Жития святых по изложению свт. Димитрия Ростовского/Октябрь/2

Жития святых по изложению свт. Димитрия Ростовского
2 октября
Источник: Жития святых на русском языке, изложенные по руководству Четьих-Миней св. Димитрия Ростовского (репринт). — Киев: Свято-Успенская Киево-Печерская Лавра, 2004. — Т. II. Месяц октябрь. — С. 37—74.

[37]
День второй

Житие и страдание
святаго священномученика
Киприана
и святой мученицы
Иустины

В царствование Декия[1] жил в Антиохии[2] некий философ[3] и знаменитый волхвователь[4], по имени Киприан, родом из Карфагена[5]. Происходя от нечестивых родителей, [38]он еще в детстве посвящен был ими на служение языческому богу Аполлону[6]. Семи лет он был отдан чародеям для научения волхвованию и бесовской мудрости. По достижении десятилетнего возраста, он был послан родителями для приготовления к жреческому служению, на гору Олимп[7], которую язычники называли жилищем богов; там было бесчисленное множество идолов, в коих обитали бесы. На этой горе Киприан научился всем диавольским хитростям: он постиг различные бесовские превращения, научился изменять свойства воздуха, наводить ветры, производить гром и дождь, возмущать морские волны, причинять вред садам, виноградникам и полям, насылать болезни и язвы на людей, и вообще научился пагубной мудрости и исполненной зла диавольской деятельности. Он видел там бесчисленные полчища бесов с князем тьмы во главе, которому одни предстояли, другие служили, иные восклицали, восхваляя своего князя, а иные были посылаемы в мир для совращения людей. Там видел он также в мнимых образах языческих богов и богинь, а равно различные призраки и привидения, вызыванию коих он учился в строгом сорокадневном посте; ел же он по захождении солнца, и то не хлеб и не какую-либо иную пищу, а дубовые желуди.

Когда ему минуло пятнадцать лет, он стал слушать уроки семи великих жрецов, от которых уведал многие бесовские тайны. Затем он пошел в город Аргос[8], где, послуживши некоторое время богине Гере[9], научился мно[39]гим обольщениям у жреца ее. Пожил он и в Таврополе[10], служа Артемиде, а оттуда пошел в Лакедемон[11], где и научился разными волхвованиями и наваждением вызывать мертвецов из могил и заставлял их говорить. Двадцати лет от роду Киприан пришел в Египет, и в городе Мемфисе[12] обучался еще большим чародействам и волшебствам. На тридцатом году он пошел к халдеям[13] и, научившись там звездочетству, закончил свое учение, после чего возвратился в Антиохию, будучи совершенным во всяком злодеянии. Так он стал волхвователем, чародеем и душегубцем, великим другом и верным рабом адского князя[14], с коим беседовал ли[40]цом к лицу, удостоившись от него великой чести, как о том он сам открыто засвидетельствовал.

«Поверьте мне, — говорил он, — что я видел самого князя тьмы, ибо я умилостивил его жертвами; я приветствовал его и говорил с ним и с его старейшинами; он полюбил меня, хвалил мой разум и пред всеми сказал: «Вот новый Замврий[15], всегда готовый к послушанию и достойный общения с нами!» И обещал он мне поставить меня князем, по исхождении моем из тела, а в течение земной жизни — во всем помогать мне; при сем он дал мне полк бесов в услужение. Когда же я уходил от него, он обратился ко мне со словами: «Мужайся, усердный Киприан, встань и сопровождай меня: пусть все старейшины бесовские удивляются тебе». Вследствие сего, и все его князья были внимательны ко мне, видя оказанную мне честь. Внешний вид его был подобен цветку; голова его была увенчана венцом, сделанным (не в действительности, а призрачно) из золота и блестящих камней, вследствие чего и все пространство то освещалось, — а одежда его была изумительна. Когда же он обращался в ту, или другую сторону, все место то содрогалось; множество злых духов различных степеней покорно стояли у престола его. Ему и я всего себя отдал тогда в услужение, повинуясь всякому его велению».

Так рассказывал о себе сам Киприан после своего обращения.

Отсюда ясно, каким человеком был Киприан: как друг бесов, совершал он все их дела, причиняя вред людям и обольщая их. Живя в Антиохии, он много людей совратил ко всяким беззакониям, многих погубил отравами и чародейством, а юношей и девиц закалал в жертву бесам. Многих он научил своему гибельному волхвованию: одних — летать по воздуху, других — плавать в ладьях по облакам, а иных ходить по водам. Всеми язычниками он был почитаем и прославляем, как главнейший жрец и мудрейший слуга их [41]мерзких богов. Многие обращались к нему в своих нуждах, и он помогал им бесовскою силою, которой был исполнен: одним содействовал он в любодеянии, другим во гневе, вражде, мщении, зависти. Уже весь он находился в глубинах ада и в пасти диавольской, был сыном геенны, участником бесовского наследия и их вечной гибели. Господь же, не хотящий смерти грешника, по Своей неизреченной благости и непобеждаемому людскими грехами милосердию, соизволил взыскать сего погибшего человека, извлечь из пропасти погрязшего в адской глубине и спасти его, чтобы показать всем людям Свое милосердие, ибо нет греха, могущего победить Его человеколюбие. Спас же Он Киприана от гибели следующим образом.

Жила в то время там же, в Антиохии, некая девица, по имени Иустина. Она происходила от языческих родителей: отцом ее был идольский жрец, по имени Едесий, а мать ее звали Клеодонией. Однажды, сидя у окна в своем доме, девица сия, тогда уже пришедшая в совершенный возраст, случайно услышала слова спасения из уст проходившего мимо диакона, по имени Праилия. Он говорил о вочеловечении Господа нашего Иисуса Христа — о том, что Он родился от Пречистой Девы и, сотворив многие чудеса, благоизволил пострадать ради нашего спасения, воскрес из мертвых со славою, вознесся на Небеса, воссел одесную Отца и царствует вечно. Сия проповедь диакона пала на добрую почву, в сердце Иустины, и начала скоро приносить плоды, искореняя в ней терния неверия. Иустина захотела лучше и совершеннее научиться вере у диакона, но не осмелилась искать его, удерживаемая девическою скромностью. Однако, она тайно ходила в церковь Христову и, часто слушая слово Божие, при воздействии на ее сердце Святаго Духа, уверовала во Христа. В скором времени она убедила в сем и свою мать, а затем привела к вере и своего престарелого отца. Видя разум своей дочери и слыша ее мудрые слова, Едесий рассуждал сам с собою: «Идолы сделаны руками человеческими и не имеют ни души, ни дыхания, а потому — каким образом они могут быть богами?» Размышляя о сем, однажды ночью он увидел во сне, по Божественному соизволению, чудесное видение: видел он великий сонм светоносных Ангелов, а среди них был Спаситель мира Христос, Который сказал ему:

— Приидите ко Мне, и Я дам вам Царствие Небесное.

[42]Встав утром, Едесий пошел с женою и дочерью к христианскому епископу, по имени Оптату, прося его научить их Христовой вере и совершить над ними Святое Крещение. При сем он поведал слова дочери своей и виденное им самим ангельское видение. Услышав сие, епископ возрадовался обращению их и, наставив их в вере Христовой, крестил Едесия, жену его Клеодонию и дочь Иустину, а затем, причастив их Святых Таин, отпустил с миром. Когда же Едесий укрепился в Христовой вере, то епископ, видя его благочестие, поставил его пресвитером. После сего, пожив добродетельно и в страхе Божием год и шесть месяцев, Едесий во святой вере окончил свою жизнь. Иустина же доблестно подвизалась в соблюдении заповедей Господних и, возлюбив Жениха своего Христа, служила Ему прилежными молитвами, девством и целомудрием, постом и воздержанием великим. Но враг, ненавистник человеческого рода, видя такую ее жизнь, позавидовал ее добродетелям и начал вредить ей, причиняя различные бедствия и скорби.

В то время жил в Антиохии некий юноша, по имени Аглаид, сын богатых и знатных родителей. Он жил роскошно, весь отдаваясь суете мира сего. Однажды он увидел Иустину, когда она шла в церковь, и поразился ее красотой. Диавол же внушил дурные намерения в его сердце. Распалившись вожделением, Аглаид всеми мерами стал стараться снискать расположение и любовь Иустины и, посредством обольщения, привести чистую агницу Христову к задуманной им скверне. Он наблюдал за всеми путями, по которым девица должна была идти, и, встречаясь с нею, говорил ей льстивые речи, восхваляя ее красоту и прославляя ее; показывая свою любовь к ней, он старался увлечь ее к любодеянию хитросплетенною сетью обольщений. Девица же отворачивалась и избегала его, гнушаясь им и не желая даже слушать его льстивых и лукавых речей. Не охладевая в своем вожделении к ее красоте, юноша послал к ней с просьбою, чтобы она согласилась стать его женою.

Она же отвечала ему:

— Жених мой — Христос; Ему я служу и ради Него храню мою чистоту. Он и душу, и тело мое охраняет от всякой скверны.

[43]Слыша такой ответ целомудренной девицы, Аглаид, подстрекаемый диаволом, еще более распалился страстью. Не будучи в состоянии обольстить ее, он замыслил похитить ее насильно. Собрав на помощь подобных себе безрассудных юношей, он подстерег девицу на пути, по которому она обычно ходила в церковь на молитву; там он встретил ее и, схватив, насильно потащил в дом свой. Она же начала сильно кричать, била его по лицу и плевала на него. Услышав ее вопли, соседи выбежали из домов и отняли непорочную агницу, святую Иустину, из рук нечестивого юноши, как из волчьей пасти. Бесчинники разбежались, а Аглаид возвратился со стыдом в дом свой. Не зная, что делать далее, он, с усилением в нем нечистой похоти, решился на новое злое дело: он пошел к великому волхву и чародею — Киприану, жрецу идольскому и, поведав ему свою скорбь, просил у него помощи, обещая дать ему много золота и серебра. Выслушав Аглаида, Киприан утешал его, обещая исполнить его желание.

— Я, — сказал он, — сделаю так, что сама девица будет искать твоей любви и почувствует к тебе страсть даже более сильную, чем ты к ней.

