карою небесъ!…
Тогда пошелъ бы на дѣлежъ весь лишекъ,
И каждому достался бы свой пай….
Ты знаешь Дувръ?
Еще-бъ!
Тамъ есть скала:
Высокою, понурой головою
Глядитъ она пугливо въ глубь. Взведи
Меня на ту скалу, на самый гребень —
И нищету твою подаркомъ цѣннымъ
Я искуплю. Оттуда вожака не нужно мнѣ.
Дай руку, — бѣдный Томъ
Сведетъ тебя.
СЦЕНА 2.
правитьПривѣтствую васъ, графъ! — Мнѣ странно то,
Что сладенькій супругъ мой насъ не встрѣтилъ. — Освальду.
Гдѣ герцогъ?
Здѣсь, но онъ совсѣмъ не тотъ,
Что прежде былъ…. Я говорю, что врагъ
На берегу уже — онъ улыбнулся;
Я говорю, вернулись вы домой —
«Тѣмъ хуже», онъ въ отвѣтъ; сказалъ ему
Про Глостера измѣну, честный подвигъ
Эдмунда — онъ глупцомъ назвалъ меня:
Ты, говоритъ, все видишь на изнанку.
Онъ радъ тому, что должно злить его,
А злитъ его, что радовать могло бы.
Ну, значитъ, путь вашъ конченъ. Это страхъ
Дрянной души, что воли нѣтъ на дѣло.
Онъ тѣхъ обидъ не чуетъ, что смолчать
Нельзя. Свершиться можетъ планъ, что мы
Рѣшили на пути….45) Вернитесь къ (Грату,
Собравъ полки, ведите ихъ на бой, —
А я должна смѣняться здѣсь оружьемъ
И прялку сдать на руки муженьку. —
Посредникъ нашъ — вотъ вѣрный мой дворецкій…
И если вы пойдете смѣло къ цѣли
Васъ скоро ждетъ душевный мой завѣтъ….
Носи его!… Склонись, Эдмундъ….46) молчи….
Когда-бъ сказался поцалуй мой словомъ,
Высоко-бъ онъ унесъ мечту твою….
Пойми меня…. Прощай!
Я твой до гроба.
О милый мой! о дорогой мой Глостеръ! —
То человѣкъ — и это человѣкъ…
Тебѣ, какъ дань, весь пылъ моихъ желаній, —
А шутъ грязнитъ постель пою….
Вотъ герцогъ!
Мнѣ кажется, я-бъ стоила хоть свиста47).
Ты пыли той не стоишь, Гонериль,
Что на лицо тебѣ сдуваетъ вѣтеръ.
Ты мнѣ страшна… Кто пренебрегъ своимъ
Началомъ, тотъ не сдержится ничѣмъ.
Отпала вѣтвь отъ дерева роднаго,
Навѣки ей возврата къ жизни нѣтъ 48).
Ну будетъ! что за глупый текстъ вы взяли.
И правда, и добро для низкихъ низко.
Позоръ однимъ позоромъ и живетъ.
Что сдѣлали — не дочери, тигрицы,
Что сдѣлали вы надъ отцомъ роднымъ!
Вы старика съ душой такою ясной,
Что звѣрь бы сталъ лизать ему сѣдины,
Вы, выродки, съ ума его свели!
И какъ стерпѣлъ то братъ мой благородный?
Онъ мужъ, онъ князь, онъ ввѣкъ ему должникъ…
О, если тутъ же всѣми зримый мститель
Не снидетъ къ намъ, чтобы уздой сдержать
Позорное злодѣйство это-люди,
Какъ гадъ морской, другъ друга станутъ жрать.
Бездушный шутъ! ты носишь на плевки
Свой лобъ, ты носишь щеки для пощечинъ.
Не разберешь ты гдѣ позоръ, гдѣ честь.
Не знаешь ты, что только слабоумнымъ
Жаль тѣхъ плутовъ, что настигаетъ казнь,
Пока ихъ планъ не вызрѣлъ въ преступленье….
Ну что молчитъ твой кличъ? — Французскій стягъ
Давно шумитъ надъ нашею страною,
Тебѣ грозитъ въ пернатомъ шлемѣ врагъ,
А ты, дуракъ мой нравственный, глядишь
Да хнычешь: ахъ, что-жь это за напасть!
Да оглянись ты, демонъ, на себя! —
Коли пойдетъ на безобразье баба —
Ужаснѣй дьявола она…
Пустой
Болванъ!
Хоть изъ стыда-то не юродствуй,
Лукавая и скрытная ты тварь!
Когда — бъ, въ слѣпомъ ожесточеньи, руки
Пошли на то, что кровь мнѣ говоритъ —
Я-бъ тѣло рвалъ твое, ломалъ бы кости….
Но ты хоть чортъ — твой женскій видъ тебя
Спасаетъ.
Что-жь? еще-ль не молодчина!
Милордъ! Корнвалль скончался, пораженный
Слугой, когда у Глостера сталъ рвать
Другой онъ глазъ.
Какъ! Глостера глаза!
Слуга вскормленъ имъ…. Дрожь его забила….
На графа мечъ на принца поднялъ онъ;
Тотъ, въ бѣшенствѣ, свалилъ его на мѣстѣ,
Но раненъ былъ, и скоро номеръ самъ.
Есть правда тамъ, коли небесный судъ
Такъ быстро мститъ за наши злодѣянья!…
Но бѣдный графъ! — такъ глаза онъ лишонъ?
Обоихъ, сэръ, обоихъ! — Гонерили.-- Вотъ письмо
Реганы, — просятъ отвѣчать скорѣе.
Бѣда, кажись, еще не велика….
Но вѣдь она — вдова. Съ ней — Глостеръ мой.
Все зданіе мечты моей готово
Упасть на жизнь постылую мою!…
А, впрочемъ, вѣсть не очень-то дурная…. 49) Гонцу.
; Сей-часъ прочту и напишу отвѣтъ.
Но гдѣ-жь былъ сынъ, когда у графа рвали
Глаза его?
Онъ вмѣстѣ съ герцогиней
Отправился сюда.
Но онъ здѣсь не былъ.
Вернулся ужь, — мы повстрѣчались съ нимъ.
Онъ зналъ про то?
Да, зналъ, милордъ, — вѣдь онъ
На графа и донесъ, потомъ уѣхалъ,
Чтобъ руки имъ на пытку развязать.
Я, Глостеръ, живъ! — Я оцѣню твою
Предъ королемъ заслугу; я отмщу
За бѣдные глаза твои! — Ступай,
Мой другъ, ты мнѣ разскажешь все подробно.
СЦЕНА 3.
правитьНамъ извѣстно зачѣмъ французскій король такъ внезапно уѣхалъ домой50)?
Говорятъ, позабылъ кончить какія-то дѣла, на столько важныя, что они потребовали личнаго его распоряженія.
Кто безъ него командуетъ войсками?
Французскій маршалъ де Ле-Феръ.
Ну что,
Письмо мое Корделью огорчило?
Она при мнѣ его читала, сэръ,
И крупная слеза не разъ сбѣгала
На нѣжную щеку ея; — казалось,
Она царитъ надъ спорною тревогой, —
Тревога-жь, словно смѣлый бунтовщикъ,
Боролась съ ней.
Такъ это взволновало
Ее?
Не до отчаянья. — Волненье
Въ ней спорило съ покорностью судьбѣ:
Что больше ей придастъ очарованья? —
Видали вы, какъ солнце свѣтить въ дождь?
Такъ изъ за-слезъ свѣтилась въ ней улыбка….
Счастливица, играя на устахъ
Ея роскошныхъ, точно и не знала
Кто тамъ гоститъ у глазъ, — а слезы все
Сбѣгали съ нихъ, какъ перлы изъ алмазовъ….
Ну, словомъ, грусть была-бъ любимой вещью,
Когда бы всѣ такъ мило горевали.
И ничего она не говорила?
Да, разъ иль два промолвила: отецъ!
И глубоко вздохнула, словно звуки
Давили грудь. Потомъ вскричала: «Сестры!
Стыдъ женщинъ! о, сестры! Кентъ! отецъ!
О, сестры! какъ! въ такую ночь! въ грозу!…
Нѣтъ сердца въ васъ!» Но тутъ она стряхнула
Святую влагу отъ небесныхъ глазъ
И смыла вопль. За тѣмъ, бѣдняжка,
Скользнула въ дверь, чтобы одной остаться
Съ тоской своей.
Есть звѣзды, высоко
Царящія надъ нашей волей звѣзды….
Иначе, какъ, отъ одного отца
И матери, такимъ дѣтямъ родиться! —
Ты послѣ съ ней не говорилъ?
Нѣтъ, сэръ.
Король былъ здѣсь?
Да, здѣсь.
Ну это лучше….
Страдалецъ Лиръ нашъ въ городѣ теперь.
Когда порой яснѣетъ въ немъ разсудокъ,
Онъ сознаетъ, что привело насъ въ Дувръ,
И низачто не хочетъ согласиться
Увидѣть дочь свою.
Да отчего-жь?
Такъ захватилъ его всесильный стыдъ!…
Онъ снялъ съ нее свое благословенье,
Пустилъ къ чужимъ на всякую невзгоду,
Онъ лучшія права ея отдалъ
Тѣнь дочерямъ своимъ собако-сердымъ…
Все это такъ язвительно грызетъ
Въ немъ мысль, что жгучій стыдъ не допускаетъ
И близко къ ней.
Ахъ, бѣдный мой король!
Гдѣ армія Альбани и Корнвалля?
Ужь на пути.
Пойдемъ же прямо къ Лиру.
Ты будь при немъ…. Есть важныя причины,
Что я еще открыться помогу.
Когда-жь скажусь я подъ своимъ прозваньемъ,
Ты плакаться не станешь, что сошлось
Съ тобою мы. — Пойдемъ же поскорѣе.
СЦЕНА 4.
правитьАхъ, это онъ! — Сей-часъ встрѣчался здѣсь
Безумный, какъ разгнѣванное море….
Онъ громко пѣлъ, въ вѣнкѣ изъ васильковъ,
Горчицы, куколя, крапивы, маку
И сорныхъ травъ, растущихъ по хлѣбамъ —
Послать скорѣй хоть цѣлый полкъ солдатъ. — Офицеру.
Пускай вездѣ обыщутъ по бурьянамъ
И приведутъ его мнѣ на-глаза.
Ахъ, можетъ ли людское знанье всё
Вернуть ему потерянный разсудокъ?
Кто исцѣлитъ его, пусть все возьметъ,
Въ чемъ я властна…
Возможность есть, милэди.
Теперь ему всего нужнѣе сонъ —
Кормилица и няня всей природы.
А усыпить его есть много средствъ:
Отъ силы ихъ заснетъ само мученье.
Растите же, съ росою слезъ моихъ,
Вы всѣ, земли невѣдомыя силы,
Вы таинства святыя, — и душѣ
Его больной даруйте исцѣленье….
Искать, искать его! Одинъ, съ тоской
Своей, онъ жизнь загубитъ, безпомощный.
Войска враговъ подходятъ, королева.
И ихъ ждала, готова встрѣтить ихъ.
Я за тебя иду, отецъ мой милый!
Высокій мой властитель пожалѣлъ
Моей тоски и слезъ моихъ горючихъ….
Не честолюбіе ведетъ меня, —
Любовь, любовь святая, и нрава
Отца сѣдаго… Какъ бы мнѣ скорѣе
Его услышать, на него глядѣть.
СЦЕНА 5.
правитьЧто, братнины войска въ походѣ?
Да.
И братъ пошелъ?
На-силу собрался….
Сестрица ваша много лучшій воинъ.
Что, лордъ Эдмундъ съ нимъ въ замкѣ говорилъ?
Онъ не видалъ его.
Но что же значитъ
Письмо сестры къ Эдмунду?
Я не знаю.
Не даромъ онъ такъ поспѣшилъ отъ насъ….
Неловко мы взялось тогда за дѣло!
Чтобъ стоило вамъ Глостера убить,
Какъ вырвала глаза! И вотъ куда бы
Онъ ни пришелъ — вездѣ и все на насъ.
Мнѣ кажется, Эдмундъ теперь поѣхалъ
Изъ жалости безсвѣтную его51)
Покончить жизнь, — да кстати о французахъ
Поразузнать.
Я поспѣшу за нимъ.
Мои полки выходятъ на разсвѣтѣ, —
Ты ѣхать могъ бы при войскахъ; пути
Опасны здѣсь.
Не смѣю, — мнѣ велѣло
Спѣшить съ письмомъ.
Да что же ей писать-то!
Вѣдь могъ бы ты и на словахъ сказать. —
Ужь что нибудь да есть… но что — не знаю.
Дай мнѣ письмо, я буду благодарна.
Скорѣй готовъ….52)
Я знаю хорошо,
Что госпожа твоя не любитъ мужа.
Молча, молча…. Въ послѣдній свой пріѣздъ,
Она смотрѣла на Эдмунда такъ,
Что словно съѣсть хотѣла бы глазами.
Я знаю, ты повѣреннымъ у нихъ….
