[330]Вечеръ XXI.
Цѣлыя двѣ недѣли не заглядывалъ ко мнѣ мѣсяцъ, но вотъ, наконецъ, я вновь увидѣлъ его круглый свѣтлый ликъ надъ медленно плывущими облаками. Послушайте же, что онъ разсказалъ мнѣ.
«Изъ одного Феццанскаго[1] города вышелъ караванъ; я долго слѣдилъ за нимъ. Онъ остановился на ночь среди блестящей, словно покрытой льдомъ, солончаковатой площадки; лишь небольшая часть ея была покрыта наноснымъ пескомъ. У старшины каравана былъ привязанъ къ поясу мѣхъ съ водой; изголовьемъ ему служилъ мѣшокъ съ прѣсными лепешками. По-утру онъ начертилъ на пескѣ своимъ посохомъ четыреугольникъ, вписалъ въ него нѣсколько словъ изъ Корана, и весь караванъ прошелъ черезъ это освященное мѣсто. На бѣломъ горячемъ конѣ задумчиво ѣхалъ молодой купецъ, сынъ знойной пустыни; объ этомъ говорили и глаза его и прекрасныя формы тѣла, точно вылитаго изъ бронзы. О чемъ онъ задумался? Не о молодой-ли красавицѣ-женѣ? Всего два дня тому назадъ разубранный дорогими мѣхами и шалями верблюдъ обнесъ его прекрасную невѣсту вокругъ городскихъ стѣнъ. Гремѣла музыка, раздавалось пѣніе женщинъ и привѣтственная пальба. Громче, чаще всѣхъ палилъ самъ счастливый женихъ. А теперь… теперь онъ ѣхалъ съ караваномъ по пустынѣ. Много ночей слѣдилъ я за ними, видѣлъ, какъ они располагались на отдыхъ у колодцевъ, въ жалкой тѣни чахлыхъ пальмъ, видѣлъ, какъ вонзали ножи въ грудь верблюда и жарили его мясо на угольяхъ костра. Лучи мои охлаждали раскаленный солнцемъ песокъ и показывали путникамъ черные обломки скалъ, мертвые острова въ безграничномъ морѣ песковъ. Странствіе было изъ счастливыхъ: не пришлось каравану пострадать ни отъ нападенія вражьихъ племенъ, ни отъ бича пустыни—смерча. Дома молилась за мужа и отца красавица-новобрачная. «Живы-ли они?» спрашивала она мой двурогій серпъ. «Живы-ли они?» спрашивала она мой сіяющій круглый дискъ. Теперь они уже миновали пустыню и сегодня вечеромъ расположились на ночлегъ подъ высокими пальмами; надъ ними кружатся длиннокрылые журавли, изъ-за вѣтвей мимозъ глядятъ пеликаны. Слонъ мнетъ неуклюжими ногами пышную траву и кусты; подходитъ караванъ негровъ; они возвращаются съ ярмарки изъ глубины страны. На черныхъ волосахъ
[331]женщинъ, одѣтыхъ въ синія бумажныя юбки, сіяютъ мѣдныя бляхи. Женщины гонятъ нагруженныхъ быковъ; на спинахъ ихъ спятъ нагіе черные ребятишки. Одинъ изъ негровъ ведетъ на веревкѣ купленнаго имъ на ярмаркѣ львенка. Вотъ они подходятъ къ каравану. Молодой купецъ сидитъ неподвижно, весь погруженный въ мечты о своей молодой женѣ. Въ странѣ черныхъ онъ мечтаетъ объ оставленномъ имъ по ту сторону пустыни бѣлоснѣжномъ душистомъ цвѣткѣ! Вотъ онъ поднялъ голову..!»
Тутъ мѣсяцъ заволокло облакомъ, потомъ другимъ, третьимъ… Такъ я ничего больше и не услышалъ отъ него въ этотъ вечеръ.
Г. Х. Андерсенъ. Собраніе сочиненій Андерсена въ четырехъ томахъ. Томъ третій. Изданіе второе — С.-Петербургъ: Акціон. Общ. «Издатель», 1899, С.313—339