Калика перехожая (Крестовский)/1861 (ДО)


[5]
Калика-перехожая
I.

Грибомъ стоитъ въ селѣ избенка…
Въ избенкѣ плачетъ старушонка:
Вчера угнали въ рекрута
Ея радѣльца — радость-­сына. —
Изба нетоплена, пуста,
Чадитъ сосновая лучина.
И ждетъ она: вотъ-­вотъ войдетъ,
Вернется сынъ! — такъ чутко ждетъ —
Но тихо все: лишь вѣтеръ свищетъ,
10 Да мелкій дождь, что прутьемъ, хлыщетъ…

А хоть и сдать-­бы не законъ,
Да противъ старосты не сладить;
Какъ не взлюбилъ Васютки онъ,
Такъ и доѣхалъ! заморенъ
Ужь больно парень былъ. — «Спровадить
Положено молъ на міру,
Затѣмъ что нерадивъ!» — старухѣ

[6]

Сказалъ онъ разъ — и глядь, Васюхѣ
Забрили лобъ на ту­-жь пору.

II.
20 Мірскимъ христовымъ подаяньемъ

Она кормилась отъ села,
Кормилась годъ, и всѐ ждала
Родного гостя съ упованьемъ.
Къ обѣднѣ­-ль въ праздникъ зазвонятъ,
Она накинетъ тѣлогрѣйку,
И въ церкви, съ нищенками въ рядъ,
Въ одну христовую семейку
Собравшись, станетъ у дверей —
И подаютъ міряне ей:
30 Кто грошъ подастъ, а кто копѣйку, —
Тѣмъ и жила̀…

А всѐ тоска,
Что червь подточный грудь ей гложетъ,
И что могильная доска,
Все давитъ, давитъ… И не сможетъ
Она съ тоски на свѣтъ взглянуть,
Ни Богу честно потрудиться,
Ни поработать, ни уснуть;
Затѣмъ, что коршуномъ гнѣздится
40 Въ душѣ все дума у неё:
«Ужь мнѣ молъ, старой, не житье,
Знать, на свѣту: къ землинѣ клонитъ!…
Да кто­-жь безъ сына­-то схоронитъ?
Чай, на міру сколотятъ гробъ,

[7]

Чай, и проводить да̀ромъ попъ…
Да не о смерти-­то кручина:­
Кабы взглянуть еще хоть разъ,
Хоть бы въ конешный­-то свой часъ,
На чада­-милаго, на сына;
50 Таковъ ли сталъ, каковъ-­то былъ?
Поди, зачахъ, аль мать забылъ!…»

И было сонное видѣнье

Убогой старицѣ въ ночи:
Какъ-­будто, гдѣ-­то тамъ сраженье
И гдѣ-­то ломятся мечи…
А ночитѐмны, тучи­грозны
Вдоль по поднѐбесью плывутъ,
Плывутъ и грозны, и морозны,
И вѣтромъ бьютъ, и градомъ бьютъ…
60 Вокругъ — безъ про̀свѣту поляны,
А надъ полянами туманы,
Туманы сизые встаютъ,
И сквозь туманы, за поляны
Да все солдатушки идутъ!..
Вотъ­-вотъ одинъ… отсталъ, бѣдняга…
Упалъ и стонетъ… хочетъ пить,
Водицей ра̀нушки промыть —
Да нѣтъ воды: пуста баклага…
Зоветъ — и нѐкому помочь:
70 Проходятъ мимо все и мимо,
Уходятъ въ даль, уходятъ въ ночь…
Ушли… куда? — и невѣстимо!..
А онъ одинъ… а вѣтры бьютъ…
Вокругъ — безъ про̀свѣту поляны

[8]

И надъ полянами туманы,
Туманы сизые встаютъ…
Но вотъ яснѣе и свѣтлѣе
Изъ мглы клубятся облака —
И снѣга бѣлаго бѣлѣе
80 Течетъ изъ мёда и млека
Въ долинѣ Іорда́нъ­-рѣка. —
А надъ рѣкой грозы­-грознѣе
Встаютъ верхи Господнихъ горъ —
Синай, Голгоѳа и Ѳаворъ…
Играютъ божіи зарницы,
Цвѣты­-лазоревы цвѣтутъ,
И на вѣтвахъ Сирены­-птицы
И славословятъ и поютъ…
Возноситъ райская обитель
90 Тамъ позлащенныя главы:
Въ преддверьи стражи — звѣри­-львы,
А на престолѣ самъ Спаситель
И на главѣ Его вѣнецъ,
Во длани скипетръ и держава,
И съ Нимъ — Богъ­-Духъ и Богъ­-Отецъ,
И вся глаголемая Слава.
И „святъ, святъ, святъ!“ Ему рекутъ
Земля и твердь во честь Владыки,
И всѣ архангельскіе лики
100 Пѣснь херувимскую поютъ…
Дивится старица чертогу —
И се, раздался зычный гласъ:
«Воспрянь отъ сна и вне́мли Богу,
Зане приблизился твой часъ!
Се, уготовалъ Азъ дорогу —
Возстани, божія раба,

