55 Узоръ за узоромъ живой Красоты
Мѣнялся все снова и вновь.
Слагались, горѣли, качались цвѣты,
Былъ страхъ въ нихъ, была въ нихъ любовь.
И между мгновеньями въ ткань съ высоты
60 Пурпурная падала кровь.
И вдругъ я увидѣлъ въ томъ свѣтломъ винѣ,
Что въ залѣ ковры по стѣнамъ.
Они измѣнялись, почудилось мнѣ,
Подобно причудливымъ снамъ.
65 И жизнь всѣмъ владѣла на лѣвой стѣнѣ,
Міръ справа былъ данъ мертвецамъ.
Но что̀ это, что̀ тамъ за сонъ бытія?
Войною захваченный станъ.
Я думалъ, и мысль задрожала моя,
70 Рой смертныхъ былъ Гибели данъ.
Тамъ были и звѣри, и люди, и я!—
И я опрокинулъ стаканъ.
Что̀ сдѣлалъ потомъ я? Что̀ думалъ тогда?
Что̀ было, что̀ стало со мной?
75 Объ этомъ не знать никому никогда
Во всей этой жизни земной.
Колдунья, какъ прежде, всегда—молода,
И разумъ мой—вѣчно съ весной.
Колдунья, Колдунья, раскрылъ твой обманъ
80 Мнѣ страшную тайну твою.
И красныя ткани средь призрачныхъ странъ
Сплетая, узоры я вью.
И весело полный шипящій стаканъ
За жизнь, за Колдунью я пью!
55 Узор за узором живой Красоты
Менялся всё снова и вновь.
Слагались, горели, качались цветы,
Был страх в них, была в них любовь.
И между мгновеньями в ткань с высоты
60 Пурпурная падала кровь.
И вдруг я увидел в том светлом вине,
Что в зале ковры по стенам.
Они изменялись, почудилось мне,
Подобно причудливым снам.
65 И жизнь всем владела на левой стене,
Мир справа был дан мертвецам.
Но что это, что там за сон бытия?
Войною захваченный стан.
Я думал, и мысль задрожала моя,
70 Рой смертных был Гибели дан.
Там были и звери, и люди, и я! —
И я опрокинул стакан.
Что сделал потом я? Что думал тогда?
Что было, что стало со мной?
75 Об этом не знать никому никогда
Во всей этой жизни земной.
Колдунья, как прежде, всегда молода,
И разум мой — вечно с весной.
Колдунья, Колдунья, раскрыл твой обман
80 Мне страшную тайну твою.
И красные ткани средь призрачных стран
Сплетая, узоры я вью.
И весело полный шипящий стакан
За жизнь, за Колдунью я пью!
