Жизнь человека (Андреев)/Картина третья

Жизнь человека : Представленіе в пяти картинах, с прологом
автор Леонид Андреев (1871—1919)
См. Оглавление. Опубл.: 1907. Источник: Леонид Андреев. Жизнь человека. — Берлин: J. Ladyschnikow Verlag, 1907. • Сверено по Л. Н. Андреев. Драматические произведения в двух томах. — М.: Искусство, 1989. — Т. 1. — ISBN 5‑210‑00396‑5, 5‑210‑00397‑3.

КАРТИНА ТРЕТЬЯ
Бал у Человека

Бал происходит в лучшем зале обширного дома Человека. Это очень высокая, большая, правильно четырехугольная комната с совершенно гладкими белыми стенами, таким же потолком и светлым полом. Есть какая-то неправильность в соотношении частей, в размерах их — так, двери несоразмерно малы сравнительно с окнами — вследствие которой зал производит впечатление странное, несколько раздражающее — чего-то дисгармоничного, чего-то ненайденного, чего-то лишнего, пришедшего извне. Всё полно холодной белизной, и однообразие ее нарушается только рядом окон, идущих по задней стене. Очень высокие, почти до потолка, близко стоящие друг к другу, они густо темнеют темнотою ночи: ни одного блика, ни одного светлого пятнышка не видно в пустых междурамных провалах. В обилии позолоты выражается богатство Человека. Золоченые стулья и очень широкие золотые рамы на картинах. Это единственная мебель и единственное украшение огромной высокой залы. Освещается она тремя люстрами в виде обручей, с редкими, широко расставленными электрическими свечами. Очень светло к потолку; внизу света значительно меньше, так что стены кажутся сероватыми.

Бал у Человека в полном разгаре. Играет оркестр из трех человек, причем музыканты очень похожи на свои инструменты. Тот, что со скрипкой, похож на скрипку: тонкая шея, маленькая головка с хохолком, склоненная набок, несколько изогнутое туловище; на плече, под скрипкой, аккуратно разложен носовой платок. Тот, что с флейтой, похож на флейту: очень длинный, очень худой, с вытянутым лицом и крепко составленными худыми ногами. И тот, что с контрабасом, похож на контрабас: невысокий, с покатыми плечами, книзу очень толстый, в широких брюках. Играют они с необыкновенной старательностью, бросающейся в глаза: отбивают такт, поматывают головой, раскачиваются. Мотив во всё время бала один и тот же. Это — коротенькая, в две музыкальных фразы, полька, с подпрыгивающими, веселыми и чрезвычайно пустыми звуками. Все три инструмента играют немного не в тон друг другу, и от этого между ними и между отдельными звуками некоторая странная разобщенность, какие-то пустые пространства.

Мечтательно танцуют девушки и молодые люди, все очень красивые, изящные, стройные. В противоположность крикливым звукам музыки, их танец очень плавен, неслышен и легок; при первой музыкальной фразе они кружатся, при второй расходятся и сходятся грациозно и несколько манерно.

Вдоль стены, на золоченых стульях, сидят Гости, застывшие в чопорных позах. Туго двигаются, едва ворочая головами, так же туго говорят, не перешептываясь, не смеясь, почти не глядя друг на друга и отрывисто произнося, точно обрубая, только те слова, что вписаны в текст. У всех руки в кисти точно переломлены и висят тупо и надменно. При крайнем, резко выраженном разнообразии лиц, все они охвачены одним выражением: самодовольства, чванности и тупого почтения перед богатством Человека.

Танцующие только в белых платьях, мужчины в черном. Среди гостей черный, белый и ярко-желтый цвета.

В ближнем углу, более темном, чем другие, неподвижно стоит Некто в сером, именуемый Он. Свеча в Его руке убыла на две трети и горит сильно желтым огнем, бросая желтые блики на каменное лице и подбородок Его.

Разговор гостей.

— Я должна заметить, что это очень большая честь — быть в гостях на балу у Человека.

— Вы можете добавить, что этой чести удостоены весьма немногие. Весь город добивался приглашений, а попали лишь весьма немногие. Мой муж, мои дети и я, мы все весьма гордимся честью, которую оказал нам глубокоуважаемый Человек.