Так утешив юношу, Киприан отпустил его обнадеженным. Взяв затем книги по своему тайному искусству, он призвал одного из нечистых духов, в коем был уверен, что он скоро может распалить страстью к этому юноше сердце Иустины. Бес охотно обещал ему исполнить сие и горделиво говорил:

— Нетрудное это для меня дело, ибо я много раз потрясал города, разорял стены, разрушал дома, производил кровопролития и отцеубийства, поселял вражду и великий гнев между братьями и супругами, и многих, давших обет девства, доводил до греха; инокам, поселявшимся в горах и привычным к строгому посту, даже никогда и не помышлявшим о плоти, я внушал блудное похотение и научал их служить плотским страстям; людей раскаявшихся и отвратившихся от греха я снова обратил к делам злым; многих целомудренных я ввергнул в любодеяние. Неужели же не сумею я девицу сию склонить к любви Аглаида? Да что я говорю? Я самым делом скоро покажу свою силу. Вот возьми это снадобье (он подал наполненный чем-то сосуд) и отдай тому юноше: пусть он окропит им дом Иустины, и увидишь, что сказанное мною сбудется.

[44]Сказав это, бес исчез. Киприан призвал Аглаида и послал его окропить тайно из дьявольского сосуда дом Иустины. Когда это было сделано, блудный бес вошел туда с разожженными стрелами плотской похоти, чтобы уязвить сердце девицы любодеянием, а плоть ее разжечь нечистою похотью.

Иустина имела обычай каждую ночь возносить молитвы ко Господу. И вот, когда она, по обычаю, вставши в третьем часу ночи, молилась Богу, то ощутила внезапно в своем теле волнение, бурю телесной похоти и пламя геенского огня. В таком волнении и внутренней борьбе она оставалась довольно продолжительное время: ей пришел на память юноша Аглаид, и у нее родились дурные мысли. Девица удивлялась и сама себя стыдилась, ощущая, что кровь ее кипит как в котле; она теперь помышляла о том, чего всегда гнушалась как скверны. Но, по благоразумию своему, Иустина поняла, что эта борьба возникла в ней от диавола; тотчас она обратилась к оружию крестного знамения, прибегла к Богу с теплою молитвою и из глубины сердца взывала ко Христу, Жениху своему:

— Господи Боже мой, Иисусе Христе! Вот, враги мои восстали на меня, приготовили сеть для уловления меня и истощили мою душу. Но я вспомнила в ночи Имя Твое и возвеселилась, и теперь когда они теснят меня, я прибегаю к Тебе и надеюсь, что враг мой не восторжествует надо мною. Ибо Ты знаешь, Господи Боже мой, что я, Твоя раба, сохранила для Тебя чистоту тела моего и душу мою вручила Тебе. Сохрани же овцу Твою, добрый Пастырь, не предай на съедение зверю, ищущему поглотить меня; даруй мне победу на злое вожделение моей плоти.

Долго и усердно помолившись, святая дева посрамила врага. Побежденный ее молитвою, он бежал от нее со стыдом, и снова настало спокойствие в теле и сердце Иустины; пламя вожделения погасло, борьба прекратилась, кипящая кровь успокоилась. Иустина прославила Бога и воспела победную песнь. Бес же возвратился к Киприану с печальною вестью, что он ничего не достиг.

Киприан спросил его, почему он не мог победить девицу?

Бес, хотя и неохотно, открыл правду:

— Я потому не мог одолеть ее, что видел на ней некое знамение, коего устрашился.

[45]Тогда Киприан призвал более злобного беса и послал его соблазнить Иустину. Тот пошел и сделал гораздо больше первого, напав на девицу с большею яростью. Но она вооружилась теплою молитвою и возложила на себя еще сильнейший подвиг: она облеклась во власяницу и умерщвляла свою плоть воздержанием и постом, вкушая только хлеб с водою. Укротив таким образом страсти своей плоти, Иустина победила диавола и прогнала его с позором. Он же, подобно первому, ничего не успев, возвратился к Киприану. Тогда Киприан призвал одного из князей бесовских, поведал ему о слабости посланных бесов, которые не могли победить одной девицы, и просил у него помощи. Тот строго укорял прежних бесов за неискусность их в сем деле и за неуменье воспламенить страсть в сердце девицы. Обнадежив Киприана и обещав иными способами соблазнить девицу, князь бесовский принял вид женщины и вошел к Иустине. И начал он благочестиво беседовать с нею, как будто желая последовать примеру ее добродетельной жизни и целомудрия. Так беседуя, он спросил девицу, какая может быть награда за столь строгую жизнь и за соблюдение чистоты.

Иустина ответила, что награда для живущих целомудренно велика и неизреченна, и весьма удивительно, что люди нимало не заботятся о столь великом сокровище, как ангельская чистота. Тогда диавол, обнаруживая свое бесстыдство, начал хитрыми речами соблазнять ее:

— Каким же образом мог бы существовать мир? Как рождались бы люди? Ведь, если бы Ева сохранила чистоту, то как происходило бы умножение человеческого рода? Поистине доброе дело — супружество, которое установил Сам Бог; его и Священное Писание похваляет, говоря: «честна̀ жени́тва во всѣ́хъ, и҆ ло́же нескве́рно»[16]. Да и многие святые Божии разве не состояли в браке, который Господь дал людям в утешение, чтобы они радовались на детей своих и восхваляли Бога?

Слушая сии слова, Иустина узнала хитрого обольстителя — диавола и искуснее, нежели Ева, победила его. Не продолжая беседы, она тотчас прибегла к защите Креста Господня и положила честно́е его знамение на своем лице, а сердце свое обратила ко Христу, [46]Жениху своему. И диавол тотчас исчез с еще большим позором, чем первые два беса.

В большом смущении возвратился к Киприану гордый князь бесовский. Киприан же, узнав, что и он ничего не успел, сказал диаволу:

— Ужели и ты, князь сильный и более других искусный в таком деле, не мог победить девицы? Кто же из вас может что-либо сделать с этим непобедимым девическим сердцем? Скажи мне, каким оружием она борется с вами, и как она делает немощною вашу крепкую силу?

Побежденный силою Божией, диавол неохотно сознался:

— Мы не можем смотреть на крестное знамение, но бежим от него, потому что оно как огонь опаляет нас и прогоняет далеко.

Киприан вознегодовал на диавола за то, что он посрамил его и, понося беса, сказал:

— Такова-то ваша сила, что и слабая дева побеждает вас!

Тогда диавол, желая утешить Киприана, предпринял еще одну попытку: он принял образ Иустины и пошел к Аглаиду в той надежде, что, приняв его за настоящую Иустину, юноша удовлетворит свое желание, и, таким образом, ни его бесовская слабость не обнаружится, ни Киприан не будет посрамлен. И вот, когда бес вошел к Аглаиду в образе Иустины, тот в несказанной радости вскочил, подбежал к мнимой деве, обнял ее и стал лобызать, говоря:

— Хорошо, что пришла ты ко мне, прекрасная Иустина!

Но лишь только юноша произнес слово «Иустина», как бес тотчас исчез, не будучи в состоянии вынести даже имени Иустины. Юноша сильно испугался и, прибежав к Киприану, рассказал ему о случившемся. Тогда Киприан волхвованием своим придал ему образ птицы и, сделав его способным летать по воздуху, послал к дому Иустины, посоветовав ему влететь к ней в комнату чрез окно. Носимый бесом по воздуху Аглаид прилетел в образе птицы к дому Иустины и хотел сесть на крыше. В это время случилось Иустине посмотреть в окно своей комнаты. Увидев ее, бес оставил Аглаида и бежал. Вместе с тем исчез и призрачный облик Аглаида, в котором он казался птицею, и юноша едва не расшибся, летя вниз. Он ухватился руками за край крыши и, [47]держась за нее, повис и, если бы не был спущен оттуда на землю молитвою святой Иустины, то упал бы, нечестивый, и разбился. Так, ничего не достигши, возвратился юноша к Киприану и рассказал ему про свое горе. Видя себя посрамленным, Киприан сильно опечалился и сам задумал пойти к Иустине, надеясь на силу своего волшебства. Он превращался и в женщину, и в птицу, но еще не успевал дойти до дверей дома Иустины, как уже призрачное подобие красивой женщины, и равно и птицы, исчезало, и он возвращался со скорбию.

После сего Киприан начал мстить за свой позор и наводил своим волхвованием разные бедствия на дом Иустины и на дома всех сродников ее, соседей и знакомых, как некогда диавол на праведного Иова[17]. Он убивал скот их, поражал рабов их язвами, и таким образом ввергал их в чрезмерную печаль. Наконец, он поразил болезнию и саму Иустину, так что она лежала в постели, а мать ее плакала о ней. Иустина же утешала мать свою словами пророка Давида: «не ᲂу҆мрꙋ̀, но жи́ва бꙋ́дꙋ и҆ повѣ́даю дѣла̀ гдⷭ҇ни»[18].

Не только на Иустину и ее сродников, но и на весь город, по Божию попущению, навел Киприан бедствия, вследствие своей неукротимой ярости и большого посрамления. Появились язвы на животных и различные болезни среди людей; и прошел, по бесовскому действию, слух, что великий жрец Киприан казнит город за сопротивление ему Иустины. Тогда почетнейшие граждане пришли к Иустине и с гневом побуждали ее, чтобы она не печалила более Киприана и выходила замуж за Аглаида — во избежание еще больших бедствий из-за нее для всего города. Она же всех успокаивала, говоря, что скоро все бедствия, причиняемые при помощи бесов Киприаном, прекратятся. Так и случилось. Когда святая Иустина помолилась усердно Богу, тотчас все бесовское наваждение прекратилось; все исцелились от язв и выздоровели от болезней. Когда совершилась такая перемена, люди прославляли Христа, а над Киприаном и его волшебною хитростью издевались, так что он от стыда не мог уже показаться среди людей и избегал встречаться даже с знакомыми. Убедившись, что силы крестного знамения и Христова Имени ни[48]что не может победить, Киприан пришел в себя и сказал диаволу:

— О губитель и обольститель всех, источник всякой нечистоты и скверны! Ныне я узнал твою немощь. Ибо если ты боишься даже тени креста и трепещешь Имени Христова, то что ты будешь делать, когда Сам Христос придет на тебя? Если ты не можешь победить осеняющих себя крестом, то кого ты исторгнешь из рук Христовых? Ныне я уразумел, какое ты ничтожество; ты не в силах даже отомстить! Послушавшись тебя, я, несчастный, прельстился и поверил твоей хитрости. Отступи от меня, проклятый, отступи, — ибо мне следует умолять христиан, чтобы они помиловали меня. Следует мне обратиться к благочестивым людям, чтобы они избавили меня от гибели и позаботились о моем спасении. Отойди, отойди от меня, беззаконник, враг Истины, противник и ненавистник всякого добра.

Услышав сие, диавол бросился на Киприана, чтобы убить его, и, напав, начал бить и давить его. Не находя нигде защиты и не зная, как помочь себе и избавиться от лютых бесовских рук, Киприан, уже едва живой, вспомнил знамение Святаго Креста, силою которого противилась Иустина всей бесовской силе, и воскликнул:

— Боже Иустины, помоги мне!

