—Колдунья, мнѣ странно такъ видѣть тебя. Мнѣ люди твердили, что ты
Живешь—безпощадно живое губя, Что старыя страшны черты: 5 Ты смотришь такъ нѣжно, ты манишь, любя, И вся ты полна красоты.—
„Кто такъ говорилъ, можетъ, былъ онъ и правъ: Жила я не годы,—всегда.
И много безумцевъ, свой умъ потерявъ, 10 Узнали всѣ пытки,—о, да!
Но я какъ цвѣтокъ расцвѣтаю межь травъ, И я навсегда—молода“.
—Колдунья, Колдунья, твой взоръ такъ глубокъ, Я вижу столѣтья въ зрачкахъ. 15 Но ты мнѣ желанна. Твой зыбкій намекъ Въ душѣ пробуждаетъ не страхъ.
Дай счастье съ тобой хоть на малый мнѣ срокъ, А тамъ—пусть терзаюсь въ вѣкахъ.—
„Вотъ это откроетъ блаженство для насъ, 20 Такія слова я люблю.
И если ты будешь безсмертнымъ въ нашъ часъ, Я счастіе наше продлю.
Но, если увижу, что взоръ твой погасъ, Я тотчасъ тебя утоплю“.
25 Я слился съ Колдуньей, всегда-молодой, Съ ней счастливъ былъ счастьемъ боговъ.
Часы ли, вѣка ли прошли чередой? Не знаю, я въ безднѣ былъ сновъ.
Но какъ разсказать мнѣ о сладости той? 30 Не въ силахъ. Нѣтъ власти. Нѣтъ словъ.
—Колдунья, Колдунья, ты ярко-свѣтла, Но видишь, я свѣтелъ, какъ ты.
Мнѣ вѣдомы таинства Блага и Зла, Не знаю лишь тайнъ Красоты. 35 Скажи мнѣ, какъ ткани свои ты сплела, И какъ ты зажгла въ нихъ цвѣты?—
Колдунья взглянула такъ страшно-свѣтло. „Гляди въ этотъ полный стаканъ“.
И что-то, какъ будто, предъ нами прошло, 40 Прозрачный и быстрый туманъ.
Вино золотое картины зажгло, Правдивый возникъ въ немъ обманъ.
Какъ въ зеркалѣ мертвомъ, въ стаканѣ вина Возникъ упоительный залъ. 45 Колдунья была въ немъ такъ четко видна, На ткани весь міръ оживалъ.
Сидѣла она за станкомъ у окна, Узоръ за узоромъ вставалъ.
Не знаю, что было мнѣ страшнаго въ томъ, 50 Но только я вдругъ поблѣднѣлъ.
И страшно хотѣлось войти мнѣ въ тотъ домъ, Гдѣ залъ этотъ пышный блестѣлъ.
И быть какъ Колдунья, за страннымъ станкомъ, И тотъ же извѣдать удѣлъ.
55 Узоръ за узоромъ живой Красоты Мѣнялся все снова и вновь.
Слагались, горѣли, качались цвѣты, Былъ страхъ въ нихъ, была въ нихъ любовь.
И между мгновеньями въ ткань съ высоты 60 Пурпурная падала кровь.
И вдругъ я увидѣлъ въ томъ свѣтломъ винѣ, Что въ залѣ ковры по стѣнамъ.
Они измѣнялись, почудилось мнѣ, Подобно причудливымъ снамъ. 65 И жизнь всѣмъ владѣла на лѣвой стѣнѣ, Міръ справа былъ данъ мертвецамъ.
Но что̀ это, что̀ тамъ за сонъ бытія? Войною захваченный станъ.
Я думалъ, и мысль задрожала моя, 70 Рой смертныхъ былъ Гибели данъ.
Тамъ были и звѣри, и люди, и я!— И я опрокинулъ стаканъ.
Что̀ сдѣлалъ потомъ я? Что̀ думалъ тогда? Что̀ было, что̀ стало со мной? 75 Объ этомъ не знать никому никогда Во всей этой жизни земной.
Колдунья, какъ прежде, всегда—молода, И разумъ мой—вѣчно съ весной.
Колдунья, Колдунья, раскрылъ твой обманъ 80 Мнѣ страшную тайну твою.
И красныя ткани средь призрачныхъ странъ Сплетая, узоры я вью.
И весело полный шипящій стаканъ За жизнь, за Колдунью я пью!
См. также одноимённые страницы.
К. Д. Бальмонтъ. Полное собраніе стиховъ. Томъ четвертый. Изданіе третье — М.: Изд. Скорпіонъ, 1913