Я, лэди!
Ты, — я дѣло говорю….
Но слушай: мужъ мой, самъ ты знаешь, умеръ;
Съ Эдмундомъ мы сошлись — и онъ скорѣй
На мнѣ, чѣмъ на сестрѣ жениться можетъ.
Ученаго учить — вѣдь только портить! —
Вручи ему вотъ эту вещь…. Но если
Сестрѣ меня ты выдашь, такъ прибавь ужь,
Что ей пора бы взяться и за умъ.
Затѣмъ, прощай! — Случится, что узнаешь
Про этого измѣнника — слѣпца,
Не позабудь про щедрую награду
За голову его.
О, еслибъ мнѣ
Cъ нимъ встрѣтиться, — я показалъ бы
Кому служу.
Ну, хорошо, — прощай!
СЦЕНА 6.
правитьКогда же мы взойдемъ на верхъ утеса?
Вотъ всходимъ ужь, — самъ видишь что за путь!
Сдается, мы идемъ дорогой прежней.
Круть страшная! ты слышишь море?
Нѣтъ.
Отъ боли глазъ, должно быть, плохи стали
Другія чувства у тебя.
Пожалуй.
Но голосъ твой какъ будто измѣнился53)
И говоришь ты потолковѣй.
Вздоръ!
Все тотъ же я, — другое только платье.
Нѣтъ, ты не спорь, — совсѣмъ иная рѣчь….
Ну шагъ еще…. Вотъ самый край…. Стой тутъ!
Страхъ до тоски беретъ, какъ глянешь въ бездну:
На полстезѣ воздушной, вороньё
Мнѣ кажется какими то жуками.
Вонъ на краю скалы повисъ бѣднякъ
И тянется за стебелькомъ укропа….
Вотъ хлѣбъ-то! Онъ, на-глазъ, съ башку свою;
А рыбаки на берегу какъ мыши.
Подальше венъ заякорена барка, —
Ну словно челнъ, а челнъ какъ поплавокъ, —
И распознать нельзя между волнами.
Не слышенъ намъ здѣсь бѣшеный прибой.
Что рвется тамъ межъ валуновъ лѣнивыхъ….
Нѣтъ, не хочу смотрѣть! — того гляди,
Что голова кругомъ пойдетъ, глаза
Заволочетъ, — и поминай какъ звали54)!
Ну, подведи меня на это мѣсто.
Ступай…. вотъ ты на самомъ на краю.
По чести, сэръ, ни за какія деньги
Я-бъ не пошелъ на этакій прыжокъ.
Пусти меня…. Вотъ кошелекъ еще.
Для бѣдняка тутъ вѣрное богатство:
Съумѣй, мой другъ, лишь только сладить съ нимъ!
Ну, уходи-жь теперь. Простись со мной, —
Да какъ пойдешь, стучи ногами крѣпче.
Прощайте, добрый сэръ.
Благодарю
Отъ всей души.
Чтобъ излечить страдальца —
Пришлось играть отчаяньемъ его….
Свободно я отъ міра отрекаюсь! —
Въ твоихъ глазахъ безъ ропота, о небо,
Стряхаю скорбь великую свою….
Когда — бъ я могъ нести ее безъ распри
Съ твоей святою, нерушимой волей,
Я бъ ждалъ пока сама собой сгоритъ
Свѣтильня этой ненавистной жизни….
И если живъ Эдгаръ — благослови
Его…. Прощай!
Махнулъ таки? прощай! —
Не знаю какъ, а вѣдь воображенье
Смогло-бъ украсть сокровищницу жизни,
Когда сама дается вору жизнь…. 55)
Будь онъ теперь гдѣ думалъ быть, — ужь больше
Не думать бы ему!
Что, живъ иль мертвъ?
Ну что, мой другъ, ты слышишь? Говори же! всторону.
Не диво такъ покончить не шутя….
Ну, вотъ вздохнулъ…. — громко.-- Что ты за существо?
Оставь меня! дай умереть!
Не будь
Ты воздухомъ, перомъ иль паутиной —
Ты-бъ, какъ яйцо, разбился, полетѣвъ
Съ утеса внизъ, — а между тѣмъ та дышешь,
И на подъемъ тяжелъ, и крови нѣтъ,
И говоришь…. совсѣмъ здоровъ! — Свяжи
Десятокъ мачтъ, такъ не достать той выси,
Откуда ты стрѣлою внизъ слетѣлъ….
И какъ ты живъ остался-просто чудо!
Да разскажи….
Я падалъ, или нѣтъ?
Какъ есть, съ гребня утеса мѣловаго!
Взгляни на верхъ — отсюда не видать
И не слыхать намъ жаворонковъ звонкихъ.
Увы! я безъ очей! —
Что-жь, бѣдняку нѣтъ права и на смерть? —
А только вѣдь у жертвы и отрады,
Что бѣшенство тирана обмануть,
Пустить по вѣтру гордое велѣнье….
Дай руку. Встань…. Стоишь? Ты чуешь ноги?
Стою, стою.
Диковина! — Но что
За существо, тамъ, на верху утеса,
Оставило тебя?
Бѣдняга нищій.
Отсюда мнѣ глаза его казались.
Какъ полныхъ двѣ луны; онъ тысячу
Носовъ имѣлъ; рога, какъ завитки
Высокихъ волнъ, вились и колыхались….
То былъ злой духъ! — Повѣрь, благіе боги
Спасли тебя: величье ихъ — въ дѣлахъ
Немыслимыхъ для человѣка.
Все
Припомнилъ я! — Теперь я понесу
Свой крестъ, пока онъ самъ не крикнетъ: «баста!
Довольно, умирай!» — А я ту тварь,
Что говоришь, принялъ за человѣка!
Онъ что-то все про чорта бормоталъ,
Онъ и подвелъ меня на это мѣсто….
Гляди на жизнь яснѣе и спокойнѣй….
Но это кто? — Съ здоровой головой
Не нарядился-бъ человѣкъ такъ странно!
Нѣтъ, имъ нельзя касаться правъ моихъ —
Монету бить: вѣдь я король…. я самъ.
О зрѣлище, разрывающее сердце!
Такъ, пожалуй, природа выше искусства…. Вотъ твой задатокъ! — Этотъ чудакъ натягиваетъ лукъ, словно огородное пугало. Дайте мнѣ хоть ткацкій аршинъ…. Ну, смотри, мышь! — Тише теперь, — мы ее какъ-разъ подловимъ на этотъ сыръ. Вотъ стальная рукавица моя — бросаю ее исполину. Принесите боевую сѣкиру, — видишь, какъ помчалася птичка! Въ цѣль, прямо въ цѣль…. — Эдгару. — Что пароль?
Майоранъ.
Проходи.
И узнаю этотъ голосъ….
Гонериль! И съ бѣлой бородой! — то-то онѣ гладили меня, какъ собаку, приговаривая: какъ это выросла у тебя на бородѣ бѣлая шерсть, а черной что-то не примѣчали?… Зачѣмъ было говорить да и нѣтъ на все, что ни говорилъ я? Да и нѣтъ — никогда не было честною рѣчью. Когда дождь пронялъ меня до костей57), и на холодномъ вѣтру стучали мои зубы, и громъ не стихалъ на мои вопли, — тогда только я ихъ понялъ, тогда раскусилъ ихъ…. Да, онѣ плохо сдержали слово…. Вѣдь присягали, что я для нихъ все…. Вздоръ! не въ бреду же я.
Такъ памятно звучитъ мнѣ этотъ голосъ….
Король?…
Да, съ ногъ до головы король!
Нахмурюсь — глянь, какъ мой народъ дрожитъ!
Ну, этому дарю я жизнь. Въ чемъ грѣхъ?
Прелюбодѣйство?
Ты не умрешь! За бабу умирать!…
Нѣтъ! воробей и мушка золотая
Шалятъ же на моихъ глазахъ….
Гуляй, развратъ! Эдмундъ вѣдь незаконный —
Добрѣй къ отцу, чѣмъ дочери мои,
Зачатыя въ законнѣйшей постелѣ.
Маршъ свальный грѣхъ! солдаты нужны мнѣ…
Вотъ барыня съ дурацкою улыбкой; —
По рожѣ — ледъ подъ юпкою у ней:
Святой глядитъ и знай головку клонитъ,
Не прозѣвать бы милое словно….
Тутъ ужь ни хорь, ни жеребецъ косячный
Не кинутся такъ бѣшено на кличъ….
По поясъ — баба, съ пояса — кентавръ;
Что на верху — хозяева тамъ боги,
Что на низу — хозяинъ полный чортъ….
тамъ мракъ, геенна, сѣрная бездна, горючая, вонючая! Фи, фи, пахъ, пахъ! Дай мнѣ, добрый аптекарь, унцію мускусу, освѣжить воображеніе…. Вотъ тебѣ плата.
Позвольте мнѣ поцаловать вамъ руку.
Дай вытереть — воняетъ мертвецомъ.
Разбитое созданіе природы!
И также весь великій этотъ міръ
Износится въ ничто…. — Лиру.-- Меня ты знаешь?
Глаза-то твои я помню хорошо…. Ну что косишься? Хоть совсѣмъ перекосись, слѣпой купидонъ, я больше не хочу любить…. Читай этотъ вызовъ, посмотри хоть на буквы.
Пусть, вмѣсто буквъ твоихъ, горятъ тамъ солнцы —
И не могу увидѣть ни одной.
Съ чужихъ рѣчей я бъ этому не вѣрилъ,
Но вижу самъ — и на-сердцѣ горитъ….
Читай.
Намъ, впадинами глазъ?
Ого, такъ-то вы со мною! Ни глаза во лбу, ни гроша въ карманѣ! Глазамъ твоимъ, значитъ, пришлося тяжело, за то въ карманѣ легко; а все таки ты видишь, какъ свѣтъ идетъ.
Вижу чувствомъ.
Съ-ума ты спятилъ! Такія вещи и безъ глазъ видны, — смотри ушами! — Видишь, судья распекаетъ простака вора. Ну, между нами, перепутай ихъ мѣста и попробуй угадать56) теперь: гдѣ воръ? гдѣ судья? — Ты не видалъ, какъ дворницкая собака кидается на нищаго?
Видѣлъ, сэръ.
И какъ бѣдняга отъ нея удираетъ? — Ты, значитъ, видѣлъ великій образъ власти: собаку при мѣстѣ…
Сдержи, палачъ, окровавленный кнутъ!
За что сѣчешь ты эту потаскуху?
Нагни свою спину: ты первый радъ
Толкнуть ее на то, за что бичуешь…
Смотри, плута повысилъ ростовщикъ…
Сквозь тряпки-вздоръ намъ шибко колетъ очи,
А подъ парчою-шито-крыто все!
Грѣхъ въ золото одѣнь — законъ сломаетъ
Надъ нимъ свой мечъ, не ранивши его….
Грѣхъ въ рубище одѣнь — пигмеи проткнетъ
Насквозь его соломенной своею….
Виновныхъ нѣтъ! Нѣтъ, говорю я, нѣтъ!
Я постою за нихъ…. ты это помни….
Да, я смогу зажать доносу ротъ! —
Достань очки, о тонкимъ дипломатомъ
Гляди во всѣ глаза на то, чего
Не видишь… А теперь, теперь, теперь
Скинь сапоги мнѣ, ну, — тащи сильнѣе.
Какъ съ дѣломъ онъ напуталъ пустяковъ!
Въ безсмыслицѣ его какъ много смыслу!
А хочется поплакать обо мнѣ —
Возьми мои глаза. — Тебя, братъ, знаю
Я хорошо: ты Глостеромъ зовешься.
Будь терпѣливъ мы съ воплемъ въ свѣтъ идемъ.
Самъ вѣдаешь, чуть воздуху прихватимъ —
И стонемъ, и кричимъ. — Хочу тебѣ
Я проповѣдь сказать: ну, примѣчай…
Увы! увы!
Чуть родились, мы плачемъ, что пришли
Въ громаднѣйшій театръ глупцовъ…. А что,
Вѣдь шапка хоть — куда59)! — Вотъ прелесть штука:
Хоть эскадронъ бы подковать кошмой60)!
Попробую… потомъ, къ зятьямъ подкравшись,
Руби! руби! руби! руби! руби!
А вотъ и онъ! бери его скорѣе! — Лиру.
Любимая дочь ваша, государь….
На выручку никто? — Я, значитъ, плѣнникъ?
Да, какъ всегда, естественный я шутъ
Судьбы! — Смотри-жь за мною-будетъ выкупъ….
Сыскать врача мнѣ рана есть въ мозгу.
Вамъ все дадутъ, король.
Подмоги нѣтъ?
Я все одинъ?… Но такъ вѣдь можно сдѣлать
Изъ человѣка — человѣка слезъ61),
И изъ очей, какъ изъ садовыхъ леекъ,
Пыль поливать….
О, добрый сэръ!
Умру-жь
Я гордо, какъ женихъ! — Ну что тутъ хныкать….
Вѣдь я король! Вамъ это, чай, извѣстно,
Приставники мои?
Вы государь нашъ,
И мы васъ чтимъ, какъ короля.