Затем, подняв руку, перекрестился, и диавол тотчас отскочил от него, как стрела, пущенная из лука. Собравшись с духом, Киприан стал смелее и, призывая имя Христово, осенял себя крестным знамением и упорно противился бесу, проклиная его и укоряя. Диавол же, стоя вдали от него и не смея приблизиться, из боязни крестного знамения и Христова Имени, всячески угрожал Киприану, говоря:

— Не избавит тебя Христос от рук моих!

Затем, после долгих и яростных нападений на Киприана, бес зарычал, как лев, и удалился.

Тогда Киприан взял все свои чародейские книги и пошел к христианскому епископу Анфиму. Упав к ногам епископа, он умолял оказать ему милость и совершить над ним Святое Крещение. Зная, что Киприан — великий и для всех страшный волхвователь, епископ подумал, что он пришел к нему с какой-либо хитростью, и потому отказывал ему, говоря:

[49]— Много зла творишь ты между язычниками; оставь же в покое христиан, чтобы тебе не погибнуть в скором времени.

Тогда Киприан со слезами исповедал все епископу и отдал ему свои книги на сожжение. Видя его смирение, епископ научил его и наставил святой вере, а затем повелел ему готовиться к Крещению; книги же его сжег пред всеми верующими гражданами.

Удалившись от епископа с сокрушенным сердцем, Киприан плакал о грехах своих, посыпал пеплом голову и искренно каялся, взывая к Истинному Богу об очищении своих беззаконий. Пришедши на другой день в церковь, он слушал слово Божие с радостным умилением, стоя среди верующих. Когда же диакон повелел оглашенным выйти вон, возглашая: «є҆ли́цы ѡ҆глаше́ннїи, и҆зыди́те»[19], — некоторые уже выходили, Киприан не хотел выйти, говоря диакону:

— Я — раб Христов; не изгоняй меня отсюда.

Диакон же сказал ему:

— Так как над тобою еще не совершено Святое Крещение, то ты должен выйти из храма.

На сие Киприан ответил:

— Жив Христос, Бог мой, избавивший меня от диавола, сохранивший девицу Иустину чистою и помиловавший меня; не изгонишь меня из церкви, пока я не стану совершенным христианином.

Диакон сказал о сем епископу, а епископ, видя усердие Киприана и преданность к Христовой вере, призвал его к себе и немедленно крестил его во имя Отца, и Сына, и Святаго Духа.

Узнав о сем, святая Иустина возблагодарила Бога, раздала много милостыни нищим и сделала в церковь приношение. Киприана же на восьмой день епископ поставил в чтеца, на двадцатый — в иподиакона, на тридцатый — в диакона, а чрез год рукоположил во иереи. Киприан вполне изменил свою жизнь, [50]с каждым днем увеличивал он свои подвиги и, постоянно оплакивая прежние злые деяния, совершенствовался и восходил от добродетели к добродетели. Скоро он был поставлен епископом и в этом сане проводил такую святую жизнь, что сравнялся со многими великими святыми; при сем, он ревностно заботился о вверенном ему Христовом стаде. Святую Иустину девицу он поставил диакониссою, а затем поручил ей девичий монастырь, сделав ее игумениею над другими девицами христианскими. Своим поведением и наставлением он обратил многих язычников и приобрел их для церкви Христовой. Таким образом, идолослужение стало прекращаться в той стране, и слава Христова увеличивалась.

Видя строгую жизнь святаго Киприана, заботы его о вере Христовой и о спасении душ человеческих, диавол скрежетал на него зубами и побудил язычников оклеветать его пред правителем восточной страны в том, что он богов посрамил, многих людей отвратил от них, а Христа, враждебного богам их, прославляет. И вот многие нечестивцы пришли к правителю Евтолмию, владевшему теми странами, и клеветали на Киприана и Иустину, обвиняя их в том, что они враждебны и богам, и царю, и всяким властям, — что они смущают народ, обольщают его и ведут вслед за собою, располагая к поклонению распятому Христу. При сем они просили правителя, чтобы он за сие предал Киприана и Иустину смертной казни. Выслушав просьбу, Евтолмий велел схватить Киприана и Иустину и посадить их в темницу. Затем, отправляясь в Дамаск[20], он и их взял с собою — для суда над ними. Когда же привели ему на суд узников Христовых, Киприана и Иустину, то он спросил Киприана:

— Зачем ты изменил своей прежней славной деятельности, когда ты был знаменитым слугою богов и многих людей приводил к ним?

Святый Киприан рассказал правителю, как узнал немощь и обольщение бесов и уразумел силу Христову, которой бесы боятся и трепещут, исчезая от знамения Честна́го Креста, а равно изъяснил причину своего обращения ко Христу, за Которого обнаруживал готовность умереть. Мучитель не воспринял слов Киприана в свое сердце, но, не будучи в состоянии отве[51]чать на них, велел повесить святаго и строгать его тело, а святую Иустину бить по устам и очам. Во все время долгих мучений они непрестанно исповедовали Христа и с благодарением претерпевали все. Затем мучитель заключил их в темницу и пробовал ласковым увещанием вернуть их к идолопоклонству. Когда же он оказался не в силах убедить их, то повелел бросить их в котел; но кипящий котел не причинял им никакого вреда, и они, как бы в прохладном месте, прославляли Бога. Видя сие, один идольский жрец, по имени Афанасий, сказал:

— Во имя бога Асклипия[21], я тоже брошусь в сей огонь и посрамлю тех волшебников.

Но едва только огонь коснулся его, он тотчас умер. Видя сие, мучитель испугался и, не желая более судить их, послал мучеников к правителю Клавдию в Никомидию[22], описав все, случившееся с ними. Сей правитель осудил их на усечение мечом. Когда они были приведены на место казни, то Киприан попросил себе несколько времени для молитвы, ради того, чтобы прежде была казнена Иустина: он опасался, чтобы Иустина не испугалась при виде его смерти. Она же радостно склонила свою голову под меч и преставилась к Жениху своему, Христу. Видя неповинную смерть сих мучеников, некто Феоктист, присутствовавший там, очень сожалел о них и, воспылав сердцем к Богу, припал к святому Киприану и, лобызая его, объявил себя христианином. Вместе с Киприаном и он тотчас был осужден на усечение. Так они предали свои души в руки Божии; тела же их лежали шесть дней непогребенными. Некоторые из бывших там странников тайно взяли их и отвезли в Рим, где и отдали одной добродетельной и святой женщине, по имени Руфине, родственнице Клавдия кесаря[23]. Она похоронила с честию тела святых Христовых мучеников: Киприана, Иустины и Феоктиста. При гробах же их происходили многие исцеления притекавшим к ним с верою. Молитвами их да исцелит Господь и наши болезни телесные и душевные! Аминь.

[52]
Конда́къ сщ҃енномч҃нка, гла́съ а҃:

Ѿ хꙋдо́жества волше́бнагѡ ѡ҆брати́всѧ бг҃омꙋ́дре, къ позна́нїю бж҃е́ственномꙋ, показа́лсѧ є҆сѝ мі́рꙋ вра́чъ мꙋдрѣ́йшїй, и҆сцѣлє́нїѧ да́рꙋѧ чествꙋ́ющымъ тѧ̀, кѷпрїа́не со і҆ꙋсті́ною: съ не́ю же моли́сѧ чл҃вѣколю́бцꙋ влⷣцѣ, сп҃стѝ дꙋ́шы на́шѧ.

Житие святаго
Андрея,
Христа ради юродивого

В царствование греческого императора Льва Великого — Мудрого, сына императора Василия Македонянина[24], жил в Константинополе некий муж, по имени Феогност. Он купил множество рабов, в числе коих находился один отрок, славянин родом, по имени Андрей[25]. Сей отрок был прекрасен собою и отличался добрым нравом. Феогност полюбил его больше других рабов, назначил его своим довереннейшим слугою и отдал его для обучения священным книгам. Изучив Священное Писание, Андрей часто ходил по церквам, молился Богу и читал священные книги. Однажды ночью, когда он стоял на молитве, злокозненный диавол, видя сие, позавидовал сему доброму делу и стал сильно ударять в двери той комнаты, где находился юноша. Андрей пришел в ужас, перестал молиться, поспешно лег на постель и оделся козлиною шкурою. Увидав сие, сатана обрадовался и сказал другому диаволу:

— Видишь ли ты сего юношу: недавно еще он вкушал бобы, а теперь вот он уже вооружается на нас!

[53]Проговорив сие, сатана исчез. Блаженный же от страха крепко уснул и во сне имел следующее видение. Ему казалось, будто он был на большой площади, по одну сторону которой стояло множество ефиопов, а по другую множество святых мужей в белых одеждах. Между обеими сторонами происходило как бы состязание и борьба. Ефиопы, имея на своей стороне одного черного исполина, с гордостью предлагали облеченным в белые одежды, чтобы те представили из своей среды такого борца, который был бы в силах бороться с их черным ефиопом, тысяченачальником их бесчисленного легиона. Черновидные ефиопы хвастались своей силой, но белоризцы ничего им не отвечали. Блаженный Андрей стоял там же и смотрел, желая узнать, кто решится вступить в борьбу с сим страшным противником. И вот, он увидал спустившегося с высоты прекрасного юношу, который держал в руках три венца: один из них был украшен чистым золотом и драгоценными камнями, другой — крупным, блестящим жемчугом, а третий — наибольший из венков — сплетен был из неувядаемых белых и красных цветов и ветвей Божия рая. Сии венцы были столь чудной красоты, что ее и ум человеческий не может постигнуть, и нельзя описать ее на языке человеческом.

Увидав сие, Андрей помыслил, как бы ему получить хотя бы один из тех трех венцов. Подойдя к явившемуся юноше, он сказал:

— Ради Христа, скажи мне, продаешь ли ты сии венцы? Хотя сам я и не могу купить их, но подожди меня немного, я пойду и скажу моему господину, — он заплатит тебе за сии венцы, сколько ты пожелаешь.

[54]Юноша же, просияв лицом, сказал ему:

— Поверь мне, возлюбленный, что если бы ты принес мне золото всего мира, я не продал бы ни тебе, ни кому другому ни одного цветка из сих венцов, потому что сии венцы составлены из небесных Христовых сокровищ, а не из украшений суетного мира. Ими увенчиваются те, кто поборает тех черных ефиопов. Если ты хочешь получить — и даже не один, а все три венца, — то вступи в единоборство с тем черным ефиопом и, когда победишь его, возьмешь от меня все венки, которые ты видишь.

Услышав сие, Андрей исполнился решимости и сказал юноше:

— Поверь мне, что я сделаю сказанное тобою, только научи меня хитростям его.