[9]

И съ миромъ въ путь гряди!»
И съ крикомъ
Проснулась въ трепетѣ великомъ
110 Старуха въ полночь… „Знать, судьба!“
Крестясь, она пролепетала,
«Пора за сыномъ, въ путь пора!» —
И отъ полночи до утра

Съ молитвой мать поклоны клала.
И сколотила кое­-какъ

Она за нищенскій пятакъ
Въ дорогу ла̀потки съ котомкой,
И подпоясавшись покромкой,
Взяла убогій посошокъ,
120 Да захватила образокъ —
«Мать всѣхъ скорбящихъ,» да въ тряпицу
Съ могилокъ о̀тчихъ мать­-землицу,
И въ долгій путь, благословясь,
Пошла подъ осень, въ снѣгъ и грязь.
И вотъ предъ ней опять поляны
Уходятъ въ даль и въ даль зовутъ,
И надъ полянами встаютъ
И ходятъ сизые туманы.

III.
Охъ, не одна ль то, не одна

130 Дорога въ полѣ пролегала,
Какъ сплошь­-то ельничкомъ она,

[10]

Дорога, частымъ заростала!
Ужь и куда­-же ты, куда,
Дорога гладью разстилалась,
Ты сквозь какіе города
Широкой ширью пробивалась? —
Охъ, вьѐшься­-стелешься­-ли ты
За глубь лѣсовъ-боро̀въ дремучихъ,
За ширь степей­-песковъ сыпучихъ,
140 За тѣ­-ль крутыя высоты!
Охъ, за крутыя высоты,
За прясло хмураго тумана
До синя моря­-Окіяна.
До поднебесной красоты!
И на своемъ вѣку не мало
Всего ты вдо̀сталь повидала:
Не разъ-­то съ пѣсней плясовой
Тебя и брагою хмѣльной
Людская удаль поливала,
150 А и невзгода окропляла

Мірскою горькою слезой.
Бредетъ съ котомкою убогой

Путемъ сиръ­-древенъ человѣкъ,
Гдѣ много изстари калѣкъ
Ходило торною дорогой.

Охъ, тяжело ты, тяжело
Житье калики­-перехожей:
Все тѣло солнцемъ ей спекло
Подъ закарузлой, старой кожей;
160 Нога и стерта, и боса;

[11]

Едва прикрыта грудь больная,
И вѣтеръ хлещетъ развѣвая
Ея сѣдые волоса…
И нѣтъ ей въ свѣтѣ уголочка:
Постель ей — мать сыра­-земля,
Пень — изголовье, пологъ — ночка,
Хозяйство — божіи поля.

И будь ей лѣсъ или долина,
Морозъ иль жаръ — ей все равно:
170 Забыла всѐ она давно,

Лишь помнитъ путь, да ищетъ сына.
Тускнѣетъ въ небѣ синева,

Земля потрескалась отъ зною,
И катитъ мѣрною волною
Вдоль по степи ковыль­-трава;
А въ чистомъ полѣ кустъ калины
Съ ракитой дрёмною стоитъ
И съ вѣтромъ старыя былины
Своею рѣчью говоритъ.

180 «Охъ, ты калинушка­-калина,
Ты раскудрявая моя!
Поразскажи-­ка мнѣ про сына,
Хоть разутѣшилась­-бы я!»

И о лихой солдатской долѣ
Калина шепчетъ ей слова,
А въ чистомъ полѣ, на раздолѣ,
Катитъ волной ковыль­-трава

[12]
На всей широкой божьей волѣ…
… Идетъ, — хоть косточки хрустятъ,

190 Хоть ро̀сы ноженьки студятъ,
Съ осенней зорьки до денницы, —
А по зорѣ надъ нею птицы —
Все гуси-­лебеди летятъ.

«Вы, гуси-­лебеди, скажите,
Не встрѣли­-ль сына гдѣ порой?
А хоть и встрѣтите, снесите

Ему поклонъ вы отъ родной!»
Гудитъ мятелица шальная

И колетъ иглами морозъ; —
200 Бредетъ старуха — и отъ слезъ
Рѣсница слиплася сѣдая.
Глухая ночь… боры шумятъ…
А воронъ шлетъ бѣду да лихо,
И натравляетъ волченятъ
На перехо̀жую волчиха.