Дѣло, значитъ, еще не совсѣмъ пропащее….62) Пожалуй, вы бы и послѣдки забрали, но для этого нужно побѣгать — такъ! такъ! такъ!
Насъ возмутилъ бы этотъ видъ и въ нищемъ, —
А въ королѣ?… И словъ не приберешь!
Но у тебя есть дочь, — она снимаетъ
Съ природы то великое проклятье,
Что налегло на ней изъ за — твоихъ
Двухъ дочерей.
Привѣтъ вамъ.
Что угодно?
Слыхали вы, что скоро будетъ бой?
Извѣстно всѣмъ, и очень достовѣрно.
Всякъ слышалъ, кто не безъ ушей.
Еще
Два слова, сэръ: что, непріятель близко?
Да, онъ спѣшитъ, и ужъ недалеко.
Ни съ часу на часъ ждемъ его отрядовъ
Передовыхъ.
Спасибо.
Королева
Должна еще остаться по дѣламъ,
Но войско ужъ пошло.
Благодарю.
Примите, вѣчно всеблагіе боги,
Дыханіе мое, и не введи
Меня во искушеніе, лукавый,
Безъ вашего велѣнья умереть.
Разумная, старикъ, твоя молитва!
Но кто же ты, мои добрый другъ?
Бѣднякъ,
Смирившійся подъ тяжкимъ гнетомъ жизни.
Я понялъ горе сердцемъ и умомъ,
И полонъ весь святаго состраданья….
Дай руку мнѣ, — пойдемъ искать пріютъ.
Благодарю, мой другъ, отъ всей души.
Да наградитъ тебя святое небо.
А вотъ и призъ мой драгоцѣнный, — право!
Безглазая башка твоя на то
И создана, чтобъ мнѣ подняться въ гору…
Скорѣй молись ты, старый грѣховодникъ:
Мой мечъ готовъ покончить надъ тобой.
Да будетъ твой ударъ и быстръ, и крѣпокъ.
Что ты, мужикъ! Онъ осужденъ закономъ,
И смѣешь ты совать свой носъ сюда!
Пошелъ! не то, его опала втянетъ
Въ бѣду тебя. — Ступай же прочь.
Какъ же не ступай! было-бъ за что драться-то.
Пусти его, бездѣльникъ, — не то, положу на мѣстѣ.
Иди себѣ, честной баринъ, своею дорогой; не становись бѣднымъ людямъ на перепутьи, Помыкай такъ каждый шутъ моей головушкой, давно-бъ ей загинуть! — Не суйся же къ старику, толкомъ говорятъ тебѣ, а то какъ — разъ попробую что крѣпче — вотъ эта дубинка, или башка твоя. У меня, видишь, что на умѣ, то и на языкъ.
Прочь, навозная куча!
Пришлось, знать, пересчитать тебѣ зубы. — Дворецкій фехтуетъ.-- Ну что ломаться! Видали мы виды…
Рабъ, ты убилъ меня! Возьми, презрѣнный,
Мой кошелекъ и схорони меня; —
А если хочешь деньги заработать,
Снеси письмо, что у меня найдешь,
Эдмунду, графу Глостеру, въ нашъ лагерь….
Не въ-пору смерть!
Знакомъ я хорошо
Съ тобой, подлецъ усердный!… Лишь мигни
Прикащица твоя, — и ты съ азартомъ
Весь по уши въ любую мерзость лѣзъ.
Такъ онъ убитъ?
Сядь здѣсь и отдохни,
А я взгляну, что у него въ карманахъ:
Его письмо сослужитъ службу мнѣ. —
Да, онъ убитъ, — мнѣ только жаль, что я
Былъ палачомъ его…. А ну посмотримъ.
Долой печать, приличія долой! — Вынимаетъ письмо.
Чтобъ мысль врага узнать — мы-бъ разорвали
И сердце у него, письмо-жь и богъ
Велѣлъ.
«Вспомни взаимные обѣты наши. Тебѣ представится столько случаевъ покончить съ нимъ! Была бы только добрая воля, а время и мѣсто сами найдутся. Вернись онъ побѣдителемъ, — значитъ мы не сдѣлали ровно ничего. Тогда я плѣнница, а постель его — темница моя. Вызволи меня изъ этой ненавистной духоты и, за свои хлопоты, займи его мѣсто. Твоя жена (такъ — бы хотѣлось сказать) и преданная тебѣ Гонериль».
Ширь неисходная интриги женской!63)
Пойдти на жизнь честившаго супруга….
А на обмѣнъ мой братъ! — Сюда въ песокъ
Тебя, почтарь убійцъ-прелюбодѣевъ!
А подлое письмо отдамъ я въ-пору
Тому, кто вами осужденъ на смерть.
Конечно, герцогъ гнѣваться не станетъ,
Когда про смерть твою и заговоръ
Я разскажу.
Король съ ума сошелъ….
Какъ ты упрямъ, дрянной разсудокъ мой!
Все разбираю я и чутко слышу
Безкрайную печаль свою…. Ну чтобъ
Съ ума сойти! Тогда бы мысль моя
Съ тоской своею врозь вошла, и горе,
Въ своихъ бродячихъ бредняхъ, потеряло-бъ
Сознанье самого себя.
Дай руку.
Мнѣ слышится какъ будто барабанъ. —
Пойдемъ, я для тебя найду здѣсь уголъ.
СЦЕНА 7
правитьМой добрый Кентъ! Какъ жить мнѣ, что мнѣ дѣлать,
Чтобъ вровень стать съ твоею добротой?
Жизнь коротка, а средства такъ ничтожны….
Кто понятъ, тотъ ужь слишкомъ оцѣненъ.
Все, что сказалъ я, сущая то правда,
Но на волосъ не больше и не меньше.
Послушай, скинь нарядъ ты этотъ, — онъ
Приводитъ мнѣ на мысль дурную пору.
Да какъ же быть -то, милая царица!
Будь узнанъ я, весь планъ мой пропадетъ.
Угодно вамъ почтить меня наградой:
Забудьте что я здѣсь, пока я самъ
И время вамъ напомнимъ.
Пусть и такъ,
Мой добрый другъ. — Лекарю.-- А что король?
Все спитъ.
О, небеса святыя, исцѣлите
Живую скорбь больной его души….
Пошлите миръ бунтующему чувству
Младенца — старика!61)
Онъ много спалъ, —
Угодно вамъ, такъ мы его разбудимъ.
Совѣтуйтесь съ наукою своей, —
Рѣшайте, сэръ, своею волей…. Онъ
Одѣтъ?
Да, мы его переодѣли
Въ глубокомъ снѣ.
Вамъ нужно, лэди, стать
Подлѣ него, въ минуту пробужденья.
Онъ будетъ тихъ, я въ этомъ убѣжденъ.
Такъ хорошо?
Поближе, королева. —
Играть сильнѣй. — Играютъ.
О, милый мой отецъ!
Когда-бъ теперь врачующая сила
Моимъ устамъ бальзамъ свои отдала….
Когда-бъ могла я свѣять поцалуемъ
Ту боль и скорбь, что двѣ мои сестры
Тебѣ, король, на старость подарили.
О, добрая и милая царица!
Да если-бъ ты и не былъ ихъ отцомъ,
Такъ тронуть ихъ должны-бъ сѣдины эти!
Тебѣ-ль бродить подъ бурею мятежной,
Когда рвался изъ глуби неба громъ
Въ летучемъ, грозномъ перекрестѣ молній!
Тебѣ-ль стоять, подъ этимъ жалкимъ шлемомъ,
Бѣдняжка-часовой! 65) Когда-бъ собака
Злодѣя моего мнѣ руку грызла,
Я-бъ провела ее въ ту ночь къ огню;
А ты, отецъ, межъ нищихъ и свиней,
Лежалъ въ гнилой, затасканной соломѣ…
Какъ разомъ ты не потерялъ а смыслъ,
И жизнь! Но онъ проснулся, — говорите…
Начните вы.
Что съ вами, государь?
Здоровы-ль вы, мой царственный властитель?
Не на добро меня изъ гроба взяли! —
Ты свѣтлая душа, а я распятъ
На колесѣ огненномъ, и мои,
Мои же слезы знай калятъ его
Свинцовымъ кипяткомъ….
Скажите, сэръ,
Вы знаете меня?
Ты духъ. — Когда
Ты умерла?
Онъ все еще, все бредитъ.
Онъ не пришелъ въ себя, — уйдемъ отсюда.
Гдѣ былъ я? гдѣ теперь? — Прекрасныя день!
Со мною что-то странное творится….
Я умеръ бы отъ жалости, увидѣвъ
Такимъ какъ я, другаго бѣдняка.
Не знаю что сказать. Не поклянусь,
Мои ли это руки…. Вотъ посмотримъ, —
А, больно мнѣ… булавка уколола….
Хотѣлъ бы я узнать, что я такое.
О, посмотри же на меня, король!
Благослови отеческой рукою!
Нѣтъ! нѣтъ, король! не нужно на колѣни….
Не смѣйтесь же, прошу васъ, надо мной, —
Я простоватъ, я старый пустомеля,
И мнѣ уже за восемьдесятъ лѣтъ….
Ровнехонько, не больше и не меньше66)!
Но правдѣ намъ сказать, боннъ я что-то,
Не выжилъ ли я полно изъ ума?
Сдается мнѣ, тебя какъ будто знаю….
Нотъ тоже и его, — а все беретъ
Раздумье: не могу рѣшить гдѣ я
Теперь? И какъ ни силюсь — не припомню
Что за нарядъ на мнѣ? Не знаю также,
Гдѣ ночевалъ послѣднюю я ночь….
Но вы не смѣйтесь надо мной: такъ вѣрно,
Какъ человѣкъ я, думается мнѣ,
Что это вотъ — дитя мое, Корделья.
Твое, твое дитя!
Что слезы у тебя мокры? навѣрно!…
Не плачь, прошу тебя. — Коли ты ядъ
Ты припасла я выпью яду.
Вѣдь знаю я, что ты меня не любишь…
Какъ помнится, твои сестрины мнѣ
Надѣлали бѣды, вотъ такъ, ни за — что…
А ты-бъ нашла за что!
Нѣтъ, нѣтъ!
Что, я
Во Франціи теперь?
Въ своемъ вы царствѣ.
Не попрекай меня….
Утѣшьтесь, лэди, —
Горячка въ немъ, какъ видите, прошла;
Но все еще напоминать ему
О времени утратъ его опасно.
Возьмите вы его и не тревожьте,
Пока придетъ въ себя.
Угодно вамъ
Пройтись, король?
Щади меня… Послушай, —
Забудь, прости! Я старъ, дураковатъ….
Не ужь-то такъ убитъ Корнвалльскій герцогъ?
Безъ всякаго сомнѣнья.
Кто-жь ведетъ
Войска его?
Какъ говорятъ, Эдмундъ.
А братъ его Эдгаръ, какъ слышно, съ Кентомъ
Въ Нѣмечинѣ теперь?
Толкуютъ розно.
Но вотъ войска, — за дѣло намъ пора.
Кажись, что споръ пойдетъ теперь кровавый.
И вотъ близка моихъ стремленіи цѣль:
Добро иль зло — рѣшитъ исходъ сраженья.
ДѢЙСТВІЕ V.
правитьСЦЕНА 1.
правитьПоди, узнай, что герцогъ сохранилъ
Все тотъ же планъ, или другой затѣялъ?
Онъ вертится какъ флюгеръ. Принеси
Прямой отвѣтъ его.
Съ гонцомъ сестры
Навѣрно что недоброе случилось.
Боюсь, что такъ.
Вы знаете, мой Глостеръ,
Какъ искренно хочу я вамъ добра'
Скажите-жь мнѣ, но правду говорите,
Но совѣсти: вы любите сестру?
Почтительной любовью.
И ни-разу
Намъ не пришлось спѣшить къ завѣтной двери?
Что за вопросъ!
Вѣдь вы ужь такъ сошлись,
Что ничего желать вамъ не осталось?
Нѣтъ, честью вамъ клянусь….
На вѣки ей
Вся ненависть моя!… Не будьте съ нею
Такъ за-просто, мой милый графъ.
Не боитесь….
Она и мужъ ея…
Скорѣй готова
И проиграть сраженье, чѣмъ стерпѣть,
Чтобы сестра меня съ нимъ разлучила.
Привѣтствую васъ, милая сестра. — Эдмунду.
Сей-часъ узналъ я, сэръ, что нашъ король
У дочери своей, и съ нимъ всѣ лорды,
Что вызваны на фунтъ неправдой нашей…
Гдѣ не стою за честь, тамъ никогда
Я не былъ храбръ; иду теперь войной
Противъ враговъ, вступившихъ въ нашу землю, —
Но мнѣ не врагъ, кто сталъ за короля,
Не врагъ я тѣмъ, на сторонѣ которыхъ —
Боюсь я — всѣ законныя права.
Сэръ, ваша рѣчь честна.
Къ чему все это?
Мы дружно стать должны противъ врага,
А подымать возню съ домашнимъ дрязгомъ
Не мѣсто здѣсь.