Юноша сказал:

— А разве ты не знаешь, в чем заключается его ловкость? Не ефиопы ли страшны и грозны по виду? — а между тем они слабы силами. Не бойся же его громадного роста и страшного взгляда: он слаб и гнил, как подгнившая трава!

Укрепляя сими речами Андрея, прекрасный юноша стал учить его, как бороться с ефиопом.

Он говорил:

— Когда ефиоп тебя схватит и начнет бороться с тобою, ты не бойся, но схватись с ним крестообразно, и — узришь помощь Божию.

После сего блаженный выступил вперед и сильным голосом крикнул ефиопу:

— Выходи на борьбу!

Устрашая и грозя, ефиоп подошел, схватил Андрея и в продолжение весьма долгого времени переворачивал Андрея то в ту, то в другую сторону. Ефиопы стали рукоплескать, а одетые в белые ризы как будто побледнели, потому что они боялись, как бы сей ефиоп не ударил Андрея о землю. Андрей был уже одолеваем ефиопом, но, оправившись, крестообразно устремился на него. Бес рухнул, как громадное подрубленное дерево, и при падении ударился лбом о камень и закричал: «Горе, горе!» Одетые же в светлые одежды пришли в великую радость. Они подняли Андрея на своих руках кверху, стали лобызать его и торжествовали его победу над ефиопом.

[55]Тогда черные воины с большим посрамлением обратились в бегство, а прекрасный юноша отдал Андрею венцы и, облобызав его, сказал:

— Ступай с миром! С сего времени ты будешь нашим другом и братом. Иди же на подвиг добродетели: будь нагим и юродивым ради Меня[26], и ты явишься в день Моего Царствия причастником многих благ.

Выслушав сие от того прекрасного юноши, блаженный Андрей пробудился от сна и удивлялся необычайному сновидению. С того времени он сделался Христа ради юродивым.

На другой день, восстав от сна, он помолился, взял нож, и пошел к колодцу; тут снял он с себя одежду, и, представляясь лишенным разума, изрезал ее на части. Ран[56]ним утром пришел за водой к колодцу повар и, увидев Андрея как бы пришедшего в исступление, пошел и рассказал о сем их господину. Скорбя об Андрее, господин их пошел к нему и нашел его как бы несмыслящим и говорящим неразумно. Подумав, что Андрей одержим бесом, он наложил на него железные вериги и приказал вести к церкви святой Анастасии. Андрей в течение дня представлялся лишенным разума, а ночью молился Богу и святой Анастасии. В глубине же своего сердца он размышлял о том, приятно ли Богу предпринятое им дело, или нет, и хотел получить о сем извещение.

Когда он так размышлял, в видении ему представилось, что пять женщин и один светлоообразный старец ходят, врачуя и посещая больных; пришли они также к Андрею, и старец сказал старейшей женщине:

— Госпожа Анастасия! Почему же ты не уврачуешь его?

— Учитель! — отвечала женщина. — Его врачевал Тот, Кто сказал ему: «Сделайся ради Меня юродивым, и в день Моего Царствия будешь причастником многих благ». Ему не нужно врачевания.

Сказав сие, они пошли в церковь, откуда уже не возвращались, хотя Андрей смотрел вслед им до тех пор, пока стали ударять к Утрени. Тогда блаженный, уразумев, что его подвиг угоден Богу, возрадовался духом и еще усерднее стал подвизаться — ночью в молитве, а днем в подвигах юродства.

Однажды блаженный Андрей ночью возносил по своему обычаю в глубине своего сердца молитвы Богу и святой Анастасии мученице. И вот, пришел к нему, в явно видимом образе, диавол со множеством бесов, держа секиру; остальные же бесы несли ножи, деревья, колья и копья, как бы намереваясь убить блаженного. Явился и прежний ефиоп, в том виде, как он боролся с Андреем, и еще издали зарычал на него. Ринувшись на святаго, он хотел рассечь его топором, который держал в руках. За ним кинулись и все остальные демоны. Святый же, воздев со слезами руки, возопил ко Господу:

— Не предай зверям душу, воздающую Тебе славу и честь!

Потом снова возопил:

— Святый Апостоле Иоанне Богослове, помоги мне!

[57]И вот, прогремел гром, явилось множество людей и предстал благообразный старец, имевший лицо светлее солнца, и с ним великое множество слуг. Грозно и строго сказал он находящимся с ним:

— Затворите ворота, чтобы ни один из сих не убежал!

Тотчас ворота затворили, и все ефиопы были схвачены. И услышал Андрей, как один бес тайно говорил своему товарищу:

— Проклят тот час, в который мы соблазнились: ибо немилостив Иоанн и хочет жестоко мучить нас!

Святый же Иоанн повелел пришедшим с ним людям, одетым в белые одежды, снять с шеи Андрея железные вериги. Затем стал за воротами и сказал:

— Приводите ефиопов ко мне одного за другим.

Привели первого беса и распростерли его на земле. Взяв веригу, Апостол согнул ее втрое и дал бесу сто ударов. Бес же как человек кричал:

— Помилуй меня!

После сего распростерли другого демона, и он также был подвергнут ударам; затем третьего — и тот получил столько же ударов. Удары же, коим Господь подверг бесов, были не призрачными, а действительными наказаниями, кои причиняют страдание бесовскому роду. Когда, таким образом, все ефиопы были наказаны, Иоанн сказал им:

— Ступайте и покажите своему отцу, сатане, нанесенные вам раны — будет ли сие ему приятно!

После того, как одетые в белые одежды ушли, и демоны исчезли, тот благолепный старец подошел к рабу Божию Андрею и, возложив на его шею вериги, сказал ему:

— Ты видишь, как поспешил я к тебе на помощь: ибо я очень о тебе забочусь, потому что Бог поручил мне попечение о тебе. Итак, терпи: скоро ты будешь отпущен и будешь ходить по своей воле, как тебе будет угодно.

— Господин мой, — сказал Андрей, — кто ты?

Старец ответил:

— Я тот, кто возлежал на персях Господних[27].

Сказав сие, он просиял как молния и скрылся от глаз юноши. Блаженный же Андрей прославил Бога за то, что Он послал ему на помощь возлюбленного ученика Своего.

[58]После явления святаго Иоанна Богослова, разговора с ним и мучений, причиненных бесам, блаженный Андрей, будучи по прежнему скован, лег, желая уснуть, — и в то же время пришел в восторженное состояние. Он увидал себя в царских палатах. На престоле в великой славе сидел Царь, Который подозвал Андрея к себе и спросил:

— Желаешь ли всей душой трудиться для Меня?

Андрей отвечал:

— Желаю, Господи!

Царь дал ему вкусить нечто весьма горькое и при сем сказал ему:

— Таков скорбный путь работающих Мне в сем мире.

После сего Он дал вкусить Андрею нечто белее снега и слаще манны. Вкусив, Андрей возвеселился и позабыл горечь первой снеди. И сказал ему царь:

— Такова у Меня пища для служащих Мне и мужественно до конца претерпевающих. И ты мужественно соверши свой подвиг, как начал: ибо, перенесши в сей жизни немного страданий, ты будешь вечно пребывать в жизни нескончаемой.

Пробудившись от сна, Андрей пришел к мысли, что виденная им первая пища — горькая прообразует терпение в здешнем мире, а последняя — сладкая — жизнь вечную.

После сего господин Андрея в продолжение четырех месяцев держал его при себе, а затем отпустил на свободу. Притворяясь лишенным разума, Андрей стал бегать по улицам. Он ходил по городу «лише́нъ, скорбѧ̀, ѡ҆ѕло́бленъ, є҆гѡ́же не бѣ̀ досто́инъ ве́сь мі́ръ»[28]. Одни надругались над ним, как над безумным, другие прогоняли его от себя, гнушаясь им, как псом смердящим, иные же считали его за одержимого бесом, а малолетние отроки глумились и били блаженного. Он же все претерпевал и молился об оскорблявших его.

Если кто из милостивых нищелюбцев подавал Андрею милостыню, он принимал ее, но отдавал другим нищим. Впрочем, он раздавал так, чтобы никто не знал, что он подает милостыню; сердясь на нищих и как бы желая их побить, он как юродивый бросал им в лицо деньгами, которые держал в руках, а нищие их подбирали. Иногда по [59]трое суток не вкушал он хлеба, иногда же голодал и целую неделю, а если не находилось никого, кто бы подал ему ломоть хлеба, то он проводил без пищи и вторую неделю. Одеждою Андрею служило никуда негодное рубище, едва прикрывавшее телесную его наготу. Уподобляясь во всем святому Симеону, Христа ради юродивому[29], он днем бегал по улицам, а ночью пребывал на молитве. Живя в столь обширном городе, среди многочисленного населения, он не имел «гдѣ̀ главы̀ приклони́ти». Нищие прогоняли его от своих шалашей, а богачи не пускали на дворы жилищ своих. Когда же ему необходимо было уснуть и несколько успокоить свое измученное тело, он искал мусора, где лежат собаки, и располагался между ними. Но и псы не подпускали к себе раба Божия. Одни кусая отгоняли его от себя, другие же убегали от него сами. Никогда не засыпал он под кровлею, но всегда на холоде и зное, валяясь как Лазарь в гноищи и грязи, попираемый людьми и животными. Так страдал добровольный мученик и так смеялся над всем миром юродивый: «Занѐ бꙋ́ее бж҃їе премꙋ́дрѣе человѣ̑къ є҆́сть»[30]. И вселилась в него благодать Святаго Духа, и он получил дар прозорливости, ибо он стал прозревать помыслы людей.

Однажды, в Константинополе, у некоего знатного мужа умерла дочь, которая прожила жизнь свою в девственной чистоте. Умирая, она завещала похоронить ее за городом, на кладбище для бедных, находившемся в саду ее отца. Когда она скончалась, ее понесли на то место, где и похоронили по христианскому обычаю. В то время был в Константинополе гробокопатель, который, разрывая могилы, снимал с мертвецов одежды. Стоя на дороге, он наблюдал, где будет похоронена девица. За[60]метив место ее усыпальницы, он решился, с наступлением ночи, разрыть могилу и снять одеяние с мертвой.

Случилось, что и святый Андрей, творя обычные подвиги юродства Христа ради, пошел на то место. Как только заметил он того гробокопателя, он провидел духом злое его намерение. Желая отклонить вора от задуманного дела и предугадывая, какое воспоследует ему наказание, святый Андрей взглянул на него с суровым видом и, как бы в сильном гневе, сказал:

— Так говорит Дух, судящий похищающих одежды лежащих во гробах: не будешь ты более видеть солнца, не будешь видеть дня, ни лица человеческого; затворятся для тебя врата дома твоего и никогда более не откроются. Померкнет для тебя день и уже никогда не просветлеет.

