каменьями. Опять воронъ летитъ: «кря, кря, кря! Твоя охота бѣжитъ!» А онъ тутъ слѣзъ; его подхватили подъ руки, потащили въ баню. Набѣжала тутъ его охота. Сестра съ разбойникомъ увидали; бросили его. Вотъ онъ и говоритъ: «что жь, говоритъ, охота моя, рвите врага-разбойника!» Они разбойника разорвали.—«Ну, что жь, говоритъ сестрѣ-то, мнѣ надъ тобою дѣлать?»—Братецъ, говоритъ, прости меня.—«Нѣтъ, говоритъ, я тебѣ вырою три ямы, насыплю жаромъ; когда ты слезьми потушишь всѣ ямы, тогда прощу!» Вырылъ онъ три ямы. «Заливай», говоритъ.
А самъ пошелъ жениться. Она заливала, заливала водой, плакала; не могла потушить. А братъ уѣхалъ къ вѣнцу. Она прибѣгаетъ, спрашиваетъ: «гдѣ братцева постелька?»—Ей указали. Она взяла свиной зубъ, воткнула въ постель, а его охоту заперла въ овинъ. Пріѣхали отъ вѣнца, стали спать класть; Иванъ царевичъ какъ ударится о зубъ, такъ и померъ. А сестра уѣхала къ сыну того разбойника.
Вотъ народъ думаетъ: пора молодыхъ поднимать. Стали поднимать: молодая живая, а онъ мертвый. Стали хоронить. А Марья царевна не велѣла его въ землю хоронить; то собаки бы услыхали; а велѣла на столбъ положить. Такъ и сдѣлали. Охота чуетъ, что хозяина нѣтъ. Подкопали овинъ; вышли. Подбѣжали къ столбу; а его не видятъ. Лисица поднялась и увидала; говоритъ: «вотъ онъ гдѣ». Столбъ подкопали; гробъ упалъ. Смотрятъ и не знаютъ, отчего онъ померъ; увидали пятно. Медвѣдь сталъ рыть и вырылъ свиной зубъ. Иванъ царевичъ и сталъ здоровый. «Ахъ, Господи! какъ я долго спалъ!»—Вѣкъ бы тебѣ спать, какъ бы не мы.—Тутъ ему все разсказали, «Ну, говоритъ, пойдемте со мной!»—Пошли. Пришли къ сестрѣ; взяли разстрѣляли ее. Онъ пошелъ жениться; женился. Теперь живетъ съ женой.
каменьями. Опять ворон летит: «кря, кря, кря! Твоя охота бежит!» А он тут слез; его подхватили под руки, потащили в баню. Набежала тут его охота. Сестра с разбойником увидали; бросили его. Вот он и говорит: «что ж, говорит, охота моя, рвите врага-разбойника!» Они разбойника разорвали. — «Ну, что ж, говорит сестре-то, мне над тобою делать?» — Братец, говорит, прости меня. — «Нет, говорит, я тебе вырою три ямы, насыплю жаром; когда ты слезьми потушишь все ямы, тогда прощу!» Вырыл он три ямы. «Заливай», говорит.
А сам пошёл жениться. Она заливала, заливала водой, плакала; не могла потушить. А брат уехал к венцу. Она прибегает, спрашивает: «где братцева постелька?» — Ей указали. Она взяла свиной зуб, воткнула в постель, а его охоту заперла в овин. Приехали от венца, стали спать класть; Иван царевич как ударится о зуб, так и помер. А сестра уехала к сыну того разбойника.
Вот народ думает: пора молодых поднимать. Стали поднимать: молодая живая, а он мёртвый. Стали хоронить. А Марья царевна не велела его в землю хоронить; то собаки бы услыхали; а велела на столб положить. Так и сделали. Охота чует, что хозяина нет. Подкопали овин; вышли. Подбежали к столбу; а его не видят. Лисица поднялась и увидала; говорит: «вот он где». Столб подкопали; гроб упал. Смотрят и не знают, отчего он помер; увидали пятно. Медведь стал рыть и вырыл свиной зуб. Иван царевич и стал здоровый. «Ах, Господи! как я долго спал!» — Век бы тебе спать, как бы не мы. — Тут ему всё рассказали, «Ну, говорит, пойдёмте со мной!» — Пошли. Пришли к сестре; взяли расстреляли её. Он пошёл жениться; женился. Теперь живёт с женой.