Въ совѣтѣ полководцевъ
Мы порѣшимъ нашъ планъ.
Сей-часъ къ вамъ буду.
Ты съ нами?
Нѣтъ.
Но это слишкомъ странно!
Пойдемъ со мной….
А, поняла загадку!
Да, я иду.
Коли случалось, герцогъ,
Вести вамъ рѣчь съ подобнымъ бѣднякомъ —
Позвольте мнѣ одно вамъ молвить слово.
Я догоню васъ. — Эдгару.-- Ну?
Вотъ вамъ письмо, —
Вы прочитать должны его до битвы.
И если вы возьмете верхъ пускай
Герольдъ зоветъ того, кто это подалъ.
Я бѣднякомъ гляжу, но я могу
Дать вамъ бойца, который правду дѣла
Докажетъ всѣмъ; когда-жь осилитъ врагъ —
Все кончено для васъ, конецъ и заговору!…
Вотъ въ помочь вамъ!
Постой, дай прочитать.
Мнѣ ждать нельзя. — Когда-жь наступитъ время —
Пусть затрубитъ герольдъ, и я явлюсь.
Прощай. Письмо я во-время прочту.
Враги въ виду, — пора полки вамъ строить.
Вотъ списокъ войскъ французскихъ. Нужно, герцогъ.
Вамъ поспѣшить.
Не опоздаю я.
Я поклялся въ любви обѣимъ сестрамъ.
Одна другой ее терпитъ какъ змѣю….
Которую-жь мнѣ взять? — Одну? обѣихъ?
Иль ни одной? — Не кончишь ни съ одной,
Пока вдвоемъ онѣ толкутся въ свѣтѣ….
Возьми вдову — вздурится Гонериль, —
И врядъ-ли мнѣ уладить это дѣло,
Пока живъ мужъ ея; такъ пусть же онъ
Усердно намъ послужитъ прежде въ битвѣ,
А тамъ, коли захочется сбыть съ рукъ —
Пускай сама сживетъ его со свѣту….
Что-жь до затѣй о Лирѣ и Кордельи:
Чуть кончу бой и приберу ихъ въ руки, —
Иначе мы поговоримъ…. Мнѣ нужно
Не умничать, а думать о себѣ.
СЦЕНА 2.
правитьСядь здѣсь, старикъ, въ тѣни гостепріимной
И помолись, чтобъ правда верхъ взяла.
Коли назадъ придется мнѣ вернуться —
Я принесу покой душѣ твоей.
Благослови тебя, святое небо!
Идемъ, старикъ, давай скорѣе руку….
Лиръ потерялъ сраженье. Онъ и дочь
Его въ плѣну…. Пойдемъ, давай мнѣ руку.
Куда идти!.. не долго сгнить и здѣсь.
Опять ты за своё! — Смотри спокойно,
Идешь ли въ міръ, изъ міра ли идешь.
На томъ вся жизнь…. Идемъ.
Святая правда!
СЦЕНА 3.
правитьПодъ стражу ихъ!.. Да не зѣвать, смотри,
Пока рѣшитъ ихъ дѣло судъ верховный.
Не мы одни, что съ наилучшей цѣлью
До худшаго дошли. — Лишь за тебя
Мнѣ тяжело, король уничиженный, —
Сама же я съумѣла-бъ посмѣяться
Надъ выходкой посмѣшливой судьбы! —
А что, сестрицъ и дочекъ мы увидимъ?
Нѣтъ, нѣтъ, нѣтъ, нѣтъ!… Идемъ скорѣй въ тюрьму!
Тамъ будемъ нѣтъ вдвоемъ, какъ птицы въ клѣткѣ.
Ты скажешь мнѣ: благослови отецъ!
А я тебѣ отвѣчу на колѣнахъ:
Прости меня! — Такъ станемъ жить, молиться,
Разсказывать баллады, пѣсни пѣть,
Надъ золотистымъ мотылькомъ смѣяться
И слушать какъ пройдоха балагуритъ
Про дворскія дѣла, — и сами съ нимъ
Пойдемъ болтать: кто въ силѣ, кто въ опалъ,
Кто спасовалъ, кто ловко въ — верхъ пошелъ, —
И тайну дѣлъ вполнѣ себѣ раскроенъ,
Какъ будто мы приставники боговъ….
И за стѣной тюрьмы переживемъ
Широкіе ряды героевъ этихъ,
Что знай бѣгутъ, какъ ихъ луна погонитъ,
То на приливъ, то на отливъ….
Взять ихъ!
Дитя мое, вѣдь на такія жертвы
Шлетъ ѳиміамъ самъ богъ! — Такъ ты со мной! —
Кто вздумалъ бы теперь насъ развести,
Пусть прежде съ неба головню украдетъ
И выкуритъ оттуда, какъ лисицъ 67). —
Не плачь! — Скорѣй проказа съѣстъ имъ плоть
И кость, чѣмъ насъ они заставятъ плакать….
Скорѣй голодная илъ сгложетъ смерть!
Идемъ!
Поди сюда, мой капитанъ! — Даетъ ему бумагу.
Возьми приказъ68), и маршъ въ тюрьму за ними.
Ты награжденъ уже, но если все
Уладишь такъ, какъ значится въ запискѣ —
Ты далеко пойдешь; вѣдь знаешь самъ —
По времени и люди; мягкосердье
Къ мечу не-йдетъ. — Въ горячемъ этомъ дѣлѣ
Не нуженъ мнѣ ни спросъ твой, ни совѣтъ…
Скажи, что ты возьмешься это сдѣлать,
Или ступай, ищи себѣ другихъ.
Да, я возьмусь.
Такъ мигомъ же за дѣло!
Пойдетъ на ладъ — считай себя счастливцемъ.
Но не забудь — сейчасъ! — И сдѣлать такъ,
Какъ я сказалъ.
Телеги не вожу,
Овса не ѣмъ, но что подручно-сладимъ!
Сегодня вы сражались, какъ герой,
И счастье васъ вело къ побѣдѣ, Глостеръ!
Противники въ плѣну у васъ; -но мы
Ихъ ждемъ сюда, чтобы рѣшить ихъ участь,
Какъ требуютъ того значенье ихъ
И выгоды страны.
Я признавалъ
Полезнымъ, сэръ, чтобъ жалкій этотъ старецъ
Подъ вѣрной былъ охраной заключенъ.
Сіи лѣта — въ нихъ есть своя приманка —
А пуще самъ вмигъ привлекутъ къ нему
Народную любовь, и противъ насъ
Поднимутъ всю наёмную дружину —
Корделья съ нимъ послалъ я въ тѣхъ же цѣляхъ.
Ихъ приведутъ къ валъ завтра, послѣ-завтра,
Туда, гдѣ вы назначите вашъ судъ.
Съ насъ льется потъ и кровь; всякъ изъ бойцовъ
Тутъ потерялъ друзей, а съ свѣжей болью
Кто не клянетъ законнѣйшихъ изъ битвъ?
Не здѣсь рѣшать судьбу военноплѣнныхъ.
Позвольте, сэръ, — въ теперешнее войнѣ
И признаю васъ потайнымъ, не братомъ…
Достоинство его отъ насъ зависитъ!
Я думаю, что, вдаль не заходя,
Могли бы вы меня спросить объ этомъ.
Онъ велъ войска мои, онъ замѣнялъ
Мой санъ и власть, а это очень можетъ
Доставитъ честь считаться братомъ намъ.
Не горячись, — теперешнимъ значеньемъ
Скорѣй своей онъ доблести обязанъ,
Чѣмъ милостямъ твоимъ.
И, облеченъ
Въ права мои, онъ никого не ниже….
Нельзя сказать сильнѣй — будь онъ твой лужъ….
Чтобъ не попасть насмѣшкой вамъ въ пророки!
Но ты, кажись, попала плохо въ цѣль —
Не хорошо мнѣ, а иначе я
Сказала-бъ все, что въ сердцѣ накипѣло… Эдмунду.
Бери мои войска, владѣнья, плѣнныхъ —
И властвуя всѣмъ моимъ и мной самою!
Все отдаю…. Свидѣтель міръ, что здѣсь
И избрала тебя своимъ владыкой!
Знать хочется самой къ нему попасть….
И помѣшать тому не въ вашей волѣ.
И не въ твоей, милордъ.
Въ моей, подкидышъ!
Бей въ барабанъ, и докажи, что ты
Избранникъ мой.
Постой пока, — прислушай!
Тебя, Эдмундъ, за важную измѣну
Велю я взять подъ стражу, а съ тобой
И гадину вотъ эту расписную. — Регинѣ.
Обѣтъ же вашъ, прелестная сестрица,
Я порѣшилъ для пользъ жены моей.
Она тайкомъ вѣдь сладила съ Эдмундомъ —
Какъ мужъ, я противъ вашей свадьбы съ нимъ.
Но если васъ ужъ очень тянетъ за-мужъ —
И вамъ женихъ, такъ какъ жена моя
Сговорена.
И вѣчно мелетъ вздоръ!
Мечъ при тебѣ, — пускай трубятъ, и если
Не явится никто, чтобъ доказать
Въ бою съ тобой, что ты измѣнникъ гнусный,
Отъявленный, коварный — вотъ залогъ!
И прежде чѣмъ кусокъ мнѣ хлѣба съѣсть,
Я на груди твоей завѣрю смѣло,
Что слова я неправды не сказалъ.
.
правитьО, тяжко мнѣ!
Не будь тебѣ такъ тяжко,
Я-бъ вѣровать не стала больше въ ядъ.
Вотъ мои обмѣнъ! — И кто бы ни рѣшился
Сказать, что я измѣнникъ, — лжетъ онъ рабъ!
Труби герольдъ! — Кто-бъ ни посмѣлъ явиться —
Я честь мою и правду отстою
Предъ нимъ, передъ тобой, предъ цѣлымъ свѣтомъ.
Герольдъ, сюда!
Герольдъ, сюда! герольдъ!
Иди-жъ на бой съ одной своей отвагой:
Войска твои на мой сошлися кличъ,
И разошлись по моему приказу.
Горитъ въ груди!
Она больна, — веди
Ее въ шатеръ ко мнѣ.
Герольдъ! труби,
И вслухъ читай вотъ это. — Даетъ ему бумагу.
Ну, труби!
Если кто изъ воиновъ, благородныхъ по рожденію, или высокимъ заслугамъ, пожелаетъ доказать, что Эдмундъ, выдающій себя за графа Глостера, есть закоренѣлый измѣнникъ — такъ пусть явится при третьемъ зовѣ трубы. Онъ принимаетъ вызовъ.
Труби!
Еще!
Еще!
Спроси, зачѣмъ явился онъ на кличъ.
Скажи, кто ты по имени и званью, —
Зачѣмъ въ отвѣтъ идешь на этотъ зовъ?
Кто я? — Увы! мое пропало имя….
Его изгрызъ, сгноилъ измѣны зубъ!
Но родомъ я высокъ, какъ мои противникъ,
Съ которымъ я помѣриться пришелъ.
Кто-жь онъ?
Кто здѣсь зовется графомъ Глостеръ?
Онъ самъ! Ну что?
Берижь свой мечъ, — и если
Слова мои задѣнутъ честь твою,
Твоя рука пусть сниметъ оскорбленье,
Мой мечъ готовъ. — Съ тобой я вправѣ биться
Но моему значенью, долгу, клятвѣ.
Ты молодъ, храбръ, отваженъ, знатенъ, гордъ,
Твой мечъ горитъ побѣдой, но тебѣ
Горитъ зарёй удача молодая….
А я твержу, что ты Эдмундъ измѣнникъ!
Ты измѣнилъ богамъ, отцу и брату,
Ты заговоръ на герцога замыслилъ…
Отъ головы до пыли подъ пятой —
Ты весь въ грязи, ты въ пятнахъ весь, какъ жаба!
Промолви: нѣтъ — и этотъ мечъ, рука,
Горячее мое негодованье
Докажутъ на груди твоей, что лжешь.
Конечно, мнѣ спросить бы нужно: кто ты?
Но видъ твои гордъ, отваженъ; эта рѣчь
Достоинствомъ звучитъ. И я плюю
На все, чѣмъ могъ бы оградить себя,
По рыцарскимъ правамъ. Твои укоры
Кидаю я назадъ въ лицо тебѣ,
А дьявольско-противную неправду
И густо сыплю на твою же грудь…
Но но стали, не задѣвая сердца,
Скользитъ она — такъ я мечомъ пробью,
Дорогу ей на вѣчную могилу.
Труби!
Сберечь его69)!
Измѣна, Глостеръ!
Ты могъ, Эдмундъ, по праву поединка,
Не отвѣчать на безъименный зовъ….
Не побѣжденъ ты, а обманутъ низко.
Зажми свой ротъ…. не то, забью его
Письмомъ твоимъ! На вотъ, читай, Эдмундъ!…
А ты — тебѣ не приберешь и клички —
Гляди на свой позоръ….
Не рвать! я вижу,
Ты узнаешь его.
Ну, узнаю!
Кто-жь мнѣ указъ? — Здѣсь мой, не твой законъ!