Услышав сие, гробокопатель не понял того, о чем говорил святый, и отошел, не обращая на слова его никакого внимания. Святый же, вторично посмотрев на него, сказал:

— Ты уходишь? — Не укради! Если же ты сделаешь сие, то — свидетельствую Именем Иисуса — не увидишь никогда солнца.

Поняв, что святый говорит ему, гробокопатель удивился, каким образом он знает его намерение, и, возвратившись к святому, сказал:

— Ты точно одержим беснованием и по демонскому наущению говоришь о таинственном и неизвестном! Я же нарочно пойду туда, чтобы видеть, сбудутся ли твои слова!

После сего святый удалился, продолжая юродствовать. С наступлением вечера, выбрав удобное время, вор отвалил камень от гроба, вошел в гроб и прежде всего взял верхнюю одежду покойной и все украшения, ибо они были многоценны. Взяв это, он намеревался удалиться, но какой-то внутренний голос подсказал ему: «Сними и рубашку: ведь она хороша». Сняв рубашку с девицы, гробокопатель хотел выйти из могилы. Мертвая же девица, по повелению Божию, подняла свою правую руку и ударила гробокопателя по лицу, и он тотчас ослеп. Ужаснулся тогда несчастный и затрепетал, так что от страха стали сокрушаться челюсти его, зубы, колени и все кости.

Умершая же девица отверзла уста свои и сказала:

— Несчастный и отверженный человек! Ты не побоялся Бога, не подумал того, что и ты человек! Тебе бы следовало постыдиться девической наготы; с тебя довольно уже взятого то[61]бою, — хотя бы рубашку ты оставил моему обнаженному телу. Но ты меня не помиловал и жестоко поступил со мною, задумав сделать меня посмешищем пред всеми святыми девами в день второго пришествия Господня. Но теперь я поступлю с тобою так, что ты никогда не будешь больше воровать, дабы тебе было известно, что жив Бог Иисус Христос, и что по смерти есть суд, воздаяние и наказание.

Проговорив сии слова, девица встала, взяла свою рубашку, облеклась в нее, и, возложивши на себя все одежды и украшения, легла и сказала:

Ты̀, гдⷭ҇и, є҆ди́нъ на ᲂу҆пова́нїе всели́лъ мѧ̀ є҆сѝ[31].

С сими словами она снова почила в мире. А тот отверженный едва имел силы выйти из гроба и найти ограду сада. Хватаясь руками то за одну, то за другую стену ограды, он вышел на ближайшую дорогу и побрел к городским воротам. Расспрашивавшим о причине его слепоты он рассказывал совсем не то, что было в действительности. Но впоследствии рассказал все, что случилось с ним, одному своему другу. С тех пор он стал просить себе милостыню и таким образом снискивал себе пропитание. И часто он говорил себе:

— Будь проклята, гортань моя, ибо из-за тебя постигла меня слепота!

Вспоминал он также и святаго Андрея и удивлялся, как все исполнилось, согласно провиденному и предреченному святым.

Однажды, ходя по городу, святый Андрей увидал, что навстречу ему несут покойника. Умерший был очень богатый человек и за его гробом шло великое множество народа со свечами и кадильницами. Церковнослужители пели обычные погребальные песнопения, а родные и близкие покойника плакали и рыдали. Видя своими прозорливыми очами, что делалось с тем мертвецом, святый остановился и стал смотреть. И вот, впав на долгое время в совершенное бесчувствие, он увидел духовными очами множество ефиопов, шедших за гробом и громко кричавших:

— Горе ему, горе ему!

[62]Одни из них держали в руках мешки, из которых рассыпали пепел на людей, окружавших мертвеца. Другие же бесы плясали и бесстыдно смеялись как бесстыдные блудницы, третьи лаяли как собаки, а иные еще хрюкали как свиньи. Мертвец был для них предметом радости и веселья. Некоторые из бесов, окружая мертвеца, кропили его смрадною водою, иные летали по воздуху около одра, на котором лежал мертвец. От трупа же умершего грешника исходил удушливый смрад. Идя следом за мертвым, бесы рукоплескали и производили ужасный топот ногами, ругаясь над поющими и говоря:

— Пусть Бог не даст никому из вас видеть свет, жалкие христиане, ибо вы воспеваете над псом: «со ст҃ы́ми ᲂу҆поко́й дꙋ́шꙋ є҆гѡ̀», и при этом вы называете его, причастного всяческому злу, рабом Божиим.

Взглянув вторично, Андрей увидел, что один из бесовских князей, с пламенным взором, шел ко гробу того отверженного со смолой и серой, чтобы сжечь его тело. Когда же совершился обряд погребения, святый Андрей увидал Ангела, шедшего во образе прекрасного юноши и плакавшего горькими слезами. Проходя мимо, Ангел приблизился к святому Андрею. Последний, подумав, что сей юноша — один из близких умершего и потому так плачет, подошел к нему и сказал:

— Прошу тебя Именем Бога Небеси и земли: скажи, что за причина твоего плача. Ибо никогда и никого не видал я столь горько плачущим об умершем, как ты.

Ангел отвечал:

— Вот почему я проливаю слезы: я был приставлен для охранения к покойному, коего ты видел, когда его несли в могилу. Но его взял к себе диавол. — Это и есть причина моего плача и печали.

На сие святый сказал ему:

— Я теперь понял, кто ты; молю тебя, святый Ангел, расскажи мне, что за грехи были у покойного, из-за коих захватил его в свои руки диавол?

— Андрей, избранник Божий! — отвечал Ангел. — Так как ты желаешь узнать о сем, то я расскажу тебе, ничего не скрывая. Я вижу красоту святой души твоей, светящуюся наподобие чистого золота; увидев тебя, я несколько утешился в [63]моей скорби. Сей человек был в великом почете у царя. Но он был страшный грешник и вел преступную жизнь. Он был и блудником, и прелюбодеем, зараженным содомским грехом, льстецом, немилосердным, сребролюбцем, лжецом и человеконенавистником, злопамятным, мздоимцем и клятвопреступником. Свою бедную челядь он морил голодом, побоями и наготою, оставляя ее в зимнее время без обуви и одежды. Многих рабов он даже убил и закопал их под полом конюшен. Одержимый ненавистною Богу похотию, он осквернил до трех сот душ мерзкими и отвратительными грехами блудодеяния. Но и для него пришло время жатвы и застала его смерть не покаявшимся и имеющим несказанные грехи. Душу его взяли бесы, а отвратительное тело его — ты и сам видел — злые духи провожали с поруганием. Вот почему, святая душа, тужу я; одержимый глубокою скорбию, я плачу, потому что охраняемый мною ныне стал посмешищем демонов.

На сии слова Ангела Божия святый сказал:

— Умоляю тебя, друг, — прекрати сей плач: умерший поступал дурно, посему скончался без покаяния; пусть же он насыщается плодами дел своих. Ты же, пламеннообразный, исполненный всяческих добродетелей, слуга Вседержителя Господа Саваофа, отныне во веки будешь под благодатию Бога Твоего.

После сих слов Ангел невидимо удалился от Андрея. Мимопроходящие по своему недостоинству не могли видеть Ангела и, думая, что святый разговаривает сам с собою, говорили друг другу:

— Посмотрите на сего юродивого, как он потешается и бессмысленно разговаривает со стеной.

При этом они толкали его и отгоняли, говоря:

— Что тебе нужно, юродивый? Недостойный беседовать с людьми, ты разговариваешь со стеной?!

Святый молча отошел и, уединившись в тайном месте, горько плакал о погибели несчастного, которого он видел несомым к могиле.

Однажды святый Андрей ходил в толпе людей на базаре около колонны, которую поставил царь Константин[32]. Некая [64]женщина, по имени Варвара, будучи просвещена Святым Духом, с ужасом увидала в толпе блаженного Андрея блистающим наподобие пламенного столпа. При этом некоторые неразумные толкали его, а другие били: многие же, глядя на него, говорили:

— Сей человек — безумен: погубил свой рассудок. Да не случится сие и с недругами нашими!

Бесы же, ходя за святым Андреем в образе черных ефиопов, говорили:

— О, если бы Бог не посылал на землю другого, подобного сему; ибо никто не иссушал сердец наших так, как сей человек, который, не желая работать для своего господина, притворился юродивым и насмехается над всем миром.

И видела та женщина, что ефиопы отмечали бьющих святаго и говорили между собою:

— Нам приятно, что они безрассудно его бьют, ибо за истязание невинного угодника Божия они будут осуждены в смертный час свой, и нет для них спасения.

Услыхав сие, блаженный, по внушению Духа Божия, устремился на них как пламень, уничтожил дивною силою знамения бесов и, гневаясь на них, сказал:

— Вы не должны отмечать бьющих меня, ибо я молюсь Владыке моему, да не вменит им во грех нанесение мне побоев. Они делают сие по неведению и, ради неведения своего, получат прощение.

Когда святый говорил сие, внезапно отверзлось, подобно вратам, небо, и оттуда опустилось над святым множество прекраснейших ласточек, а посередине их — большой белоснежный голубь, державший в своем клюве золотой масличный лист. И сказал голубь святому человеческим языком:

— Возьми лист сей, его прислал тебе из рая Господь Вседержитель, в знамение Своего к тебе благоволения, ибо ты милуешь и прощаешь наносящих тебе побои и молишься за них, чтобы сие не вменилось им во грех.

С этими словами голубь опустился на голову святаго. Видя всё сие, благочестивая женщина удивлялась и, придя в себя после видения, говорила:

— Сколько светильников имеет Бог на земле, и никто их не знает!

[65]Много раз намеревалась она рассказать о своем видении другим, но сила Божия удерживала ее. Впоследствии святый Андрей встретил ее в одном месте и сказал ей:

— Сохраняй мою тайну, Варвара, и того, что ты видела, не рассказывай никому, пока я не дойду въ мѣ́сто селе́нїѧ ди́вна да́же до до́мꙋ бж҃їѧ[33].

— Честны́й светильник и святый Божий, — отвечала Варвара, — если бы я и захотела кому рассказать свое видение — то не могу, ибо невидимая Божия сила меня удерживает.

Ходя по городу, святый Андрей встретил однажды некоего вельможу и, провидя его жизнь, плюнул на него, говоря:

— Лукавый блудник, хулитель Церкви, ты притворяешься, что идешь в храм: ты говоришь: «к заутрени иду», а сам идешь к сатане для скверных дел. О беззаконник, встающий в полночь и прогневляющий Бога! Уже наступило время восприять тебе по делам твоим! Или ты думаешь, что скроешься от страшного, всевидящего и всеиспытующего ока Божия?