— Мне даже жаль тех, кто не попал сюда: всю ночь они не будут спать от зависти, а завтра станут клеветать про скуку на балах Человека.

— Они никогда не видали этого блеска.

— Добавьте: этого изумительного богатства и роскоши.

— Я и говорю: этого чарующего, беззаботного веселья. Если это не весело, то я желала бы видеть, где бывает весело!

— Оставьте: вы не переспорите людей, когда их мучает зависть. Они вам скажут, что вовсе не на золоченых стульях мы сидели. Вовсе не на золоченых.

— Что это были самые простые, дешевые стулья, купленные у торговца старыми вещами!

— Что вовсе не электричество нам светило, но простые сальные свечи.

— Скажите: огарки.

— Дрянные плошки. О, клевета!

— Они будут нагло отрицать, что в доме Человека золоченые карнизы.

— И что у картин такие широкие золотые рамы. Мне кажется, будто я слышу звон золота.

— Вы видите его блеск, этого достаточно, я думаю.

— Я редко наслаждалась такой музыкой, как на балах Человека. Это божественная гармония, уносящая душу в высшие сферы.

— Я надеюсь, что музыка будет достаточно хороша, если за нее платят такие деньги. Вы не должны забывать, что это лучший оркестр в городе и играет в самых торжественных случаях.

— Эту музыку долго слышишь потом, она положительно покоряет слух. Мои дети, возвращаясь с балов Человека, долго еще напевают мотив.

— Мне иногда кажется, что я слышу ее на улице. Оглядываюсь и нет ни музыкантов, ни музыки.

— А я слышу ее во сне.

— Мне особенно нравится то, должна я сказать, что музыканты играют так старательно. Они понимают, какие деньги им платят за музыку, и не желают получать их даром. Это очень порядочно!

— Похоже даже, будто они сами вошли в свои инструменты: так стараются они!

— Или, скажите, инструменты вошли в них.

— Как богато!

— Как пышно!

— Как светло!

— Как богато!

Некоторое время в разных концах, отрывисто, звуком, похожим на лай, повторяют только два эти выражения: Как богато! Как пышно!

— Кроме этой залы, у Человека в доме еще пятнадцать великолепных комнат, и я видела их все. Столовая с таким огромным камином, что в нем можно жечь целые деревья. Великолепные гостиные и будуар. Обширная спальня, и над изголовьем у кроватей, вы представьте себе, — балдахины!

— Да, это изумительно. Балдахины!

— Вы слышали: балдахины!

— Позвольте мне продолжать. Для сына, маленького мальчика, прекрасная светлая комната из золотистого желтого дерева. Кажется, что в ней всегда светит солнце…

— Это такой прелестный мальчик. У него кудри как солнечные лучи.

— Это правда. Когда посмотришь на него, то невольно думаешь: ах, неужели взошло солнце!

— А когда посмотришь в его глаза, то думаешь: ах, вот уже кончилась осень и опять показалось голубое небо.

— Человек так безумно любит своего сына. Для верховой езды он купил ему пони, хорошенького, снежно-белого пони. Мои дети…

— Позвольте мне продолжать, я прошу вас. Я уже говорила про ванну?

— Нет! Нет!

— Так вот: ванна!

— Ах, ванна!

— Да. Горячая вода постоянно. Дальше кабинет самого Человека, и там всё книги, книги. Говорят, что он очень умный, и это видно по книгам.

— А я видела сад!

— Сада я не видала.

— А я видела сад, и он очаровал меня, я должна в этом сознаться. Представьте себе: изумрудно-зеленые газоны, подстриженные с изумительной правильностью. Посередине проходят две дорожки, усыпанные мелким красным песком. Цветы — даже пальмы!

— Даже пальмы!

— Да, даже пальмы. И все деревья подстрижены так же: одни как пирамиды, другие как зеленые колонны. Фонтан. Зеркальные шары. А в траве, среди ее зелени, стоят маленькие гипсовые гномы и серны!

— Как богато!

— Как роскошно!

— Как светло!

Некоторое время отрывисто повторяют: «Как богато!», «Как роскошно!»