Чудовище! Такъ узнаешь бумагу?
Не спрашивай про то, что знаю я….
Въ ней бѣшенство кипитъ; ступай за нею
И пригляди.
И сдѣлалъ то, въ немъ ты
Коришь меня! Я больше сдѣлалъ Время
Раскроетъ все! — Оно прошло…. и я
Прошелъ! — Эдгару.-- Но кто же ты, мои побѣдитель?
Будь рыцарь ты, и я прошу тебѣ.
Такъ разойдемся же на добромъ словѣ!
Мой родъ, Эдмундъ, не ниже твоего,
А выше будь — тѣмъ горшую обиду
Нанесъ ты мнѣ. Передъ тобой — Эдгаръ,
Сынъ твоего отца! — Есть правда въ небѣ:
Изъ нашего любимаго грѣха
Идетъ намъ казнь…. За грѣшное твое
И темное рожденье заплатилъ
Глазами онъ.
Да, правда!… Колесо
Свой оборотъ прошло-и вотъ гдѣ я!
Уже одинъ осанистый твой видъ
Указывалъ на царственную доблесть!…
Позволь обнять тебя, и пусть тоска
Мнѣ сгложетъ грудь, коли я былъ врагомъ
Тебѣ или отцу!
И знаю все.
Но гдѣ же ты скрывался? Какъ провѣдалъ
Про бѣдствія отца?
Вѣдь Я, милордъ,
Водилъ его! — Разсказъ мой будетъ кратокъ,
И вслѣдъ за немъ пусть лопнетъ грудь моя! —
Чтобъ избѣжать кроваваго приказа,
Слѣдившаго за мною по пятамъ
(О прелесть бытія! скорѣй готовы
Мы изнывать подъ пыткой ежечасно,
Чѣмъ сразу жизнь отдать), придумалъ я
Одѣть себя въ лохмотья юродивыхъ
И началъ жить, какъ не живутъ собаки.
Такъ встрѣтилъ я отца, съ кровавой ямой
На — мѣсто глазъ…. Я сталъ ему вожатымъ:
Водилъ его, просилъ ему на хлѣбъ,
Мирилъ его съ несчастьемъ, — но ни разу,
Сказать кто я, не доставало силъ…
И вотъ теперь, уже вооруженный,
Не вѣруя въ успѣхъ, хоть и надѣясь,
Я попросилъ его благословенья,
И разсказалъ съ начала до конца
Ему свою скитальческую повѣсть….
Но тутъ его надорванное сердце
(Увы, безъ силъ на трудную борьбу),
Въ тревогѣ страстной радости и горя,
Съ улыбкой тихой замерло на — вѣкъ.
Меня разсказъ твой тронулъ, — можетъ статься
Передъ добромъ…. Но продолжай, Эдгаръ, —
Ты смотришь такъ, какъ бы не все сказалъ.
Но если есть еще утраты, слезы —
Не говори… И то я самъ не свои
Отъ словъ твоихъ.
Кто не охочъ до горя —
Тому и здѣсь довольно зла. Другой —
Все-бъ громоздилъ страданье на страданье,
Чтобъ перешло и мѣру, и предѣлъ 70).
Пока я плакалъ, человѣкъ какой — то
Къ намъ подошелъ, онъ прежде мной гнушался,
Когда встрѣчалъ бродягою меня, —
Но тутъ, узнавъ того, кто столько вынесъ,
Схватилъ меня въ могучія объятья
И такъ рыдалъ, какъ будто сводъ небесный
Поколебать хотѣлъ…. Потомъ упалъ
На трупъ отца, и говорилъ про Лира
И про себя такое горе, скорбь,
Какихъ людское ухо не слыхало….
Онъ говорилъ, а на сердцѣ его
Росла мертвящая тоска, и стали
Трещать и рваться связи бытія….
Но два раза уже труба звучала,
И бросилъ я въ безпамятствѣ его.
Кто-жь это былъ?
Нашъ Кентъ! изгнанникъ Кентъ!…
Перемѣнивъ и голосъ, и одежду,
Онъ съ королемъ, врагомъ своимъ, пошелъ —
И такъ служилъ ему, какъ рабъ не служитъ.
Сюда! ко мнѣ! на помощь!
Что такое?
Да говори-жь!
Что значитъ этотъ ножъ
Кровавый?
Онъ горячъ…. дымится кровью….
Онъ только что изъ сердца…. Умерла!
Кто, отвѣчай!
Супруга ваша, сэръ! —
Сестру свою она же отравила….
Сказала намъ сама.
Сосваталъ двухъ…
Всѣхъ трехъ за-разъ могила обвѣнчала!
Тащите ихъ, какъ есть — живыхъ иль мертвыхъ! —
Вотъ судъ небесъ: мы передъ нимъ дрожимъ,
Но жалость намъ до сердца не доходитъ.
Вотъ Кентъ.
Да, это онъ…. Но намъ теперь
Не до того, чтобъ хлопотать о встрѣчахъ.
Пришелъ сказать царю и господину:
«Ночь добрая тебѣ!» — Его здѣсь нѣтъ?
Про главное отшибло память намъ…
Скорѣй, Эдмундъ!… Гдѣ нашъ король? Корделья?
Ты видишь, Кентъ?
Но какъ же это такъ!…
Да, былъ любимъ Эдмундъ!… Изъ за — меня
Сестра сестру родную отравила, —
Потомъ сама на ножъ пошла.
Все такъ!…
Закройте ихъ.
Уходитъ жизнь моя….
На-перекоръ моей натурѣ, тянетъ
Къ добру меня Послать скорѣе въ законъ!
И далъ приказъ на жизнь Кордельи, Лира….
Не опоздать!
Спѣши, спѣши, спѣши!
Куда-жь милордъ? — Эдмунду.-- Кому ты далъ приказъ?
Пошли залогъ отмѣны.
Да, ты правъ.
Возьми мой мечъ, — спроси тамъ капитана.
Спѣши, коли ты жизнью дорожишь!
Вдвоёмъ съ женой твоей мы порѣшили
Корделію повѣсить…. тамъ въ тюрьмѣ….
И разгласить, что, въ безъисходномъ горѣ,
Она сама покончила съ собой.
О, сохрани ее, святое небо! —
Возьми его, неси скорѣй отъ насъ. —
Рыдайте люди! войте, войте, войте….
О, каменный народъ! будь у меня
Твои глаза да глотка, я бы такъ
Рыдалъ, что вопль мой раскололъ бы небо! —
Она пошла на вѣки Да, я знаю
Что мертвый, кто живой…. Она мертва,
Какъ мать сыра — земля!
Дай зеркало…. вотъ если на губахъ
Стекло у ней потускнетъ, запотѣетъ —
Тогда жива….
Не это-ль страшный судъ?
Или залогъ всѣхъ ужасовъ его?
Тутъ бы упасть и умереть….71)
Перо
Дрожитъ…. Она жива…. Буль ты жива —
За — разъ бы тутъ снялось съ души все горе,
Что пережилъ за свой я вѣкъ!
О добрый
Мой государь!
Иди ты отъ меня!
Но это Кентъ! вашъ другъ!
Чума на васъ,
На всѣхъ на васъ, предатели-убійцы!
Я-бъ могъ спасти ее… Теперь она
Ушла на-вѣкъ! Корделія! Корделья,
Постой на мигъ! Ты говоришь?… У ней
Всегда былъ нѣжный, милый, тихій голосъ….
У женщины прелестнѣйшая вещь. —
А рабъ ее повѣсилъ…. Я убилъ
Раба.
Да, правда.
Скажешь не убилъ,
Небось! Была пора, я-бъ ихъ погналъ
Моей лихою саблей въ разсыпную!
А нынче старъ я, весь взмученъ горемъ… Кенту.
Ты кто? — Глаза — то плохи у меня,
Скажу вамъ прямо….
Если есть у счастья
Отверженникъ и избранный любимецъ —
Одинъ изъ нихъ предъ нами.
Грустный видъ!…
Не Кентъ ли ты?
Онъ самъ, — слуга вашъ Кентъ…
А гдѣ слуга вашъ Каюсъ?
Славный малый, —
Ажь можно честь отдать, — лихой боецъ!
Онъ умеръ, сгнилъ….
Нѣтъ, мой король, — живой
Я человѣкъ.
А вотъ всмотрюсь поближе….
Онъ, съ первыхъ дней невзгодья и утратъ,
Все съ вами шелъ печальною дорогой.
Ну, гостемъ будь у насъ.
Не кличь гостей
Къ себѣ! Тутъ всё могильно, скорбно, мрачно….
Двѣ дочери твои свершили сами
Свой приговоръ… Безъ покаянья смерть!
Такъ думаю и я.
Онъ самъ не знаетъ,
Что говоритъ, — къ чему намъ о себѣ
Напоминать ему.
Ни правы, герцогъ.
Милордъ, Эдмундъ скончался.
До него-ль
Теперь! — Вотъ что хочу я передать,
Вамъ благородные друзья и лорды….
Великая руина эта — онъ
Получитъ все, что только можно дать.
Пока онъ живъ, нашъ старый государь,
Всю власть свою ему я уступаю. — Эдгару и Кенту.
Вамъ всѣ нрава, почетъ вамъ заслуженный.
Друзьямъ моимъ — но доблести награда,
Съ врагами-счетъ иной…. Смотри, смотри!
Повѣшенъ мой голубчикъ бѣдный!…72) Нѣтъ!
Нѣтъ жизни! нѣтъ!… Собака, лошадь, мышь —
Живутъ, а ты…. хоть бы одно дыханье!
И не придешь ты больше никогда!
О, никогда! во вѣки никогда!…
Послушай, здѣсь вотъ разстегни….73) Спасибо.
Ты видишь? а? — Смотрите на нее….
Смотри…. Ея уста…. Смотри-жь, смотри!
Онъ изнемогъ…. Король!
Разбейся сердце….
Разбейся въ прахъ!
Взгляни, король!
Не мучь
Души его…. пускай отходитъ съ миромъ!
Лишь ненависть могла-бъ держать его
Подъ пыткою суровой жизни.
Умеръ!
То диво, что промаялся такъ долго:
Чужой онъ зажилъ вѣкъ….
Возьмите ихъ.
Забота наша — всенародный Трауръ. — Эдгару и Кенту.
А вы, друзья души моей, примите
Власть надъ страной, чтобъ поддержать
Порядокъ въ ней.
Нѣтъ, сэръ, мой путь лежитъ,
И скорый путь! — Меня король мой кличетъ
Не долженъ я отвѣтить: не пойду74).
Предъ тяжкою порой склониться нужно….
Теперь не долгъ, пусть сердце говорить!
Онъ много снесъ, старикъ, — палъ, съ свѣжей силой,
Не испытать, не вынести того.
ПРИМѢЧАНІЯ.
править1. The most famous Chronicle Historic of Leire King of England, and his tree Daughters, эта, по выраженію Гервинуса, самая трагическая изъ трагедій, появилась въ первый разъ на сценѣ 26 декабря 1606 г.
По Стивенсу, трагедія эта могла быть написана не ранѣе 1603 г., а по Мэлону въ 1605 г. Натаніель Бэйеръ и Джонъ Бэсонъ дали, въ 1608 г., три изданіи Короля Лира одно въ слѣдъ за другимъ in 4°, и почти безъ всякихъ измѣненій.
Въ 1623 г. Король Лиръ былъ перепечатанъ въ большомъ изданіи, in-folio. — [1] Противъ первыхъ изданій, тутъ недоставало 225 стиховъ, за то явилось 50 новыхъ. — Нѣмецкіе, англійскіе и американскіе критики подняли горячій спорь о томъ, кто сдѣлалъ эти поправки: издатели, или самъ Шекспиръ. Одни, приписывавшіе ихъ автору, говорили, что новые стихи носятъ отпечатокъ чисто шекспировскій. Противники возражаютъ, что пропущенныя мѣста необходимы для красоты и ясности пьесы и что Шекспиръ не допустилъ бы такихъ пропусковъ. — Статочное-ли дѣло, говорятъ послѣдніе, чтобы онъ самъ зачеркнулъ превосходную сцену, гдѣ Лиръ требуетъ Гонериль и Регану на судъ своего безумія, и другую, въ которой такъ трогательно разсказывается впечатлѣніе, произведенное на Корделію извѣстіемъ о бѣдствіяхъ отца. Какъ допустить, чтобъ Шекспиръ рѣшился исключить, въ концѣ 6 сцены 3 дѣйствія, монологъ, безъ котораго мы бы вправѣ думать, что Эдгаръ пошелъ за Лиромъ въ Дувръ, и потомъ, діалогъ слугъ, такъ живо сочувствующихъ ослѣпленному Глостеру? — Возраженія эти совершенно основательны, — но противная партія настойчиво твердитъ, что 50 стиховъ, прибавленныхъ къ первоначальному тексту, могли быть написаны только Шекспиромъ.
