190 Хоть ро̀сы ноженьки студятъ,
Съ осенней зорьки до денницы, —
А по зорѣ надъ нею птицы —
Все гуси-лебеди летятъ.
«Вы, гуси-лебеди, скажите,
Не встрѣли-ль сына гдѣ порой?
А хоть и встрѣтите, снесите
И колетъ иглами морозъ; —
200 Бредетъ старуха — и отъ слезъ
Рѣсница слиплася сѣдая.
Глухая ночь… боры шумятъ…
А воронъ шлетъ бѣду да лихо,
И натравляетъ волченятъ
На перехо̀жую волчиха.
«Ты, мати-сѣрая волчиха,
Потёмной ночи куманиха,
Гдѣ тѣ солдатушки стоятъ,
Гдѣ тѣ ребятушки гуляютъ,
210 Что горе лихомъ запиваютъ,
Съ бѣдой-сударушкою спятъ?!» —
А ей въ отвѣтъ, снѣга взметая,
Гудитъ мятелица шальная.
190 Хоть росы ноженьки студят, —
С осенней зорьки до денницы,
А по заре над нею птицы —
Всё гуси-лебеди летят.
«Вы, гуси-лебеди, скажите,
Не встрели ль сына где порой?
А хоть и встретите, снесите
И колет иглами мороз;
200 Бредет старуха — и от слез
Ресница слиплася седая.
Глухая ночь… боры шумят…
А ворон шлет беду да лихо,
И натравляет волченят
На перехо́жую волчиха.
«Ты, мати, серая волчиха,
Потёмной ночи куманиха,
Где те солдатушки стоят,
Где те ребятушки гуляют,
210 Что горе лихом запивают,
С бедой-сударушкою спят?!»
А ей в ответ, снега взметая,
Гудит метелица шальная.