— Господин Человек удостоил меня чести показать свои конюшни и сараи, и я высказал полное одобрение содержащимся там лошадям и экипажам. Особенно глубокое впечатление произвел на меня автомобиль.

— Вы подумайте: у него только семь человек одной прислуги: повар, кухарка, две горничные, садовники…

— Вы пропустили кучера!

— Да, конечно, и кучер.

— Да, сами они ничего уже не делают. Такие важные.

— Нужно согласиться, что это большая честь — быть в гостях у Человека.

— Вы не находите, что музыка несколько однообразна?

— Нет, я этого не нахожу и удивляюсь, что вы это находите. Разве вы не видите, какие это музыканты?

— А я скажу, что всю жизнь желала бы слушать эту музыку. В ней есть что-то, что волнует меня.

— И меня.

— И меня.

— Так хорошо под нее отдаваться сладким мечтам о блаженстве…

— Уноситься мыслью в подзвездные сферы!

— Как хорошо!

— Как богато!

— Как пышно!

Повторяют.

— Я вижу у тех дверей движение. Сейчас пройдет через залу Человек со своей женой.

— Музыканты совершенно выбиваются из сил!

— Вот они!

— Идут! Смотрите, идут.

В невысокие двери с правой стороны показывается Человек, его Жена, его Друзья и Враги и наискось пересекают зал, направляясь к дверям на левой стороне. Танцующие, продолжая танцевать, расступаются и дают дорогу. Музыканты играют отчаянно громко и разноголосо.

Человек сильно постарел: в длинных волосах его и бороде заметная проседь. Но лицо мужественно и красиво, и идет он со спокойным достоинством и некоторой холодностью: смотрит прямо перед собою, точно не замечая окружающих. Так же постарела, но еще красива его Жена, опирающаяся на его руку. И она точно не замечает окружающего и несколько странным, почти остановившимся взглядом, смотрит прямо перед собой. Одеты они богато.

Первыми за Человеком идут его Друзья. Все они очень похожи друг на друга: благородные лица, открытые высокие лбы, честные глаза. Выступают они гордо, выпячивая грудь, ставя ноги уверенно и твердо, и по сторонам смотрят снисходительно, с легкой насмешливостью. У всех у них в петлицах белые розы.

Следующими, за небольшим интервалом, идут Враги Человека, очень похожие друг на друга. У всех у них коварные, подлые лица, низкие, придавленные лбы, длинные обезьяньи руки. Идут они беспокойно, толкаясь, горбясь, прячась друг за друга, и исподлобья бросают по сторонам острые, коварные, завистливые взгляды. В петлицах — желтые розы.

Так медленно и совершенно молча проходят они через залу. Топот шагов, музыка, восклицания гостей, создают очень нестройный, резко дисгармоничный шум.

Гости.

— Вот они! Вот они! Какая честь!

— Как он красив!

— Какое мужественное лицо!

— Смотрите! Смотрите!

— Он не глядит на нас!

— Он нас не видит!

— Мы его гости!

— Какая честь! Какая честь!

— А она? Смотрите, смотрите!

— Как она прекрасна!

— Как горда!

— Нет, нет, вы на бриллианты посмотрите!

— Бриллианты! Бриллианты!

— Жемчуг! Жемчуг!

— Рубины!

— Как богато! Какая честь!

— Честь! Честь! Честь!

Повторяют.

— А вот Друзья Человека!

— Смотрите, смотрите, вот Друзья Человека!

— Благородные лица!

— Гордая поступь!

— На них сияние его славы!

— Как они любят его!

— Как верны ему!

— Какая честь быть другом Человека!

— Они смотрят на всё, как на свое!

— Они тут дома!

— Какая честь!

— Честь! Честь! Честь!

Повторяют.

— А вот Враги Человека.

— Смотрите, смотрите — Враги Человека!

— Они идут, как побитые собаки.

— Человек укротил их.

— Он надел на них намордники!

— Они виляют хвостом.

— Крадутся!

— Толкаются!

— Ха-ха! Ха-ха!

Хохочут.

— Какие подлые лица!

— Жадные взгляды!

— Трусливые!

— Завистливые!

— Они боятся на нас смотреть.

— Чувствуют, что мы дома!

— Их нужно еще попугать!