Замѣчательно, что Король Лиръ, не смотря даже на представленіе его при королевскомъ дворѣ, былъ потомъ забыть де такой степени что, 80 лѣтъ спустя Пагэмъ Тэтъ передѣлалъ его и пустилъ на сцену, какъ собственное произведеніе, наивно впрочемъ оговоривши, что, по этому предмету, есть уже «малоизвѣстное сочиненіе, указанное ему однимъ пріятелемъ.» — Мало этаго, когда эта продѣлка стала уже извѣстной, на театрѣ все-таки шла пьеса Тэта; самъ Гэррикъ поставилъ ее на сцену[2], — и игралъ въ ней. Она исполнялась на Дрюрилэнскомъ театрѣ, не далѣе какъ лѣтъ 20 назадъ. — Никакое сценическое святотатство, говоритъ Чарльзъ Кларкъ, не можетъ идти въ сравненіе съ этимъ изуродованіемъ Короля Лира.
2. При раздѣлѣ королевства. Въ этой приготовительной сценѣ есть какая-то темнота, неточность. Король раздѣлилъ уже страну, а между тѣмъ, спрашивая дочерей, которая больше любитъ его, прибавляетъ, что онъ будетъ щедрѣе къ той, которая выскажетъ больше любви къ нему. Можетъ быть, предположенный раздѣлъ былъ извѣстенъ только Кейту и Глостеру, какъ довѣреннымъ людямъ, но Лиръ не заявлялъ о немъ гласно, чтобъ удобнѣе измѣнять его, смотря по обстоятельствамъ. Джонсонъ. — Король, хотя и рѣшился на раздѣлъ царства, однако дѣлаетъ еще разъ какъ бы допросъ дочерямъ своимъ, что совершенно ладитъ съ его блажнымъ характеромъ. Кольриджъ.
3. It is not vicions blot, murder, or fulness — это не есть порочное пятно, убійство, или безстыдство. — Cлово murder вкралось здѣсь по ошибкѣ. Вмѣсто murder or, слѣдуетъ читать nor other. Корделіи меньше всего могло придти въ голову, что ее заподозрятъ въ убійствѣ. Колльеръ.
4. Подъ словомъ природа Эдмундъ разумѣетъ только понятіе противоположное обычаю, условіямъ житейскимъ, а не сущность божественную, какъ полагаетъ Варбуртонъ. Эдмундъ хочетъ сказать, что, такъ какъ онъ рожденъ внѣ гражданскихъ условій, то обязанъ слѣдовать законамъ природы, которые не дѣлаютъ различія между тою или другою формою рожденія. Стивенсъ. — Эдмундъ обращается къ натурѣ, какъ къ своему богу, въ томъ смыслѣ, какъ незаконнорожденнаго называютъ fils naturel: сынъ своего отца, по закону природы, есть nullus filius по гражданскимъ законамъ. Мэсонъ.
5. Шекспиръ нарочно подобралъ здѣсь эту странную послѣдовательность тоновъ. Moнахи писавшіе о музыкѣ, говорили: mi contra fa est diabobis. — Эдмундъ, впадая въ настроеніе своего отца, толкующаго о всяческихъ разстройствахъ, сравниваетъ ихъ съ разладицею тоновъ: фа, соль, ла, ми. Бэрне. — Эдмундъ хочетъ показать, что онъ какъ бы думаетъ вслухъ, и лицемѣрныя рѣчи его — въ связи съ идеею неестественности. Отсюда и разноголосица произносимыхъ имъ музыкальныхъ тоновъ. Они скорѣе отзвукъ его мыслей, чѣмъ истолкованіе ихъ. Найтъ.
6. Во время Елисаветы, паписты, не безъ основанія, считались врагами правительства. Отсюда поговорка: онъ честный человѣкъ и не ѣстъ рыбы, т. е. другъ правительства и протестантъ. Варбуртонъ.
7. Crown — корона и крона, англійская монета.
8. Намекъ на монополіи, которыя Елизавета и Іаковъ I щедро раздавали своимъ любимцамъ. — Это мѣсто опущено въ изданіи 1623 г., что могло быть условлено тѣми или другими отношеніями издателей къ правительству.
9. Фармеръ и Стивенсъ полагаютъ, что это долженъ быть отрывокъ какой нибудь старинной пѣсни. Вотъ что по этому предмету говорить Рейнольдсъ: Шекспиръ бралъ шутовъ своихъ вѣроятно съ натуры. Оригиналы, которыхъ копировалъ онъ, были, безъ сомнѣнія, люди бойкіе, веселые, насмѣшливые. Хотя имъ позволялось болтать что взбредетъ въ голову, однако, во избѣжаніе личныхъ оскорбленій, они должны были давать болтовнѣ своей шуточный тонъ, — вотъ почему, чтобъ смягчить злость иной выходки, они спѣшили сгладить впечатлѣніе припѣвомъ старинной пѣсни, или первою, вспавшею на умъ, поговоркой. — Иначе нельзя объяснить эту непослѣдовательность рѣчи, которою Шекспиръ часто оканчиваетъ реплики своихъ шутовъ.
10. Въ однихъ изданіяхъ, слова: тѣнь Лира говорить самъ Лиръ, — въ другихъ же, напр. у Тирвита, Пайта, — ихъ говорить Шутъ.
11. Это мѣсто затрудняло комментаторовъ Шекспира. Варбуртонъ, Тирвитъ, Мэлонъ, Мэсонъ каждый предлагаютъ свое чтеніе, поправки текста, объясненія. — Труднѣе всего, говорить Джонсонъ, понятъ, какъ признаки верховной власти, память и смыслъ, могутъ, какимъ бы то ни-было образомъ, убѣдить Лира, что онъ имѣетъ, или не имѣетъ дочерей.
12. Въ концѣ 4-й сцены 1-го дѣйствія, Гонериль отправляетъ гонца къ сестрѣ, не указывая куда именно ему ѣхать. — Лиръ, посылая Кента, прямо говорить: «поѣзжай въ Глостеръ» — а между тѣмъ Кентъ разсказываетъ, что онъ отправился сначала къ герцогу Корнвальскому, и оттуда уже, вмѣстѣ съ нимъ и Реганой, пріѣхалъ въ замокъ Глостера. Мэлонъ объясняетъ это тѣмъ, что Кентъ, и за тѣмъ Лиръ, отправились сначала въ городъ Глостеръ, какъ резиденцію Корнваль, откуда проѣхали въ замокъ Глостеръ, который, конечно, долженъ былъ находиться въ сосѣдствѣ съ нимъ.
13. Лиръ задумывается о Корделіи. Джонсонъ.
14. По Джонсону, Лиръ говорить здѣсь о возвращенія королевской власти. — Гэмли полагаетъ, что рѣчь идетъ объ отданной половинѣ царства. — Стивенсъ разумѣетъ тѣ условія, которыя Лиръ выговорилъ при отдачѣ королевства и которыхъ теперь такъ жестоко лишаетъ его Гонериль.
15. Этотъ куплетъ попалъ въ театральную рукопись со словъ какого нибудь остряка актера, которыя говорить больше, чѣмъ для него написано. Стивенсъ.
16. Беззаконный зетъ — лишняя буква въ азбукѣ.
17. На Кемлотскихъ болотахъ (въ Соммерсетширѣ) всегда садилось множество гусей. Ганмеръ.
18. Встарину, это наказаніе употреблялось, въ знатныхъ домахъ, для наказанія слугъ, какъ и до-нынѣ оно еще не вывелось въ нѣкоторыхъ коллегіумахъ. Фаркеръ.
19. Стивенсъ прямо говорить, что не понимаетъ того мѣста. Джонсонъ предлагаетъ свое чтеніе, но Мэсонъ считаетъ его невѣрнымъ, а съ Мэсономъ и Стивенсомъ не соглашается Гэмли. — Темнота, говоритъ Мэсонъ, возникла въ ошибки первыхъ издателей, которые думали видѣть въ этихъ строкахъ выдержку изъ письма Корделіи, между тѣмъ какъ это говоритъ самъ Кентъ. — Мэлонъ и Найтъ замѣчаютъ, то Кентъ не могъ бы читать на разсвѣтѣ, при мѣсяцѣ.
20. Knote — узлы. — Стивенсъ говоритъ, что сбитъ, спутать такимъ образенъ волосы обыкновенно считалось дѣломъ эльфовъ. — Это напоминаетъ колтунъ, который, у лошадей, тоже считается шалостью домоваго.
21. Bedlam[3] beggars — Бедламскіе нищіе. — Этихъ полоумныхъ нищихъ, если они выздоравливая, или когда не хватало средствъ для ихъ содержанія, выпускали съ дозволеніемъ проситъ милостыню. Они повсемѣстно возбуждали къ себѣ участіе, и почему множсство бродягъ, рѣшаясь на нищенство, желали казаться пенсіонерами Бедлама.
22. Тэрлингуэдъ — испорченное слово отъ французскихъ: Turlupin — по Варбуртону, и Turluru — по Ганмеру. То и другое означало фанатическихъ сектаторовъ во Франціи, Италіи и Германіи, въ XIII и XIV столѣтіяхъ. Оба эти слова — старинный итальянскій терминъ для полоумныхъ. — У Флеминга есть пословица: бѣднякъ, какъ Тюрлюпинъ и его дѣти. — Бедламскіе нищіе обыкновенно называли себя бѣдный Томъ.
23. Cruel — лютый, свирѣпый — эпитетъ конечно не идущій къ подвязкамъ. Здѣсь игра словами cruel и crewel — клубокъ шерстяной пряжи. Стивенсъ.
24. То есть бѣдствіямъ короля конца еще не видно. Джонсонъ.
25. Не переводимая игра словами: dollar и dolour; — собственно: ты будешь имѣть отъ своихъ дочерей такъ много горя (dolours), что не сможешь пересчитать его (какъ-бы считалъ доллары) за цѣлый годъ.
26. Послѣ этихъ словъ, въ подлинникѣ слѣдуетъ восклицаніе Hysterien passіо! Шекспиръ нашелъ названіе этой демонической болѣзни, первые приступы которой чувствуетъ теперь Лиръ, въ сочиненіи Самуила Герспета (1603 г.): Обнаруженные обманы іезуитовъ. Отсюда, какъ кажется, заимствованы Шекспиромъ имена всѣхъ духовъ, упоминаемыхъ Эдгаромъ далѣе, а также и всѣ разсказываемыя имъ подробности о преслѣдованіи его нечистою силою. Перев.
27. Sleep to death. — Мэсонъ эту фразу называетъ просто безсмысленною и полагаетъ, что слѣдовало бы читать: Death tо slеер. Правда что фраза вычурна, но смыслъ, кажется, ясенъ.
2S. Въ подл. the house — домъ. Теобальдъ читаетъ thе use (обычай); Колльеръ — mouth (ротъ); Капеллъ замѣчаетъ: «это одна изъ тѣхъ чертъ, которыя характеризуютъ Шекспира. Слово the house въ этомъ мѣстѣ — выраженіе достойное его генія; отецъ не есть только глава дома или семейства, но и представитель ихъ; онъ — домъ.»
29. Въ изданіяхъ in 4° — То fall and blast her pride; іn-folio — to fall aud blister (пузыриться).
30. Sizes. Джонсонъ полагаетъ, его здѣсь идетъ рѣчь о положенномъ для него содержаніи, пенсіи. — Стивенсъ говоритъ, что sizer — одно изъ низшихъ отдѣленій Кембрижскихъ студентовъ пенсіонеровъ, а sizes — извѣстная столовая порція, слово удержавшееся до сотъ поръ въ коллегіяхъ.
31. To be a cоmrade with the wolf and owl
Necessites sharp pinch!
Опущеніе придыхательнаго h въ словѣ оwl, говорятъ Колльеръ, условило здѣсь важную ошибку: послѣдняя строка читалась всегда, какъ отдѣльное восклицаніе, безъ связи съ предъидущей; по кажется, что у Шекспира глаголъ и оwl — выть, рыдать — вяжется съ нею, и строки эти нужно бы читать:
To be a cоmrade with the wolf, and howl
Necessity’s sharp pinch.
T. e. выть, какъ волкъ, когда онъ чувствуетъ грызучій зубъ нужды.
Стивенсъ замѣчаетъ, что восклицаніе Necessily’s и проч. относится къ печальному жребію существованія, про которое Лиръ говорятъ въ предъидущихъ строкахъ.
32. These wicked creatures yet do look well-favoured!
Во многихъ изданіяхъ, вмѣсто восклицательнаго знака, запятая, что, въ связи съ послѣдующимъ, совершенно измѣняетъ смыслъ фразы.
33. Подарокъ любовницы — мода времени.
34. Строфа изъ одной старинной баллады. Стивенсъ.
35. Въ подлинникѣ — святой Виттольдъ. Тирвитъ, впрочемъ, говорить, что онъ не могъ найдти этого мѣста въ легендѣ о Св. Виталіи, который, какъ онъ полагаетъ, названъ здѣсь St. Withold.
36. Night-mare. Слова: вѣдьма, стѣнь не представляютъ вполнѣ этого образа, и мы рѣшились употребить малороссійское --мара — нечистая сила, которая лѣзетъ, какъ сѣна копна, наваливается на встрѣчнаго и давитъ его кошемаромъ. Любопытна замѣтка Стивенса, что саксонское mara значить домовой.