Услыхав сие, вельможа ударил коня и уехал, дабы не быть посрамленным еще более. По прошествии нескольких дней, он тяжко заболел и стал сохнуть. Приближенные переносили его из одной церкви в другую и от одного врача к другому; но сие не приносило ему никакой пользы. Вскоре сей отверженный человек отошел на вечное мучение. В одну ночь святый увидал около дома того вельможи пришедшего с запада Ангела Господня. Ангел имел вид огненного пламени и держал большую пламенную палицу. Когда Ангел подошел к больному, то услыхал голос свыше:

— Бей сего хулителя, отвратительного содомлянина, и, нанося ему удары, говори: «Желаешь ли ты еще творить грехи и осквернять различных людей? Будешь ли ты ходить для диавольского беззакония, притворяясь, что идешь к заутрени?»

Ангел стал исполнять повеленное ему. При сем голос Ангела и удары его были слышны, сам же Ангел не был виден. В таких мучениях человек тот испустил дух.

Придя однажды на рынок, святый Андрей встретил одного инока, которого все восхваляли за добродетельную жизнь. Правда, [66]он подвизался, как подобает инокам, но без меры был склонен к сребролюбию. Многие из жителей города, исповедывая ему свои грехи, давали ему много золота, для раздачи нищим. Он же, будучи одержим ненасытною страстию сребролюбия, никому не давал, а все клал в сумку, и радовался, видя увеличение денег. Проходя одною с тем жалким иноком дорогою, блаженный Андрей увидел прозорливыми очами, что сего сребролюбца обвивает страшный змей. Близко подойдя к иноку, святый стал рассматривать того змея. Инок же, принимая Андрея за одного из нищих, просящих милостыню, сказал ему:

— Бог тебя помилует, брат; у меня нет ничего подать тебе.

Отойдя от него на небольшое расстояние, блаженный заметил, что вокруг него в воздухе над змием написано темными письменами:

«Корень всякому беззаконию — змий сребролюбия».

Оглянувшись же назад, святый заметил двух спорящих между собою юношей: один из них был черен и имел темные очи — это был бес, другой же — Божий Ангел, был белый как свет небесный. Черный говорил:

— Инок — мой, так как он исполняет мою волю. Он немилосерден и сребролюбив — он не имеет части с Богом и работает на меня, как идолослужитель.

— Нет, он мой, — возражал Ангел, — ибо постится и молится и притом он кроток и смиренен.

Так они препирались, и не было между ними согласия. И был с Неба голос к светоносному Ангелу:

— Нет тебе части в том чернеце, оставь его, потому что он не Богу, а мамоне работает.

После сего отступил от него Ангел Господень, и дух тьмы получил над ним старейшинство. Увидав сие, блаженный Андрей удивлялся, что враждебный демон одолел в споре светлого Ангела. Встретив однажды на улице инока того, святый взял его за правую руку и сказал:

— Раб Божий, без раздражения выслушай меня, раба твоего, и милостиво прими убогие слова мои, ибо из-за тебя постигла меня большая скорбь, и я более не могу переносить, чтобы ты, будучи сперва другом Божиим, стал теперь слугою [67]и другом диавола. Ты имел крылья, как Серафим: зачем же ты предался сатане, чтобы тот подрезал их до основания? Лик у тебя был блестящий, как молния: почему же ты потемнел? Увы мне! Ты имел зрение как бы многих очей, а ныне змей тебя совсем ослепил. Ты был солнцем, но зашел в темную и бедственную ночь. Зачем ты, брат, погубил свою душу, зачем ты подружился с бесом сребролюбия, попустил ему пребывать с тобою? Зачем собираешь золото? Разве ты будешь похоронен с ним? Ведь после твоей смерти оно другим достанется! Неужели хочешь ты, чтобы тебя погубила скупость? В то время как другие умирают от голода, холода и жажды, ты веселишься, взирая на обилие золота. Таковы ли пути к покаянию? Таков ли устав для иноков, повелевающий пренебрегать суетною жизнию? Так ли ты отрешился от мира и того, что в мире? Так ли ты распялся миру и всей его суете? Разве ты не слыхал Господа, говорящего: «не стѧжи́те зла́та, ни сребра̀, ни мѣ́ди, ни двою̀ ри̑зꙋ?»[34] Почему же ты забыл сии заповеди? Вот, ныне или завтра окончится жизнь наша, а҆ ꙗ҆̀же ᲂу҆гото́валъ є҆сѝ, комꙋ̀ бꙋ́дꙋтъ[35]? Разве ты не знаешь, что охраняющий тебя Ангел с плачем удалился далеко от тебя, а диавол стоит подле тебя, и вокруг шеи твоей обвился змей сребролюбия, ты же его не замечаешь. Правду тебе говорю я, — что, проходя мимо, я слышал отрицающегося от тебя Господа. Умоляю тебя: раздай имение нищим, сиротам, вдовам, убогим и странникам, не имеющим места, где преклонить голову. Постарайся же, дабы тебе вновь быть другом Божиим. Если же ты не послушаешь меня — погибнешь лютою смертию. Именем Иисуса Христа свидетельствую, что ты тотчас увидишь диавола.

После сего он прибавил:

— Видишь ли ты его?

И открылись у инока духовные очи, и увидел он диавола черного, как ефиопа, зверообразного, со страшною пастью; но он стоял вдали и, при виде Андрея, не осмеливался приблизиться. Тогда инок сказал святому:

— Раб Божий, я вижу его, и ужасный страх объял меня; скажи мне: что нужно для спасения души моей?

[68]Андрей снова сказал ему:

— Поверь мне: если ты не послушаешь меня, я нашлю его на тебя, чтобы он тебя замучил и чтобы о твоем посрамлении услышали не только одни сии граждане, но и все четыре страны вселенной; берегись же и исполни то, что я тебе говорю.

Услыхав сие, инок убоялся и обещал исполнить все, что приказывал святый. И тотчас Андрей увидел, что с востока пришел могучий дух в образе молнии и коснулся того змия, уничтожая силу последнего; змий же, не будучи в силах вынести сие, превратился в ворона и исчез. Так же погиб и черный ефиоп, и снова над тем иноком принял власть Ангел Божий. Расставаясь с иноком, блаженный заповедал ему:

— Смотри, ничего не рассказывай обо мне, а я стану вспоминать тебя в моих молитвах день и ночь, дабы Господь Иисус Христос направил тебя на добрый путь.

После того инок пошел и раздал нищим все свое золото, и еще более был впоследствии прославлен Богом и людьми; многие приносили к нему золото, чтобы он раздавал его бедным. Но он приказывал жертвователям раздавать его своими руками, говоря:

— Какая для меня польза заботиться о чужом соре?

В то время, когда он жил так, как подобает иноку, с радостным лицом в видении явился ему святый Андрей, показал ему на поле светлое дерево, имеющее цвет сладкого плода, и сказал:

— Возблагодари Бога, отче, за то, что Он исторг тебя из пасти змия и соделал твою душу подобной цветоносному дереву. Постарайся же сей цвет обратить в плод сладкий. Сие прекрасное дерево, которое ты видишь, есть изображение твоей души.

Придя в себя, инок еще более окреп в духовном делании и всегда приносил благодарение Богу и угоднику Его Андрею, наставившему его на путь спасения.

Святый Андрей так благоугодил Богу и столь возлюбил его Господь, что однажды он был, подобно Апостолу Павлу, восхищен до третьего неба[36] и слышал там неизреченные глаголы и созерцал незримые для смертного красоты рая. О сем по[69]ведал он сам перед своей кончиною верному своему другу Никифору.

Раз как-то случилась суровая зима, и в Константинополе в продолжение целых двух недель стоял сильный мороз; все жилища были занесены снегом; от бури ломались деревья и птицы падали мертвыми на землю, не находя себе пищи. Тогда все бедняки и нищие были в сильной скорби и утеснении; стеная, плача и дрожа от стужи, они умирали вследствие лишений, голода и холода. Тогда и блаженный Андрей, не имея ни пристанища, ни одежды, испытывал немалую скорбь вследствие стужи. Когда он, желая хотя на некоторое время укрыться под кровлею, приходил к другим нищим, они гнали его от себя палками как собаку, крича на него:

— Пошел прочь отсюда, пес!

Не имея убежища от прилучившегося бедствия и отчаиваясь за самую свою жизнь, он сказал себе:

— Благословен Господь Бог! Если я и умру от сей стужи, то пусть умру по любви моей к Нему, — но Бог силен подать мне и терпение перенести стужу сию.

Зайдя в один закоулок, святый увидал лежащую там собаку и, желая согреться от нее, лег с нею. Но, увидавши его, собака встала и ушла. И сказал Андрей сам себе:

— О сколь ты грешен, окаянный. Не только люди, но и псы пренебрегают тобою!

Когда он, таким образом, лежал, дрожа от лютого холода и ветра, тело же его измерзло и посинело, он подумал, что пришло время последнего его издыхания, и стал молиться, чтобы Господь принял с миром его душу. И вот, внезапно он ощутил в себе внутреннюю теплоту, и, открыв глаза свои, увидал некоего прекрасного юношу, лицо которого светилось как солнце. Он держал в своей руке ветвь, покрытую различными цветами. Взглянув на Андрея, юноша сказал:

— Андрей, где ты?

Андрей отвечал:

— Ныне я нахожусь во тьмѣ̀ и҆ сѣ́ни сме́ртнѣй[37].

Тогда явившийся юноша слегка прикоснулся к лицу Андрея цветущею ветвью, которую держал в руке, и сказал:

— Получи оживление твоему телу.

[70]Святый Андрей вдохнул в себя благоухание тех цветов, оно проникло в сердце его, согрело и оживотворило все тело его. Вслед за сим он услыхал голос, говорящий:

— Ведите его, чтобы он на время успокоился здесь, а потом он снова возвратится.

