ИВАНЪ ЦАРЕВИЧЪ И МАРЬЯ ЦАРЕВНА.
Жили-были Иванъ царевичъ и сестра у него Марья царевна. Марья царевна любитъ разгуливать и хочетъ своего брата известь. Она сдѣлалась больна. Разбойникъ ее и научилъ: «пошли его достать медвѣжьяго молочка! Медвѣдь его и съѣстъ!» Онъ приходитъ; она и говоритъ: «братецъ, поди принеси мнѣ медвѣжьяго молочка». Онъ пошелъ. Бѣжитъ медвѣдиха навстрѣчу. «Постой, медвѣдиха! дай мнѣ молока! А то я тебя убью». Она нацѣдила ему молока двѣ ложки. Онъ взялъ и пошелъ; медвѣдиха дала ему медвѣженочка.
Сестра взглянула въ окну, разбойнику сказываетъ: «пошелъ одинъ, а идетъ самъ-другъ». Приноситъ онъ ей молоко. «Братецъ, принеси волчинаго молока!»—Онъ опять пошелъ. А она медвѣжье молоко вылила. Бѣжитъ Ивану царевичу навстрѣчу волчиха. Нацѣдила она ему молока и дала ему волченочка. «Да на что мнѣ его?»—говоритъ Иванъ царевичъ.—Пригодится, говоритъ.
Сестра опять взглянула въ окно; сказываетъ разбойнику (а разбойникъ сидитъ въ чуланѣ, запертъ): «пошелъ съ однимъ, а идетъ съ двумя. Куда его пошлемъ?»—Пошлемъ къ льву; левъ сердитъ: онъ его съѣстъ.—Вотъ братъ пришелъ. «Братецъ мой родимый, поди сходи: львинова молочка принеси!» Вотъ онъ пошелъ; а она волчье молоко вылила. Навстрѣчу Ивану царевичу львиха; она ему нацѣдила пузырекъ и дала ему львеночка.
Она опять взглянула и говоритъ: «пошелъ съ двумя, а идетъ самъ четвертъ». Приходитъ Иванъ царевичъ. Она и говоритъ: «братецъ мой родимый, поди на мельницу сходи, пыльцы принеси!» Вотъ онъ пошелъ, отперъ мельницу; въ мельницѣ сидитъ старикъ старый такой. «Дѣдушка, дай мнѣ пыльцы». Онъ навязалъ пыльцы, далъ ему; а его медвѣженка, волченка и львенка заперъ въ мельницѣ.
Она взглянула. Онъ идетъ одинъ. Разбойникъ и выскочилъ. «Давай его изжаримъ!» Разбойникъ пошелъ топить баню—жарить Ивана царевича. Сталъ баню топить; а Иванъ царевичъ отъ нихъ схоронился (спрятался) на березу; а разбойникъ съ сестрою тащутъ его съ березы, жарить хотятъ. Воронъ кричитъ: «кря, кря, кря! Иванъ царевичъ! не спѣши слѣзать. Охота твоя подрывается». Она его ругаетъ всячески; бросаетъ въ него каменьями. Опять воронъ летитъ: «кря, кря, кря! Твоя охота бѣжитъ!» А онъ тутъ слѣзъ; его подхватили подъ руки, потащили въ баню. Набѣжала тутъ его охота. Сестра съ разбойникомъ увидали; бросили его. Вотъ онъ и говоритъ: «что жь, говоритъ, охота моя, рвите врага-разбойника!» Они разбойника разорвали.—«Ну, что жь, говоритъ сестрѣ-то, мнѣ надъ тобою дѣлать?»—Братецъ, говоритъ, прости меня.—«Нѣтъ, говоритъ, я тебѣ вырою три ямы, насыплю жаромъ; когда ты слезьми потушишь всѣ ямы, тогда прощу!» Вырылъ онъ три ямы. «Заливай», говоритъ.
А самъ пошелъ жениться. Она заливала, заливала водой, плакала; не могла потушить. А братъ уѣхалъ къ вѣнцу. Она прибѣгаетъ, спрашиваетъ: «гдѣ братцева постелька?»—Ей указали. Она взяла свиной зубъ, воткнула въ постель, а его охоту заперла въ овинъ. Пріѣхали отъ вѣнца, стали спать класть; Иванъ царевичъ какъ ударится о зубъ, такъ и померъ. А сестра уѣхала къ сыну того разбойника.
Вотъ народъ думаетъ: пора молодыхъ поднимать. Стали поднимать: молодая живая, а онъ мертвый. Стали хоронить. А Марья царевна не велѣла его въ землю хоронить; то собаки бы услыхали; а велѣла на столбъ положить. Такъ и сдѣлали. Охота чуетъ, что хозяина нѣтъ. Подкопали овинъ; вышли. Подбѣжали къ столбу; а его не видятъ. Лисица поднялась и увидала; говоритъ: «вотъ онъ гдѣ». Столбъ подкопали; гробъ упалъ. Смотрятъ и не знаютъ, отчего онъ померъ; увидали пятно. Медвѣдь сталъ рыть и вырылъ свиной зубъ. Иванъ царевичъ и сталъ здоровый. «Ахъ, Господи! какъ я долго спалъ!»—Вѣкъ бы тебѣ спать, какъ бы не мы.—Тутъ ему все разсказали, «Ну, говоритъ, пойдемте со мной!»—Пошли. Пришли къ сестрѣ; взяли разстрѣляли ее. Онъ пошелъ жениться; женился. Теперь живетъ съ женой.