37. Мэлонъ замѣчаетъ, что Нерона помѣстили въ эту пьесу болѣе чѣмъ за 800 лѣтъ до его рожденія. — Рабле, въ своей La vie de Gargantua, переведенной на англійскій языкъ около 1575 года, говоритъ: Trajan estoit peschenr de grenouilles et Néron vielleux. Pитcонъ.
38. Стивенсъ и Мэлонъ, говорятъ, что встарину шуты назывались innocents. У насъ тоже юродивыхъ чествуютъ блаженными.
39. Bъ подлинникѣ hоrsе’s health — здоровье коня. — Варбуртонъ и Ритсонъ полагаютъ, что вмѣсто bealth, слѣдуетъ читать heel — пята, копыто, въ томъ смыслъ, это опасно стоять сзади лошади.
40. Я не увѣренъ, говоритъ Стивенсъ, понимаю ли я смыслъ этой несвязной рѣчи.
Слова: Смотри, какъ она[4] стоитъ и сверкаетъ глазами — Эдгаръ, можетъ бытъ, говорить какъ полоумный, думающій видѣть нечистаго духа. — Мы не хотите ли плѣнить судъ?. Этотъ вопросъ повидимому относится къ воображаемой имъ Гонерили, или другой распутной женщинѣ, и можетъ означать: не мечтаете ли вы возбудитъ любовь даже когда стоите предъ судомъ? — Вмѣсто: wantest thou eyes… Сьюардъ читаетъ: wauton’st thou eyes… т. е. вы играете глазами, дѣлаете глазки.
41. Рогъ употреблялся прежде, какъ и теперь иногда, для питья. Рогъ твой сухъ — можетъ быть и пословицей, имѣющей тотъ смыслъ, что человѣкъ все уже высказалъ. И думаю, что Эдгаръ, не въ силахъ выдерживать долѣе роль бѣднаго Тома, говоритъ это всторону; — впослѣдствіи, при встрѣчѣ съ ослѣпленнымъ уже отцемъ, онъ тоже говоритъ: я не могу болѣе притворяться. Стивенсъ.
41 Въ изданіи in-folio сцена оканчивается здѣсь. Слѣдующія двѣ заключительныя реплики Кента и Эдгара я взялъ изъ первыхъ изданій, in 4°. Монологъ Эдгара превосходенъ; съ другой стороны, онъ нуженъ и по сценическимъ требованіямъ: такъ какъ изъ вида пьесы не видно, что Эдгаръ тоже пошелъ за королемъ въ Дувръ, то дѣйствующему лицу подобнаго значенія странно было бы оставить сцену, не сказавъ ни одного слова, не сдѣлавъ даже намека на то, чего слѣдуетъ ждать отъ него. Тебальдъ.
43. Въ изданіяхъ in 4° не говорится, какъ именно былъ ослѣпленъ Глостеръ. Указанія на то, что Корнваль вырываетъ у него одинъ глазъ и топчетъ его, потомъ другой — введены позднѣйшими издателями. То обстоятельство, что Шекспиръ не указываетъ на это прямо, заставляетъ предполагать, что казнь происходила не на сценѣ. — Тикъ подробно разсказываетъ, каково могло быть, по мнѣнію его, положеніе дѣйствующихъ въ это время лицъ на сценѣ. Не исчисляя отъ подробностей, мы замѣтимъ только, что Глостеръ, по мнѣнію его, могъ сидѣть на стулѣ, не на авансценѣ, и на столько скрытый отъ зрителей, что когда Корнваль, стоящіи у него сбоку, рветъ глаза, то зрители этого движенія не видятъ. — По поводу этого мѣста есть, между прочимъ, у Кольриджа слѣдующая замѣтка: «что сказать объ этой сценѣ? — тяжело мнѣ думать, что Шекспиръ не правъ, а между тѣмъ…»
44. Yet better thus and known to be contemned. — Джонсонъ читаетъ вмѣсто and known (и знать) и unknown (незнать), поясняя эту мысль такъ: Когда человѣкъ самъ съ себя снимаетъ личное значеніе, то для него презрѣніе не больно, потому что оно относится къ добровольно принятому имъ положенію, которое онъ можетъ сброситъ когда захочетъ. — Тирвитъ и Мэлонъ не соглашаются съ этимъ. — Генли читаетъ такъ: «лучше бытъ презираемымъ, какъ я, и знать про то, чѣмъ видѣть лесть отъ тѣхъ, которые внутренне насъ презираютъ.» — Чтеніе Рейнольдса; лучше быть такъ, въ этомъ сознательно-презираемомъ положеніи и проч.
45. Здѣсь идетъ рѣчь объ убійствѣ ея мужа, герцога Альбани. Мэлонъ.
46. Чтобы присутствующій тутъ же дворецкій не замѣтилъ, какъ она его цалуетъ и шепчетъ ему слѣдующія затѣмъ слова. Стивенсъ.
47. Фраза, въ смыслѣ старинной англійской поговорки: Il is а poor dog, fiat is not worth the whistling — дрянная собака, не стоющая свиста.
48. Must wither and come to deadly use — т. е. должно увянуть и пойдетъ на смертельное употребленіе. Эпитетъ смертельное служить намекомъ на то, что wither’d branches, валежникъ, идетъ на растопку, при совершеніи чаръ вѣдьмами. Варбуртонъ.
49. Планъ Гонерили былъ слѣдующій: отравить сестру, выйдти замужъ за Эдмунда, лишить жизни Альбани и завладѣть цѣлымъ королевствомъ. Смерть Корнвалля облегчала для нея послѣднее, чему она и радуется, но ей непріятно, что это обстоятельство давало возможность Реганѣ также претендовать, и конечно съ большимъ основаніемъ, на Эдмунда. Мэлонъ.
50. Такъ какъ въ королѣ Французскомъ не представляется болѣе надобности, то нуженъ былъ какой нибудь предлогъ, чтобы покончить съ нимъ, прежде чѣмъ пьеса подойдетъ къ концу. Съ этой, между прочимъ, цѣлью составлена настоящая сцена. Стивенсъ.
51. It іs nighted life — т. е. жизнь, сдѣлавшаяся темною какъ ночь (когда выкололи у него глаза). Стивенсъ.
52. Не понимаю, зачѣмъ Шекспиръ хотѣлъ сдѣлать этого дворецкаго, который былъ посредникомъ возможно-гнусной интриги, образцомъ вѣрности. И здѣсь онъ отказывается дать письмо Реганѣ, и послѣ, передъ смертью, думаетъ только о томъ, какъ бы вѣрнѣе оно было доставлено по назначенію. Джонсонъ. — Но это подлость рабства и собачья услужливость. — Въ отвѣтъ его на вопросъ Лира: «Кто я?» — «Отецъ моей госпожи» — высказалось все его пониманіе своего значенія. Клэркъ.
53. Эдгаръ измѣняетъ свой голосъ, въ цѣляхъ быть принятымъ впослѣдствіи за нечистаго духа. Джонсонъ.
54. Это описаніе пріобрѣло большую извѣстность со времени Аддисона, который замѣтилъ, съ натянутой шуткой, что у того, «кто не почувствуетъ при этомъ чтеніи головокруженія, голова или слишкомъ крѣпка, или слишкомъ пуста.» Описаніе конечно не дюжинное, но я далекъ отъ мысли давать ему высокое магическое значеніе. Смотрящій съ крутизны внизъ — поражается страшнымъ видомъ неодолимой гибели, — но это подавляющее впечатлѣніе разбѣгается и слабѣетъ, чуть только мысль начинаетъ разбирать частности, отдѣльныя явленія могучаго цѣлаго образа. Это перечисленіе галокъ и воронъ, этотъ укропъ, рыбаки — ослабляютъ общее впечатлѣніе, пятная гладь безкрайной шири и одерживая мысль въ быстромъ ея пролетѣ по пустынной области ужаса. Джонсонъ. — Въ этомъ мнѣніи высказываются какъ особенность взгляда Джонсона, такъ и вкусъ его времени. Именно то, чему онъ дѣлаетъ упрекъ, составляетъ драматическое достоинство Шекспира. Но и кромѣ драматизма, сцена эта полна высокихъ поэтическихъ красотъ. Найтъ. — Не нужно забывать, что Эдгаръ описываетъ воображаемую крутизну, и что, слѣдовательно, нельзя полагать, чтобы страшный образъ неизбѣжной гибели югъ произвести на него тоже впечатлѣніе, какъ если бы онъ дѣйствительно находился въ такомъ положеніи. Мэсонъ.
55. Когда она сама идетъ на погибель. Джонсонъ.
56. Даусъ полагаетъ, что здѣсь намекъ на плату, выдаваемую солдатамъ, когда они состояли на королевской службѣ. — Ср. слова Эдмунда, дѣйств, 5. сц. 3.
И противъ насъ
Возстановятъ наемную дружину.
57. Кажется, что это намекъ на короля Канута, когда его придворные льстиво провозглашаютъ его владыкою морей. Стивенсъ. — Нельзя не замѣтить здѣсь, что самъ же Стивенсь говоритъ, кажется, о Варбуртонѣ: «часто задаю я себѣ вопросъ: думалъ ли авторъ быть такъ глубокомысленнымъ, какъ хочетъ то навязать ему архи-ученый коментаторъ.»
58. Dandy-dandy — названіе дѣтской игры, въ которой какая нибудь вещица перехватывается изъ руки въ руку; нужно угадать, у кого именно она очутилась. Мэлонъ.
59. Лиръ, готовясь говорить проповѣдь, снялъ съ себя шляпу и вертитъ ее, по обычаю проповѣдниковъ, въ рукахъ, пока войлокъ, изъ котораго она сдѣлана, не навелъ это на мысль подковать войлокомъ лошадей. Стивенсъ. — Лиръ, съ вѣнкомъ на головѣ, конечно былъ безъ шапки; block (шапка) удобно замѣнить plot (умыслъ) — слово, идущее къ послѣдующей рѣчи о томъ, чтобы подковать лошадей войлокомъ, подкрасться къ зятьямъ и проч. Колльеръ.
60. Мэлонъ приводить мѣсто изъ Life of Henry the Eight, гдѣ говорится, что на празднествѣ, данномъ герцогинею Маргаритою, въ Лиллѣ, Генриху VIII, было устроено въ самомъ домѣ нѣчто въ родѣ турнира: помостъ сдѣлали изъ плитъ, а лошадей, чтобъ не скользили по нимъ, подковали войлокомъ.
61. A man of salt — соленый человѣкъ.
62. Then there’s life in it. Въ переводѣ этого мѣста мы слѣдовали Джонсону.
63. Въ подлинникѣ: О indistinguish’d sраcе (пространство) of womans will! Вмѣсто indistinguish’d space, Стивенсъ читаетъ: indistinguish’d licentiousness (распущенность), а Колльерь: unextinguish’d blase (неугасимый пылъ).
64. Ghild-changed father — т. е. отца, обращеннаго въ ребенка горемъ и годами, или, можетъ быть, приведеннаго въ это состояніе своими дѣтьми. Стивенсъ.
65. Poor perdu. Намекъ на военныхъ, военныхъ удальцовъ, называніи шея во Франція enfants perdus. Такъ какъ они обыкновенію плохо и легко были одѣты, то Корделія прибавляетъ: with this thin helm — въ этомъ плохомъ шлемѣ, съ непокрытой головою. Варбуртонъ. — Объясненіе словъ thin helm несостоятельно. Нельзя допустить, чтобъ люди, идущіе на смерть не имѣли порядочнаго вооруженія. Стивенсъ. — Намъ казалось, что, подъ этими словами, Корделія разумѣетъ сѣдые волоса отца; извѣстно, что въ ужасную эту ночь на Лирѣ не было шапки.
66. I am a very foolish fond old man,
Fourscore and upward; not an hour more or less.
Въ изданіяхъ in 4° послѣдняго полустишія нѣтъ и Стивенсъ считаетъ его вставкою какого нибудь «глуповатаго» актера, съ чѣмъ соглашается и Ритсонъ. — Мэлонъ также называетъ эту фразу нелѣпою, но Найтъ, замѣчая, что ее говоритъ very foolish fond old man, признаетъ ее чисто шекспировскимъ сколкомъ съ натуры. Зачеркнуть эти слова, говорить онъ, тоже, что отбить кусокъ отъ античной статуи.
67. Нѣкоторые коментаторы Шекспира думали видѣть здѣсь намекъ на легенду о лисицахъ Самсона; но вопервыхъ и для библейскихъ лисицъ огонь былъ взять не съ неба, а вовторыхь извѣстно, что лисицъ именно выкуриваютъ изъ норъ.
68. Приказъ Эдмунда и Гонерили о томъ, чтобы въ тюрьмѣ убить Лира и Корделію,
69. Save him, save him! — спаси его. — Эти слова говоритъ Гонериль. Нелѣпо думать, чтобы Альбани, которому извѣстна измѣна Эдмунда и любовь къ нему Гонерили, хлопоталъ о его спасеніи. Теобальдъ. — Альбани желаетъ въ настоящую миуту сохранить жизнь Эдмунда съ цѣлію добыть отъ него нужныя показанія. Джонсонъ.