С этими словами на него нашел сладкий сон, и он увидал неизреченные Божии откровения, о коих он подробно сообщил сам вышеупомянутому Никифору в таких словах:

— Что со мною было, я не знаю. По Божественному изволению, я пребывал в течение двух недель в сладостном видении, подобно человеку, который, сладко проспав всю ночь, просыпается утром. Я видел себя в прекрасном и дивном рае и, удивляясь сему в душе, размышлял: «Что это значит? Я знаю, что живу в Константинополе, а как сюда попал — не знаю». И не понимал я, а҆́ще въ тѣ́лѣ бы́хъ, и҆лѝ кромѣ̀ тѣ́ла, бг҃ъ вѣ́сть[38]. Но я видел себя облеченным в светлое, как бы из молний сотканное, одеяние, на голове моей лежал венок, сплетенный из многих цветов; я был опоясан царским поясом и сильно радовался при виде той красоты; умом и сердцем удивлялся я несказанной прелести рая Божия и услаждался, ходя по нему. Там находилось множество садов, наполненных высокими деревьями, которые, колыхаясь своими вершинами, веселили мои очи, и от ветвей их исходило великое благоухание. Одни из тех деревьев непрестанно цвели, другие были украшены златовидной листвой, иные же имели плод несказанной красоты; сих деревьев нельзя уподобить по красоте ни одному земному дереву, ибо их насадила не человеческая рука, а Божия. В тех садах были бесчисленные птицы с золотыми, белоснежными и разноцветными крыльями. Они сидели на ветвях райских деревьев и так прекрасно пели, что от сладкозвучного их пения я не помнил себя: так услаждалось мое сердце, и я думал, что их пение слышно даже на самой высоте небесной. Те прекрасные сады стояли по рядам, наподобие того, как стоит один полк против другого. Когда я с сердечною радостию ходил между ними, то увидел большую, протекающую посредине рая реку, которая орошала прекрасные те сады. По обоим берегам реки рос виноград, распростирая лозы, укра[71]шенные листьями и златовидными гроздьями. Там со всех четырех сторон веяли тихие и благоухающие ветры, от дуновения коих сады колыхались, производя своими листьями чудный шелест. После сего на меня напал какой-то ужас, и мне показалось, что я стою наверху небесной тверди, предо мною же ходит какой-то юноша, с светлым, как солнце, лицом, одетый в багряницу. Я подумал что это — тот, который ударил меня цветущею ветвию по лицу. Когда я ходил по его стопам, то увидел Крест большой и прекрасный, по виду подобный радуге, а кругом его стояли огневидные, как пламень, певцы и воспевали сладостное песнопение, славословя Господа, некогда распятого на Кресте. Шедший предо мною юноша, подойдя ко Кресту, облобызал его и дал знак и мне, чтобы и я облобызал Крест. Припав ко святому Кресту со страхом и великою радостию, я усердно лобызал его. Лобызая его, я исполнился несказанной духовной сладости и обонял благоухание сильнее райского. Пройдя мимо Креста, я посмотрел вниз и увидал под собою как бы морскую бездну. Мне показалось, что я хожу по воздуху; испугавшись, я закричал моему путеводителю:

— Господин, я боюсь, как бы мне не упасть в глубину.

Он же, обратившись ко мне, сказал:

— Не бойся, ибо нам необходимо подняться еще выше.

И он подал мне руку. Когда я ухватился за нее, мы уже находились выше второй тверди. Там я увидал дивных мужей, их упокоение и непередаваемую на языке человеческом радость их праздника. После сего мы вошли в какой-то дивный пламень, который не опалял нас, но только осиявал. Я стал ужасаться и снова мой путеводитель, обернувшись, подал мне руку, и сказал:

— Нам следует подняться еще выше.

И вот, после сих слов мы поднялись выше третьего неба, где я видел и слышал множество Сил Небесных, воспевающих и славословящих Бога. Мы подошли к какой-то, блистающей, как молния, завесе, пред которой стояли великие и странные юноши, видом подобные как бы огненному пламени; лица их сияли ярче солнца, а в руках у них было огненное оружие. Предстоя со страхом, увидел я бесчисленное множество небесного воинства. И сказал мне водивший меня юноша:

— Когда отверзется завеса, ты увидишь Владыку Христа. Поклонись же Престолу Славы Его.

[72]Услыхав сие, я радовался и трепетал, ибо меня объял ужас и неизреченная радость. Я стоял и смотрел, ожидая, когда отверзется завеса. И вот какая-то пламенная рука отверзла завесу, и я, подобно Пророку Исаии, узрел Господа моего, сѣдѧ́ща на престо́лѣ высо́цѣ и҆ превознесе́ннѣ и҆ серафі́ми стоѧ́хꙋ ѻ҆́крестъ є҆гѡ̀[39]. Он был облечен в багряную одежду; Лице Его было пресветло, а очи Его с любовию взирали на меня. Увидев сие, я пал перед Ним ниц, поклоняясь пресветлому и страшному престолу славы Его. Какая радость объяла меня при созерцании лица Его, того нельзя словами и выразить, даже и теперь, при воспоминании о том видении, я преисполняюсь неизреченною радостию. В трепете лежал я пред моим Владыкою, изумляясь такому Его милосердию, что Он попустил мне, нечестивцу и грешнику, предстать пред Собою и созерцать Божественную Его красоту. Размышляя о своем недостоинстве и созерцая величие моего Владыки, я умилялся и повторял про себя слова Пророка Исаии: «ѽ ѻ҆каѧ́нный а҆́зъ! ꙗ҆́кѡ сподо́бихсѧ, человѣ́къ сы́й и҆ нечи́сты ᲂу҆стнѣ̀ и҆мы́й, гдⷭ҇а моего̀ ѻ҆чи́ма мои́ма ви́дѣти»[40]. И услыхал я премилосердного Творца моего, изрекшего мне пресладкими и пречистыми Своими устами три Божественных слова, кои так усладили сердце мое и разожгли его любовию, что я от теплоты духовной весь истаявал, как воск, и исполнилось на мне слово Давидово: «бы́сть се́рдце моѐ, ꙗ҆́кѡ во́скъ та́ѧй посредѣ̀ чре́ва моегѡ̀»[41]. После сего все небесное воинство воспело предивную и неизреченную песнь, а затем, — не понимаю и сам, как — снова очутился я ходящим по раю. И размышлял я о том, что не видал Пречистой Госпожи Богородицы. И вот я увидал мужа, светлого как облако, носящего Крест и говорящего:

— Пресветлейшую Небесных Сил Царицу хотел ты увидать здесь? Но Ея нет здесь. Она удалилась в многобедственный мир — помогать людям и утешать скорбящих. Я показал бы тебе Ея святое место, но теперь нет времени, ибо тебе надлежит опять возвратиться туда, откуда ты пришел: так повелевает тебе Владыка.

Когда он говорил сие, мне казалось, будто я сладко уснул; затем, проснувшись, очутился я на том самом месте, где на[73]ходился ранее лежащим в углу. И удивлялся я тому, где я был во время видения, и тому, что сподобился видеть. Мое сердце исполнилось неизреченной радости, и я возблагодарил моего Владыку, изволившего явить мне такую благодать.

Сие видение святый Андрей поведал пред своею кончиною своему другу Никифору, и взял с него клятву не рассказывать о том никому, пока он не отрешится от уз тела. Никифор же усердно умолял святаго, чтобы он сообщил ему хотя бы одно из тех трех слов, которые изрек ему Господь; но святый не пожелал сего открыть. Так святый Андрей, восхищенный, подобно Апостолу Павлу, увидал то, чего не видело бренное око, слышал то, чего не слыхало смертное ухо, и насладился в откровении такими небесными красотами, которых и не представляло себе человеческое сердце[42]. А так как, при откровении небесных тайн, он не видал Пречистой Госпожи Богородицы, то Ее он сподобился увидеть на земле в видении во Влахернской церкви, когда Она, пришедши помогать людям, явилась на воздухе, с Пророками, Апостолами и Чинами ангельскими, молясь о людях и покрывая их честны́м Своим омофором. Увидев Ее, блаженный сказал ученику своему Епифанию:

— Видишь ли ты молящуюся Царицу и Госпожу всех?

Епифаний отвечал:

— Вижу, отче святый, и ужасаюсь.

Проводя дивное житие, святый Андрей много чудодействовал и претерпел много поруганий и побоев, как о том сообщается в отдельной книге его жития, написанной Никифором[43]. Он предрекал будущее и обратил к покаянию многих грешников. Затем он переселился в вечные обители[44], до коих раньше был временно восхищен; ныне же, водворившись в них на веки, ликует с Ангелами и в блаженстве предстоит Богу, [74]Единому в Трех Лицах: Отцу, и Сыну, и Святому Духу, Ему же слава во веки. Аминь.


Тропа́рь ст҃а́гѡ, гла́съ а҃:

Гла́съ а҆пⷭ҇ла твоегѡ̀ па́ѵла ᲂу҆слы́шавъ глаго́лющъ: мы̀ ю҆ро́ди хрⷭ҇та̀ ра́ди, ра́бъ тво́й а҆ндре́й ю҆ро́дъ бы́сть на землѝ, тебѐ ра́ди, хрⷭ҇тѐ бж҃е. тѣ́мже ны́нѣ па́мѧть є҆гѡ̀ почита́юще, тебѣ̀ мо́лимсѧ: гдⷭ҇и, сп҃сѝ дꙋ́шы на́шѧ.

Конда́къ, гла́съ д҃:

Во ю҆ро́дство претвори́всѧ во́лею, мі́ра сегѡ̀ красѡты̀ ѿню́дъ возненави́дѣлъ є҆сѝ, плотска̑ѧ мꙋдрова̑нїѧ ᲂу҆вѧди́лъ є҆сѝ, посто́мъ и҆ жа́ждею, и҆ зно́емъ, и҆ стꙋ́денїю мра́за, ѿ дождѧ̀ и҆ снѣ́га, и҆ ѿ про́чїѧ воздꙋ́шныѧ тѧготы̀ никогда́же ᲂу҆клони́всѧ, ѡ҆чи́стилъ є҆сѝ себѐ, ꙗ҆́кѡ зла́то въ горни́лѣ, а҆ндре́е бл҃же́нне.