«Ты, мати­-сѣрая волчиха,
Потёмной ночи куманиха,
Гдѣ тѣ солдатушки стоятъ,
Гдѣ тѣ ребятушки гуляютъ,
210 Что горе лихомъ запиваютъ­,
Съ бѣдой­-сударушкою спятъ?!» —

А ей въ отвѣтъ, снѣга взметая,
Гудитъ мятелица шальная.

[13]


IV.
Три года — Богомъ въ небеси

Сказать, гдѣ сынъ, у всѣхъ просила,
И гдѣ­-то, гдѣ не исходила
Она по всей­-то по Руси,
По всей широкой, по раздольной,
Съ своей зазнобой сердобольной!
220 И въ Новѣ­-градѣ побыла,
И въ Кіевъ пробралась въ петровки,
И по обѣту на Соловки
Къ святымъ угодникамъ прошла:
Мощамъ явленнымъ поклониться,
Кресту честному потрудиться,
Путемъ сыночка отыскать,
И повидавшись, — на погостѣ
Заупокоить стары­-кости
И Богу душеньку отдать.

230 Въ иныхъ мѣстахъ ужь и по слуху
Міряне вѣдаютъ старуху,
А кое­-гдѣ и не впервой
Подать ей грошикъ иль краюху
Иль пріютить на часъ ночной.
А гдѣ, случается, и знаютъ,
Да лишь не по̀ добру встрѣчаютъ,
Не по завѣтной старинѣ
На чужедальней сторонѣ —
Охъ, чужедальняя сторонка
240 Безъ вѣтру до̀суха сушитъ

[14]

И безъ морозу­-то знобитъ,
И надъ чужимъ­-то горемъ звонко
Хохочетъ вволю и крушитъ!

Ѵ.
Прокралось утро — и туманы

Ползутъ за снѣжныя поляны…
Проснулось людное село;
Въ морозной мглѣ взыграло солнце
И ярко каждое оконце
Багрянымъ золотомъ зажгло.

250 И на солдатскую стоянку
Пришла старуха спозаранку;
Иззябла вся, и вдоль села
Бредетъ — пытается про сына, —
Знать, и теперь чутьемъ вела
Ее завѣтная кручина.

— А нѣтъ­-ли, братцы, промежъ васъ
Васютки Лаптя?… чай, съ печали
Зачахъ, — а парень на показъ!
Аль нѣтъ такого? не знавали?

260 — Васюхи Лаптя? — какъ не знать!
У насъ!… Да ты­-то кто?…

— А мать....

— Мать… эко дѣло!… ну, попала!…
Пришла-­бы раньше, не застала…
Здѣсь, здѣсь сынокъ!… Да вишь ты… онъ

[15]

Съ тоски былъ, баютъ, заморенъ:
Все по тебѣ-­же… Ну, и тягу!
Въ бѣги затѣялъ — въ темный боръ;
Да не надолго: не хитеръ! —
270 Ужь ловятъ въ третій разъ бѣднягу.

И съ первыхъ словъ подъ сердце ей
Щеко̀тно что­-то подступило
И щастьемъ­-радостью забило
И изъ груди и изъ очей;
И отъ восторга мать сначала
Тѣхъ страшныхъ словъ не дослыхала:
Съ великой радости она
Затрепетала, что былина:
280 Нашла… нашла надёжу­-сына! —
И снова жизнь для ней красна!
И все пытаетъ: «гдѣ­-жь квартера,
Стоитъ­-то гдѣ онъ?… гдѣ живетъ?»…

— А вотъ спроси у кавалера;
Онъ и разскажетъ и сведетъ…
Ступай на выгонъ: вонъ, на поле,
Гдѣ барабанъ­-то все трещитъ, —
Ну, тамъ и сынъ… живетъ на волѣ:
Въ зеленой улицѣ стоитъ!

290 И вдругъ пустилась, что есть духу,
Калика въ поле, вся дрожа. —
Сразило радостью старуху
Да пуще остраго ножа!…
Бѣжитъ, крестяся и рыдая,
Раскрыта грудь, нога боса,

[16]

И вѣтеръ хлещетъ, развѣвая,
Ея сѣдые волоса....

И вотъ ужь близко до поляны…
Глядитъ: народъ стоитъ гурьбой,
300 И заглушаетъ барабаны
Какой­-то долгій, дикій вой;
А вдоль шеренга фронтовая
Зеленой улицей стоитъ —
И что-­то, вѣтеръ разсѣкая,
Въ морозномъ воздухѣ свиститъ....