70. Читатель ясно видитъ, что это мѣсто относится къ желанію Эдмунда слышать болѣе и къ словамъ Альбани, что Эдгаръ сказалъ уже довольно. Но все это извращено жалкой безсмыслицей. Я бы читалъ это мѣсто такъ: для простаго человѣческаго чувства здѣсь сказалась уже вся глубина моихъ страданій, но натура жестокая надбавляла бы горе на горе, чтобъ достигнуть крайней степени зла. Варбуртонъ. — Смыслъ этой фразы, я считаю, слѣдующій: здѣсь конецъ для тѣхъ, кому ненавистно зло, но разсказу моему я долженъ дать другой конецъ, въ которомъ прибавился бы новый ужасъ къ тому, что уже сказано мною. Стивенсъ.
71. Легче тебѣ упасть и кончить бытіе вдругъ, чѣмъ тянуть жизнь только для того чтобъ выносить горе. Стивенсъ.
72. Это восклицаніе: And my poor fооl іs hаnged! — мои бѣдный шутъ повѣшенъ — возбудило множество споровъ о томъ, кого слѣдуетъ разумѣть здѣсь: шута или Корделію. — Обѣ эти личности такъ важны въ драмѣ, что мы считаемъ, нелишнимъ передать нѣсколько подробнѣе мнѣнія спорившихъ сторонъ.
Poor fool — говоритъ Стивенсъ — есть выраженіе нѣжности къ мертвой Корделіи, за дыханіемъ которой Лиръ напряженно слѣдитъ до послѣдняго мгновенія, и умираетъ, все ожидая, что она подастъ какой нибудь знакъ жизни. Шутъ давно уже въ пьесѣ забыть. Выполнивъ назначенное ему, по строю драмы, дѣло, онъ появляется только за тѣмъ, чтобы молча сойдти со сцены (3 дѣйств. 6 сц.) Обратить чувство отца, въ самое тяжкое мгновеніе, когда, любимое дитя лежитъ мертвое на рукахъ его, обратить это чувство на балагура, который когда-то забавлялъ его — вещь до того странная, что я не могу согласить ее съ понятіемъ дѣйствительнаго горя и отчаянія. — Съ другой стороны, Корделія только что повѣшена, но мы не знаемъ былъ ли повѣшенъ шутъ, — не имѣемъ даже повода предполагать это. Враждебная Лиру партія, конечно, мало интересовалась судьбою его джестера. Единственное назначеніе его было разгонятъ грусть своего господина: дѣло это выполнено и поэтъ съ нимъ покончилъ. —Выраженіе poor fool, обращенное къ Корделіи, могло бы казаться неправильнымъ въ устахъ подданнаго, оплакивающаго безвременную смерть королевы; но его могъ сказать хилый, старый, полусумасшедшій король, когда, надъ убитой дочерью, онъ испускаетъ послѣдній неистовый вопль.
Признаюсь, я одинъ изъ тѣхъ, возражаетъ Рейнольдсъ, которые полагаютъ, что Лиръ обращается здѣсь къ шуту, а не къ Корделіи. — Разумѣй онъ здѣсь Корделію, я бы смотрѣлъ на это мѣсто, какъ на художническую красоту, въ родѣ апеллесовской пѣны[5]. Но задушевное воспоминаніе Лиромъ въ это мгновеніе шута, я считаю однимъ изъ тѣхъ униженій генія, которыя такъ часто встрѣчаются у Шекспира, — и только у одного Шекспира. — Несомнѣнно, что Лиръ имѣетъ особенную привязанность къ этому шуту, котораго усердіе въ ухаживаніи за нимъ и стараніе развлечь его печаль, кажется, заслуживаютъ всей его нѣжности. — Бѣдный шутъ и и тутъ, — говоритъ онъ подъ грошъ и бурей (3 д. 2 сц.), — есть мѣсто въ сердцѣ моемъ, гдѣ больно за тебя. — И потомъ, это еще не богъ-вѣсть, какая награда шуту, что Лиръ вспомнилъ о немъ!… Съ другой стороны, Лиръ въ тихой, великой своей печали, представленъ старикомъ добродушнымъ, причудливымъ, полубольнымъ, напоминающимъ избалованнаго ребенка. Нѣтъ ничего страннаго допуститъ въ такомъ характерѣ подобныя нѣжныя привязанности. Слова: no, no, no life! Лиръ, по моему мнѣнію, говоритъ не съ нѣжностью, но съ горячимъ гнѣвомъ: нѣтъ больше ничему жизни… гибни все! — Можно замѣтить также, что неловко бы было оставить безвѣстной судьбу этого шута, — любимца автора, Лира, а слѣдовательно и у публики, хоть нельзя не прибавить, впрочемъ, что Шекспиръ не всегда внимателенъ къ окончательной обрисовкѣ фигуръ своихъ группъ. — Мнѣ остается только прибавить, что если слова poor fool относятся къ Корделіи, то зрителю, конечно, показалась бы довольно странною эта манера выраженія горести и нѣжности отца къ его любимой дочери, — тѣмъ болѣе, что эта дочь королева. — Нѣтъ, сомнѣнія, что слова poor fool означаютъ ласку — и самъ Шекспиръ, говоря, въ другомъ мѣстѣ, объ умирающемъ животномъ, называетъ его poor dappled fool, — но они не могли быть употреблены иначе, какъ изъявленіе сожалѣнія къ личности гораздо низшей, въ любовь къ которой не примѣшивается чувство нѣкотораго уваженія.
Мнѣ непріятно расходиться во мнѣніи съ моимъ другомъ Рейнольдсомъ, — но magic amica veritas должно быть девизомъ каждаго издателя Шекспира, и, въ силу этого, я долженъ сказать, что мнѣніе Стивенса признаю совершенно правильнымъ. Нужно замѣтить, что Лиръ, съ минуты появленія съ трупомъ Корделіи на сцену, занять уже, до самой смерти, только потерею дочери. Конечно, его развлекаетъ на мгновеніе Кентъ, но онъ тутъ же обращается опять къ своей возлюбленной Корделіи, все склоненный надъ мертвымъ ея тѣломъ. Его самого охватываетъ агонія смерти, и въ то время, когда надорвалось уже его сердце, было бы въ высшей степени неестественно, чтобы онъ вспоминалъ своего шута. Но главное и конечное возраженіе въ настоящемъ вопросѣ — указаніе Стивенса, что Лиръ самъ видѣлъ, какъ повѣсили его дочь, и даже убилъ исполнителя казни, между тѣмъ какъ мы не имѣемъ никакого основанія предполагать, чтобы шутъ былъ тоже повѣшенъ. — Конечно, выраженіе poor fool можно отнести только къ личности, неимѣющей права на особенное уваженіе наше, — однако дѣло не въ томъ. Шекспиръ не всегда употребляетъ свои термины съ строгою точностью, но онъ всегда лучшій, самъ себѣ, коментаторъ, и, дѣйствительно, въ другомъ мѣстѣ, онъ относитъ эти слова къ юному, прекрасному, невинному Адонису, предмету болѣе чѣмъ простаго уваженія богини. — Въ старинномъ англійскомъ языкѣ — fool innocent были синонимы. Отсюда, вѣроятно, особенное употребленіе выраженіи poor fool. — Въ настоящей фразѣ, я думаю, Лиръ разумѣлъ dear, tender, helpless innocence — милая, нѣжная, безпомощная невинность. Мэлонъ.
Признаемся, намъ трудно понять это равнодушное отношеніе Стивенса къ личности шута. «Онъ не забавникъ, отпускающій плоскія шутки для потѣхи партера, — говоритъ Кольриджъ, — онъ не вынужденная уступка генія Шекспира вкусу публики.» Шутка его сквозитъ, такъ сказать, грустью. Главнѣйшій мотивъ ея — безпомощность Лира. Человѣкъ простой, онъ видитъ, на первомъ планѣ, угрожающія ему житейскія, повседневныя лишенія, онъ не можетъ отбиться отъ этой мысли, и большая часть его припѣвовъ и поговорокъ въ дамъ типѣ. Шутъ, еще до появленія на сцену, высказывается уже личностью благородною; онъ совсѣмъ захирѣлъ съ отъѣздомъ Корделіи. — Когда дерзкіе отвѣты дворецкаго дали уже понять Лиру чего ему ждать отъ дочерей — шутъ тутъ же является какъ бы на помощь ему. — Шутъ пошелъ съ своимъ нищимъ королемъ на скитальчество подъ бурею, конечно не по разчету; онъ только и хлопочетъ о томъ какъ бы отшутить обиду отъ сердца своего дорогаго господина. — Кентъ зналъ, что говоритъ (6 сц. 3 дѣйств.), обращаясь къ нему съ словами: тебѣ-то ужь не оставаться сзади. — Шутъ сходитъ со сцены только тогда, когда полоумному Лиру стало уже чуждо пониманіе житейства, когда его пріютила любовь дочери. — И какъ тонко очеркнуто чувство Лира къ своему poor fool and knave[6]! На замѣчаніе, что шутъ захирелъ съ отъѣздомъ Корделіи, онъ отвѣчаетъ: "довольно…. хороню и самъ я это вижу. — Въ страшную ночь въ степи, онъ заботится, чтобы шутъ первый вошелъ въ шалашъ: «Путается мой смыслъ; — ступай, мой голубчикъ. — Что, бѣдняжка, холодно тебѣ?» — Сколько задушевнаго въ послѣднемъ къ нему словѣ Лира, въ минуту самыхъ горькихъ его страданій: «бѣдный ной шутъ, есть мѣсто въ моемъ сердцѣ, гдѣ больно за тебя.»
Мы не можемъ не привести здѣсь прекрасныхъ строкъ Франсуа Гюго. — Лиръ прогнанъ, Лиръ убѣжалъ онъ замка Глостеръ. "Изъ всѣхъ клавишей ему въ вѣрности, его не покинулъ только одинъ, — этотъ скоморохъ, въ дурацкомъ колпакѣ; это бѣдное чадо толпы, поднятое на улицѣ за свою смѣшливую уродливость, вскормленное какъ собака, подъ угрозой кнута, питавшееся, за свою шутку, бѣдными крохами отъ царственныхъ пировъ. — О, преклонитесь предъ благородною мыслью поэта! Этото шута, низведеннаго до послѣдней степени рабства, одѣтаго въ позорныя одежды, это существо уничиженное, у котораго отнято даже право на свободное чувство, этого горемыку, осужденнаго на пытку неустанной шутливости — Шекспиръ поднялъ изъ грязи. Подъ этикъ пошлымъ нарядомъ онъ заставилъ биться благороднѣйшее сердце. Въ этотъ выкидышъ онъ вдохнулъ великую душу. И, такъ преображенный, онъ уже не каторжникъ подсмѣиванья, онъ — герой смѣха. Эта упряжная бойкость, которой нипочемъ лютость стакнувшихся стихій, которая, на каждый вопль бури, только позваниваетъ своимъ бубенчикомъ, у которой веселый хохотъ идетъ въ ладъ съ громомъ и молніей — это уже не пошлая, присяжная шутливость, это несокрушимая веселость беззавѣтной преданности. — Не для него царская милостыня, — онъ самъ подаетъ.
73. Это чрезвычайно-выразительное обстоятельство указываетъ на волненіе и тяжесть въ груди Лира. Уартонъ.
74. Въ нѣкоторыхъ изданіяхъ, Кентъ упираетъ послѣ этихъ словъ. — Стивенсъ и Мэлонъ замѣчаютъ, что ихъ можетъ сказать скорѣе человѣкъ въ отчаяніи, чѣмъ въ агоніи, — и что въ старинныхъ изданіяхъ нѣтъ никакой помѣты, указывающей на смерть Кента на сценѣ. — Впрочемъ Витсонъ говоритъ, что, во второмъ изданіи in-folio, есть замѣтка на-полѣ — умираетъ.
- ↑ Изданіе 1623 г. было перепечатано въ 1807 г., въ числѣ 200 экземпляровъ, — но съ большими погрѣшностями. — Второе Folio составляетъ теперь большую рѣдкость; экземпляръ цѣнится до 1500 р.
- ↑ Одинъ критикъ сказалъ о Г’ррикѣ, что у него была «душа, родственная Шекспиру.» — Желательно бы, замѣчаетъ Клэркъ, думать, что Гэррикъ тогда не читалъ шекспировскаго Лира.
- ↑ Bedllam (испорченное отъ Betlehem) — домъ умалишенныхъ въ Лондонѣ.
- ↑ Теобальдъ, вмѣсто она, читаетъ онъ.
- ↑ Извѣстно, что Апеллесъ въ досадѣ, что ему не удавалось написать пѣну у рта Буцефала, бросилъ съ досады кисть и отъ этого мазка случайно вышли опѣненныя удила.
- ↑ Knave — плутъ, по свидѣтельству Клэрка, значило въ старинномъ саксонскомъ языкѣ собственно boy — мальчикъ.