  1. Декий — римский император с 249 по 251 г.
  2. Антиохия — часто употребляемое имя городов. Здесь, вероятнее всего, разумеется Антиохия Финикийская, между Сирией и Палестиной, или же Антиохия Писидийская, на границе с Фригией, в западной части Малой Азии.
  3. Т. е. языческий мудрец, в смысле ложного мудреца.
  4. Под именем «волхвов» или «магов» в древности разумелись люди мудрые, обладавшие высокими и обширными знаниями, особенно знанием тайных сил природы, недоступными обыкновенным людям. Вместе с тем, с этим именем соединялись понятия волшебства, колдовства, ворожбы, заклинаний и разных обманов и суеверий. Волшебство у язычников с древнейших времен было сильно развито; против него говорится во многих местах Священного Писания. По мнению многих учителей Церкви, языческие волхвы совершали свои, иногда замечательные, чародейства под влиянием и при помощи духов тьмы.
  5. Карфаген — древнейшая, знаменитая колония финикиян, на севере Африки, достигшая в древней истории высшей степени могущества и разрушенная в 146 г. до Р. Хр.; на развалинах древнего Карфагена при первых римских императорах возник новый Карфаген, который существовал с большим блеском в продолжение весьма долгого времени. В Карфагене весьма сильно был развит языческий греко-римский культ, со всеми его суевериями, чародействами и «магическим» искусством.
  6. Аполлон — один из наиболее почитаемых греко-римских языческих богов. Почитался богом солнца и умственного просвещения, а также благополучия общественного и порядка, охранителем закона, божеством предсказания будущего. Одним из главных мест его культа была, между прочим, долина Темпейская, в Северной Греции, расстилавшаяся у подошвы знаменитой в древности горы Олимп.
  7. Олимп представляет собою собственно целую (юго-восточную) ветвь цепи гор, составляющей границу между Македонией и Фессалией, в Северной Греции. Олимп у древних греков почитался местопребыванием их языческих богов.
  8. Аргос — древняя греческая столица восточной области Пелопоннеса (южной Греции) — Арголиды; недалеко от него находился знаменитый храм языческой богини Геры.
  9. Гера (Юнона) почиталась древними Греками и Римлянами сестрой и женой главного их бога Зевса, наиболее возвышенной и почитаемой между богинями; считалась богиней земли и плодородия и покровительницей супружеств.
  10. Таврополь — собственно храм в честь богини Артемиды (Дианы — богини луны, почитавшейся также покровительницей свежей, цветущей жизни природы) на острове Икаре, в юго-восточной части Эгейского моря (Архипелага). Наименование этого места происходит от того, что греки приравнивая к Артемиде богиню древних обитателей Таврического полуострова — Тавров Орсилоху, называли ту и другую безразлично Таврополой.
  11. Лакедемон, или Лакония, — юго-восточная область Пелопоннеса (Южной Греции). Чаще это наименование обозначало главный город Лаконии, иначе Спарту, от которой сохранились теперь лишь небольшие развалины.
  12. Мемфис — древняя могущественная столица всего Египта — находился в Среднем Египте у Нила, между главной рекой и ее притоком, омывавшим западную сторону города. От блестящей столицы древнего Египта ныне сохраняются лишь самые ничтожные, скудные остатки при деревнях Метрасани и Моганнан.
  13. Халдеями назывались Вавилонские мудрецы и ученые, занимавшиеся науками, особенно астрономией и наблюдением светил небесных; они же были жрецами и магами, занимавшимися тайным учением, гаданием, толкованием снов и т. д. Впоследствии этим именем назывались, особенно на востоке, вообще всякого рода волхвы, волшебники и гадатели, хотя бы они были и не из халдеев, т. е. происходили не из Вавилона.
  14. По учению Св. Писания, в темном царстве злых отпадших духов есть свой главный начальник, которого Писание часто называет «князем бесовским», а также вельзевулом, велиаром, сатаною и т. д., явно отличая его от других бесов, которые изображаются как бы подвластными по отношению к нему. Вообще Писание различает злых духов по их степеням и силе их власти.
  15. В смысле — нового злочестивого волхва, чародея и послушного служителя диавола. Под именем Замврия здесь очевидно разумеется знаменитый древний египетский маг, о котором известно от древних классических писателей, прославившийся своими необычайными чарованиями и находившийся, по мнению отцов Церкви, в сообществе с темными бесовскими силами.
  16. Посл. к Евр., гл. 13, ст. 4.
  17. Кн. Иова, гл. 1, ст. 15—19, гл. 2, ст. 7.
  18. Псал. 117, ст. 17.
  19. Под именем оглашенных в древней церкви разумелись взрослые, желавшие принять Крещение и приготовлявшиеся к нему через ознакомление с учением Церкви. Имея право входа в храм для слушания Священного Писания и поучений и даже присутствовать в начале Литургии («Литургия оглашенных»), они пред наступлением самой важной и существенной части Литургии — «Литургии верных» — должны были немедленно выходить из храма, о чем они громко и оповещались диаконом чрез возглас, и доселе сохраняющийся в Церкви при совершении Литургии.
  20. О Дамаске см. на стр. 17, прим. 1.
  21. Асклипий, или Эскулап, — греко-римский бог врачебного искусства.
  22. Никомидия — город в Малой Азии. От древней цветущей Никомидии доселе сохраняется много развалин, свидетельствующих о ее славном прошлом.
  23. Римский император Клавдий II царствовал с 268 по 270 г. Кончина свв. Киприана, Иустины и Феоктиста последовала около 268 года.
  24. О Византийском императоре Льве VI Великом — Мудром см. прим. 3 на стр. 5. Василий Македонянин, его отец, царствовал с 867 по 886 г. и начал собою т. н. Македонскую династию.
  25. Во всех славянских житийных списках св. Андрей Юродивый называется славянином, по греческому подлиннику — скиф; но так в продолжение долгого времени Греки ошибочно называли и восточных славян, смешивая их с обитавшим прежде в восточной Европе диким кочевым народом — скифами.
  26. Юродство — значит собственно безумие. — Юродство о Христе представляет собою особый, высший вид христианского подвижничества. Одушевляемые горячею ревностию и пламенною любовью к Богу, юродивые Христа ради, не довольствуясь всеми другими лишениями и самоотречениями, отрекались от самого главного отличия человека в ряду земных существ — от обычного употребления разума, добровольно принимая на себя вид безумного человека, не знающего ни приличия, ни чувства стыда, — дозволяющего себе иногда по-видимому соблазнительные действия. При полном самосознании, представляясь умалишенными, юродивые Христа ради подвергались непрестанным оскорблениям, были почти всеми оставлены и отвержены; живя в обществе, они были не менее одиноки, как и живущие в диких пустынях. Отказавшись совершенно от всякой собственности, от всех удобств и благ жизни, свободные от всяких привязанностей к земному, не имея определенного пристанища и подвергаясь всем случайностям бесприютной жизни, эти избранники Божии были как бы пришельцами из другого мира. Пища, одежда, жилище, казалось, не составляли для них существенной потребности и необходимой жизненной принадлежности. При всем том, юродивые сохраняли всегда возвышенный дух, непрестанно возводили очи ума и сердца своего к Богу, постоянно горя духом пред Ним. Перенося безвинно столько оскорблений и лишений, они были чужды и духовной гордости, считая себя великими грешниками. Юродство Христа ради — это произвольное, постоянное мученичество, постоянная борьба против себя, против мира и диавола, и притом борьба — самая трудная и жестокая. Лишенные, по-видимому, простого — здравого смысла человеческого, юродивые совершали однако такие гражданские подвиги любви к ближним, какие недоступны другим людям. Не стесняясь говорить правду в глаза никому, они своими словами или необыкновенными поступками то грозно обличали и поражали людей несправедливых и грешных, часто могучих и сильных мира, то радовали и утешали людей благочестивых и богобоязненных. Юродивые нередко вращались среди самых порочных членов общества с целью исправить их и спасти, и многих из таких отверженных возвращали на путь истины и добра. Имея дар предсказывать будущее, они молитвами своими нередко избавляли сограждан от грозивших им бедствий и отвращали от них гнев Божий. — При всей трудности, подвиг юродства требовал от святых подвижников и высокой мудрости, чтобы бесславие свое обращать во славу Божию и в назидание ближним, не допуская в смешном — ничего греховного, в кажущемся неблагопристойным — ничего соблазнительного или обидного для других. — Первые подвижники юродства о Христе явились весьма рано, в колыбели первоначального иночества — Египте, во второй половине IV века.
  27. Еванг. от Иоанна, гл. 13, ст. 22; 21, 20.
  28. Посл. к Евр., гл. 11, ст. 37—38.
  29. Св. Симеон Христа ради юродивый подвизался в Сирии, в Едесе, около 590 года. Память его совершается 21-го июля.
  30. 1 Посл. к Коринф., гл. 1, ст. 25. В русском переводе: «потому что немудрое Божие премудрее человеков». Буйство о Христе, то, что мир считает безумием, и есть высшая, истинная премудрость в противоположность премудрости века сего, которая есть безумие пред Богом (См. о сем прим. 1, на стр. 22). Вышеприведенные слова Апостола, вместе с последующими, приложимые к свв. Апостолам и ко многим святым Божиим, особенно приложимы к юродивым Христа ради: бꙋ́ее бж҃їе, премꙋ́дрѣе человѣ̑къ є҆́сть: и҆ немощно́е бж҃їе крѣпча́е человѣ̑къ є҆́сть… бꙋ̑ѧѧ мі́ра и҆збра̀ бг҃ъ, да премꙋ̑дрыѧ посрами́тъ: и҆ не́мѡщнаѧ мі́ра и҆збра̀ бг҃ъ, да посрами́тъ крѣ̑пкаѧ: и҆ хꙋдорѡ́днаѧ мі́ра и҆ ᲂу҆ничижє́ннаѧ и҆збра̀ бг҃ъ, и҆ не сꙋ̑щаѧ (ничего не значущее), да сꙋ̑щаѧ (значущее) ᲂу҆праздни́тъ. Эти слова Ап. Павла могут служить прекрасным пояснением и как бы характеристикой великого подвига юродства о Христе.
  31. Псал. 4, ст. 9. Текст приведен с изменением, согласно еврейскому тексту (по слав. переводу: є҆ди́наго). Т. е. Ты, Господи, Един даешь мне безопасность и покой.
  32. Здесь, очевидно, разумеется знаменитая пурпуровая римская колонна, воздвигнутая Константином Великим в благодарную память о победе, одержанной им над Максенцием силою Креста Христова, и им же перевезенная впоследствии в Константинополь.
  33. Псал. 41, ст. 5.
  34. Еванг. от Матф., гл. 10, ст. 9—10.
  35. Еванг. от Луки, гл. 12, ст. 20.
  36. 2 Посл. к Коринф., гл. 12, ст. 2.
  37. Псал. 87, ст. 7.
  38. 2 Посл. к Коринф., гл. 12, ст. 2.
  39. Кн. Прор. Исаии, гл. 6, ст. 1—2.
  40. Кн. Прор. Исаии, гл. 6, ст. 5.
  41. Псал. 21, ст. 15.
  42. 1 Посл. к Коринф., гл. 2, ст. 9.
  43. В греческом подлиннике жития св. Андрея юродивого, в заключении, писатель говорит: «Я, Никифор, милостию Вседержителя Бога причисленный к иереям Великой церкви царствующего града, именуемой Премудрости (Софии) Божией (т. е. Софийского собора), написал чудную и достославную жизнь честна́го во святых отца Андрея, как видел своими собственными очами и узнал от славного Епифания, бывшего после архиерея».
  44. Св. Андрей юродивый скончался 66 лет от роду. Кончина его последовала около 936 г.