— Человек будет благодарен!

— Пугайте их, пугайте!

— Го-го!

Кричат на Врагов Человека, смешивая крик «го-го!» с хохотом. Враги жмутся друг к другу, боязливо и остро поглядывая по сторонам.

— Уходят! Уходят!

— Какая честь!

— Уходят!

— Го-го! Ха-ха!

— Ушли! Ушли! Ушли!

Шествие скрывается в двери с левой стороны. Наступает некоторое затишье. Музыка играет не так громко, и танцующие постепенно заполняют зал.

— Куда они прошли?

— Я думаю, что они прошли в столовую, там сервирован ужин.

— Вероятно, скоро пригласят и нас. Вы не видите никого, кто бы искал нас?

— Да, уже пора. Если сесть за ужин позже, то плохо будешь спать ночь.

— Должна заметить, что и я ужинаю весьма рано.

— Поздний ужин тяжело ложится на желудок.

— А музыка всё играет!

— А они всё танцуют. Я удивляюсь, как не устанут они.

— Как богато!

— Как пышно!

— Вы не знаете, на скольких особ сервирован ужин?

— Я не успела сосчитать. Вошел метрдотель, и мне пришлось удалиться.

— Не может быть, чтобы нас забыли!

— Но ведь Человек так горд! Мы же так ничтожны.

— Оставьте! Мой муж говорит, что мы сами оказываем ему честь, бывая у него. Мы сами достаточно богаты.

— Если принять в расчет репутацию его жены…

— Вы не видите никого, кто бы искал нас? Быть может он ищет нас в других комнатах?

— Как богато!..

— Если не совсем осторожно обращаться с чужими деньгами, то, я думаю, можно стать богатым.

— Перестаньте, это говорят только его враги…

— Однако среди них есть люди весьма почтенные. Должна сознаться, что мой муж…

— Однако, как уже поздно!

— Здесь, очевидно, произошло недоразумение. Я не могу допустить, чтобы нас просто забыли.

— По-видимому, вы плохо знаете жизнь и людей, если вы думаете так.

— Удивляюсь. Мы сами достаточно богаты…

— Кажется, кто-то звал нас?

— Это вам послышалось! Нас никто не звал. И я не понимаю, должна сознаться откровенно, зачем мы пришли в дом с такой репутацией. Знакомства нужно выбирать осторожно.

В двери показывается Лакей в ливрее.
Лакей в ливрее.

Господин Человек и его супруга просят почтенных господ пожаловать к столу.

Гости (поспешно подымаясь).

— Какая ливрея!

— Он нас позвал!

— Я говорила, что здесь недоразумение!

— Человек так мил! Они, наверное, еще сами не успели сесть за стол.

— Я говорила, нет ли кого-нибудь, кто искал бы нас.

— Какая ливрея!

— Говорят, что ужин великолепен.

— У Человека ничего не может быть плохо.

— Какая музыка! Какая честь быть на балу у Человека.

— Пусть нам позавидуют те…

— Как богато!

— Как пышно!

— Какая честь!

Повторяя, один за другим удаляются, и зал пустеет. Пара за парой оставляют танцы танцующие и молча уходят вслед за гостями. Некоторое время кружится еще одна пара, но и она вскоре уходит за другими. Но всё с той же отчаянной старательностью играют музыканты.

Лакей тушит люстры, оставляя лишь одну свечу в дальней люстре, и уходит. В наступившем полумраке смутно колеблются фигуры музыкантов, раскачивающихся со своими инструментами, и резко выделяется Некто в сером. Пламя свечи колеблется и ярким желтоватым светом озаряет Его каменное лицо и подбородок.

Не поднимая головы, Он поворачивается и медленно, через всю залу, спокойными и тихими шагами, озаренный пламенем свечи, идет к тем дверям, куда ушел Человек, и скрывается в них.

Опускается занавес.


Это произведение перешло в общественное достояние в России согласно ст. 1281 ГК РФ, и в странах, где срок охраны авторского права действует на протяжении жизни автора плюс 70 лет или менее.

Если произведение является переводом, или иным производным произведением, или создано в соавторстве, то срок действия исключительного авторского права истёк для всех авторов оригинала и перевода.